Настасья Чигирина
В Мышином Королевстве
Глава 10
А «Щелкунчика и Мышиного Короля» Бажена прочитала еще в детстве. После балета. В качестве сувенира на память папа прикупил ей книжку, и ее – в семь-то лет! – Бажена осилила всего за четыре дня. И перечитывала каждый декабрь.
Такую историю только в декабре и читать. Она начинается в канун Рождества, когда семейство Штальбаумов готовится к празднику, а дети – Мари и Фриц – гадают, что же подарит крестный. Советник суда, господин Дроссельмейер, каждое Рождество приносит крестникам самые замысловатые игрушки.
Бажена вспоминала и, пока никто не видит, кружилась по коридору.
Елка, чарующие огоньки. Все, конечно, разбирают подарки – платья для Луизы, старшей сестры, солдатики для Фрица, прекрасная кукла Клара для Мари… Но уродливый щелкун никого не интересует. Кому нужно приспособление для колки ореховых скорлупок? Оказалось, Мари. Ей Щелкунчик показался очень милым. И она забрала его к себе.
Вспоминала и представляла, как это будет смотреться на сцене. Ярко, красочно, живо… И, если уж теткам в оргкомитете так важны правильные посылы, тут есть подходящий – не суди книгу по обложке.
А ночью случилось чудо. Все игрушки ожили и подняли свои крохотные штыки на битву с Мышиным Королем – жуткой семиглавой тварью с целой армией голодных грызунов. Солдатиками командовал сам Щелкунчик. Но мышей набежало так много, что их было просто невозможно одолеть, и тогда Мари швырнула в Короля своей туфелькой. Щелкунчик был спасен.
Пф, всего лишь туфелька. Их бы кочергой какой-нибудь…
От ночного побоища у Мари осталась рана на руке. Ее рассказу никто не верил, а крестный явно чего-то недоговаривал. Пока крестница лежала в постели, ей и Фрицу он рассказал длинную сказку о твердом орехе. Да-да. «Щелкунчик», как матрешка, хранит в себе сказку в сказке.
В одном далеком королевстве у Короля и Королевы родилась дочь – прекрасная принцесса Пирлипат. В честь этого Король устроил великий пир, но мыши, подданные королевы Мышильды, съели все сало для колбас. Для них расставили множество ловушек, клеток и мышеловок, но… никто не учел, что Мышильда умеет колдовать. И от ее колдовства милашка-Пирлипат превратилась в чудовище с огромной головой и ртом от уха до уха.
Чтобы снять проклятье, нужен чистый душой юноша и орех Кракатук. После долгих поисков придворный часовщик, Дроссельмейер, нашел все это у своего брата, и ко двору вместе с Кракатуком прибыл его племянник, Дроссельмейер-младший. Проклятье пропало. Пирлипат снова стала красавицей, но сам парень превратился в деревянную куклу, обреченную вечно щелкать орехи. Теперь, чтобы расколдовать себя, ему нужно победить единственного сына Мышильды, Мышиного Короля, и влюбить в себя прекрасную девушку.
Это будет лучший спектакль!
А ночью к Мари заявился Мышиный Король. Он угрожал загрызть Щелкунчика, если девочка не отдаст сладости. И она согласилась. Следующей ночью она отдала пряничные фигурки, книги, платья… Но мыши только свирепели. Может, они бы съели и саму Мари, если бы не Щелкунчик. В одну прекрасную ночь он пришел к ней с окровавленной саблей, свечой и семью коронами. Вдвоем они перенеслись в Кукольное Королевство с Марципановым замком и Апельсиновым ручьем.
Потом Мари пришлось вернуться. Ей снова никто не поверил, но намного позже к ней пришел юный господин Дроссельмейер. И она стала его невестой. И теперь вдвоем они царствуют в Марципановом замке…
Бажена знала, как поставить это интересно. Она даже начеркала наброски декораций. Знала, что поставить вместо Чайковского – не все же сцены из оригинальной сказки есть в балете. Все уже было продумано.
Только у Феликса был совсем другой взгляд.
В библиотеке, затхлой и старой, он чувствовал себя королем. Сидел, собрав рядом с собой целые стопки книг, и внимательно изучал одну из них.
– Ты опоздала, – буркнул он, на секунду подняв глаза.
– Ой, да ладно, на пару минут… – Бажена присела за стол. – А библиотекарша где?
– Вышла. И доверила библиотеку мне.
– Ты еще и с библиотекаршей дружишь.
– В отличие от некоторых мне не очень нравится изолироваться от общества в туалете. А тут даже есть что почитать.
– Ближе к делу.
– Ты читала оригинальную повесть?
– Ты не поверишь. Читала.
– Ты права, действительно не поверю. Итак, сколько главных героев у нас будет?
– Мари, Щелкунчик, Мышиный Король, Фриц, Луиза – ну, которая сестра Мари…
– Двенадцать.
– Что?
– Нам понадобится двенадцать актеров, не считая массовки и Луизы, которая совершенно не нужна по сюжету.
– Тогда зачем ты меня об этом спрашиваешь?
– Я проверял твое утверждение. Если бы ты смотрела мультик или балет, ты бы знать не знала никакой Луизы.
– Ты за кого меня считаешь?
– Пожалуй, это я оставлю при…
– Куда это делась твоя вежливость, а? Раньше ты назвал меня колхозницей – и все, извиняешься с подарком наперевес. А сейчас что? Эдички наслушался?
– Раньше нам с тобой не приходилось делить место режиссера. И заметь, я никогда не называл тебя колхозницей. Я лишь сказал, что от моих друзей не несет колхозом.
– Так, ладно. Давай просто составим план сценария и разойдемся, хорошо?
– Ладно, твои предложения.
– Я предлагаю классическую трехактную структуру.
Феликс кивнул на доску, и Бажена, взяв маркер, принялась выводить план. Выглядеть старалась как можно серьезней – в конце концов, наблюдает сам Витовский, – хотя от мысли, что эту схему она высмотрела в «Смешариках», подступила глуповатая усмешка.
С размашистым почерком пришлось повозиться. Получилось тринадцать пунктов – со всеми важными для сюжета точками. Феликс за всем наблюдал. С интересом, как слушал на уроке, но без насмешки. Кажется, он до сих пор не мог отойти от решения оргкомитета.
– Ну как? – спросила Бажена, закрыв маркер.
– Структурированно. Но у меня есть несколько вопросов.
– Валяй.
Судя по взгляду, сначала он хотел съязвить, но сдержался. У Бажены даже появилась надежда, что с напарником как-то удастся договориться.
– Почему «Мари никто не верит» – это отдельный пункт? – поинтересовался Феликс. – И почему это препятствие?
– Мари обращается за помощью к родным, но ей не верят. Это еще какое препятствие!
«Пап, Марьяна сосалась с моим парнем!»
Слезы душат, и говорить получается с трудом. Но от взгляда папы становится еще хуже.
«Что за бред, Бажен? Марьяна бы никогда так не поступила».
– Далее, – монотонно продолжал Феликс. – В книге Щелкунчик убивает Мышиного Короля «за кадром». Как с этим будет у нас?
– Все покажем на сцене. Это ж и так понятно.
– По-моему, в твоем плане… недостает психологии. Нет, это хорошо, правда, но до уровня конкурса… не тянет, что ли?
– А что тянет? Твоя писанина, которая в возрастной рейтинг не попадает?
– Бажена, давай воздержимся от оскорблений… Я думаю, стоит попробовать другой вариант.
– Ты придираешься на пустом месте!
– Я просто хочу, чтобы все было в самом лучшем виде. Почему в «кульминации первого акта» у нас настоящее сражение, а в «катастрофе» – просто погрызенные игрушки? Напряжение к этому моменту должно нарасти. Может быть, попробуем концепцию мономифа Джозефа Кэмпбелла?
Нашел что вспомнить.
– Ты про «Путь героя»? – удивилась Бажена. – Герой слышит Зов, спускается в Неизведанное…
– Да, почему бы нет?
– Ну, я объясню, почему. Потому что это, блин, история про путешествие, а в «Щелкунчике» Мари полкниги валяется в постели!
– Мы даже не попробовали.
– Если бы это предложила я, ты бы сказал, что это полный бред. Ты просто не хочешь верить, что у меня могут быть хорошие идеи. И ради того, чтобы потешить свое самолюбие, ты готов испортить всю постановку.
А Феликс уже выводил новый план. Баженин, конечно, сфотографировал, отправив ей же, но мнение в положительную сторону не изменил. С первыми строчками «плана» сделал только хуже. Просто взял и другими словами написал то, что уже написала она!
– Вообще-то, по Кэмпбеллу герой отказывается от зова, – фыркнула Бажена. – А Мари Щелкунчик сразу понравился. Все, лажа.
– К тому, чтобы взять Щелкунчика, Мари подталкивает Дроссельмейер. Значит, Дроссельмейер будет выступать в качестве «сверхъестественной помощи»…
– Феликс, это идиотизм. На хрена расписывать вообще ненужные детали?!
– Чтобы у героев появилась глубина… Образ Дроссельмейера – один из ключевых, и многие считают, что в этом герое Гофман изобразил себя.
– Ты просто расписываешь то, что уже написала я!
– Тише, мы же в библиотеке…
Бажена не выдержала и схватила губку от доски. Швырнула. Хотела попасть по идиотской писанине, но нечаянно угодила Феликсу в руку. Он остановился. Накрыл маркер колпачком.
– И что это было? – Феликс стиснул зубы.
– Зачем ты все усложняешь?! Мы ставим просто детскую сказку! Это у тебя семейка театралов, которые реальной жизни вообще не видали никогда, а зрители росли в нормальных семьях!
Бажена не ожидала, что брошенная губка прилетит в ответ. Не ожидала и того, что вместе с ней Феликс швырнет еще и маркер – конечно, нарочно мимо, на стол, и все же до чего громко…
Ну уж нет! Решил показать зубы? Сейчас познакомишься с когтями!
Бажена схватила первое, что подвернулось под руку, – ластик. Мазать не собиралась, но Феликс увернулся, и прилетело в доску.
– Хабалка! – рявкнул он, схватив второй маркер.
– Индюшара! – ответила Бажена. – Ты думаешь только о себе!
Ей пришлось увернуться от второго маркера.
– Я думаю только о себе? – возмутился Феликс. – Ты здесь только потому, что Вероника обещала испортить тебе работу!
Бажена живо вернула маркер обратно – и прямо по руке.
– И что? Зато я к твоему мнению прислушиваюсь, а тебе на мое плевать!
– Мне плевать на твое мнение? Я дал тебе высказаться, а ты вместо того, чтобы меня дослушать, швырнула губкой. Очень вежливо?
От его залпа Бажена увернулась, но быстро поняла, что лучше бы просто приняла удар. Маркер угодил в уродскую вазу на тумбе. Эта ваза неуклюже покачнулась, повалилась набок…
И разлетелась вдребезги, рухнув на пол.
Осколки рассыпались во все стороны. Парочка даже попала Бажене на ноги, и тело обдало неприятным холодком. А шаг назад принес боль. Резкую, как разряд тока.
– Ай!
Феликс обогнул стол и подошел ближе. Бажена рухнула на стул. Она стащила туфлю и вздрогнула, обнаружив на стельке маленький осколочек. Закатился, гад. И еще так больно…
– Ты в порядке? – нерешительно спросил Феликс.
А ведь он действительно волновался. Стало неловко. Наверно, им обоим сейчас было неловко. Так скандалили, а теперь…
И вдруг – скрипнула дверь. На пороге стояла белая как простынь библиотекарша.
– Это что такое?! – возопила она. – Что вы здесь устроили?! Феликс?
– Мы случайно, – пробормотал Феликс. – Мы… сейчас все уберем…
– Так, фамилии, быстро.
– Витовский.
– Ульянова.
– Веник и совок у шкафа. Чтобы, когда я вернулась, этого всего не было.
Дверь хлопнула, но даже после этого они не сказали друг другу ни слова. Феликс молча принес те самые веник и совок, а Бажена, пока он подметал, этот совок придержала. Он собрал маркеры, она стерла недописанный план с доски. Когда вместе с библиотекаршей вбежала разгневанная завучка, помещение выглядело почти обычно, разве что атмосфера в нем царила напряженная.
– Что произошло? – прошипела она.
– Уронили вазу, – ответил Феликс, покосившись на напарницу. – Случайно.
– Школьники из соседнего кабинета слышали крики.
– Это кто-то слышал?! – испугалась Бажена. Поняв, что сказала лишнее, она тут же поспешила выкрутиться. – Ну да, мы поспорили… по…
– По творческим вопросам, – договорил за нее Феликс. – Не очень удачно подобрали место, кто-то задел тумбу, и… Прошу прощения, что так вышло.
Феликс сказал достаточно, чтобы версия звучала складно. Чтобы долго не возиться с объяснительной, пришлось подтвердить. На этом и разошлись. Молча.
И кто вообще решил, что общая цель может сплотить?
Глава 11
О том, что уже вся школа слышала об этом скандале, Бажена узнала еще вечером. Кто-то из тех самых «школьников» записал крики голосовыми сообщениями и скинул в беседу класса. Галдеж поднялся еще тот – кому-то показалось, что это похоже на инфернальные вопли полтергейстов, вторые удивились тому факту, что Феликс вообще умеет кричать, а третьи… Черт бы побрал этих третьих! Третьи решили, что если парень и девушка запираются в одном помещении, а потом еще и начинают спорить, то у них обязательно должны быть отношения. Тем более, предмет спора так и не записался. «Хабалка!», «Индюшара!», динамик зашуршал, «Я думаю только о себе?!» – и снова шорохи. Дальше было только падение вазы.
Всем, кто спрашивал, Бажена отвечала: дело в спектакле и только в спектакле. Феликс поступил проще и просто ограничил отправку сообщений. Пришлось отдуваться за двоих. Неудивительно, что идти в школу утром было… тревожно.
Вот черт! Знакомы всего две недели – а уже друг другу репутацию попортили!
«Сегодня в школу придешь?»
Не разглядев имя отправителя, Бажена решила, что пишет Аля. А потом пришлось удивляться – Феликс. Утром их решение работать вместе казалось каким-то странным идиотским сном.
«Да», – ответила Бажена.
«Вероника хочет взять у нас интервью».
«В смысле?»
«Как у режиссеров постановки».
И почему она подумала, что речь про ссору? Бажена мотнула головой и уточнила:
«Когда?»
«На большой перемене».
Говорить больше было не о чем. Бажена продолжила собираться, еще обдумывая вчерашний скандал, и всерьез побаивалась – а вдруг отстранят от работы? Нет-нет-нет, они не могут, это же… Да ничего не доказано! И вообще, в объяснительной все написано: просто поссорились, задели тумбу, опрокинули вазу…
«Да, мы с Баженой вчера поспорили, но это касается только нас. Нет, мы не состоим в личных отношениях, не применяли насилие в отношении друг друга и просто вместе работаем над постановкой. Спасибо за понимание».
Именно это было написано на самодельной табличке, которую Феликс соорудил из тетрадной обложки. Он установил ее домиком и показывал всем, кто хотел что-то спросить. С Баженой он поздоровался равнодушным кивком.
– Может, стоит загладить вину? – начала Аля, стоило только Бажене сесть на свое место. – То, что случилось между вами, просто случайное недопонимание…
– Так ему это и скажи, – буркнула Бажена.
– Я уже сказала, а он только посмотрел на меня и сказал, что это касается только вас.
– Ты говорила с Феликсом?!
– Пожалуйста, только не кричи…
– Значит, так. – Захар, который сидел рядом с Алей, обернулся. – Вы давайте по-человечески вопросы решайте, а не вот так… – Он наклонился к самому уху и перешел на шепот. – А если он еще раз Але таким тоном ответит, я ему все зубы выбью, ясно?
– Любовь моя, не стоит. – Она положила свою руку поверх его. – Не стоит давать агрессии взять верх над тобой…
– Агрессия берет надо мной верх, когда всякие говнюки тебя расстраивают.
Аля потянулась и ласково поцеловала его в щеку. Бажена ничего не имела против, правда, побаивалась, что от такой дозы сахара можно и дерматит заработать. Ну ребят, ну люди же смотрят…
Марьяна так же целовала Эдика. На камнях у цветника, среди календул и васильков. Только просто «в щечку» Эдичке было мало, и, пригладив ее волосы, он жадно поцеловал сестренку в губы. А Бажена стояла за калиткой. И вместе с пакетом из магазина рухнул ее маленький мирок…
Весь урок Бажена задавалась только одним вопросом – почему девчонки вокруг целуют, а она, как дура, вынуждена только бить?
Бажена разглядывала свое отражение в экране телефона. Сравнивала. Что же такое было в Марьяне, если Эдик влюбился в нее с первого взгляда?
Сестренка красивая. Очень красивая, все это говорят. Ее золотисто-рыжая коса спадает до самого пояса, а изумрудные глаза «завораживают» – по крайней мере, так считает папа. Бабушка отмечает женственную фигуру, а тетя Тася (папина жена) постоянно нахваливает ее «острый ум».
А что у Бажены?
Волосы – темнее, с медным отливом. Два года назад хозяйка их коротко подстригла, и теперь они едва-едва доходят до лопаток. Веснушки. Не аккуратная россыпь на носике и щечках, а ядреные грязные пятна по всему телу, которые бледнеют только зимой. Лицо совсем неправильное (Марьяне нравится называть его «свиным рылом»), глаза… болотные. Ничего «завораживающего». Ум… не «острый», а «прыткий». Обыкновенная смекалка, как у дураков в сказках.
И что в этом хорошего?
В положенное время Феликс поджидал у двери. Вместе с напарницей они побрели до кабинета математики.
– О вчерашнем спросят? – между делом бросила Бажена.
– Во вселенной школьных газет конфликтов не существует.
Бажена только повела плечом и сделала вид, будто Феликса рядом нет. Даже немного отстранилась, чтобы не подумали, что они идут вместе.
– Приветствуем ветеранов библиотечных войск, – улыбнулась Вероника, встретив Феликса на пороге кабинета. – Сильно орали?
– Заставили убираться. – Феликс сел в кресло. Здесь, в конце класса, их было два – как раз для режиссеров. – Только давай побыстрее. По физике работа будет.
Вероника кивнула и включила диктофон.
– Я задаю вопрос, вы отвечаете по очереди: сначала Бажена, потом Феликс. Итак, почему вы участвуете в этом конкурсе?
– Я хочу стать режиссером, – пожала плечами Бажена. – Я просто не могла не поучаствовать.
– Феликс?
– Тот же ответ.
– Ладно, идем дальше. Почему вы выбрали именно «Щелкунчика»? Так, ребят, только давайте без вот этой вот истории с оргкомитетом. Ваши личные какие-то мотивы, побуждения…
– Самый счастливый день в моей жизни – это день, когда мы с папой ходили на «Щелкунчика». – Поняв, что от волнения выпалила слишком личное, Бажена посерьезнела. – Ну… Это красивая сказка. Зимняя такая, атмосферная… Волшебная. Мне очень нравится.
А Феликс вдруг взглянул на нее… с любопытством. Не с интересом, как вчера, а именно с любопытством – каким-то более детским чувством.
– А меня «Щелкунчик» пугает, – пожал плечами он. – Это история побега от реальности. Мари променяла дом на какое-то нереальное Кукольное Королевство со всякими марципановыми замками и ожившими игрушками. Там все такое… слишком идеальное. – Феликс чуть улыбнулся. – Я бы больше почитал про Мышиное Королевство. Оно, наверно, где-то в подвале…
– Не, на кухне, рядом с Тараканьим, – хмыкнула Вероника.
Феликс усмехнулся и кивнул. А Бажена оцепенела – впервые увидела этого парня смеющимся.
– Короче, напиши, что мне психология там нравится, – добавил он.
– С каким персонажем вы бы себя ассоциировали?
– А почему я должна с кем-то себя ассоциировать? – буркнула Бажена.
– Мышиный Король.
– Мышиный Король? – Вероника искренне удивилась. – Почему?
Он пожал плечами.
– Он вечно голодный уродец, живущий в каком-то подвале. Думаю, это мой типаж.
Насчет уродца он нагло прибеднялся. В чем Витовский уродец? В парочке мелких прыщиков, оставшихся после неудачного бритья? Пф, да прыщики проходят. Косоглазие? Так оно же… красивое. Феликс мог оттолкнуть от себя только постоянным занудством и гадючим взглядом, который включался как по щелчку.
– Ла-адушки, идем дальше, – стрекотала Вероника. – Что вы ни за что не допустите в своей постановке?
– Плохих декораций и костюмов. Я не поверю сказке, которая происходит в какой-то фанере.
– А я не поверю сказке, если актеры играют неубедительно. – Феликс облокотился на подлокотник и подпер рукой подбородок. – Я должен поверить актерам, иначе все остальное просто не будет иметь смысла.
И ведь спорит еще. Нашелся умник.
– Так, еще немного осталось… Ой, один вопросик пропустила… Почему вы решили стать театральными режиссерами? Почему не кино?
– Потому что, если я пойду в кино, моя семья выгонит меня из дома, – пробурчал Феликс, совершенно забыв о напарнице. Тут же опомнился. – Бажен, извини. Сейчас твоя очередь.
– Ну… – Бажена поежилась. – Вообще-то, в Новосокольниках не особо много развлечений. Ну, музей есть краеведческий, парк, памятник Ленину… – Она усмехнулась. – Есть один-единственный дом культуры. Это и кинотеатр, и клуб, и… ну, что-то вроде театра. Меня водили туда на новогодние спектакли, потому что зимой маме было лень тащиться до Великих Лук. Там играли актеры-любители, но я-то, когда мелкая была, настоящих актеров никогда не видела… И они играли… так здорово…
Бажена поняла, что голос срывается. Ну правда, как он может не срываться, когда она, дурочка из провинции, рассказывает об актерах захолустного ДК, а рядом сидят люди, для которых это… пшик. Глупости.
Вероника с самого детства могла ходить в настоящие театры, а у Феликса вообще мама режиссер. Настоящий режиссер. А не какой-нибудь завхоз, который по совместительству возглавляет любительскую труппу для новогодних праздников, работающую чисто на энтузиазме.
Этим людям неинтересно. Они могут только посмеяться. Как смеялась Марьяна, как смеялся Захар – еще до того, как Аля попросила его не поднимать эту тему…
От этой мысли в глазах закололо. Бажена попыталась разозлиться или подумать о чем-то смешном, но ничего хорошего из этого не вышло. Наоборот – она просто поняла, что выглядит жалко. Шмыгнула носом. Все вокруг замолчали, и захотелось провалиться под землю, чтобы не разреветься в голос.
– Бажен, все нормально? – осторожно спросила Вероника.
Феликс ткнул Бажену в плечо. Она чуть повернула голову – совсем немного, чтобы не показывать покрасневших глаз, – и с удивлением обнаружила, что Витовский сует ей упаковку салфеток.
– Ты еще скорую вызови, – буркнула Бажена. – Вероник, просто напиши, что я всегда хотела быть режиссером, ладно?
– Ну… как хочешь, конечно.
– Не стесняйся своих чувств, – вдруг сказал Феликс.
Тон, которым он это сказал, был особенным. Совсем неядовитым. Мягким, как кошачье мурлыканье, и даже немного убаюкивающим. Только от этого стало еще противней. Жалость – иногда она бывает хуже ненависти.
– А вы в них не лезьте, – огрызнулась Бажена.
А Феликс как будто издевался. Взглянул своими сказочными глазами и чуть склонил голову набок, разглядывая ее все с тем же любопытством. И так задумался о чем-то, что очки вдруг соскользнули с его носа. Вероника рассмеялась.
– Что, «ежиков» никогда не видел? – хихикнула она. – Так, ладно. Фель, как ты пришел к театральному искусству?
– А по мне, она больше похожа на свинку, – улыбнулся Феликс, поправляя очки. – Так, да. Я вырос в театральному искусстве. Папа драматург, мама и оба деда режиссеры, бабушка актриса и так далее. Короче говоря, у нас династия.
На свинку, значит. Что там Марьяна говорила про «свиное рыло»? Значит, и вправду свиное. Бажена взглянула на зеркало, висящее напротив кресла, и потупила голову.
– Ладушки, теперь последний вопрос. На какое место вы рассчитываете?
– Ну, явно не на последнее.
– На второе. Обычно этому месту дают приз зрительских симпатий.
– Отлично! – Вероника выключила запись. – Бажена, на время работы над спектаклем ты освобождаешься от деятельности в активе. Феля – ты обещал мне роль.
Бажена отделалась нерешительным «спасибо». Выходя, она ненадолго остановилась у зеркала, чтобы поправить волосы, и искренне удивилась – Феликс снова ее ждал.
– Как тебе интервью? – спросил он.
– Нормально.
– Знаешь, я тут подумал… почему бы нам не обсудить постановку в другом месте? Более… нейтральном. Подойдет?
– Что за место?
– В зависимости от того, какую кухню ты предпочитаешь.
Бажена подняла глаза. Для того самого Феликса из библиотеки он говорил какие-то совсем уж фантастические вещи. А вот выражение у него максимально отстраненное.
– Я люблю пышки, – сказала Бажена. – Только у меня денег нет.
– Я заплачу.
И что сегодня за день сюрпризов?..