Наталия Широкова
В поисках воспоминаний
– Отпусти меня сейчас же!
Но её слова, обычно действующие на всех очень убедительно, в этот раз не возымели никакого эффекта. Видать от страха сила внушения понизилась. Я уже была в двух метрах от них и спрыгнув с лошади, налетела со спины на незнакомца, забыв о магии, стала бить его кулаками по руке, чтобы он отпустил девочку. Меня “вежливо” отбросили в сторону. Я шлепнулась на траву, на свой многострадальный копчик и зашипела от боли и злости:
– Убери от неё руки, слышишь? Дормиан, что происходит?
На меня даже внимания не обратили. Незнакомец продолжал сдерживать Мирру и пристально смотрел на застывшего мага.
– Вот мы и встретились мой старый недруг! – прогремел голос незнакомца. – Думаю, ты узнал меня после стольких лет?
Серая странная фигура стала преобразовываться в нечто ещё более неуловимое глазу. Вроде и человеческий облик, но размытый, плавающий; как некая субстанция, но в то же время сильная и зловещая. Серо-бугристая кожа, глаза прозрачно-голубые, слишком навыкате, базедовой болезнью искореженные что ли… И руки-щупальца смутно напоминали мне про встречу в заливе. Неужели это хозяин того кальмара? Или осьминога? Но зачем он здесь? Вот и добралась до дома, а тут ещё одна напасть проявилась. И почему Дормиан застыл как истукан, надо же что-то делать.
– Тиа, не влезай! – как услышав меня, произнес маг, не отрывая взгляда от серого урода. – Это – не твое дело, я разберусь сам!
– Конечно разберешься, ты всегда делал все сам, принимал решения, которые стоили жизни тем, кто любил тебя, так Дормиан? – голос существа стал грозно-насмешливым.
– Да, Циртрес, принимал, и не я один, мы вместе с твоей дочерью так решили! – произнес маг, а я сидела на ноющем копчике и ничего не понимала. Какая дочь? У этого слизняка есть дочь!? Ужас какой…
– А знал ли ты посредственный маг-любитель, что это будет стоить жизни моей дочери? Что обряд дает неполное обращение и сущность элементаля гибнет в неполноценной оболочке? Зачем ты отнял у меня единственное, что вносило смысл в мою жизнь? – спросил Циртрес, да так спокойно, что меня объял ужас. Это спокойствие “человека”, принявшего решение убивать здесь и сейчас.
– Лирмея сама выбрала свою судьбу и любовь, вместо бездушного существования в виде некой субстанции элементаля. – парировал маг.
О, так маг оказывается до Сереры там любил кого-то, и видно эта любовь встала поперек горла отцу его возлюбленной. А ведь он мне рассказывал, что Серера не единственная его жена, да я мимо ушей тогда все пропустила. Вот и расплата за грехи нарисовалась в виде уродливого грозного папаши. Ой, так он что, элементаль? А почему у него вид такой ужасно-покореженный жизнью. Элементали, ведь, красивые существа, созданные из стихии и способные ею управлять. А мне дальше все разъяснили, даже вопроса не успела задать. Тихо сидела на травке, не вмешивалась, как и приказали, раз дело не мое.
– Ты использовал мою дочь и бросил её, когда натешил своё самолюбие, как же, иметь власть над элементалем водной стихии. – Циртрес покачал головой, он как бы забыл, что держит в правой щупальце Мирру. Девочка тоже притихла, слушая и переводя взгляд с него на отца. – Лирмея никогда сама не пошла бы на такой риск, ради человека.
– Она выбрала любовь, а не прозябание в вечности, без эмоций и радости жизни. – Дормиан сделал маленький шаг ближе. – Ты не мог командовать своей дочерью. Ведь у вас нет поистине родственных чувств. И потом столько лет прошло, почему сейчас ты вдруг решил прийти и высказать мне претензии. Что Лирмея не обращает внимания теперь на своего отца? Так вам, элементалям все нипочем.
– Лирмея родила ребенка, Дормиан, и погибла, так как процесс обращения был не закреплен и нестабилен. А мне пришлось спрятать малютку от тебя, от всех, даже от себя, затаить злобу и отложить месть на долгое время, которое не пощадило меня и превратило в монстра, потому что я не мог смириться, что так надругались над нашей сущностью. – вот теперь объяснили, так объяснили.
– Что ты сказал… родила? – маг ошарашенно уставился на элементаля. – Она покинула меня сама, неожиданно, настаивая, чтобы я не искал и не предпринимал попыток вернуть её. Я дал слово и держал его все эти годы. И я… не знал… погибла… ребенок?
– Уже не важно, что ты знал, чего не знал, я пришел забрать свое! Жизнь твоей дочери за жизнь моей! – Циртрес приподнял Мирру повыше.
– Отпусти её негодяй, она не виновата в моих грехах, возьми меня, но отпусти мою дочь! – прокричал Дормиан.
– А эта мне и не нужна, она приманка! – Циртрес откинул Мирру легко, как пушинку, в сторону. – Я заберу у тебя другую дочь!
– Ты ничего не получишь, и у меня только одна дочь! – маг сжал кулаки, и я увидела, что он готов уже выкинуть какое-то сильное заклинание против серого уродища.
– Не эта маленькая никчемная особь, человеческого вида, а та! – и Циртрес указал на меня.
Святые, святые, святые… кто там, уже не важно! У меня сейчас мозг взорвется! На лугу замер даже ветер, осмысливая вместе со мной все то, что я только что узнала. Я дочь Дормиана! И какой-то мифической сущности элементаля по имени Лирмея, прошедшей обряд, чтобы иметь возможность любить и быть любимой… и родить ребенка… И этот серый урод – мой дед… Дормиан смотрел на меня не мигая, вглядываясь в черты лица, в ауру, принимая новость об обретении ещё одной дочери. Обретении! Вот что имел в виду мастер Гродо. Именно в этой моей жизни я обрела отца и сестру. Но мерзкого Циртреса я не хотела принимать за родственника. Да, и ещё одно…
– Отец?! Кхм, Дормиан, как же вам с Лирмеей удалось… – начала я.
– Тиа, не продолжай, – зная меня, остановил мою мысль маг.
– Достичь взаимопонимания? – все-таки закончила я фразу. С трудом.
– Я тебе потом все расскажу, – пообещал маг, зло косясь на своего недруга.
– Не будет никакого потом. Пойдем со мной, Тиа, я освобожу тебя от человеческой оболочки, и ты станешь элементалем воды, как и твоя мать, я очищу твою сущность от сиюминутных ненужных тревог, людских забот и душевных метаний. Освобожу от всего, что связывает тебя и не дает познать вольную и неподвластную стихию. – вклинился в мой заторможенный мыслительный процесс голос элементаля. – Стряхни прах человеческого существования со своих ног.
– Я сейчас стряхну прах, и он будет твоим, старый пупырчатый уродец! – проговорила я, медленно поднимаясь с травы, теперь это стало и моим делом. – Я не хочу быть бездушным овощем, я человек!
Но в это время и Дормиан начал читать боевое заклинание молнии, предварительно удостоверившись, что Мирра пришла в себя и находится на безопасном расстоянии. Но я-то, рядом.
– Дормиан, только не молнией! – я опоздала, маг метнул два копья-молнии в серое уродище, а меня пронзила острая головная боль и я упала обратно на колени.
Молнии прошли сквозь элементаля, как через масло, не причинив вреда. А Циртрес быстро создал водяной пузырь и заточил в него мага. Беспомощно болтаясь внутри, Дормиан пытался сделать что-то, чтобы выбраться. Но сила стихии в разы превышала его. Пузырь начал сжиматься, и сдавливать тело мага.
– Нееет! – я простонала сквозь жуткий приступ боли. – Нет! Оставь его, я пойду с тобой!
Но было поздно, тело мага лежало смятой куклой на мокрой траве, вокруг него анемоны склонили свои нежные головки.
– Папа, папочка! – мне показалось, что я вскрикнула вместе с Миррой, нет, я не смогла, горло сдавило удавкой горя… Мирра подбежала к отцу и бросилась на его бездвижное тело. А я подняла тяжелый взгляд на Циртреса.
– Ты… заплатишь… за это… – прошептала, задыхаясь теперь от гнева.
– Пойдем со мной, все кончено! Тебя здесь ничего не держит, ты не принадлежишь этому миру!
Я ничего не слышала от всепоглощающей ярости, что охватила мое сердце. Я в единственный миг обрела и потеряла. Мне не дали право выбора, все решили за меня. Я обижалась на мага, хотя теперь это уже и не важно, я смотрела на Мирру, которая рыдала над телом отца, я окинула взглядом луг, на котором все это происходило. Это не реально, все как-то. Так не может продолжаться. Я не хочу существовать без любви, без семьи, без чувств и эмоций. Без воспоминаний. Но такой ценой? Это слишком для меня. И мой блуждающий взгляд вернулся к элементалю, сфокусировался на нем, как на единственной проблеме, которую необходимо… устранить? Да!
Но что мне ему противопоставить? Он же чистая энергия, стихия. И моя рука непроизвольно нащупала чешуйку на шее – подарок дракона. Я сжала сей предмет скорее в отчаянии, чем с какой-то целью. И она ответила мне жаром. Поглощая мощь драконьего огня, собранную в маленькой чешуйке, мое тело впитывало её, как что-то родное. Я поднялась на ноги, отодвинула головную боль за задворки восприятия и сосредоточилась на стоявшем передо мной монстре. Он уже не скрывался под морочной личиной, он и действительно стал уродом. Месть и злоба, копившаяся веками, сделала из красивого элементаля чудовище.
– Я обещала, что убью тебя, я держу слово! – и вытянула руки по направлению к серому монстру. Я направляла огненную силу, данную мне чешуйкой, в мерзкое, склизкое, серое существо, которое в муках корчилось передо мной, ссыхаясь, сжимаясь в размерах и превращаясь в ничто. Мне в один момент показалось, что я сражаюсь сама с собой, с какой-то частью своего тела, разума. Но потом пустота. Все… силы оставили меня, я ослабшая подползла к телу мага и распласталась рядом с затихшей сестрой.
Боль утраты, горечь потери… Я не знала, как назвать ещё то щемящее чувство в сердце и пустоту в душе, когда теряешь неожиданно близкого человека. Вся мировая скорбь стояла слезами в моих глазах и готовая прорваться наружу горячей волной отчаяния…
Капля, вторая капля, нет это не мои слезы, это дождик проявил солидарность и оплакивал вместе со мной такой бессмысленный уход в небытие моего обретенного отца… Я подняла лицо к небу, капли дождя ласково струились по нему, омывая и стирая налет печали и грусти по несбывшемуся. Я впитывала эти живительные струи и воспринимала себя как отдельную личность, что не я сижу здесь и сейчас, а кто-то я, но другая. Головная боль отступила, и больше не давила на меня жутким грузом насильственного вмешательства в мой мозг. Я парила в невесомости, я летела над миром, я ощущала всю мощь моего разума. Я насыщалась воспоминаниями!
Я возвращаюсь, я знаю, кто я – я вспомнила!
Эпилог
Англия, наши дни.
Молодой человек, аристократической наружности уверенно проследовал от автомобильной стоянки к главному зданию Рэмптонской клиники, обширный комплекс которой располагался в окрестностях Ноттингемшира. Открыл входные двери и твердой походкой прошел вглубь по коридору до кабинета главного врача клиники. Постучал в дверь, и, не дожидаясь приглашения, вошел.
– Доброе утро, Макс, ты, как всегда пунктуален, в одно и тоже время. – поднялся ему на встречу из-за своего стола глава этой печально известной в Англии психиатрической больницы усиленного режима.
– Здравствуйте, Джеймс, как она? Что показывают анализы и каков прогноз после стольких недель проведенных процедур? – молодой человек присел на стул около стола.
Джеймс задумчиво теребил в руках карандаш, оглядывая лежавшие перед ним на столе бумаги с данными обследования пациента.
– Макс, мальчик мой, от неинвазивной стимуляции мозга мы частично отказались, по причине остаточных симптомов в виде сильной головной боли. И вот уже на протяжении трех последних недель мы параллельно начали применять к ней новый комплекс физиотерапевтических и нетрадиционных процедур, направленный на активацию мозговых анализаторов. Расскажу кратко и просто, чтобы не утомлять тебя медицинскими терминами, ну если только немного. – Сосредоточенно проговорил главврач. – Мы пытаемся укрепить у неё проприоцептивные ощущения. Если поточнее, то это способность человека ориентироваться в положении своих конечностей по их отношению друг к другу, ощущать свое тело в пространстве и воспринимать собственные движения. Для этого необходимо воздействовать на периферические элементы сенсорных органов – проприорецепторы, которые включают в себя органы чувств, отражающие движение и положение тела в пространстве: мышечно-суставные, или кинестетические, вибрационные, вестибулярные – ощущения равновесия и ускорения. Также к этой группе относятся зрение, слух, обоняние, вкус, тактильные, температурные, болевые ощущения. Исходя из такой задачи, мы применяем к пациенту различные физические воздействия. Тепловая терапия – хождение босиком по углям. Акватерапия – использование ванн с разной температурой, от горячей, до ледяной. Обертывание лечебной грязью – здесь еще присутствует фактор тактильных ощущений. И главное новшество нашей клиники – аэродинамическая труба. Так как она занималась парашютным спортом, ей знакомо это чувство полета и нет никакого страха перед сильным потоком воздуха. Показываем ей слайды с эпизодами её жизни до несчастного случая. И мы наблюдаем за её бета-ритмами, если будет какой-либо сдвиг – при предъявлении нового неожиданного стимула, в ситуации внимания, при умственном напряжении, эмоциональном возбуждении – они увеличат свои показатели. Нам необходимо таким образом достучаться и до её памяти, недекларативной, долговременной, находящейся вне области сознания.
– Все это прекрасно, Джеймс, мы очень ценим твои усилия в попытке понять, что с ней происходит и вывести её из этого вегетативного состояния… – молодой человек покивал на подробные объяснения доктора.
– Но? – Джеймс подался вперед и положил руки на стол.
– Я сегодня приехал с плохими новостями, скончался её отец, лорд Вильям, последние месяцы были испытанием для него и для всей семьи. Не выдержало сердце. Коронарный тромбоз. Похороны завтра. Джеймс, я должен ей сказать? – молодой человек выглядел растеряно.
– Конечно, Максимилиан, необходимо сказать! – врач поднял трубку современного многофункционального коммуникатора и вызвал сопровождающего для Макса. – Тебя проводят, как обычно, в её палату. Не бойся её ранить, боль – это тоже стимуляция реакции на окружающий мир. Пока она в своей реальности, но кто знает, может там ей спокойнее, и она не хочет возвращаться в эту? Время все расставит по своим местам, мой мальчик.
– Спасибо, Джеймс. – Молодой человек вышел за дверь и в сопровождении сотрудника клиники отправился по знакомому пути.
Красивая девушка сидела безучастно и умиротворенно в кресле, в своей отдельной палате и никак не отреагировала на приход посетителей.
Макс подождал, пока сопровождающий уйдет, закрыв за собой металлическую дверь со стеклянным витражом и оставит их одних.
– Здравствуй, Кристиа, я опять вернулся, как и обещал. – Макс взглянул в опустошенные карие с янтарной крапинкой глаза. Опустился рядом на корточки и положил свою голову ей на колени. – Мне сказали, что с тобой проводят новые экспериментальные процедуры. Даже здесь ты не можешь отказаться от экстремальных ощущений. Надо же, аэротруба! Узнаю, мою девочку, никогда не отступала перед трудностями, всегда стремилась побеждать и быть первой во всем. Помнишь спуск на монолыжах в Альпах? Мы были с друзьями на отдыхе в Австрии, в Кицбюэле. Все лихие экстремалы проголосовали за красные трассы по сложности. Одна ты выбрала черную, повышенной сложности – и прошла её. Милая моя, как я скучаю по нашим совместным турпоездкам. Ты придумывала удивительные маршруты, труднопроходимые. А я терял голову не от опасностей и риска, а от тебя, твоей улыбки, мимолетных поцелуев, прикосновений. Как мне не хватает твоего нежного голоса, когда ты называла меня соней по утрам и будила, так очаровательно стягивая с меня одеяло. А наше пение в душе… какие оперные партии мы выдавали. Мне этого так недостает. А Джеймс говорит опять про необходимость набраться терпения, подождать улучшений, сдвигов. Я знаю, ты борец по натуре! И сейчас там внутри тебя идет борьба с самой собой. Я готов ждать целую вечность, чтобы увидеть снова твои лучистые глаза, почувствовать твои объятия… Родная моя, я знаю, это тяжело слышать, но я должен тебе сказать… Доктор убедил меня, что боль от потрясений, тоже терапия… Милая, твой отец, лорд Вильям, скончался от острой сердечной недостаточности. Завтра похороны. Соберутся родные и близкие. Приедет твой брат, Калибан с племянницей Пальмирой. Мои родители тоже будут присутствовать на поминках. Прости, моя девочка. Мне жаль, что я принес тебе такую печальную весть. Будь стойкой, моя прекрасная фея, я люблю тебя, и буду ждать! Я с тобой, навсегда!
Молодой человек поднял голову и тихонько прикоснулся своими губами к нежным губам девушки. Поднялся, медленно оглядывая черными, как ночь, глазами всю её, такую хрупкую, маленькую, словно силился запечатлеть в памяти каждую черточку. Повернувшись, он открыл дверь и вышел из этой обители печали и уныния. Карие, с янтарной крапинкой, глаза, полные слез, неотрывно следили сквозь дверное стекло за удаляющейся фигурой, с волосами цвета солнца.
“Мое рыжее чудо”, – беззвучно прошелестели слова…
2023г.
