Нагинская Валентина
Дочь Волн
Населению рекомендовалось постоянно мыть руки и ежедневно делать влажную уборку квартиры, а при выходе из дома была обязательна маска. Но в продажу они поступили не сразу. Одна маска, для работающих с вредными веществами, у нас была, другую Виталий сшил себе сам по инструкции. Потом они появились в аптеках, как и другие дезинфицирующие средства. Карантин вначале был очень жёстким, мы вообще не выходили из дома и даже лекарства нам однажды принесли добровольцы. Несколько месяцев нам бесплатно доставляли готовую еду, и не было необходимости ходить в магазины. Потом разрешили выходить не далее чем на 100 метров от дома. Я стала ходить на набережную, по ней можно было только пройтись и запрещалось сидеть на скамейках. Пляж тоже был закрыт, и на его территорию нельзя было даже войти. Люди при встрече, несмотря на маски, старались держаться как можно дальше друг от друга.
Однажды я вышла на прогулку и услышала дивную мелодию флейты, далеко разносившуюся по пустой набережной. Играла немолодая женщина внешне похожая на бывшую соотечественницу. Я сделала фото, довольно близко подойдя к ней, но она так поглощена была игрой, что меня даже не заметила. После снятия карантина я увидела её на пляже, подошла, познакомились, я извинилась за фото без разрешения. Она, будучи профессиональным музыкантом к вниманию привыкла и не усмотрела в этом ничего предосудительного. И она была не из России, как я предполагала, а из Америки.
5.3. Семейные дела
В нашей тихой пенсионной жизни мало что меняется. Меняемся только мы.
2022 г. Сын Михаил
Но пока живем, как всегда, в установленном режиме, ежедневно гуляем, плаваем в море, занимаемся домашними делами. Круг общения стал очень узким: друзей становится всё меньше, а из близких родных у нас никого в стране нет, кроме сына. Он в последние десятилетилетия много времени жил за рубежом: на Кипре на Гаити, в Испании, в Мексике, в Перу, в Ирландии. Это были не обычные туристические, а длительные частные поездки. Жил он обычно в отдалённых деревнях, на фермах, или в небольших городках, где чужестранцы, если и бывали, то не часто. Иногда заранее снимал номер в гостинице или договаривался с хозяевами и, проживая у них, помогал в строительных или садовых работах.
Жил и в одиночестве в домике в горах, и в индийских, ирландских, мексиканских семьях. В Испании он бывал неоднократно в разных местах. В самом центре Барселоны, в доме, из окна которого был виден знаменитый собор посвященный Святому Семейству, сторожил квартиру и, к восторгу хозяев, отреставрировал им деревянные жалюзи; помогал выращивать на ферме экологически чистые лечебные травы; оставался хранителем поместья с двумя собаками и ухаживал за садом, пока владельцы путешествовали.
2022 г. На набережной
С местным населением общался, в основном, на английском, но освоил на необходимом разговорном уровне испанский. Для него это было интересное время, а мы волновались, когда он по разным причинам надолго пропадал. В таких непредсказуемых условиях, которые он выбирал, могли случиться и случались всякие неожиданности, порой весьма неприятные. Главное, возвратился домой целым и здоровым как раз к началу эпидемии Ковида и долго не мог к нам приехать из-за жесткого карантина. Сын живёт в другом городе, но в Израиле расстояния не так велики и мы знаем, что он рядом.
Одинокими мы себя не чувствуем, нам никогда не скучно. Не даёт скучать и Интернет. Мы оба живо интересуемся политикой, архитектурой, традициями и природой разных стран. Муж увлекается историей, а я завела много интересных друзей в социальных сетях.
На моём прогулочном пути я прохожу мимо арабской церкви. Однажды после Ливанской войны, когда я была с ней рядом, включилась сирена тревоги как при обстреле ракетами. Я присела на цоколь церкви и подумала, что здесь неплохо и умереть. Однако взрывов слышно не было, вой сирены прекратился, и я пошла дальше, поняв, что время ещё не наступило.
Заключение
Более четверти века мы в Израиле, громадный срок в жизни человека. В мой Сибирский период я за это время окончила школу, институт и начала самостоятельную жизнь; в Московский период прошла путь от архитектора – проектировщика до заведования кафедрой. В Израиле никаких равноценных достижений не произошло. Иконописание, которому я посвятила здесь почти два десятка лет, было серьёзным и, в определённом смысле, ответственным занятием, но не обязанностью. Я писала иконы с радостью и удовольствием и благодарна Богу за то, что мне это было дано. Сейчас сморю на них и думаю «Господи, как я это сделала?!»
Три земли моего обитания настолько разные, настолько непохожие, насколько и я сама была разной, находясь на каждой из них. Как три разных жизни, включающих так много всего, что адекватно описать их непосильная для меня задача, которую я перед собой и не ставила. Писала только о событиях и фактах без особых раздумий и обобщений. В результате о чём-то очень для меня важном сказано немного или совсем ничего, а о чём-то совсем незначительном слишком много.
