Народное творчество (Фольклор)
Кощей бессмертный
На широкой площади стали бусурманские богатыри между собой за Марью Моревну смертным боем биться. В первый день младший богатырь со средним схватился, долго бились и копьями долгомерными и мечами булатными и топорами тяжелыми, наконец, повалил средний богатырь младшего, насел на него, распорол ножом его грудь белую, вынул из груди ретиво-сердце и подносит Марье Моревне на ладони… Не стала глядеть Марья Моревна, отвернулась и ушла в свой дворец. А Иван-царевич пошел к бабушке-задворенке. «Что, царевич, видел Марью Моревну?» – спрашивает Лягушка. «Видел, и вовек не забуду». – «Ну, не печалься; теперь из трех ведь только двое богатырей против тебя осталось».
На другое утро встал Иван-царевич рано, умылся, нарядился. Богу помолился, на все четыре стороны поклонился и пошел в церковь к обедне. Отстоял обедню, как вчера, идет на выход сзади Марьи Моревны; вдруг обернулась она и спрашивает: «Ты скажи, чужестранный гость, каких ты родов, из каких городов, как тебя по имени зовут, почему ты в церкви рядом со мной становишься?» Отвечает ей Иван-царевич: «Потому, ненаглядная краса Марья Моревна, я в церкви рядом с тобой становлюсь, что ты моя суженая». И рассказал все о себе: какого он отца сын и как ему отец Марью Моревну в жены обещал. «Ах, Иван-царевич, ведь и мне мой отец тебя в мужья прочил, и вышла бы я за тебя с охотою, да что теперь делать: эти бусурманские богатыри все мое войско побили и меня силком берут». «Ничего, не бойся, Марья Моревна, ненаглядная моя красота, – говорит Иван-царевич, – вот сегодня из трех твоих женихов только один живым останется, а с последним я и сам, Бог даст, завтра справлюсь».
Начался на площади между бусурманскими богатырями второй бой из-за Марьи Моревны. Одолел старший богатырь, убил супротивника. «Теперь, – кричит, – ты моя, Марья Моревна, никому тебя не уступлю!» А Иван-царевич вышел вперед и говорит: «Нет, погоди. Не зван на пир – хлеб-соль кушаешь; не поймав, белую лебедь рушаешь. Надо еще тебе завтра со мной из-за Марьи Моревны переведаться!» «Ах ты, комар! Да мне супротивник еще не родился. А тебя на одну руку сейчас посажу, другой прихлопну – только мокренько станет». «Не насильничай, бусурманский богатырь, – говорит Марья Моревна, – видишь, перед тобой Иван-царевич безоружен стоит. Бейся с ним завтра, коли не боишься».
Пришел Иван-царевич к бабушке-задворенке: «Ну вот, теперь один тебе супротивник остался, – говорит Лягушка. – Выходи завтра против него смело; только чтоб был у вас не конный, а пеший бой, да меня с собой возьми за пазухой».
На третье утро встал Иван-царевич, сходил в церковь к обедне, с Марьей Моревной повидался и вышел на широкую площадь. На другом конце бусурманский богатырь на коне, словно сенная копна сидит. «Погоди, – говорит ему Иван-царевич, – видишь, я пеший; только два дня, как из-за моря приплыл, – не нашел еще себе коня богатырского. Давай вровень, пешими, биться!» Бусурманский богатырь подъехал, слез с коня, и только было на Ивана-царевича кинулся, чтоб его мечом разрубить, – подвернулась ему под ногу Лягушка, что у царевича из-за пазухи выскочила, поскользнулся богатырь, покачнулся, руками взмахнул… А Иван-царевич на тот случай догадлив был: разогнал по жилам свою кровь горячую, дал простор ретивым плечам, стал бусурмана сечь, рубить, свалил его на землю… Тут богатырю и конец пришел.
Веселым пирком, да за свадебку; женился Иван-царевич на Марье Моревне, стали они жить-поживать в ладу да согласии: Только спустя недолгое время говорит мужу Марья Моревна: «Надо мне, богоданный муж, поехать, старика дедушку моего, Морского царя проведать. Поеду я ненадолго; ты меня жди: по всему дворцу нашему ходи, за всем хозяйством приглядывай, только не заходи в ту горницу, что заперта тремя засовами железными». Лишь Марья Моревна уехала, не вытерпел Иван-царевич: «Что, – думает, – от меня жена в той горнице прячет?» Отодвинул железные запоры, глядь – а там висит Кощей, двенадцатью цепями к стене прикован – страшный, словно смерть, тощий… Просит Кощей у Ивана-царевича: «Дай напиться! Десять лет – с самой той поры, как я здесь прикован, – капли воды у меня во рту не было. Несказанно ведь я мучаюсь!..» Ивану-царевичу его жалко стало – принес он Кощею ведро воды. Выпил Кощей все до капли и еще запросил: «Дай еще – ведром мне не залить жажды». Царевич принес другое ведро; Кощей выпил, просит еще. Дал ему Иван-царевич третье ведро воды. Как выпил Кощей третье ведро – вернулась к нему сила прежняя, встряхнулся он, дернул и оборвал все двенадцать железных цепей, словно гнилые нитки… «Благодарствую тебе, Иван-царевич, за то, что ты меня выручил, помог мне твою жену Марью Моревну к себе, наконец, унести. Из-за нее я с ее отцом и бился. Хорошо, что я – Бессмертный, не быть бы мне живому, когда победил он и полонил меня. Ну а теперь уж не видать тебе Марьи Моревны, как своих ушей». Сказал это Кощей – и страшным вихрем вылетел в окно…
Затужил-загоревал Иван-царевич. Ждет свою жену Марью Моревну, ненаглядную красоту, день, другой; вдруг ворочаются ее провожатые: «Беда, – говорят, – налетел в пути на нас страшный вихрь, подхватил царицу и унес вмиг неведомо куда». Горько-горько заплакал Иван-царевич; собрался, снарядился, сел на корабль и поехал через синее море. «Что ни будет, – думает, – а разыщу я Марью Моревну!»
Долго ли, коротко ли плыл он – скоро, сказка сказывается, да не скоро дело делается, – наконец, пристал к берегу, где было царство его зятя, змеиного царя. На ту пору у Змея-царя шел пир на весь мир, собралось гостей со всех волостей многое множество, приехали и другие зятья Ивана-царевича – Сокол-царь и Медведь-царь. Стал Иван-царевич зятьям свою беду рассказывать, как унес у него жену Кощей. Говорят ему зятья: «Знаем мы этого Кощея, и дорогу к нему показать можно, только в царство его нам войти нельзя, потому что он – страшный колдун и так заколдовал, чтобы зверь через его царство не прорыскивал, птица не пролетывала, змея не проползала – и все из жадности, чтоб никакая тварь его добром для пропитания не попользовалась. Потому и нам, царям, вход в его царство заказан. А если хочешь, Иван-царевич, мы тебя, докуда можно, доведем – дальше уж сам управляйся. Только ты оставь нам твои серебряные ложку, вилку и ножик. Коли серебро почернеет – по тому узнаем мы, что с тобой неблагополучно, и в беде твоей тебя не покинем».