Натализа Кофф
Люби меня
Глава 4
Эля
Топот маленьких босых ножек по паркету ранним утром. Тихий скрип двери. И тонкий голосок, скорее похожий на шепот:
– Мам? Пап?
Муж пошевелился, крепче прижимая меня к себе. Он вернулся раньше на два дня, прилетел прямым рейсом, потому, что скучал по мне и дочке. Просто послал на фиг соревнования, очередной титул, который почти был у него в кармане, и прилетел к нам.
– Я завяжу со всем этим, устал, надоело, – сказал он мне, когда мы с дочкой встречали его в аэропорту. Я не перечила. Я знаю, чего ему стоило достичь тех высот, покорить вершину мирового спорта. Но я также знаю, что важнее для него в этой жизни. Мы. Я и Диляра. И ему неимоверно трудно находиться вдали от нас.
Дочка, не дождавшись ответа от родителей, прошлепала босыми ногами к нашей кровати. Я улыбнулась, не открывая глаз.
– Пап? Ты спишь? – громко прошептала она, и для верности потрясла папу за плечо. Муж сонно потянулся, почувствовала его руку на своей талии.
– А варианты есть? – пробухтел мой любимый мужчина.
– Наверное, – услышала я ответ дочки, – Я могу телевизор посмотреть, а вы поспите еще.
Открыла глаза, дочурка сидела на кровати, смотрела на нас с мужем и загибала крохотные пальчики, перечисляя:
– Могу к бабушке с дедушкой сбегать. Могу на качелях покататься. Могу на кухне похозяйничать.
Я закрыла глаза, стараясь не засмеяться. Вчера утром я согласилась на ее «похозяйничать на кухне», потом до обеда все отмывала.
– Солнышко, давай мультики посмотришь? – предложила я под веселый смех мужа. Он, вероятнее всего, вспомнил мой вчерашний шок при виде нашей «новой» кухни.
– Мам, а ты знаешь, что в четыре года еще вредно много смотреть телевизор? – серьезно поинтересовалась Диля.
– Мама у нас все знает, – строго ответил супруг, – Иди уже, умница.
Дочка скрылась из нашей спальни. А я, хохоча, спряталась под одеялом. Спать уже не хотелось, но можно еще поваляться в кровати в честь выходных.
Муж забрался в мое укрытие, и лег лицом ко мне, подперев голову ладонью. Поняла, что спать он тоже уже не хочет. Провела ладонью по его щеке. Легкая щетина приятно щекотала кожу. Любимый, перехватив мои пальцы, прижался к ним губами.
– Знаешь, чего мне хочется больше всего на свете? – услышала его хриплый шепот. Улыбнулась.
– Меня? – предположила я, пробираясь свободной рукой к груди мужа, и вниз, вдоль живота, слегка поглаживая, царапая.
– Поправка, – муж придвинулся еще ближе ко мне, – Знаешь, чего я хочу больше всего на свете во вторую очередь?
– Ты ведь мне и сам скажешь, – предположила я. Муж всегда делал то, что хочу я. Тем самым балуя меня до невозможности. Порой мне казалось, что если я вдруг упаду и расшибу колено, он сотрет в пыль камень или ступеньку, о которую я споткнулась. Иногда это утомляло, но я молчала. Знала, ему это нужно. Именно так он хочет поступать. Баловать меня, сдувать пылинки. Он поступает так, потому что наших отношений, нас могло и не быть. В один злополучный день «мы» могло бы исчезнуть, оставив после себя горькие и щемящие воспоминания. И тот шанс, подаренный нам с любимым судьбой и Богом, мы ценили больше всего на свете. Радовались каждому мгновению, проведенному вдвоем.
– Скажу, – с готовностью согласился родной, – Хочу сына, или еще одну дочку. Что скажешь?
Что скажу? Он и без меня прекрасно знал ответ.
Нежно улыбнулась, глядя на любимое лицо.
– Скажу, что было бы замечательно родить сразу двоих, – продолжала улыбаться я. На лице мужа засияла улыбка.
– Это в идеале, – хохотнул он, – Но соглашусь и на одного карапуза.
Засмеявшись, обняла мое любимое солнце за шею, притягивая к себе.
– Ой, – вдруг проговорил муж, на миллиметр отстраняясь, – Ты меня совсем отвлекла. Вот!
Мой хороший вынырнул испод одеяла, и спустя пару секунд вернулся в наше укрытие. В его руках была продолговатая коробочка.
– Вот, думаю, тебе понравится, – осторожно проговорил любимый. Сомневаться не приходилось, муж мои вкусы и предпочтения во всем знал лучше, чем свои.
Открыла коробочку. К длинной цепочке был прикреплен кулон в форме кленовых листочков. Внутри каждого листа красовались драгоценные камни. Изумительная и тонкая работа.
– Какая красота! – вздохнула я. Посмотрела на мужа. Он, положив голову на мой живот, смотрел на меня. В его взгляде немного грустный огонек, совсем капельку. Была уверенна, в этот самый момент он вспоминает о другом кленовом листочке. Не драгоценном. Простом. Выкрашенном в разноцветные краски природой.
– Грустишь? – спросила я, разглаживая морщинки на его лбу.
– Немного, – не стал лукавить любимый, – Но и в то же время радуюсь, хвалю себя. Какой у тебя оказался сообразительный муж.
– Муж, ты тогда не являлся моим мужем! – рассмеялась я.
А любимый, ловко прижав меня к кровати, не позволяя шевельнуться, навис сверху.
– Мужем не являлся, – согласился он, – А вот твоим я всегда был.
– Всегда, – согласилась я. А в голове уже вертелись картинки прошлых лет. Того самого года, безвозвратно изменившего нашу жизнь.
День моего девятнадцатого рождения я запомнила навсегда. Родители организовали торжественный вечер в честь меня любимой и вредной доченьки. Были приглашены однокурсники, одногруппники, одноклассники и куча ненужных гостей. Должны были собраться почти все, дальние и близкие родственники, друзья и знакомые, без которых мой день рождения наступил бы все равно. Одним из самых известных модельеров столицы было пошито вечернее платье. Заказано шампанское, еда и напитки. В общем, полный разгул, произвол в допустимых пределах, тусовка бомонда, одним словом. Все, что так нравилось молодежи и так не нравилось мне. Я бы просто хотела остаться с самыми близкими, мамой, папой и старшим братом. Но боялась. Боялась своих чувств, и того, что кто-то может что-то заподозрить.
В своих мыслях, думая о старшем брате, я старалась избегать его имени. Называла про себя придуманным прозвищем. Я звала его Асланом, иногда вслух могла сказать «Ас». Он смеялся, думая, что имею в виду его профессиональные достижения. Но нет. Для меня это слово имело другое значение. «Лев». Он был моим львом, львенком, нежным и опасным, сильным и могущественным.
Задолго до дня Икс решила отмечать мое торжество с шиком и на широкую ногу. Отец спонсировал сие мероприятие, предоставив неограниченный лимит и свой счет в банке, а мама только сокрушенно качала головой.
– Эх, балуешь ты ее, – отчитывала мама отца, на что папа только улыбался и подмигивал мне, а мамино возмущение пресекал поцелуем.
А я просто делала все, чтобы родители были счастливы и жили в неведении, что их дочь – ненормальная. Таковой я себя считала вот уже два года. С тех пор, как мне исполнилось шестнадцать. Когда подростковый переходной возраст наступил, и из несуразной девочки я превратилась я девушку, даже где-то симпатичную. Худую, правда, как щепка, но грудь имелась.
Вот тогда-то я и поняла, что из себя представляю. И учусь хорошо, и не страдаю никакими болезнями, но отклонения у меня были. А как назовешь иначе то, что я испытывала к брату? Сотни раз, за эти два года я рыдала в подушку. Плакала, провожая его на соревнования и сборы, плакала, встречая в аэропорту. Он улыбался, а мне было грустно. Вырезала и клеила в альбом журнальные статьи о нем и его успехах в чемпионатах и радовалась за него, потому что знала, сколько ему приходится работать, чтобы стать всемирно известным спортсменом. Встречала его с какой-нибудь девушкой и рыдала от отчаяния. Ненавидела факт родства с ним, и любила его еще больше.
Украдкой смахнула непрошенную слезинку с глаз. Посмотрела на себя в зеркало. Высокая, стройная незнакомка в элегантном платье, легкая кружевная накидка на оголенных плечах. Высокая прическа, и вечерний макияж дополняли образ.
Мама вошла в комнату, следом хвостиком за ней появился папа. Мои родители – мой идеал. Двадцать лет в браке, а чувства остались прежними. Вот такую судьбу хотела бы и я для себя. Но…
Улыбнулась родителям. И подняв голову, расправила плечи.
«Сегодня начнется новая жизнь. Все с чистого листа» – дала себе обещание.
– Наша звезда спорта уже прикатила? – невзначай поинтересовалась я. Брат жил в квартире в центре города, а я с родителями. И сейчас он был на очередных сборах.
– Нет, но звонил только что, поезд уже подъезжает, – ответила мама, – Заскочит домой переодеться, и сразу в ресторан.
– Пусть только опоздает! – пригрозила я.
– Как он посмеет? Ты что! – немного насмешливо проговорил папа, – «Эльфенок меня шмякнет, если опоздаю» – так он сказал мне вчера.
«Эльфенок» еще одна вещь, которую я ненавидела и обожала одновременно. Так меня называл брат, только он. От его милого обращения по всему телу разливалась приятная теплая волна. И хотелось прижаться к нему, спрятаться от всего мира в его руках и ни о чем не думать. Но…
Сегодня я твердо решила все изменить. Если я не могу быть с любимым и единственным мужчиной, я не буду ни с кем.
Мы с родителями поехали в ресторан. Администратор уже поджидал у входа, суетясь и руководя последними приготовлениями. Папа грозно посмотрел на беднягу.
– Еще не все готово? – скорее приказ бежать и действовать, нежели вопрос о боевой готовности. Мама легонько погладила папу по плечу, успокаивая, и доброжелательно улыбнулась работнику пищпрома. Тот поспешно ретировался, не желая злить строгого отца именинницы.
Начали появляться первые приглашенные гости. А брата все не было.
– Не переживай, – услышала голос мамы, – Обещал, значит будет. Ты ведь знаешь, он не любит тебя огорчать.
Кивнула. Мама понимала меня всегда, да и секретов у меня от нее не было. Почти. За исключением одного.
Поздравления, охи-вздохи слышались со всех сторон. Большей частью лицемерные и заискивающие, и только от самых близких – искренние.
Прекрасно почувствовала присутствие брата в огромном зале. Будто бы кожей. Каждой клеточкой. Просто знала, он идет от входа в мою сторону, отмахиваясь от официантов, разносящих напитки. Приветливо улыбаясь знакомым и родне. А я стояла спиной к нему. Не было сил повернуться. Вздохнула. Заставила себя улыбнуться как можно беззаботнее и счастливее. Сосчитала до трех. Закрыла глаза. Выдохнула.
Сильные руки коснулись моей талии, приподняли в воздухе и поставили на пол.
– С днем рождения, Эльфенок! – пробасил брат. Открыла глаза. Мой Рэмбо счастливо улыбался моей любимой улыбкой с одной ямочкой. Не удержалась, взвизгнула и кинулась ему на шею. За тот месяц, что его не было, только сейчас поняла, как сильно и безумно скучала по нему. На короткое мгновение брат прижал меня к себе. Мгновение, показавшееся мне мучительно долгим и коротким одновременно.
– Как дела, старушка? – поддразнил меня брат, ставя на место.
– Лучше всех, – постаралась жизнерадостно проговорить я, и притворно нахмурилась, – Почему опаздываем?
Прищурилась, внимательно рассматривая любимое лицо.
– Небось, от девок отлепиться не мог? – строго проговорила я, ожидая ответа с замиранием сердца.
– Эльфенок, – серьезно ответил брат, – Какие девки? Я только со сборов. Выспаться толком не получается, тут уж не до девок, знаешь ли. И потом, не мала ли ты, о таких вещах с братом говорить?
Прикусила язык. С братом! Вот и весь разговор. Брат в свои двадцать семь был завидным женихом, красивым, мускулистым атлетом. Детское увлечение борьбой привело к профессиональному спорту. Любимый, окончив школу, пошел в армию, после службы поступил в университет. И параллельно вот уже двадцать лет занимался спортом. Я ему даже завидовала, сама-то я лентяйка по натуре. Ну, хоть убей не пойму, зачем нужно с утра бегать, или отжиматься. По мне лучше уж поспать.
Поздравления, поклонники, подарки. А я весь вечер пила сок из высокого бокала, и не могла отвести взгляда от родного и любимого мужчины. Он улыбался, танцевал с кем-то.
После полуночи в зале осталась только молодежь. Взрослые уже разъехались, предоставляя возможность подросткам отрываться на всю катушку. Проводив родителей, вернулась к гостям.
– Можно пригласить именинницу? – услышала веселый голос Аса у самого уха.
Ведь знает, как мне не нравятся танцы. А все равно пригласил. Что поделать, не могу отказать родному человеку. Я вообще не очень пластичная и гибкая. Скорее бревноподобная. Во время танца отдавить ногу партнеру – это я запросто, а вот порхать как бабочка – это не ко мне. Зато Рэмбо мой грациозно и легко передвигался по танцполу.
Когда в очередной раз наступила на туфлю, братишка вздохнул.
– Вот как такой хрупкий и почти невесомый эльф может оттаптывать ноги? – притворно пожаловался Ас, и уже серьезнее добавил, – Держись, горе ты мое.
Не дожидаясь ответа, брат прижал меня к себе крепко, так, что между нами не осталось расстояния, и приподнял, удерживая за талию одной рукой. А второй продолжал сжимать мою ладонь. На секунду забыла, как дышать, опьяненная его запахом, близостью и телом, казалось, окутавшим меня.
Любимый держал меня, будто пушинку, вел в танце, кружил. А я просто смотрела в его лицо. Запоминая каждую черточку, морщинки вокруг глаз, нос, волевой подбородок. Избегая смотреть в глаза. Боясь увидеть непонимание и осуждение. Только не от него. Не сейчас.
Сейчас, находясь в его руках, поняла. Не по пути нам. Вот только разум это понял, а сердце воспринимать отказывалось. Вздохнула, и под последние аккорды захмелевшая от его близости, посмотрела в глаза. Непонятное чувство мелькнуло в них на мгновение и исчезло также быстро. Замерла. Выдохнула. В последний раз впилась взглядом в родное лицо.
«Прощай, хороший мой» – мысленно произнесла я. И, улыбнувшись, отступила на шаг назад. Ас стоял, опустив руки, и смотрел на меня. Странный взгляд. Не знакомый мне ранее.
Собрав волю в кулак, отвернулась. И пошла в сторону уборной. На пути встречались подруги, кто-то что-то рассказывал. Я делала вид, что слушаю, кивала невпопад. А в голове стучало набатом «Прощай. Люблю. Отпускаю».
Заперлась в туалете. Из зеркала на меня смотрела незнакомка. Пустой, почти мертвый взгляд. Как жить дальше? Ответа не было. А жизнь ли это без него?
Дрожащими руками вынула таблетки из сумочки. Страха не было. Эгоистичная стерва во мне не давала связно мыслить. Я не думала ни о ком, кроме себя в тот миг. Самый простой выход. И вот он, на моей ладони. В моих руках.
Запихнув таблетки в рот, запила водой испод крана. Посмотрела на себя в зеркало. Отвращение к себе самой за слабость.
– Мерзкая тварь, – проговорила я. Развернулась и вышла из дамской уборной. Спустя секунду встретила официанта с подносом. Схватила стакан, первый попавшийся. Залпом осушила его. Кажется, виски. Не специалист я, но гадкий вкус во рту подсказал, что так оно и есть.
– Дожились, – пробормотала я, – Колеса, теперь вискарь. Жесть.
Почувствовала широкую и сильную ладонь на своем плече. Стремительно, одним рывком меня повернули на сто восемьдесят градусов. Закачалась, будто чумная. Зал завертелся. А перед глазами стояло разъяренное лицо старшего брата, упрямо сжатые губы. Он что-то говорил мне, тряся будто тряпичную куклу. А я могла только смотреть на него. Да, вот так, в последний раз. Глаза начали закрываться сами собой. Держать их открытыми желания не было. Манящая освободительная пустота завораживала. В последний момент открыла глаза.
– Прощай, – шепнула я, и усилием воли подняла ладонь, коснулась упрямого подбородка, провела по щеке. Рука безвольно упала. Отчаяние и страх увидела в его глазах. Он стремительно поднял меня на руки и побежал. Куда? Зачем? Не интересно. Положила голову на его грудь, закрыла глаза, вдыхая аромат его одеколона. Слышала, как быстро колотится его сердце, тук-тук, принося покой.
– Глаза не закрывай, – вдруг донесся до меня крик брата. Улыбнулась. Командует.
– Кому говорю! – продолжал кричать он. Послушно разомкнула веки. Я ведь ни в чем не могу ему отказать. Мы сидели в его машине, Ас, открыв бутылку с водой, всыпал в нее через горлышко какой-то порошок.
– Пей, живо! – велел он. Отмахнулась. Зачем?
Брат с силой разжал мой рот, и начал вливать противную жидкость. Голова уже кружилась, ужасно хотелось спать.
– Ну, давай, давай! – рычал брат, а я сопротивлялась, пытаясь отстраниться от него. Спустя секунду услышала голос любимого. Надломленный, хриплый.
– Маленькая моя, родная, ну, пожалуйста, – уже не приказывал он, – Подумай о маме, о папе.
Я и думаю о них, хотелось ответить мне, но не было сил.
– Не стоит он этого, как ты не поймешь! – вдруг закричал Ас. Открыла глаза. Улыбнулась. Преодолевая ватную паутину, окутавшую меня словно коконом, подняла руку. Провела по лицу любимого.
– Он стоит, – шепнула я, – Стоит.
Ас, перехватив мои пальцы, прижался к ним губами. Поняла, что у меня уже начались галлюцинации. Иначе, почему во взгляде любимого столько боли и совсем не братских чувств?
– Ради меня, Эльфенок, – хриплый надломленный голос тоже мне чудился, наверное, – Я ведь не смогу…
Хороший мой замолчал, а я послушно открыв рот, пила противную горькую жидкость. Брат, что-то шепча совершенно неразборчиво, поглаживал меня по спине. Поддерживал, пока меня рвало. Отводил волосы, сжимал за плечи, гладил макушку. Потом, прижав меня к своей груди, закутал в пиджак и усадил обратно в машину. Провалилась в долгожданное забытье, а перед глазами все еще стояло испуганное и обреченное лицо брата.
* * *
Очнулась, когда за окном было совсем светло. Села в кровати. Рядом поверх покрывала лежал любимый. Спал на боку, подложив ладонь под щеку. Стыд и отвращение раздирали меня изнутри. Ничего по-человечески сделать не могу. Попытка суицида так и осталась попыткой. Значит, не судьба, и пытаться больше не стоит.
Брат пошевелился, провел рукой по лицу. Открыл глаза, будто почувствовав, что я не сплю. Расстегнутая рубашка, выпущенная из брюк. Взъерошенный ежик на голове. Хмурый взгляд.
– Слушай меня внимательно, – зло и отрывисто проговорил брат, – Еще раз даже в мыслях допустишь подобное, я тебя так отшлепаю, что сидеть месяц не сможешь. Поняла?
Я молчала, отводя взгляд и кутаясь в одеяло.
Ас, придвинувшись ближе ко мне, обхватил за плечи, встряхнул так, что зубы выдали чечетку.
– Кивни, если уяснила! – потребовал он. Кивнула, выхода ведь в любом случае нет.
– Теперь ты мне рассказываешь подробности, – также грозно начал брат, – А я подумаю, оставить ли этому уроду хотя бы одну кость целой.
Я все еще молчала.
– Ас, отстань, – прошептала я, пытаясь оттолкнуть его руки от себя. Но брат был неумолим.
– Кто он? – не унимался любимый.
– Кто? – не поняла я.
Мой хороший замолчал, несколько минут всматривался в мое лицо, не позволяя отстраниться.
– Пару месяцев назад мама сказала, что ты будто бы влюбилась в какого-то парня, – чуть хриплым голосом начал говорить брат, – Сказала, что ты задумчивая, рассеянная. Утверждает, что признаки влюбленности на лицо.
Я только хмыкнула. Мама!
– Кто он, Эльфенок? – уже мягче проговорил Ас, – Расскажи мне, пожалуйста. Он что-то сделал? Что-то что тебе не понравилось?
Ас уговаривал, просил, угрожал, а я все молчала. Его голос, его присутствие согревали меня. А больше мне ничего и не нужно. Никто не нужен.
– Забудь, – попросила я.
Брат встал с кровати, начал вытаптывать в мягком и пушистом ковре спальни дорожку, мечась из угла в угол будто хищник. Вздрогнула, услышав глухой удар кулаком в стену.
– Где телефон? – потребовал брат. Махнула в сторону сумочки.
Ас извлек сотовый. Снять с блокировки не мог, не зная пароля.
– Какой PIN-код? – грозно спросил он. Нервно хихикнула, без слов предлагая догадаться самому. Когда попытки Аса разблокировать аппарат остались безуспешными, брат, рыкнув, присел возле меня на колени.
– Скажи, Эльфенок, – начал спокойно он, но видела, что оставаться невозмутимым ему дорого стоит, – Я ведь могу отвезти его к спецу. Просто время терять не хочется.
– День рождения, глупый, – прошептала я, отворачиваясь от него и ложась на другой бок.
– Не ври, я набирал уже! – почти теряя терпение, сказал брат.
– Твой, – тихо шепнула я.
Брат ввел заветные цифры. Услышала, как он нажимает по клавишам. И слова:
– Ты, мразь, обидевшая мою сестру? – грозный рык, от которого мурашки побежали по коже.
Подпрыгнула на кровати. Он что, собрался каждому абоненту из телефонной книги звонить? Ринулась к брату, собираясь отобрать телефон. Но любые попытки были пресечены, с легкостью. Одной рукой он удерживал меня, второй прижимал телефон к уху.
– Ас, – взмолилась я, – Я сама все расскажу!
Любимый сбросил вызов. И вручил мне сотовый. Быстро нажала на клавишу, чтобы просмотреть последний вызов. Мама?
– Ты чего, маме звонил? – опешила я, вспоминая тон, которым он разговаривал.
– Никому я не звонил, – как-то устало произнес брат.
– Как тебе не стыдно меня обманывать? – Укоризненно проговорила я, обиженно смотря на него, – Совести совсем нет!
– А у тебя совесть есть? – вдруг заорал Ас, – Ты вообще представляешь, что едва не произошло? Ты подумала, как я родителям буду в глаза смотреть? Что я им скажу? Как вообще буду жить дальше?
Брат кричал, с каждым словом приходя в бешенство все больше.
Я смотрела на него, его буйство, не могла отвести взгляд. Даже моргнуть. Ас сокрушался, смотря на меня абсолютно диким взглядом, в котором был упрек. Когда ярость достигла предела, он принялся швырять все вокруг, круша и ломая мебель в щепки. Я отступила к кровати, сжалась в комочек на середине постели, но все равно не могла отвести взгляда от любимого.
Спустя какое-то время, Ас устало прислонился к стене. Съехал по ней вниз, уперев лоб в согнутые колени. Подалась вперед, чувствуя какое-то дикое отчаяние, исходившее от него. Внезапно он поднял голову, впился в меня взглядом.
– Я ведь… – начал он обреченно, умолк, – А ты…
Спрятал лицо в ладони. Слышала его хриплое рваное дыхание.
Осторожно поднялась на ноги, нетвердой походкой приблизилась к любимому. Протянув руку, прикоснулась к его волосам. Пальцы дрожали. В глазах стояли слезы.
Ас, оперся затылком о стену. Убрал руки с лица. Мгновение он смотрел на меня. Одно резкое движение, и он, обхватив меня за ноги, придвинул к себе. Уткнулся лбом в мои колени. Обхватил руками, до боли сжимая, стискивая. Зарылась пальцами в его волосы. Мне бы оттолкнуть его, но нет. Сил не было. Только крепче обхватывала его голову, гладила плечи.
Никто не произнес ни слова. Так мы и сидели, боясь сказать хоть что-то, прижимаясь друг к другу, чувствуя неимоверную потребность друг в друге.
Почувствовала, как по щекам текут слезы. Спустя вечность, брат поднял голову. Мириады эмоций разрывали его душу, в глазах плескался страх, обреченность и что-то еще вперемешку с нежностью. Ас, закрыл глаза, и потянул меня вниз, к себе на колени. Послушно села, устроила голову на его груди. Руками обхватила сильный торс, гладила спину. Чувствовала, как его губы прижимаются к моим волосам. В этот день никто из нас не сказал ни слова. А вечером брату нужно было улетать на очередные соревнования. Я села за руль его автомобиля и повезла его в аэропорт. По пути мы заехали к родителям. Титанические усилия прилагала для того, чтобы казаться беззаботной девятнадцатилетней девушкой, старалась не показывать, что в моей душе царит хаос. Ас тоже молчал, улыбался родителям, а когда они отворачивались, грустно смотрел на меня. А я видела, как он до хруста сжимал кулаки. И не знала, что теперь думать. Столько недосказанности теперь после этой ночи. И была не уверенна, нужно ли все прояснять.
Объявили посадку на рейс брата. Я стояла около него, с силой сжимая ключи от автомобиля в руках. Взгляд то и дело возвращался к напряженной фигуре брата. Услышала его глубокий вздох, будто бы он хотел успокоиться. Повернулся ко мне. Открытый взгляд устремлен в мои глаза.
– Ас, я… – начала говорить, но любимый, подойдя ближе, почти вплотную, бросил сумку на пол, обнял своими большими ладонями мое лицо, заставляя молчать. Одну единственную долгую минуту он смотрел в мои глаза. На секунду зажмурился.
– Я вернусь через неделю, – хрипло сказал он, – Встреть меня, пожалуйста, тут.
Он открыл глаза. Казалось, простая просьба, которая раньше многократно слетала с его губ, далась ему нелегко.
– Хорошо, – пообещала я.
– И обещай, что с тобой ничего не случится, пока меня не будет, – потребовал Ас.
Я молчала. От нежности в его голосе перехватило дыхание, говорить не могла.
– Пообещай, пожалуйста, – попросил любимый.
– Хорошо, – хрипло пообещала я. Брат вновь зажмурился на мгновение и прижался губами к моему лбу. Вроде бы вполне невинное касание, но чрезмерно много было в нем горечи, тоски и ласки одновременно.
Ас, на мгновение крепко-крепко прижал меня к себе, приподняв над полом. И в следующую секунду, поставив обратно, схватил сумку и, не оглядываясь, скрылся в толпе.
– Не плачь, милая, – услышала рядом незнакомый голос. Повернув голову, увидела хрупкую старушку в соломенной шляпке. Та внимательно смотрела на меня.
– Муж вернется, – сказала она, – Он тебя очень сильно любит. Это видно.
Горько улыбнулась, если бы только ее слова оказались правдой. Но…
Старушка похлопала меня по плечу.
– Он не муж мне, – прошептала я.
– У всех свои недостатки, – улыбнулась старушка, – Понимаю, просьба не совсем обычная, – услышала ее ласковый голос, будто она обращалась к родной внучке, а не к незнакомому человеку, – Здесь есть кафе, не составишь мне компанию?
Стерла слезы ладонью. Кивнула. Почему-то старушка внушала мне доверие.
Мы прошли в кафе, расположенное в другом конце зала. Из окна было видно, как в небо поднимается самолет с моим храбрым львом на борту.
– Знаешь, в твоем возрасте я тоже любила, – вдруг начала рассказывать старушка, представившись Амалией Павловной, – Я была молода, наивна, считала, что все, что имею – вечно. Не ценила то, что было. Муж носил меня на руках, а я считала, что это все норма. Нос задирала, а он только смеялся. Бегал за мной, ухаживал красиво.
Старушка замолчала, отпивая чай из чашки, принесенной официантом. Я последовала ее примеру.
– Я родила дочку, все казалось прекрасным, муж был счастлив, а потом все исчезло, – старушка грустно улыбнулась, будто бы возвращаясь в прошлое, – Муж с дочкой полетел к родителям. Я должна была приехать позже, с работы меня не отпускали. А через пять часов мне сообщили, что их больше нет. Сегодня ровно тридцать лет как их нет со мной.
Старушка замолчала, накрыла ладонью мою руку, лежавшую на столике.
– Ты прости, что я тебе это все рассказываю, – сказала она, – Просто цените то, что имеете.
– Амалия Павловна, – прошептала я, – У меня все совсем по-другому.
Я, плача поведала незнакомому человеку все как было на самом деле. Она внимательно слушала, не перебивая. Когда слезы высохли, а моя история подошла к концу, старушка отпила чай.
– Ты его любишь? – спросила она. Я кивнула, не задумываясь, – А он знает о твоих чувствах?
– Нет, – прошептала я.
– Тогда скажи ему, пока не поздно, – посоветовала она, – А дальше вместе найдете выход. Мальчик производит впечатление смышленого человека. Доверься ему.
Расплакалась. Торопливо вынула телефон из кармана джинсов, собираясь позвонить любимому.
Опомнилась.
– Он в самолете, – горько проговорила я, – Отключил телефон.
Сотовый выпал из рук, с тихим стуком ударяясь о столик, а я, спрятав лицо в ладони, в который раз разрыдалась.
Старушка утешала меня, поглаживая по спине. Услышала сквозь рыдания звонок мобильного. Не глядя на экран, ответила на вызов.
– Эльвира, – услышала я тихий, хриплый, полный тоски и страданий голос, самый любимый на всем белом свете, – Я знаю, ты можешь возненавидеть меня. Я все пойму. Я исчезну, уеду. Ты больше никогда меня не увидишь, но я не могу больше молчать. Ты слышишь меня?
Горло перехватил спазм, но я, превозмогая боль, прошептала тихое «да», боясь и надеясь услышать его следующие слова.
– Эльфенок, – почти простонал любимый в трубку с мукой в голосе, – Я люблю тебя. Безумно люблю.
Секунду он молчал. А я плакала, и улыбалась сквозь слезы.
– Я не буду беспокоить тебя, – также хрипло продолжал говорить любимый, – С родителями сам поговорю. Скажу что контракт за границей. Это все не важно. Я просто не могу больше так…
– Я люблю тебя, – прорыдала я в трубку, не давая ему договорить, – Люблю.
Я уже плакала в голос, понимая, что рыданиями заставляю страдать любимого еще больше. Слышала его хриплое дыхание, ласкавшее слух. Представляла, как он сейчас сидит в кресле самолета, закрыв глаза. Скорее всего, одной рукой он сжимает телефон, а пальцами другой руки давит на переносицу. Он всегда так делает, когда волнуется или нервничает.
Но я ошиблась. Старушка Амалия потрясла меня за плечо, улыбнулась, кивнула в сторону зала ожидания. Повернув голову, увидела любимого. Он стоял и смотрел на меня через стеклянную стену кафе. Одна рука лежала на стекле, будто он хотел коснуться меня. Вторая сжимала телефон возле уха. Во взгляде столько нежности и любви, я боялась, что мое сердце не выдержит, разобьется на мелкие куски. Он был тут, совсем рядом, со мной.
Стремительно подскочив с места, помчалась к нему, проклиная расстояние, разделявшее нас, не замечая никого вокруг. Я бежала к выходу из кафе, вдоль стены, не сводя глаз с родного лица, а любимый не отставая ни на шаг, также продвигался параллельно со мной, не отрывая взгляда от меня, даже не моргая. На пороге я замерла. Ас стоял в нескольких миллиметрах от меня. Руки опущены, словно он боялся прикоснуться ко мне. Дыхание сбилось, но не от легкой пробежки. Горящий взгляд блуждает по моему лицу, останавливается на глазах. Не знаю, кто из нас сделал первый шаг, но никакая сила не могла разомкнуть наши объятия. Ас впечатывал мое тело в свое, не позволяя вдохнуть. Да и зачем мне воздух, когда у меня есть любимый? Его руки, губы, шепот хриплый и нежный.
Любимый подхватил меня, а я, обвив его ногами и руками, плакала, но уже от счастья, что могу вот так к нему прижиматься, вдыхать его запах, чувствовать его прикосновения.
– Я не хочу сейчас ни о чем думать, – услышала его голос, – Сегодня есть только ты и я.
Я не возражала. Только сегодня. Только вдвоем. Он и Я. И никого больше. Чувство безысходности, страха, довлело над нами. Но сегодня мы заключили негласное соглашение. Сегодня нет сводных брата и сестры. Есть парень и девушка, любящие друг друга, безвозвратно, крепко и навсегда.
