Нариман Туребаев
Устал
Проснулся он утром от капель слабого дождя. Фонарь над ним все еще горел, голова трещала и от удара, и от алкоголя. В магазине электроники рядом забыли выключить телевизор на витрине, там шли новости с кадрами очередного мирового катаклизма. Группа волонтеров пропала без вести, идут поиски в завалах разрушенного здания. В сердце похолодело. Добрая, сердечная. Он хлопнул по карману – хорошо, что телефона нет, все равно не ответит. Где-то поблизости была древняя пельменная, захотелось есть. И она была открыта. Пельмени были с вареным яйцом, которое он долго не мог поймать ложкой, чтобы располовинить. Только съев все, он понял, что кроме него, никого в пельменной нет. Повар-продавец в белом халате и в колпаке спал за соседним столиком. Дождь все еще шел, и он смотрел в окно на улицу, которая постепенно заполнялась людьми и машинами. Он поднял глаза на стык стекла и рамы – там эти люди и машины были перевернуты вверх ногами. Зашел старик в потрепанной одежде, сел в углу и застыл. Он вышел.
Дома он лежал на полу, рассматривая старые фотографии, разбросанные вокруг. Со всех фото на него глядело пухленькое улыбающееся личико крошки-дочки. Тут же оказались и фотки с его школы, где он с одноклассниками. И там его первая любовь, девочка с острыми плечиками, сидевшая всегда перед ним на уроках. Хотел было включить телевизор, но передумал. На кухне, забывшись, насыпал в чашку больше десятка ложек кофе и залил кипятком. Но все равно выпил.
Он не забыл, где жила одноклассница и сидел на скамейке возле ее подъезда. Надежды, что она еще здесь, не было, просто сидел и ностальгировал. Курил. И она вышла. Узнали друг друга сразу, и оба сильно опешили от взаимного узнавания. Странно, но она мало изменилась, несмотря на кучу прошедших лет. Ты все такой же – она первой прервала долгую паузу. Села рядом. Начали вытаскивать из памяти свои первые неумелые попытки сблизиться, первые поцелуи, первые обещания, так и не выполненные. Память у нее была лучше его. Она тоже разведена, дети учатся за границей, преподает английский по интернету. Он пожаловался на внезапную пропажу дочери. А мать что? – спросила она. Почему у нее не спросишь? Спрошу позже – сказал он. Он боялся звонить, боялся узнать самое страшное, и одноклассница сразу это поняла. Всегда был трусом, хорошо, что замуж за тебя тогда не вышла – проговорила она четко и попрощалась. На детской площадке он увидел одинокий желтый мяч. И пошел его пинать, носился с ним по полю, финтил как в лучшие годы. Сильно вспотел и скинул верхнюю одежду. Наконец, остановился. Стоял, дышал тяжело, но стало гораздо лучше. Рядом маленький школьник с рюкзаком смотрел на него. Он паснул ему мяч, поднял одежду и ушел. Он не хотел идти на склад и снова встречаться с собственным безумием, но надо было.
На складе его молодой помощник разгружал очередные стройматериалы из минивэна, который стоял внутри. Он помог ему, пригляделся к парню – рыжий, почти альбинос, смущающийся от любого слова. Разговорил его немного больше, чем в прошлый раз. Оказалось, он – сын заказчика, а этот бизнес скоро будет принадлежать ему. Только ему не хочется этим заниматься, и, скорее всего, он уедет – типично для всех семей. Так и его дочь – сначала они с мамой убежали от него, потом она убежала от мамы. Где-то там в Европе они разбежались, дочка занялась помощью обездоленным, будучи медиком по образованию, а ее мать вышла замуж. Получается, все трое бывших члена одной семьи перестали друг с другом общаться. Печали от этого особой не было, все забылось давно. А вот парню все это еще предстоит. Юноша оставил минивэн до вечера, куда-то торопился. Девушка все еще не появлялась. Он заметил лестницу на крыше минивэна и подумал – если она появится, и он ее коснется, может, она исчезнет? Он поднял лестницу с крыши машины – все равно не хватало достаточно. А если получится? Он залез на лестницу до половины и стал звать ее. Его раскачивало, и было страшновато. Не отозвалась.
Он заканчивал обрабатывать одну из стен, превращавшуюся в почти произведение искусства под стать потолку. И вдруг услышал ее голос: Я вспомнила себя маленькую. Он поднял голову – она стояла в углу потолка, вертя в руке его телефон. Потом сказала: Странная у людей жизнь. Я тут посмотрела. Я видела, как над животными делают опыты. И вспомнила. Я была в таком месте, где белые стены и люди в белых халатах. Со мной что-то делали. Мне было страшно. Мне что-то кололи в кожу. Они были добрыми, а мне было страшно. Помню только этот страх. И больше ничего? – спросил он. Я помню, что это был одинокий дом с колонами посреди большой степи. А потом я помню себя только здесь. И здесь хорошо. Здесь есть вы. Держите! – она кинула ему телефон, который он с трудом поймал. Он проверил – никто не звонил. Она присела, опершись спиной о стену: А люди не летают, и никогда не будут. И я не знаю, кто я. Ведь меня не должно быть вообще, я не могу существовать здесь. Так кто я? Он стал подниматься по лестнице минивэна и, преодолев боязнь упасть, добрался до самого верха. Дай мне руку! – крикнул он, стоя с поднятой вверх рукой. Она с удивлением смотрела на него. Потом нерешительно подошла и протянула свою тонюсенькую ручку вниз. Но расстояние было слишком большим. Она чуть не плакала. Прыгай! – приказал он. Прыгай! И она начала прыгать. Но ничего не получалось. С разбегу! Разгонись от края потолка! Она отошла к стене и побежала изо всех сил. Прыгнула. Они смогли коснуться лишь кончиками пальцев – его указательный и ее. Она приземлилась жестко, больно ударившись, но на ее лице светилась улыбка. Вот видишь – сказал он. Ты просто девушка, которая живет на потолке. Ничего странного. Ты такая же, как я – кожа, кости, мясо, глаза, волосы, все, как у всех. Поняла? Да! -счастливо ответила она. Но более всего был счастлив он – она действительно существует, он почувствовал тепло ее кожи, пульсацию ее кончика пальца, почувствовал острие ее ноготка. Этот шок надо было как-то переварить. И он молча ушел. Она ничего не сказала, поняв все сразу.
