Наталья Александрова
Хранитель солнца
За столом сидел молодой человек со следами хронического недосыпа на лице.
– Помогите мне! – выпалил посетитель, бросившись к столу.
– Вы кто? – спросил его Сычев.
– Я муж… у меня пропала жена…
– Давно пропала?
– Вчера не пришла ночевать, и сегодня не появилась…
– Значит, еще нет трех суток. Слишком рано… может, она просто, извиняюсь, загуляла…
– Как вы можете?! – взвился посетитель. – Моя жена – исключительно порядочная женщина!
– Со всякими случается…
– Так вы примете у меня заявление, или мне обратиться к вашему начальству?
– Не надо к начальству… – Сычев вздохнул и придвинул к себе бланк. – Так, кто вы?
– Я же сказал – муж! Что тут непонятно?
– Постойте! Я вас спросил, кто вы. Назовите, пожалуйста, вашу фамилию, имя и отчество…
– Звонарев Михаил Петрович.
– Звонарев… – Сычев записал, и вдруг поднял глаза на посетителя. – Как вы сказали?
– Звонарев Михаил Петрович.
– Ага… – Сычев покосился на свой телефон.
Его старый приятель, старший лейтенант Сидоров, просил узнать все, что можно, про Михаила Петровича Звонарева. Просил именно его, потому как Звонарев этот прописан был по адресу, который относился к двадцатому отделению полиции.
Как уже говорилось, Сидоров был очень шустрый. Чего не скажешь про капитана Сычева, у его шестимесячного ребенка резались зубки, и он укачивал младенца по ночам, давая поспать измученной жене хоть сколько-то. Поэтому он тут же забыл о просьбе приятеля, а тут – вон он, Звонарев, собственной персоной, сидит перед ним…
– Подождите минутку!
Сычев вышел в соседнюю комнату и оттуда позвонил Сидорову, чтобы сообщить, что подозреваемый сидит у него в кабинете.
В двадцатом отделении полиции недавно делали ремонт.
При этом кто-то явно схалтурил, и между некоторыми комнатами была очень плохая звукоизоляция.
Кроме того, имелся еще один нюанс. Дело в том, что Михаил Звонарев от природы обладал очень хорошим слухом. В детстве его мама заметила это качество и захотела отдать ребенка в музыкальную школу, но там после прослушивания ей доходчиво объяснили, что хороший слух и музыкальный слух – это совершенно разные вещи и что в музыкальном отношении ее сыну, как говорится, медведь на ухо наступил.
Мамина мечта не осуществилась, что очень порадовало Мишу: он боялся, что мать усадит его за пианино.
Так или иначе, хороший слух у него сохранился.
И теперь он услышал, как в соседней комнате капитан Сычев разговаривает по телефону.
– Привет, Сидор! – проговорил он, слегка приглушив голос, что ничуть не мешало Звонареву. – Да, это я… Ты ведь мне про Звонарева говорил? Про Михаила? Ага… так вот, он сейчас ко мне пришел. Заявление хочет подать. Жена у него якобы пропала. Да, Михаил Петрович… точно… ничего не путаю… приедешь? Задержать? А на каком основании? А, не в том смысле… ладно, я его придержу малость… пока заявление напишет, пока то да се… хорошо, не выпущу!
Михаил Звонарев напрягся.
Почему его хотят задержать? Что-то случилось с Аленой? Они что-то уже знают? То есть, несомненно, с ней что-то случилось, она не пришла домой вечером и не позвонила. А на его звонки не отвечала, а потом вообще женский противный голос твердил, что телефон выключен или находится вне действия сети. Он волновался, но не стал звонить ее подругам из гордости, он знал, что она бы обязательно сообщила ему, если бы что-то случилось – авария или еще что. Он промаялся всю ночь, позвонил в несколько больниц, но там ему ничего толком не сказали, и тогда он пошел в отделение полиции.
Сейчас Михаил Петрович разрывался между двумя противоположными желаниями.
С одной стороны, ему хотелось узнать, что произошло, а с другой – хотелось сбежать от грядущих неприятностей…
Рассуждая логически, если бы этот малахольный капитан что-то знал про Алену, то обязательно бы сказал. А он что-то темнит… нет, явно не ждет Михаила здесь ничего хорошего.
В соседней комнате разговор продолжался, то есть теперь капитан Сычев слушал, изредка вставляя слова.
– Нашли? Машину, говоришь, его нашли? А в ней труп женский… похоже, что жена и есть? Ну, это надо же, а он пришел заявление писать, что жена пропала, а она, оказывается… ладно, все сделаю, только вы побыстрее уж приезжайте, а то у нас начальник сегодня не с той ноги встал, как бы чего не вышло…
Услышав такое, другой человек бы если не упал в обморок, то точно потерял бы волю к сопротивлению. Однако судьба в данный момент была благосклонна к Звонареву, потому что от шока он просто перестал воспринимать ужасную информацию.
Его мозг ее заблокировал и сосредоточился на, так сказать, сиюминутном. А именно: нужно ему немедленно уходить, ничего хорошего его здесь не ждет.
Однако он не успел ничего предпринять, потому что Сычев уже вернулся в кабинет.
– Значит, так, Михаил Петрович! – проговорил он, суетливо потирая руки. – Сейчас мы с вами напишем по всем правилам заявление о пропаже человека…
– Но вы же говорили, что еще рано? Что пока не прошло трое суток, нельзя…
– Не будем придираться к формальностям. Наш священный долг – помогать людям в трудные минуты. Итак… как зовут вашу жену? – С этими словами Сычев неспешно придвинул к себе бланк заявления и приготовил ручку.
– Алена Викторовна Птицына.
– Птицына? – переспросил Сычев, почесав переносицу. – А я думал, у нее такая же фамилия, как у вас – Звонарева.
– Нет, она не взяла мою фамилию. Осталась на своей… так, видите ли, часто бывает.
– Ей что – ваша фамилия не нравилась?
– Почему не нравилась? – Михаил невольно обиделся. – Нравилась ей моя фамилия! Просто она научный работник, и под своей фамилией опубликовала много статей. Так вот, чтобы не было путаницы, она сохранила свою фамилию…
– А, чтобы не было путаницы! – глубокомысленно повторил Сычев, и снова склонился над бланком. – Тогда конечно… Когда вы видели ее последний раз?
– Вчера утром, когда она уходила на работу…
Сычев начал писать, но в это время его телефон зазвонил.
Он взглянул на экран, невольно подтянулся, пригладил ладонью волосы и даже, кажется, сел по стойке смирно.
Поднеся трубку к уху, проговорил:
– Капитан Сычев… слушаю вас, товарищ подполковник… так точно, товарищ подполковник… сию минуту, товарищ подполковник… одна нога здесь, другая тоже там…
Положив трубку, он взглянул на Звонарева и сообщил взволнованным голосом:
– Начальство вызывает! А вы, гражданин Звонарев, никуда не выходите, непременно дождитесь меня. Я вернусь, и мы все с вами оформим. По всем правилам!
Он встал, направился к двери, но прежде чем выйти, повернулся к Звонареву и строго повторил:
– Значит, ждите меня, никуда не выходите! Никуда, понятно? Мы с вами все быстренько оформим, а потом я вам пропуск выпишу, иначе вас не выпустят.
Дверь за Сычевым захлопнулась.
Звонарев вскочил со стула, огляделся и снова сел.
Ему было тревожно.
Его беспокоил подслушанный разговор.
Сычева попросили задержать его. Именно его, Михаила Петровича Звонарева. Он слышал этот разговор собственными ушами.
Зачем задержать?
Он этого не знал, но не ждал ничего хорошего… а потому решил уйти, пока Сычев не вернулся. От греха, как говорится…
Правда, Сычев сказал, что без пропуска его не выпустят из отделения, но это еще как поглядеть. Сейчас нужно ускользнуть из кабинета, пока Сычев не вернулся…
Михаил подошел к двери, взялся за ручку…
Дверь не открывалась.
Сычев не понадеялся на словесное внушение и, уходя, запер кабинет на ключ.
Тут Звонарев на самом деле испугался.
Если его заперли в кабинете, значит…
Значит, не хотят выпускать. И собираются арестовать…
За что?
У него засосало под ложечкой от самых скверных предчувствий.
Самым неприятным в его положении было то, что он пришел в отделение полиции сам, своими ногами. Сам загнал себя в ловушку… вот идиот-то…
И тут из дальнего конца кабинета донесся хриплый голос:
– Слышь, мужик, линяй отсюда, пока не поздно!
Звонарев вздрогнул от неожиданности и повернулся на голос.
До сих пор он думал, что в кабинете никого нет, кроме него.
Но тут зашевелилась груда папок в углу, и из-под них выглянул низенький плешивый человечек с небритой физиономией и длинными обезьяньими руками.
– Ты кто? – испуганно спросил Звонарев.
– Лось в пальто! – ответил плешивый, и тут же добавил: – Леха я. Леха Сургуч.
– А что ты здесь делаешь?
– Жду, когда на меня дело оформят. У них там какой-то бумажки не хватает. Так вот, я точно говорю, мужик – тебе однозначно нужно отсюда линять. У них на тебя что-то есть, только не в этом отделении. Ты у кого-то в розыске. Сейчас они приедут, оформят задержание – и все, пиши пропало. Обратного хода отсюда нет. Уж ты мне поверь: ежели они тебя оформят по всем правилам, то – дело твое будет труба, не отпустят. Так что линяй, пока не поздно.
– Легко сказать – линять… – вздохнул Звонарев. – Я уже попробовал. Он… Сычев этот… когда уходил, кабинет запер. Чтобы я, значит, не ушел.
– Запер? – Леха визгливо рассмеялся. – Тут такой замок, что его можно не то что скрепкой – вареной макарониной открыть!
– Ну уж! – недоверчиво протянул Звонарев. – Скажешь тоже… макарониной!
– Что – не веришь?! – обиженно воскликнул Леха. – Думаешь, Сургуч брешет? В жизни за мной такого не было! Я такие замки открывал – высший класс! А этот – тьфу…
Он взял со стола Сычева канцелярскую скрепку, разогнул ее, сунул в замочную скважину и немного там покрутил.
Раздался щелчок…
– Ну вот, что я говорил? Дело сделано, зрители могут бурно аплодировать!
Звонарев недоверчиво нажал на дверную ручку, и дверь действительно открылась.
– Ой, правда…
– Само собой, правда! Я же говорил – Сургуч любой замок на раз откроет, а этот – вообще не вопрос! Так что драпай отсюда, мужик, и можешь меня не благодарить!
– А что же ты сам не сбежишь? – удивился Звонарев.
– А зачем мне бежать? У меня дела на зоне, они меня оформят – и никаких забот…
Звонарев уже шагнул в коридор, но в последний момент остановился и снова обратился к Лехе:
– А как же мне отсюда выйти? Мне ведь Сычев пропуск не выписал, а без пропуска никак…
– Тю! – хмыкнул Леха. – Ну прямо как дите малое! Без пропуска ему не выйти! Это же кому рассказать! Ну ладно, если ты такой беспомощный – найди Зухру-уборщицу, скажи, что тебя Леха послал. Ничего не перепутаешь? Она тебя без проблем выведет!
Звонарев поблагодарил нового знакомого и припустил по коридору в сторону выхода.
Однако, когда он уже был на полпути к лестнице, в дальнем конце коридора появился капитан Сычев в сопровождении каких-то двоих незнакомцев.
– У меня он, – говорил Сычев своим спутникам. – Я его на всякий случай запер, чтобы не сбежал. Что, в розыске он? По серьезному делу разыскиваете?
Ответа Звонарев не услышал, потому что юркнул в первую попавшуюся не запертую дверь.
За этой дверью было просторное помещение, видимо, зал для собраний или переговоров. Стулья были составлены к стене, а посреди комнаты возила шваброй приземистая тетка в темном, туго повязанном платке.
– Ты куда прешься? – рявкнула она, увидев Звонарева. – Не видишь – я здесь убираюсь! А ну, проваливай…
Уборщица уже замахнулась на Звонарева шваброй, но он поспешно выпалил:
– Ты ведь Зухра?
– Ну, допустим, я Зухра. – Уборщица опустила швабру и подозрительно уставилась на Звонарева.
– А если ты Зухра, так тебе привет от Лехи Сургуча!
– От Лехи? – переспросила Зухра, и взгляд ее потеплел. – Леха… это такой мужчина…
– Так вот, Леха тебя просил кое-что сделать.
– Для Лехи – что угодно! А что надо?
– Надо меня отсюда вывести.
– Из отделения, что ли?
– Именно.
– Ну, если Леха просил…
Зухра внимательно оглядела Звонарева, как будто мысленно обмеряя его, и наконец кивнула.
– Может, и поместишься…
– Куда помещусь? – опасливо переспросил Звонарев.
– Известно, куда!
Не закончив фразу, Зухра выкатила из угла металлическую тележку с внутренней полкой, на которой были составлены всевозможные моющие средства, выставила их на пол и приказала:
– Залазь!
– Куда?
– Известно, куда! – повторила Зухра свою загадочную фразу, и показала внутрь тележки.
– Но я сюда никак не помещусь… я же все-таки не цирковой акробат…
– Захочешь выбраться – поместишься! Леха сюда запросто помещался, а ты вроде ненамного его крупнее.
Звонарев согнулся в три погибели, влез головой вперед внутрь тележки, туда, где прежде стояли разноцветные коробки и флаконы из арсенала уборщицы.
– Ну вот, почти влез! – ободрила его Зухра. – Давай еще руки-ноги прибери…
Действительно, руки и ноги Михаила торчали из тележки, как клешни рака-отшельника из слишком тесной раковины.
Звонарев попытался втянуть их внутрь, но ничего не получалось.
– Сейчас, я помогу…
Зухра с неожиданной силой нажала на руки Звонарева, и они, едва не сломавшись, влезли в злополучную тележку. Затем то же самое проделала она с его ногами.
Звонареву показалось, что жестокая уборщица переломала все его конечности, но он молчал.
А Зухра завесила тележку каким-то белым полотнищем и выкатила ее в коридор.
В коридоре царила суета.
Взад и вперед сновали какие-то озабоченные люди, которых Звонарев не мог видеть из своего укрытия, и обменивались озабоченными репликами:
– Да не мог он далеко уйти! Мимо дежурного он не проходил, так что должен быть где-то здесь…
У Михаила сердце замерло и покатилось в левую пятку.
Зухра невозмутимо проследовала мимо озабоченных полицейских, катя перед собой тележку.
Таким манером она прошла по коридору, спустилась на лифте на первый этаж и подкатила тележку к выходу. Сердце у Михаила опомнилось и вернулось к своему прямому делу: перекачивать кровь.
На выходе в этот день дежурил немолодой полицейский, старший сержант Кукушкин. На посту ему было скучно, и по этой причине он охотно шутил с проходящими мимо сослуживцами, особенно если это были женщины. Правда, шутки у него были однообразные и, как правило, не очень смешные.
Так вот, увидев уборщицу Зухру, которая катила перед собой тележку с моющими средствами, он сурово наморщил лоб и проговорил с наигранной строгостью:
– Ты куда это везешь государственную собственность? Небось, домой к себе, для личного потребления? Или вообще, на Кузнечный рынок, на продажу?
– Ты зачем так говоришь, дяденька? – обиженным тоном ответила Зухра. – Меня начальник, сам товарищ подполковник, попросил свою машину помыть.
– Ах, товарищ подполковник… ну, тогда вези, у меня возражений не имеется. Да и вообще, я шучу, меня это не касается… вези свои причиндалы куда хочешь…
Зухра с видом оскорбленного достоинства прокатила тележку мимо дежурного, выкатила на улицу и свернула за угол.
Убедившись, что вокруг никого нет, она проговорила:
– Ну, вылезай! Конечная остановка, поезд дальше не идет, просьба освободить вагоны!
Звонарев попытался выбраться из тележки, но быстро понял, что без посторонней помощи у него ничего не выйдет. Он был утрамбован, как мороженая курица в коробке. Хуже того – как варено-мороженая креветка.
Зухра услышала его жалобный стон и пришла на помощь. Она по очереди извлекла из тележки его конечности, расправила их и поставила несчастного Звонарева на ноги.
– Ну, идти-то можешь?
Звонарев по-прежнему чувствовал себя беспомощным, как мороженая полупотрошеная курица. Однако нужно было куда-то идти. Он растер онемевшие ноги и руки и медленно, неуверенно двинулся в сторону тихого переулка, подальше от отделения полиции.
– Дальше уж ты сам! – напутствовала его Зухра.
Звонарев плелся на подгибающихся ногах и думал – куда теперь податься.
Мимо проехала полицейская машина, и от испуга он едва не бросился бежать. Но вовремя опомнился – еще не хватало так глупо попасться. Вроде бы сбежал оттуда, спасибо Лехе Сургучу, так теперь не нужно делать глупостей.
Надо же, еще утром он был нормальным человеком, а теперь… теперь жалкая личность в розыске. Но неужели Алена… что же случилось, в его машине нашли ее… он даже в мыслях не мог представить это слово… «труп». Боже!
Когда он утром выходил из дома, то даже не вспомнил про машину, поскольку двадцатое отделение полиции было близко, пешком десять минут дойти. Но с другой стороны, уж это-то они точно определят, что машина – это его «Тойота»!
Но как машина оказалась там… он даже не знает, где ее нашли. В конце концов, у него же алиби, он как вернулся вчера с работы, так весь вечер и ночь был дома!
Ага, тут же зазвучал у него в голове ехидный голос, а кто это твое алиби подтвердит? Дома-то ты был один!
Этот голос, точнее манера, отчего-то была очень похожа на манеру его жены. Бывшей жены Лидии, когда она выговаривала ему за что-то. А выговаривала она ему часто, то есть ему тогда так казалось. У них в компании все было с шуточками да с усмешечками.
И как же он устал от этих незамысловатых подначек! Эти дешевые розыгрыши, эти простые развлечения… ну просто дети малые!
Какими были, такими и остались. Называют друг друга не именами, а дурацкими кличками, которые в пятом классе придумали. Одноклассницы стареют, а все себя такими, как в школе, чувствуют. Смотреть противно на них было.
А жена бывшая, Лида, у нее другая фишка была. Как поставила себя с самой школы с ним на равных, так всю семейную жизнь этому принципу и следовала. Все пополам – и учебу, и семью, и хозяйство. Хорошо хоть работа у каждого своя.
И все старалась доказать ему, что сама справится, не пропадет без него. Вслух такого не говорила, но он же чувствовал. Он работу поменял – и она тоже. Он машину новую купил – и ей тоже надо.
Другое дело, что ей, конечно, без машины нельзя по области мотаться… И даже когда он предложил квартиру ей отдать в единоличное пользование – и то не согласилась, его долю денег ему отдала. Вот такая она, самостоятельная, независимая.
Он когда Алену встретил, другим человеком себя почувствовал – умным, опытным, не то что мальчишкой с порванными штанами, как его друзья звали.
Вот была в пятом классе такая история, когда он на гвоздь сел и штаны порвал, так эти олухи до сих пор ее вспоминали. Митька Шишкин как напьется – так и вспомнит, как он бежал по двору, задницу прикрывая, а эти друзья-подружки все ржать начинают, и Лидка с ними. Тьфу!
То есть это раньше было, восемь лет он уже с ними не знается. Первое время звонили, спрашивали, как дела, а потом он все их номера в черный список занес.
Михаил опомнился, когда осознал себя входящим в собственный двор. Что он делает?
Дома его уже наверняка караулят… на работе, разумеется, тоже… куда же податься?
Соседи, небось, в курсе, найдутся доброхоты, которые в полицию позвонят, если его увидят. Сотрудники опять же… ой, что делать, что делать? Где спрятаться, где пересидеть, пока вся эта история не разъяснится? Хотя, что это он, теперь полиция и расследовать ничего не станет. Раз он сбежал – значит, признался, значит, виноват.
И совершенно не к кому обратиться. Родственников у него нету, друзей… ага, друзей он сам вычеркнул из своей жизни. А новых близких друзей так и не завел, у Алены был свой круг общения, а так им вместе не скучно было. Алена… неужели все правда? Неужели ее нашли в его машине?
Так куда ему пойти, чтобы хотя бы подумать обо всем в спокойной обстановке? Нет у него такого места, никто ему не предоставит безопасное убежище.
Правда, есть еще один вариант… Последний…
Лидия Звонарева вышла из дома и направилась к своей машине.
Ей нужно было ехать за город, чтобы осмотреть очередной объект недвижимости, выставленный на продажу. Ехать не то чтобы далеко, но коллега из агентства, знавший тот район, предупредил, дорогу по весне развезло, так что тот еще денек предстоит. Хорошо хоть два дня уже погода сухая стоит, там, наверно, все подсохло немного.
Она подошла к машине, отключила сигнализацию, открыла дверцу и хотела уже сесть за руль, когда откуда-то сзади до нее донесся приглушенный голос:
– Лида! Лидуся!
Лидия оглянулась.
Позади нее стояли мусорные баки. Больше ничего и никого там не было.
Такое уж ей досталось неудачное парковочное место – прямо возле помойки.
Она пыталась поменять это место на другое, более удобное – но все соседи держались насмерть и не уступали…
– Лидуся! – снова донесся до нее едва слышный голос.
Лида снова оглянулась.
Из-за баков вышел красивый черный кот с белым пятнышком на хвосте.
Лида подумала, что переработала, нужно бы немного отдохнуть, а то вот уже мерещатся говорящие коты. И слышатся непонятные, подозрительные голоса.
Причем этот голос показался ей знакомым… похожим на голос бывшего мужа, а это уже никуда не годится.
Она встряхнула головой, чтобы избавиться от наваждения…
Кот исчез в неизвестном направлении, но голос за мусорными баками снова отчетливо прозвучал:
– Лида! Ледышка!
На этот раз Лидия насторожилась.
Ледышкой называл ее только он, Михаил, бывший муж. Никто другой не знал этого тайного имени. Это было ее интимное прозвище, их с мужем маленький секрет…
Лида застыла, уставившись на баки, и вполголоса проговорила:
– Михаил, это ты?
– Я! – донеслось из-за баков, и тут же оттуда выскользнул скрюченный, как мороженая креветка, человек, и так, не распрямляясь, почти на четвереньках, подбежал к ее машине, запрыгнул на заднее сиденье и устроился там, согнувшись в три погибели.
– Ты что?! – растерянно проговорила Лидия. – Ты почему?! Ты зачем?! Ты откуда?!
– Не спрашивай! – прошипел Михаил. – Садись в машину! Скорее садись!
– Ну, знаешь… – выдохнула Лидия возмущенно, но невольно подчинилась, села в машину и захлопнула дверцу. – Так в чем дело?! – спросила она, взглянув в зеркало заднего вида.
В нем, впрочем, никого не было – бывший муж распластался на заднем сиденье.
– Поезжай! – прошипел он откуда-то снизу.
– Куда?!
– Куда угодно, только поезжай! Скорее!
И в голосе мужа прозвучала такая искренняя мольба, что Лида опять невольно подчинилась, повернула ключ в замке зажигания, выжала сцепление и выехала со стоянки.
Однако, проехав пару кварталов, она притормозила и проговорила решительно:
– Немедленно объясни, в чем дело! Или я сейчас же тебя высажу!
– Но Лидуся, мне очень нужна твоя помощь… – проныл невидимый муж. – Помоги мне… ведь ты… ведь мы… ведь у нас… ведь ты, конечно, не забыла…
– Ведь у нас! Ведь мы! – передразнила его Лида. – Если ты, мой дорогой, сам не забыл, мы с тобой развелись. И уже очень давно. Ты от меня ушел… к другой. Теперь у тебя другая жена. Вот пускай она тебе и помогает!
Последние слова она выдохнула с удивившей ее саму яростью.
– Она не может… она погибла…
– Она, видите ли, не может! – раздраженно повторила Лида. – Как жить с тобой, так она может, а как помогать…
Тут до нее с запозданием дошла вторая половина его фразы.
Лида поперхнулась и переспросила:
– Что с ней? Что ты сказал?
– Алена погибла, – отчетливо повторил Михаил. – Ее, скорее всего, убили.
– Кто? – переспросила Лидия. – Как? Почему?
– Почему – не знаю, а вот кто… вообще-то, полиция считает, что я. Поэтому и скрываюсь. Меня объявили… как это говорится… объявили в розыск.
Лидия резко остановила машину и всем телом повернулась к бывшему мужу.
Он лежал, распластавшись на сиденье, и смотрел на нее умоляющим взглядом.
– Я не ослышалась? Ты в розыске?
– Ну да.
– И ты прибежал ко мне?
– А что мне еще оставалось?
– Ты вообще соображаешь? Выходит, ты хочешь, чтобы я… чтобы я занималась укрывательством преступника в розыске? Чтобы я стала… как это… соучастником?
– Не преступника. Я ее не убивал.
– Это ты так говоришь. Полиция считает иначе, раз тебя в розыск объявили, – заметила Лидия более спокойным голосом.
– Но я ее правда не убивал! – воскликнул Михаил с трагической интонацией. – Ты мне не веришь? Ведь ты меня знаешь! Ведь мы с тобой прожили… прожили очень много лет! Я не мог убить человека! Не мог убить… ее!
– Вообще-то верю… – неохотно призналась Лидия. – Убить ты, пожалуй, не мог.
Она имела в виду, что для убийства у Михаила не хватило бы решимости, но не стала уточнять. Видно же, что он совсем раскис, а она никогда не стремилась добивать слабого.
– Ну, вот видишь?!
– Да ничего я не вижу! – она снова повысила голос.
Вот что он к ней привязался?
Ну, казалось бы, восемь лет прошло, она давно уже пережила все эти события – развод, раздел квартиры, разлад с друзьями, она, как могла, упорядочила свою жизнь, от одиночества спасалась работой, и только-только начала подумывать о том, что надо бы и личной жизнью заняться или хотя бы на курорт съездить, себя в порядок привести, перышки, что называется, почистить – так на тебе! Снова здорово! Он опять появился в ее жизни! Да еще с каким шумом!
Лидия стиснула зубы, чтобы не заорать. Научилась сдерживать себя, при ее работе иначе нельзя.
– Лида, ты же веришь мне! Не можешь не верить! Я это чувствую! А если ты мне веришь, помоги! Я тебя умоляю… мне больше не к кому обратиться…
Это точно, подумала Лидия, обратиться ему не к кому. Родных у него нет, а с друзьями он сам расплевался. Она, кстати, тоже, но не по своей вине, из-за него все случилось.
Хотя… она в общем нисколько не жалеет, что теперь нет их частых встреч. Потому что, если честно, ей и самой бывшие одноклассники не то чтобы надоели, а как-то действительно утомило каждый раз все одно и то же, те же шутки, те же воспоминания школьные, те же морды, если прямо сказать…
Так выходит, что Михаил восемь лет назад был не так уж и не прав, когда утверждал, что ему все осточертело? Но она-то тут при чем? Ее-то как он посмел с ними на одну доску поставить? Одно дело – друзья школьные, а другое – жена. Жена, значит, тоже ему наскучила? Люди по пятьдесят лет вместе живут, и то ничего…
– Да чем же я могу тебе помочь? – спросила она, с трудом взяв себя в руки.
– Спрячь меня. Мне нужно где-нибудь спрятаться. Ведь домой я не могу пойти, там меня уже наверняка ждут.
– Где, интересно, я могу тебя спрятать?
– Ну, у себя в квартире…
– Ты долго думал? Ко мне они придут в первую очередь. Ведь я – твоя бывшая жена… если тебя подозревают в убийстве жены, прежняя жена тоже на подозрении…
– Да? А я как-то об этом не думал… – Михаил посмотрел на нее странным взглядом. – Ты ведь ее терпеть не могла!
– И что? – очень тихо спросила она. – Продолжай дальше развивать эту мысль!
И отвернулась, потому что вспомнила, что буквально вчера она видела эту его Алену в музее Восточного искусства, куда черт ее понес непонятно с какого перепуга.
Некуда было два часа девать! Вот и нарвалась на эту… ой, она же умерла, а про мертвых или хорошее, или ничего. Так она, Лидия, лучше ничего не скажет. Вот именно, пока не выяснит, в чем там дело, лучше Михаилу не говорить о вчерашней встрече.
Михаил, со своей стороны, услышав такой ее тихий голос, понял, что скользкую тему лучше обойти стороной, иначе Лида просто выгонит его из машины. И уедет. Она может, уж характера у нее хватит. А он останется на улице совершенно один. Машины даже нету, хотя машина все равно не поможет, ее бы в первую очередь в розыск объявили.
– Ну, еще где-нибудь спрячь… – пробормотал он.
– Легко сказать – где-нибудь! И как долго ты собираешься скрываться? До конца жизни?
– Ну, зачем же так мрачно? Ведь рано или поздно, непременно найдут настоящего убийцу, и меня перестанут искать…
– Ты так думаешь? Я бы на твоем месте не была в этом так уверена…
– Ну, мне бы хоть ненадолго где-то спрятаться. Хоть отдохнуть, привести себя в порядок, спокойно подумать… может быть, в тихой обстановке я найду какой-то выход. Ну, Лидуся, прошу, спрячь меня хоть ненадолго!
– Да где же я тебя спрячу? – проговорила Лидия, и поняла, что пошла уже по второму кругу.
Михаил молчал, глядя на нее умоляющими глазами преданного лабрадора. Или ретривера.
– Где же мне тебя спрятать? – повторила Лидия задумчиво, и затем добавила: – Мне, вообще-то, еще работать нужно… очередной загородный дом осмотреть… я, между прочим, деньги на жизнь должна зарабатывать…
И тут у нее мелькнула неожиданная идея.
Она как раз сейчас собиралась ехать за город, чтобы осмотреть очередной объект недвижимости, выставленный владельцами на продажу. Скорее всего, под красивыми словами «объект недвижимости» скрывалась запущенная дача недавно умершей бабушки, но Лида, как опытный риелтор, называла это сокровище «загородным домом». Под таким названием его было гораздо легче продать. Ведь известно – как вы яхту назовете, так она и поплывет…
Непосредственные владельцы этого загородного сокровища в настоящее время жили где-то в Сибири, где работали на нефтяном месторождении, и весь процесс продажи доверили агентству, где работала Лида. Так что у нее сейчас были все полномочия, а также, разумеется, ключи…
Так что, если…
Что, если поселить Михаила на этой даче?
Дача наверняка не в самом лучшем состоянии, да и расположена в непрестижном районе, так что на нее не набросится толпа восхищенных покупателей.
Короче, дача довольно долго простоит без дела, уж Лида за этим проследит.
А тем временем Михаил, возможно, действительно найдет какой-то выход из своего ужасного положения… И хоть она, Лидия, узнает, в чем там дело.
И только было она собралась тронуться с места, как мобильник запел голосом Владимира Высоцкого: «Если друг оказался вдруг и не друг, и не враг, а так…»
Эта мелодия использовалась у Лидии в мобильнике для звонков близких знакомых. Для звонков по работе пользовалась она другой песней, где женский грудной голос пел с выражением: «Гляжу в озера синие, в полях ромашки рву…»
Эта мелодия почему-то ассоциировалась у нее с загородной недвижимостью.
Лидия взглянула на экран мобильника и едва не подпрыгнула на месте. Звонила Надежда.
Ну да, та самая, с кем она столкнулась вчера в музее. И Лидия сдуру наболтала ей про себя много лишнего. Надя, конечно, и раньше была девкой хорошей, не болтливой, но сейчас-то, когда ситуация, прямо скажем, нестандартная…
Машинально она нажала на кнопку.
– Алло?
– Лида, ты новости слышала? – тараторила Надежда.
– Нет… то есть…
– В том музее монету уникальную сперли, древняя такая монета, а эту девицу, ну, которая… которую мы там видели, ее вроде убили… в машине тело нашли…
– Что-о? – Лидия очень удачно изобразила удивление.
– Что такое, что там? – Надежда говорила так громко, что Михаил кое-что расслышал.
– Извини, Надя, у меня показ, говорить никак не могу, я тебе позже перезвоню! – бросила Лидия и отключилась.
– Ты что – с ума сошел? – накинулась она на бывшего мужа. – Сам прячешься, а сам орешь мужским голосом!
– А у тебя что, мужчин в машине никогда не бывает? – Он слишком поздно понял, что вопрос явно лишний.
Но Лидия только прошипела что-то нелицеприятное, ее терзал другой вопрос: многое ли он успел услышать…
Она молча включила зажигание и выехала на проспект.
– Ты что-то придумала? – с надеждой осведомился Михаил, увидев выражение ее лица.
– Может быть…
– Я всегда знал, что могу на тебя положиться! – с глубоким чувством произнес он.
– Хорошо бы, если бы я могла сказать то же самое! – недовольно буркнула Лидия.
