Наталия Антонова
Смерть под золотым дождем
Глава 3
Несмотря на то что возвращаться домой ему не особенно хотелось, Гордей внушил себе, что совсем скоро в его доме не будет Аниты, он позаботится об этом. И вскоре Трифонов уже летел, как на крыльях. В мыслях он был с Мариной. И, как позднее признавался самому себе, почти не смотрел на дорогу.
И вдруг он заметил, как что-то промелькнуло перед его машиной. Он резко затормозил. Когда машина остановилась, Трифонов схватил фонарик, который всегда лежал у него в бардачке, и, как ошпаренный, выскочил из салона и побежал назад. В нескольких метрах позади, возле дороги, он заметил её! В тёмной траве она лежала, точно сломанная кукла в белом.
Подойдя ближе, он понял, что сбил молодую женщину. Наклонившись пониже, он увидел кровь на её одежде. Он не смог сразу сообразить, откуда именно она течёт. Трифонов, не помня сам себя от ужаса, попытался расстегнуть пуговицы на её белом платье. Но она неожиданно застонала, приподнялась, попыталась сесть и закричала:
– Нога! Нога!
И тут до него дошло, что в крови был низ её платья. Он посветил туда фонариком, и рана показалась ему чудовищной. Не говоря ни слова, он кинулся обратно к машине, вернувшись с аптечкой, обработал и перевязал её рану. Ему казалось, что девушка всё это время находилась без сознания. «Я должен вызвать «скорую», – подумал он, – а значит, и полиция приедет». Ему не хотелось этого. Но что делать, он полез за мобильным. И вдруг услышал её голос: «Помогите мне, ради бога!»
– Да я сейчас. – Он уже набирал цифры, её голос прошелестел: «Приподнимите меня».
Засунув телефон обратно в карман, он выполнил её просьбу.
Девушка стала озираться вокруг.
– Где я? Что со мной?
Он попытался сбивчиво объясниться. Но она, точно не слыша его, пыталась встать.
– Вам нельзя, – испуганно закричал он, – я сейчас вызову «скорую», – и снова полез за мобильником. Больше всего его пугала мысль, что она может истечь кровью. Хотя он вроде бы хорошо перевязал её ногу.
– Нет, не надо. – Она, казалось, только заметила его и попросила: – Отвезите меня домой.
Всё ещё обмирая внутренне от страха, он испытал явное облегчение и подчинился ей. Подняв девушку на руки, он донёс её до своего автомобиля, положил на заднее сиденье и осторожно тронулся с места.
– Куда ехать? – спросил он.
Она так же тихо назвала свой адрес. Он понял, что это был район двухэтажной застройки. Дома построили в конце пятидесятых годов прошлого века. Так и оказалось, девушка жила в одном из таких домов.
Когда машина остановилась, она прошептала:
– Ключи у меня в сумочке, – всё это время она крепко сжимала её в руках, – я не смогу встать на ногу, вам придётся меня нести.
– Да, да, – поспешно ответил он.
Поднявшись по старой скрипучей деревянной лестнице на второй этаж, Трифонов, поддерживая свою неожиданно отяжелевшую ношу, пытался попасть в скважину замка. Наконец ему это удалось. Он толкнул дверь ногой, прошёл через квадратную прихожую и оказался в небольшом, тоже квадратном зальце. Опустив девушку на диван, он вернулся в прихожую, разулся, нашёл ванную, вымыл руки и, вернувшись, осмотрел её намокшую повязку.
Она следила за выражением его лица, потом усмехнулась, превозмогая боль:
– Что, всё так плохо?
– Да, во всяком случае, ничего хорошего, – честно ответил он, – нужен врач.
– Нет! – воскликнула она.
Но он, не слушая её возражений, набрал номер телефона знакомого врача и попросил его срочно приехать. Пока ждали врача, Трифонов представился:
– Меня зовут Гордей Тимофеевич, можно просто Гордей. А вас?
– Люция.
– Люция? – переспросил он озадаченно.
– Вам не нравится моё имя? – улыбнулась она через силу.
– Просто имя достаточно редкое…
– В России да, – согласилась она. – А вообще моё имя переводится с латинского как «свет».
Он посмотрел на неё и решил, что это имя подходит ей, как никакое другое. Измученное от боли лицо было таким бледным, что почти сливалось с белой наволочкой подушки, на которую он пристроил её голову. Мужчина заметил, что на лице девушки не было косметики. Волосы у неё были тоже светлыми. Ему нравилось то, что девушка держится молодцом, не кричит, не плачет, даже пытается храбриться.
Приехавший доктор осмотрел ногу девушки. Обработал рану, перевязал. Сделал Люции два укола и спросил Трифонова:
– Гордей Тимофеевич, что случилось с девушкой?
Трифонов уже собрался выложить правду, как заговорила сама девушка:
– Я гуляла вдоль дороги в траве.
– Ночью? – удивился врач.
– То есть я не совсем гуляла, – поправилась она, – я шла домой с вечеринки, решила сократить путь и заблудилась.
Трифонов видел по выражению лица доктора, что он не верит ни единому её слову.
Но та продолжала, и голос её слегка окреп:
– Я почувствовала, что на что-то налетела и закричала от боли. Потом, кажется, остановилась машина, и ко мне подбежал этот человек, – она кивнула в сторону Гордея и проговорила с нажимом в голосе: – Доктор, вы ведь видите, что я разбила ногу о камень.
– Всё может быть, всё может быть, – пробормотал врач и отвернулся в сторону. Потом, решив что-то про себя, он посмотрел на Трифонова и спросил: – У девушки есть родственники или знакомые?
– Нет! – быстро ответила она.
– Тогда понадобится сиделка, – озабоченно проговорил врач, пожевал губами и проговорил: – Я могу посоветовать вам одну квалифицированную сестру.
– Нет, не надо, – жалобно проговорила Люция.
– Вопрос с сиделкой я решу сам, – заверил доктора Трифонов, проводил его в прихожую, расплатился и закрыл за ним дверь.
– Зачем вы заставили врача солгать? – спросил Трифонов, садясь на стул возле постели пострадавшей.
– А что мне оставалось делать? – пробормотала она смущённо.
– Я должен вас поблагодарить? – печально усмехнулся он.
– Ну что вы! – пылко возразила она. – Это я должна поблагодарить вас.
– По-моему, не за что.
– Вы не правы! Ведь вы могли оставить меня на обочине дороги истекать кровью.
– Я не подумал об этом, – честно ответил он.
– Вот видите. – Она посмотрела на него ласково.
Он смутился и сказал:
– Я посижу с вами до утра, а потом подыщу вам сиделку.
– Ерунда, – бодро воскликнула она, – до утра я уже оклемаюсь настолько, что смогу сама доковылять до туалета и до кухни.
– Об этом и думать нечего, – запротестовал Гордей, – вам нельзя вставать.
– Мне нельзя залёживаться, – не согласилась она.
– Почему?
– Потому, что мне нужно работать. Иначе я умру с голоду.
– Об этом можете не беспокоиться, – уверенно проговорил Гордей, – итак, решено: я остаюсь у вас на ночь, а потом мы что-нибудь придумаем.
– Что же я могу с вами поделать, – беспомощно улыбнулась она, – я теперь полностью в вашей власти.
Он посмотрел на её лицо и понял, что она, таким образом, пошутила. По-видимому, начало действовать обезболивающее, введённое доктором, так как щёки девушки порозовели.
– Кстати, где вы работаете? – спросил он.
– В бутике «Малышка».
– Какое странное название. Никогда о таком не слышал, даже не догадывался, что теперь и детям покупают одежду в бутике.
– Он не для детей, – улыбнулась она.
– А для кого же?
– Для миниатюрных дам.
– Ах вот оно что. Есть хотите?
– Что?
– Есть, говорю, хотите?
– Нет, – ответила она, – но чаю бы выпила.
– Отлично, – сказал он и признался: – А я бы и закусил.
– Кухню найдёте? – спросила девушка.
– Легко!
– Тогда и холодильник найдёте, в нём сыр и колбаса. Сделайте себе бутерброды, а мне только чай.
– Договорились.
Трифонов нашёл не только хлеб, колбасу и сыр. Но и поднос в шкафу, на который поставил чашки с чаем и тарелки с бутербродами. Он приложил минимум усилий, не надеясь особо на успех, но его уговоры помогли, и Люция согласилась поесть. Он подложил ей под спину подушку, на колени поставил поднос. И она съела половину бутерброда с сыром, запив его чашкой крепко заваренного сладкого чая. Всё остальное съел Гордей.
– Хотите, я расскажу вам о своём имени? – спросила она, когда Трифонов отнёс грязную посуду на кухню и сложил её в раковину.
– Хочу, – кивнул он, – рассказывайте.
Нельзя было сказать, чтобы его слишком уж интересовала история имени девушки, сбитой им. Но надо же было чем-то занять время. Да и обижать бедняжку ему не хотелось.
– Так вот, – начала она. – В Швеции есть красивый предновогодний праздник – День святой Люции. Отмечается он 13 декабря.
В этот день шведы встают до рассвета, чтобы увидеть, как с первыми лучами солнца из утреннего тумана выплывает юная девушка неописуемой красоты, по плечам и спине её струятся светлые длинные распущенные волосы. В руках у Люции блюдо, на котором лежат подарки для бедных людей, а над головой её светится нимб. День святой Люции в древности считался также праздником света. В ту пору люди говорили: «Со святой Люцией ночи убывают».
Пословица несколько изменилась после принятия григорианского календаря. До реформы 1582 года день 13 декабря считался самым тёмным днём в году и его отмечали процессиями с горящими факелами и свечами. После реформы день зимнего солнцестояния – то есть самый короткий день в году передвинулся на 21 декабря. Поэтому шведы стали говорить: «Со святой Люцией ночи убывают, но дни длиннее не становятся». Но тем не менее шведы чтят свою традицию и по сей день зажигают факелы и свечи, чтобы рассеять зимнюю тьму. В этот день выбирают самых красивых девушек везде, где только можно.
После избрания всех Люций люди выходят на улицу, и начинается очень трогательное и красивое шествие. Юные девушки, облачённые в лучшие костюмы и в венках из брусничных веток, несут зажжённые свечи, их сопровождают молодые люди со звёздами и факелами. И все передвигаются по городу и поют рождественские песни. Так что для шведов День Святой Люции почти что Рождество. Люди заходят в школы, офисы, рестораны, кафе, лакомятся булочками с шафраном, грогом и коньяком, миндалем и виноградом. Красиво, правда? – Девушка во время всего своего рассказа смотрела прямо перед собой, а теперь повернула голову в сторону мужчины.
Трифонов же, наоборот, всё это время смотрел на неё.
– Красиво, – согласился он. – Жаль, что это только сказка.
– Не совсем, – ответила девушка. – Надпись на могиле в катакомбах Сан-Джованни в Сиракузах, датированная 400 годом, позволяет предположить, что она на самом деле жила там. К тому же о святой Люции упоминается во всех христианских документах. Около 600 года и в Сиракузах, и в Риме существовал монастырь Святой Люции.
– Да, – зевнул Гордей Тимофеевич, – и кто же она была на самом деле?
– Святая мученица.
– Мученица? – резко спросил Трифонов.
– А кто же, вы думали? – едва заметно улыбнулась девушка. – первые описания её мученичества относятся к V–VI векам. Считается, что эта сицилианская дева умерла в мучениях за веру в III веке, во времена правления императора Диокле- тиана.
– Бедняжка.
– О самой святой Люции известно не так уж много. Но я могу рассказать легенду о ней. Хочешь? – перешла она на «ты».
– Рассказывай, чего уж там, – разрешил он.
– Люция жила на Сицилии. Была она дочерью богатого римского гражданина из Сиракуз, который рано умер. Мать Люции, Евтихия, хотела выдать дочь замуж. Люция была красивой и умной девушкой, поэтому жениться на ней хотели многие. Но она отвергла всех женихов. Мать смирилась с желанием девушки принести обет безбрачия и посвятить свою жизнь служению Христу и помощи бедным после того, как заболела, а потом исцелилась от кровотечений на могиле святой Агаты в Катании.
Однако обиженные женихи думали иначе. Один из них пришёл в такое бешенство, что возбудил против Люции жестокое преследование. Судья Сиракуз Пашазиус принял сторону женихов и хотел отдать девушку в публичный дом.
– О времена! О нравы! – пробормотал Гордей.
– Да, – согласилась девушка и продолжила: –Только повозку, запряжённую быками, не смогли сдвинуть с места тысяча мужчин. Озверевшие женоненавистники подвергли Люцию многочисленным изощрённым пыткам. А перед смертью её ослепили, поэтому у святой Люции просят прозрения. Потом ей отрубили голову мечом. Как свидетельствуют некоторые документы, случилось это в 305 году.
– Ты нагнала на меня тоску, – вздохнул Гордей Тимофеевич.
– Но не всё так печально.
– Да ну?
– Конечно, на День святой Люции дарят подарки, у католиков даже есть поговорка, которая переводится на русский язык так: «Святая Люция дарительница, двенадцать дней до Рождества».
– Подарки – это хорошо, – согласился Гордей Тимофеевич.
– Кто бы возражал? А ещё по народным поверьям святая Люция оберегает от колдовства и чар.
– Значит, в случае чего я могу обращаться к тебе за помощью, – пошутил он.
– Погоди, – воскликнула девушка, – это ещё не всё! Некоторые верят, что на святую Люцию ведьмы сбивают под мостами масло, ходят ночью в белых покрывалах, устраивают шабаши, а ещё танцуют на перекрестках и могут «затанцевать» попавшихся им мужчин и парней до смерти.
– Нечего сказать, порадовала! – притворно вздохнул он.
– Существует средство защиты!
– Какое? Нет, погоди, сам угадаю с трёх раз – чеснок!
– Так нечестно! С первого угадал. Но там есть условие.
– Скажи какое, – попросил Гордей.
– Хорошо. Чеснок нужно не есть, а, прежде чем выйти в эту ночь на улицу, натереть им лоб, руки и ступни…
– Что ж, уяснил, буду теперь приходить к тебе с ног до головы натёртым чесноком.
– А ты что, собираешься приходить ко мне? – тихо спросила Люция.
– Придётся, пока на ноги не встанешь.
– Это совсем не обязательно.
– Мне лучше знать, что обязательно, а что нет.
– Как хочешь, – вздохнула она и замолчала. Вскоре он догадался, что она заснула.
– Так вот она, значит, какая, Люция, – пробормотал Гордей себе под нос. Она лежала в постели, а он сидел рядом в кресле и молил Бога, чтобы наступило её скорейшее выздоровление. Незаметно для себя он и сам заснул. Но проснулся всё-таки раньше неё. Даже вымыл составленную с вечера в мойку посуду и приготовил незамысловатый завтрак.
Открыв утром глаза, Люция выглядела удивлённой.
– Ты всё ещё здесь? – спросила она. – Разве тебе не надо идти домой?
– Нет.
– А на работу?
– Надо.
– Тогда иди.
– Сейчас покормлю тебя и уйду.
После завтрака она принялась выпроваживать его более настойчиво. И он уступил. Оставил ей на столике рядом воду, лекарства, сок, который нашёл в холодильнике, и пачку печенья.
– Я приеду вечером.
– Не надо.
– Вот. – Он раскрыл бумажник и достал из него приличную сумму.
– Что это? – удивилась она.
– Разве не видишь, – начал сердиться он, – деньги!
– Что это деньги, вижу, но не понимаю, зачем ты суёшь их мне.
– В качестве морального и материального ущерба.
– Какая чушь! Ничего мне от тебя не надо.
– Люция! Не дури!
– Сам не дури, – огрызнулась она неожиданно резко.
– Ладно, – он сунул деньги обратно, – потом поговорим. – Уходя, он положил деньги в тумбочку в прихожей.
К обеду Гордей решил, что сам станет её сиделкой. Вечером, накупив продуктов, он примчался к Люции. Позвонил в дверь и тут же, опомнившись, начал ругать себя, на чём свет стоит. Он же, уходя, захлопнул дверь, оставив беспомощную девушку в запертой квартире. От бессильной ярости на себя он изо всей силы грохнул кулаком по двери и решил взломать её. Но тут приоткрылась дверь соседней квартиры, и маленькая старушка спросила сердито:
– Вы чего буяните, гражданин?! Я сейчас полицию вызову!
– Не надо полицию! – взмолился он. – Я вчера привёз Люцию домой. Она повредила ногу. А потом забылся и, уходя, захлопнул дверь. Сейчас взломаю.
– Я тебе взломаю, – погрозила ему старушка сухеньким кулачком, – ишь, озорник какой!
– Но как же быть? – растерянно захлопал глазами Гордей.
– А никак. Люция отдыхает, – отрезала старушка.
– То есть? – изумился он.
– Она позвонила мне утром и попросила зайти к ней.
– Как то есть зайти? – продолжал удивляться Гордей. – Вы что, умеете сквозь закрытые двери проходить?
– Зачем же сквозь закрытые? Ключик у меня есть запасной! Вот он! – Она достала ключ из кармана передника и показала ему.
– Так давайте мне его скорее, – бросился к ней Трифонов.
– Стой, где стоишь! – крикнула старушка и быстро спрятала ключ обратно в карман.
«Просто картина маслом, – подумал Гордей. – Ну-ка, отними!» А потом спросил:
– Почему вы не хотите пускать меня к Люции? Она вам кто?
– Соседка. А пускать не хочу, потому что она не велела.
– Как то есть не велела? – не поверил Трифонов своим ушам.
– А так. Девушка плохо себя чувствует и никого видеть не хочет.
– Даже меня?
– Тебя в первую очередь, – усмехнулась она.
«Наверное, Люция рассказала ей, что это я сбил её вчера ночью на дороге. Какой же я осёл!»
– Хорошо, – неожиданно сделался он покорным. – Я тут продукты купил. Вот, ставлю сумку возле двери. А сам ухожу. Вы передадите их ей?
– Не сомневайся, передам, – закивала старушка головой и не двинулась с места.
Гордей понял, что она ждёт его ухода, и, поставив сумку, быстрым шагом направился к лестнице. Сбежав на первый этаж, он услышал шаги и догадался, что старушка засеменила к квартире Люции. Возвращаться он не стал. Он уже знал, что предпримет.
Глава 4
На следующий день Трифонов спросил у своей секретарши:
– Марьяша, ты не знаешь, где находится бутик «Малышка»?
– В старом городе, – ответила она и, назвав улицу, добавила: – В полуподвале.
В её взгляде он прочитал вопрос: «А вам зачем?» Но отвечать на него, разумеется, не стал. Вместо этого спросил:
– Это хоть приличное место?
В её глазах запрыгали чёртики:
– Вполне.
– Тогда лады. Спасибо.
– Всегда пожалуйста. Но если вы хотите купить что-то для жены, – всё-таки не выдержала она, – то «Малышка» не для вас.
– Это ещё почему?
– Потому, что в ту одежду, что там продаётся, не влезет ни одна нормальная женщина.
– В смысле нормальная?
– Аппетитная, – усмехнулась Марьяна, прекрасно осведомлённая о вкусах шефа. Нет, Трифонов не любил толстых, но и ходячие скелеты его не прельщали.
Вечером того же дня Трифонов поехал по адресу, данному ему секретарём. «Малышку» он нашёл сразу. Бутик и правда располагался в полуподвальном помещении. Но место было престижным, и Трифонов, зная о ценах на аренду, проникся к хозяину или хозяйке бутика уважением. Спустившись по лестнице вниз, он оказался в уютном помещении, с интересом оглядел зал, дошёл до рядов с одеждой и подумал про себя: «Да, вещички на Дюймовочек или на школьниц. Но школьницам такое носить рановато».
– Может быть, вам помочь? – обратилась к нему девушка, до этого сидевшая за небольшим столиком у окна.
– Да, может, – широко улыбнулся он, – мне бы повидать хозяйку этого места.
– Веронику Олеговну? – спросила девушка.
– Её самую, – кивнул Гордей, хотя представления не имел о том, как на самом деле зовут владелицу «Малышки».
– Но она уже ушла, – проинформировала его девушка, – и будет завтра не раньше одиннадцати.
– Ночи? – подмигнул он ей заговорщицки.
– Ну что вы! – возмутилась девушка. – Дня, конечно.
– Простите, Оленька, – Трифонов удосужился прочитать имя девушки на бейджике, – это я так неудачно пошутил.
– Бывает, – обронила она насторожённо.
– Хотя, может быть, мне и не нужно будет дожидаться эту вашу. – Он пощёлкал пальцами.
– Веронику Олеговну, – подсказала девушка.
– Точно! Вы ведь тоже можете мне помочь?
– Чем?
– Понимаете, я познакомился с чудесной девушкой!
«Я-то тут при чём?» – вопрошали глаза Ольги.
Не обращая внимания на её недоумение, Трифонов продолжил:
– Её зовут Люция! И она работает в вашем бутике. Но я её что-то не вижу! Где она?
– Бедняжка Люция, – поскучнела Ольга, – она сегодня позвонила и сказала, что приболела. Вероника Олеговна разрешила ей отлежаться в течение нескольких деньков. – Оглядев Трифонова оценивающим взглядом и решив, что он мужчина солидный, а не шалопай какой-нибудь с пустыми карманами, девушка предложила: – Хотите, я дам вам её телефон?
– Лучше я вам дам свой! – быстро нашёлся Трифонов.
Девушка замерла, а потом проговорила, растягивая слова по слогам:
– Не поняла.
– Я оставлю вам свой телефон, – ласково улыбаясь, пояснил он, – и вы мне по нему позвоните, когда Люция выйдет на работу.
Ольга открыла было рот, но он не дал ей вымолвить и слова:
– Вот номер телефона, а вот благодарность за беспокойство. – Трифонов сунул в руку растерявшейся девушки деньги и номер своего телефона. – вы ведь позвоните мне, Оленька?
Она переводила взгляд с Трифонова на деньги и обратно, потом закивала:
– Да, да, я вам обязательно позвоню.
– Спасибо вам большое, добрая душа, – улыбнулся он, – так я пойду.
– Конечно, идите.
– До свиданья, Оленька.
– До свиданья. – Она глянула на его визитку и проговорила: – Гордей Тимофеевич.
Трифонов открыл дверь, и колокольчик прозвенел ему вслед. У Гордея не было сомнений в том, что девушка сдержит своё слово. Но, несмотря на уверенность, вся жизнь его превратилась в одно сплошное ожидание. Ему стало казаться, что дни и ночи стали резиновыми, они тянулись и тянулись, точно так, как когда-то давным-давно тянулись дни в раннем детстве в ожидании того, когда же мама наконец придёт с работы.
И вот настал день, когда Ольга позвонила ему. Говорила она шёпотом, и Трифонов догадался, что девушка находится в помещении не одна и рядом есть чужие. «Может быть, это даже Люция», – промелькнуло в его голове.
– Она рядом с вами? – спросил он.
– Нет, она занимается клиенткой. Вам не стоит приезжать сюда днём. Если хотите не только увидеть её, но и поговорить с ней, приезжайте к закрытию магазина. Она обычно выходит из бутика последней.
– Хорошо, спасибо, Оленька, – поблагодарил Гордей.
Вечером он ждал Люцию возле бутика с букетом белых роз. Она на самом деле, как и предупреждала Ольга, вышла из магазина последней и, увидев его, удивилась и растерялась одновременно.
– Что вы здесь делаете? – спросила она.
– Жду вас, – Гордей Тимофеевич протянул ей розы, – наконец-то я вновь вижу вас. – Так они снова перешли на «вы», забыв, что в ту трагическую ночь у неё дома были на «ты».
Люция, смущённо улыбаясь, пробормотала:
– Что вы! Зачем? – Она сделала жест, точно хотела оттолкнуть букет.
– Ну вот, – сказал он, – вы сначала прячетесь от меня, а потом даже скромный букет не хотите принять. – Трифонов покривил душой, букет не был скромным и стоил довольно дорого. Но для Гордея Тимофеевича такие деньги были мелочью.
– Я не пряталась, – проговорила она серьёзно, – просто ужасно выглядела и не менее ужасно чувствовала себя. И мне вовсе не хотелось, чтобы за мной наблюдали глаза постороннего мужчины.
– Я не посторонний, – обиделся он и спросил: – Так вы возьмёте букет или мне выбросить его в урну?
– Зачем же выбрасывать такие красивые цветы? – едва заметно улыбнулась она.
После того как Люция согласилась принять букет, Трифонов предложил:
– Может, мы пойдём где-нибудь поужинаем с вами?
– Нет, я не могу, – покачала она головой.
– Почему?
– Я одета совсем не для светских раутов.
– Мы можем выбрать скромное кафе.
– Нет, я ещё недостаточно хорошо себя чувствую, – заупрямилась девушка.
Гордей Тимофеевич отвёз её домой. Он решил набраться терпения и не форсировать события. На следующий вечер Трифонов снова дожидался её после работы. На этот раз Люция не встретила его в штыки и даже согласилась поужинать в крохотном кафе на пешеходной улице.
О Марине Трифонов совсем забыл и, когда она сама позвонила ему, стал так неумело выкручиваться, что бывшая жена обо всём догадалась и повесила трубку. «Обиделась, – подумал Трифонов, – я, конечно, поступил с Мариной по-свински. Но кто же знал, что я встречу Люцию. Жизнь полна приятных неожиданностей, и я уже не в том возрасте, чтобы упускать своё». И Гордей Тимофеевич тут же выбросил из головы первую жену. Всю свою энергию он направил на завоевание сердца Люции. Она казалась ему удивительной девушкой. И он не уставал удивляться самому себе, как это он не разглядел её неземной красоты в их первую встречу. Хотя назвать первой встречей его наезд на Люцию было бы неправильным и даже кощунственным. Он вспомнил её искажённое от боли лицо, сливающееся с наволочкой, и подумал о том, что классики были не правы, страдания никого не украшают.
А ещё Трифонов подумал о том, что ему повезло, врач попался покладистый, а ведь мог бы и в полицию позвонить. «Люция, конечно, умница, сразу придумала отговорку. Но по лицу доктора было заметно, что он сомневается в её словах. Врач решил, очевидно, не совать свой нос в чужие дела. Если пострадавшая не имеет претензий, то зачем ворошить осиное гнездо?»
Гордей был снова влюблён! Очарован! Он не отдавал себе отчёта в том, что с Люцией повторилось почти то же самое, что с Анитой. Судьба снова ударила его по голове поленом страсти. Иначе то, что случилось с ним, и назвать нельзя. Конечно, можно было бы выразиться мягче, романтичнее, типа случилось с ним что-то наподобие солнечного удара. Можно и так. Но полено вернее, так как солнечный удар мозгов всё-таки не вышибает. А тут… Короче, не зря же говорят, что, если судьба кого-то хочет наказать, она лишает его разума. Именно это случилось с Гордеем. Переполненный своими чувствами, он пошёл проторённой тропой и переложил часть своих обязанностей на замов. Те сделали вид, что дополнительная производственная нагрузка им ни к чему. Но особо кочевряжиться не стали.
«Вот и ладненько», – мысленно потёр руки Трифонов. Освободившееся от работы время он использовал на всю катушку. Гордей и в юности не умел читать стихов, петь под гитару, никогда не забирался на балкон к любимой с букетиком полевых цветов. А тут точно с цепи сорвался! Нет, полевых цветов он Люции не дарил, но зато задаривал шикарными букетами и корзинами с цветами. Чего греха таить, даже стихи бормотать пытался в упоении страстью.
Впрочем, между Люцией и Анитой была одна существенная разница. Люция ничего у него не просила, подарки принимала неохотно. И не делала попыток увести его из семьи. То есть была девушкой не меркантильной и, по представлениям Гордея, глубоко порядочной.
Она даже чувств своих первое время никак не проявляла. Но её холодность только распаляла Гордея. Он готов был забраться на Эверест, нырнуть в Мариинскую впадину, сразиться с драконом. Лишь бы угодить Люции. Но она не требовала от него подвигов, знаки внимания принимала благодарно. Но благодарность её была сдержанной, никаких бросаний на шею и восторженных криков!
Наконец его труды увенчались успехом. Девушка ответила ему взаимностью. Сначала их встречи были невинны, они ходили в театры, музеи, в филармонию, в кафе. Однажды Люция предложила ему сходить в лютеранский храм, чтобы послушать орган. Желая угодить ей, он согласился. Звуки органа растревожили его душу, была в них какая-то хрустальная печаль. Не зная, что сказать, он спросил:
– Ты лютеранка?
– Нет, – улыбнулась она.
– Тогда зачем мы здесь?
– Чтобы послушать орган. Разве тебе не понравилось?
– Понравилось, – солгал он, не задумываясь над своей ложью.
Она, должно быть, догадалась о его ощущениях, во всяком случае, они больше ни разу не ходили слушать орган. В музеях Трифонов откровенно скучал, на её восхищённые отзывы о «Чёрном квадрате» Малевича он сказал:
– Да я тебе за один час столько этих квадратов намалюю, что ты сможешь ими всю гостиную обклеить.
Она рассмеялась.
– Чего ты смеёшься? Не веришь мне? – распалился Гордей, готовый немедленно взяться за кисть.
– Верю. Только это будут квадраты не Малевича, а Трифонова.
– Какая разница? – пожал он плечами.
Она прыснула со смеху. Его простодушная непосредственность, граничащая порой с медвежьей неуклюжестью, не могла не растрогать девичье сердце.
Потом она заманила его в филармонию, и он зевал, прикрывая рот рукой. Театры были ему ближе, некоторые спектакли даже развлекали его. Зато в кафе и ресторанах Гордей чувствовал себя как рыба в воде. И вот однажды они стали близки. Трифонов купил девушке хорошую квартиру и перевёз её туда. Оказалось, что та квартира, на которую он привёз её после наезда, не была её собственной. Люция её снимала. Гордею хотелось поселить её в новом элитном доме. Но она отказалась и выбрала жильё попроще.
– Не люблю выделяться из толпы, – пояснила она.
Он пожал плечами, и на память ему пришёл рассказ о её родителях. Рассказывая о них, девушка называла их скромными людьми. «Ладно, пусть сейчас будет так, как хочет она. А потом посмотрим», – решил Гордей. Зато Трифонов не поскупился на благоустройство новой квартиры для любимой. Мебель он тоже выбрал по своему вкусу, дорогую, лёгкую на вид, из натурального дерева. Он хотел, чтобы на полу был паркет и ковры. Но она сказала:
– Обойдёмся ламинатом, а ковры – это вообще натуральные пылесборники.
Трифонов рассмеялся:
– А пылесос для чего?
– Я бы не хотела, чтобы этот агрегат стал моим извечным спутником жизни.
– А давай мы тебе горничную найдём! – предложил он.
– Ещё чего удумал, – отмахнулась Люция, – не люблю я, когда чужие люди толкутся в моём доме.
– Привыкла бы.
– Я вообще не люблю, чтобы мне прислуживали.
– Ишь, какая щепетильная, – усмехнулся он.
Позднее они ходили по квартире вдвоём, взявшись за руки, как дети.
– Так тебе нравится? – спросил Трифонов.
Люция, оценив его труды и щедрость, не стала больше сдерживаться, бросилась ему на шею и прошептала в самое ухо:
– Спасибо, Гордей.
Он был растроган и, не зная, что сказать, засмеялся:
– Щекотно.
Она убрала губы от его уха.
– Так лучше? – спросила она серьёзно.
– А теперь, мне кажется, что чего-то не хватает.
Люция рассмеялась своим серебристым смехом:
– На тебя не угодишь.
– Это тебе только так кажется, а вообще-то я покладистый.
Следующим его подарком ей была машина. Ослепительно-белая «Ауди».
Трифонов совсем забыл об Аните, вернее, он думал, что она занимается своей жизнью, и до мужа ей нет дела. И вдруг Гордей заметил слежку!
Он догадался, что жена пронюхала о его связи и переполошилась. Сам-то он так и не нанял сыщика для слежки за женой. Надо было что-то предпринимать, и Гордей Тимофеевич решил наконец-то развестись с вздорной Анитой и жениться на Люции.
