Народное творчество (Фольклор)
Повесть про плута Ермошку
Уж за полдень проснулся работник. Очухался, глядь, – что за оказия: ни сапог на ногах, ни денег в кармане, ни товара в бочонке… Взвыл он и давай Ермошку будить. «Караул, – кричит, – обокрали нас!» А Ермошка как вскочит да бежать… Не опомятовался со сна, думал, нечистая совесть, что это по его душу караул зовут… А работник увидел, что Ермошка улепетывает – да за ним. «Стой, – кричит, – стой!» Ермошка с перепугу еще шибче наддает. Бежали-бежали… Наконец, пообдуло Ермошку ветерком, опамятовался он: «Куда это, – думает, – я бегу?» И остановился. Товарищ его догнал. «Чего, – спрашивает, – ты убежал?» «Как не бежать, коли караул кричат». «Да это я кричал, – говорит работник, – ведь нас обокрали. Выручка-то у тебя цела?» Сунул Ермошка руку в карман – и пятака нету… «Ах, разбойники, – кричит, – и у меня все чисто унесли, вся выручка пропала и моих пятьдесят рублей!» Работник сел на бугорок и давай плакать. «Что теперь делать будем: сторона чужая, денег нет, хоть с голоду пропадай». «Ничего, – говорит Ермошка, – не горюй. Наше дело торговое, а в торговом деле нынче убыток, а завтра, гляди, барыш будет. Поправимся». А сам думает: «Надо теперь с ним развязаться; все равно, ничего уж из него не вытянешь».
Пошли они назад в село, где Ермошкина корова осталась. Глядят, в стороне на лугу сидит баба: разостлала на травке холсты белить и стережет. «Как-никак, – говорит Ермошка, – надо нам для начала дела капиталом разжиться. Хоть холст украдем у бабы». Товарищу воровать не приходилось – ну, Ермошка его научил, рассказал, что делать надо. Подошел Ермошка к бабе и говорит: «Здравствуй, тетенька! Бог в помощь холсты от воров стеречь». – «Здорово, родимый, куда Бог несет?» – «Да, вот иду за немецкую границу: оставил там мой дедушка рукавицу – надо найти». – «И-и, родимый, далеко это должно быть, стоит ли из-за рукавицы ходить». – «Как не стоит. Там один звон в церквах послушать, так любо-дорого. Вот у вас, к примеру, как звонят?» – «Да, небось, как везде; везде ведь колокола-то медные». – «Мало ли что. Прозвони-ка по-вашему, а потом я тебе по-заграничному прозвоню». – «Ну у нас так: тиинь-ти-ти, тинь-тити, тинь-ти-ти, дон-дон, дон-дон, бу-ум!» – «Видишь, а там куда чуднее». Махнул Ермошка товарищу рукой, чтоб тащил холст, а сам зазвонил: «Тяни-тяни, потягивай! Тяни-тяни потягивай!» «Уж куда чудные звоны, – говорит баба, – сейчас видно, что басурманские, – на воровской лад». Пока Ермошка с бабой лясы точил да звоны звонил, а она слушала – товарищ холст стащил и пустился через кусты к лесу. «Ну, прощай, тетенька, не поминай лихом», – сказал Ермошка и пошел за работником.
Стали они к лесу подходить. Вдруг слышат: завыла, заголосила баба – значит, заметила пропажу. «Плохо наше дело, – говорит Ермошка, – давай сюда холст; я в кусты его спрячу и сам побегу направо, а ты прямо по дороге в лес беги!» Как товарищ порядочно отбежал, давай Ермошка вопить: «Ой, братцы, не бейте! Ой, хоть душу на покаяние отпустите! Не я холст взял; тут какой-то человек прямо вон той дорогой пробежал и холст в кусты бросил!» А сам палкой – то по земле, то по деревьям так и колотит… Услыхал это его товарищ и припустился бежать что есть духу, куда глаза глядят. А Ермошка забрал холст и пошел в село за своей коровенкой.
На ярмарке продал Ермошка холст, забрал корову – идет себе да посвистывает. Шел-шел, деньги проел, никакой поживы не попадается. «Надо, – думает, – пока хоть к какой-нибудь работе пристроиться, вроде как я сено косил». А тут на его счастье барская усадьба у дороги, и на крыльце сам барин сидит. Подошел Ермошка к нему, такой казанской сиротой прикинулся и говорит: «Доброго здоровья, батюшка барин, не найдется ли какой работки для меня, для несчастного?» «Что ж у тебя за несчастье?» – спрашивает барин. «Да прогневал я Господа Бога: сапог у меня новый разорвался». «Вот чудак какой, – думает барин. – Как же это ты, братец, – спрашивает, – его разорвал?» «Об гвоздь, ваша милость, по чужому чердаку ходивши». – «Не надо бы на чужой чердак забираться». – «Кафтан вешал после мытья посушиться, очень уж его измазал, когда со своей лошади шкуру снимал». – «Значит, у тебя лошадь пала?» – «Надорвалась, воду возивши, когда мой амбар горел». – «И амбар у тебя, стало быть, сгорел?» – «Да не он сперва, батюшка барин; сперва-то моя новая изба сгорела». – «Вон как! И изба у тебя сгорела?» – «Сгорела, ваша милость, подожгли нечаянно, когда я по жене да по детям поминки справлял». – «И жена с детьми у тебя, значит, померли?» – «Всех в старой избе задавило, как нашу деревню рекой подмыло». – «Ну, возьму тебя в пастухи», – говорит барин.