Надежда Волгина
Проклятый цветок
Глава 1
Почему бы ей не оставить меня в покое? Ломится так, словно бьется в предсмертных конвульсиях. Дверь трясется, того и гляди прогнется, а потом образуется дыра с рваными краями, как пасть фантастического чудовища, выбравшегося из преисподней, чтобы поглотить беспомощную жертву. Вот бы фантазия оказалась правдой.
– Мира, сейчас же открой! – хорошо поставленным голосом учительницы русского языка и литературы произнесла Арина, перестав, наконец, тарабанить. – Имей в виду, я вызову слесарей и все равно проникну к тебе. Да отстаньте вы! Подруга у меня там. И она в беде! – сказала она кому-то невидимому. Оставалось надеяться, что не пустила в ход кулаки.
Слезы невольно прекратили течь. Такие два явления, как истерика и сосредоточенность, во мне не уживались вместе. Если уж я истерила, то делала это самозабвенно, как выражалась моя мама, вовлекая в процесс всех близких. Что уж там, любила я себя хоть на время делать центром внимания, когда вокруг все бегают, утирают мне слезы, успокаивают, говорят ласковые слова… И неважно, что истерика этим только подпитывается и растет, как тесто на дрожжах, мое эго в такие моменты поет арии. Я бы и сейчас не обратила внимания на Аринкины пространные монологи о бренности бытия и самообладании, если бы не усилившийся гул за дверью. Как понимаю, собралось там не меньше половины подъезда. А это значит, что кто-то самый разумный сейчас вызовет неотложку и полицию. Врачей я бы еще потерпела – может укольчик вколют успокаивающий, после которого я вырублюсь, как младенец. Но с представителями властей мне шутить не хотелось. Поэтому, собрав остатки воли в кулак, я поплелась открывать дверь.
– Вот видите! Плохо ей. Говорила же… – Арина указала на меня рукой, как адвокат на подзащитного, и повернулась к толпе любопытных.
Тут я представила, как, должно быть, выгляжу и поняла, почему на лицах моих соседей, многих из которых я знала с детства, застыло такое скорбно-удивленное выражение.
– Спектакль окончен, – прогнусавила я в слабой попытке улыбнуться и втянула Арину в коридор. – Чего приперлась? – спросила я, аккуратно прикрывая дверь и создавая тем самым видимость, что буря миновала.
– А ты разве не на это рассчитывала, когда позвонила мне, прорыдала в трубку, что твоя жизнь кончена и отключилась?!
Арина бросила сумку на пуфик и без приглашения потопала в комнату, продолжая возмущаться на тему, куда только девается человеческая благодарность. Она, де, несется с другого конца города на выручку лучшей подруге, а та держит ее перед дверью и позорит перед соседями.
Плакать мне перехотелось, да и слез, наверное, больше не осталось. Мокрым делом я занималась с семи утра, когда позвонил Костя и сказал, что улетает в Турцию. На вопрос, с кем, он без кокетства признался, что встретил девушку, полюбил ее, и они едут вместе отдыхать, чтобы получше узнать друг друга. В тот момент я прокляла такое понятие, как правдолюбие. Кому оно только нужно? Насколько было бы легче мне, наври в тот момент Костя, что едет по делам, пусть и на целый месяц. Постепенно бы я, конечно, сообразила, что к чему, сопоставив факты, но осознание пришло бы не сразу и дозировалось бы маленькими порциями.
Я, пошатываясь, вошла в кухню, где уже с важным и все еще оскорбленным видом восседала Арина, облокотившись на стол и подперев рукой голову. Как на автомате взяла чайник и наполнила его водой. Несколько секунд смотрела на засветившийся голубым индикатор. Как Костя любил, когда я его пою чаем.
– Садись уже, горе ты мое луковое, – тронула меня Арина за локоть.
Лучше бы она продолжала дуться, чем смотреть на меня сочувственно с затаившимся в глубине глаз пониманием. Слезы снова навернулись на глаза и принялись обильно смачивать щеки. На этот раз я плакала молча, как-то по инерции.
– На-ка, выпей, – протянула мне Арина рюмку с терпко пахнущей жидкостью. – Пора успокаиваться.
Я послушно заглотила валерьянку.
– Гадость, – выдохнула, обжигаясь горячим чаем.
– Надо было налить тебе коньяку, но сейчас уже поздно. Ладно, рассказывай, что за горе с тобой приключилось, – велела она, усаживаясь напротив меня и дуя на чай.
– Меня бросил Костя, – решила не увиливать я, хоть и больно было об этом говорить.
– Бросил? Как это? Ничего же не предвещало… Ты же только вчера хвалилась, что в выходные едете к нему на дачу – знакомиться с родителями.
Правда что ли? Это было вчера? Сейчас мне казалось, что в прошлой жизни. А ведь верно – вчера утром я была уверенна, что любима до гроба, что мне повезло, как никому в этой жизни. Но ведь не вчера же он познакомился с той, другой? Даже самый легкомысленный в мире человек не способен так быстро принимать судьбоносные решения. А Костю я считала обстоятельным, вдумчивым и серьезным человеком. Когда же у него это все началось, и почему я ничего не почувствовала? Не потому ли, что собственный эгоцентризм поставила во главу всему? Да и он только тем и занимался, что потакал всем моим желаниям. Пока ему все не надоело…
– Вот так, бросил. Позвонил и сообщил об этом.
– А ты? Ничего не понимаю…
Арина выглядела ошеломленной. Ну хоть в этом я превзошла себя – получилось удивить подругу, которая все и всегда знала лучше всех.
– А я позвонила тебе.
– Так, так… Позвонила ты мне около семи. А сейчас уже, – она посмотрела на часы, – почти десять. Значит, рыдаешь ты уже без малого три часа. Вот и ладненько, – потерла она руки.
– В каком смысле? – настала моя очередь удивляться.
– А то, что три часа слез еще можно отнести к оздоровительным процедурам. А вот большее их количество плохо сказываются на сердечной деятельности. Поэтому, со слезами завязываем.
Стоило только ей это сказать, как эти паразиты снова брызнули из моих глаз.
– Стоп, я сказала! – хлопнула она ладонью по столу. – Хорош ныть и жалеть себя.
– Легко тебе говорить, – всхлипнула я, но больше по инерции, чувствуя, что жду продолжения ее пламенной речи.
– Будем думать, где ты сможешь пройти реабилитацию и излечиться от этого козла.
Надо отдать Арине должное. Костю она считала идеальным во всех отношениях мужчиной. Восхищалась им и не раз говорила, как мне повезло. Знай я ее хуже, не с самого детства, решила бы, что она в него тайно влюблена. Но любила Арина не таких мужчин и не так. Ее любовь всегда носила характер самопожертвования – выбирала недостойных ее отморозков, отдавала им всю себя, а потом убивалась не меньше полугода с момента расставания. В Кости она на самом деле разглядела что-то идеальное, не свойственное мужскому полу. И как выяснилось, в нем этого не было. Впрочем, не стоит делать поспешные выводы. Кто больше виноват в сложившейся ситуации, мне еще только предстоит выяснить, путем длительных размышлений. А вот Арина сразу встала на мою сторону, записав Костю в разряд рогатых и копытных.
– Так! – Арина решительно отодвинула чашку и встала из-за стола. – Звоним Катюхе!
– Зачем? – догадалась спросить я, когда она уже возвращалась из коридора с телефоном в руке.
– Поедем к ней разгонять тоску. А что? Сессия позади, практика начнется только в июле. Две недели у нас есть. Не вижу смысла торчать в пыльном городе. В деревне, на чистом воздухе, дурь из твоей головы выветрится быстрее.
Катя – наша общая университетская подруга. Целый год она живет в общежитии, а на каникулы уезжает в деревню к родителям. Сдружились мы еще на абитуре и дружим уже четыре года.
– Никуда я не поеду.
Не собираюсь сваливаться, как снег на голову. Да еще и в деревню! Я в детстве-то туда не ездила, правда, отчаянно завидовала подругам. Они уматывали на все лето к бабушкам, а я томилась в «пыльном», как выразилась Арина, городе. Еще и день рождения у меня в начале августа. И из года в год было одно и то же – из приглашенных только родственники и те из друзей, кто по счастливой случайности никуда не уехали. Конечно, я не сидела все лето дома. Каждый год родители меня вывозили на море – отдыхать и повышать иммунитет, как выражалась мама. Раза три за все детство я ездила в оздоровительные лагеря. Правда, там мне не нравилось. После того, как я от тоски заболела ангиной в начале смены, принято было решение больше в лагерь меня не отправлять. А потом незаметно и детство закончилось. И сейчас я могла выбирать сама, куда мне ехать, а куда нет.
– Еще как поедешь, – равнодушно отреагировала Арина, набирая номер. – Алло, теть Вер, здравствуйте, это Арина… – Вот тебе на! Оказывается она звонит даже не Кате в деревню, а моей маме. – Все хорошо, не переживайте. С Пальмирой все хорошо, чего ей будет. – Она всегда называла меня полным именем в разговоре с моими родителями. Почему, и сама не знала. – Теть Вер, мы тут решили развеяться после сессии. Как вы смотрите на то, что Пальмира на несколько дней уедет?.. Да нет, совсем рядом, к Кате в гости. Да, Рассвет, километров двести от города. – На какое-то время подруга замолчала, предостерегающе подняв вверх указательный палец. Мама моя, надо думать, давала наставления. Арина, как болванчик, кивала головой, хитро поглядывая на меня. – Хорошо, теть Вер. Не беспокойтесь, мы уже девочки взрослые и глупостей не наделаем. Ну вот! – довольно изрекла она, нажав на кнопку отбоя. – Мы едем в город южный, где песок жемчужный, – легкомысленно пропела она и закружилась на моей маленькой кухне.
– Ты ничего не забыла? – поинтересовалась я, не зная еще, как ко всему этому отношусь. Одно я поняла точно, что от путешествия мне не отвертеться.
– В смысле?
– Ну как бы еще и у Кати нужно спросить.
– Ах это… – отмахнулась она. – Да Катюха будет на седьмом небе от счастья. Она нас сколько к себе приглашала… Ладно, ладно, уже звоню, – наткнулась она на мой угрюмый взгляд.
Через десять минут с организационными мелочами было покончено. Арина заручилась радостным согласием нашей общей подруги и потащила меня в комнату собирать вещи.
– Зачем сейчас-то? – вяло сопротивлялась я, пока она рылась в моем шкафу и кидала на диван то, что считала необходимым.
– А когда, через год что ли? Сегодня и отправимся. Только ко мне заскочим…
Через полчаса она уже заталкивала меня в свою малолитражку, а еще через час мы подъезжали к автовокзалу.
Все это время я пребывала в меланхолии. Плакать уже не хотелось, как и всего остального. В душе поселилась пустота на пару с равнодушием. Арина что-то безостановочно рассказывала, а я смотрела в окно автобуса, на проплывающий мимо лес. Затеряться бы сейчас в его густых дебрях, чтобы никого не видеть и не слышать. Кажется, диких зверей у нас в лесу не водится, да если и есть… одной идиоткой станет меньше. А как еще я могла назвать себя? Что имела, не ценила. А как потеряла – поняла одну вещь, что любила Костю по-настоящему. Наверное, нужно было хоть периодически намекать ему об этом, раз открыто признаться не могла, поменьше вести себя, как избалованный ребенок, не думать постоянно о себе любимой… Может, не бросил бы он меня тогда. Ведь любил же какое-то время. Вспомнилась сказка о рыбаке и рыбке. Сейчас я себя чувствовала бабкой у разбитого корыта и понимала, что та чувствовала в финале.
Деревня Рассвет ничего особенного из себя не представляла. Похожая на сотню таких же российских деревень. Несколько улиц, ведущих от автостанции, ряды домов вдоль них – от маленьких покосившихся избушек, до солидных коттеджей. В общем, как везде. Единственно, что сразу мне невольно понравилось, так это воздух. За деревней сразу начинался сосновый лес, и запах хвои был разлит повсеместно, внося в июньскую жару прохладную струю.
С полчаса мы бродили под палящим солнцем в поисках нужного дома. Сумка у меня хоть и не тяжелая была, но здорово оттягивала плечо. Я молча завидовала Арине, которая топала впереди с миниатюрным рюкзачком за спиной. Вся такая подтянутая, спортивная. Она и сама не понимала, насколько шикарно выглядит. Даже в шортах и футболке, с забранными в конский хвост густыми черными волосами, она притягивала внимание прохожих. А от восточного разреза ее почти черных глаз мужчины вообще впадали в экстаз, пока она их не «пристреливала» гордым взглядом. Вот и скажите на милость, почему такой броской, как она, нравились всякие отморозки? Заниженная самооценка или потребность кого-то перевоспитывать? А может просто не встретила своего принца. Я верила, что в итоге Арина познакомится с хорошим человеком, который оценит ее по достоинству. На счет себя у меня такой уверенности не было. Да и внешностью меня природа наградила куда более скромной. Гибкая, как тростиночка, называла меня мама, тогда как я находила себя чересчур худой. Глаза цвета неба, говорил Костя. Я же считала их слишком светлыми, почти прозрачными. А волосы цвета соломы – слишком прямыми и непослушными. Да и ростом я не вышла – до Арининых метра семидесяти пяти сантиметров не дотягивала не меньше дециметра. В общем, мелочь пузатая, как любила называть меня подруга. Вот и Костя, поди, променял меня на что-нибудь более фигуристое.
Катя выбежала нас встречать после звонка Арины. Невысокая, пухленькая, в цветастом сарафане и с улыбкой до ушей. Я даже не сразу признала нашу серьезную подругу – отличницу, которая изобрела собственный метод подготовки к экзаменам, гарантирующий высокую отметку.
– Девчонки, какие же вы молодцы! – обняла она сразу нас обоих. – Как я рада вас видеть! А мама-то как обрадуется. Она такое жаркое приготовила в честь вашего приезда, пальчики оближешь.
Катя потянула нас во двор, а я снова чуть не прослезилась, осознав, насколько мое настроение отличается от восторженного Арининого и радужного Катиного.
Глава 2
Вечером мы втроем сидели на крыльце Катиного дома, пили вино и болтали обо всем и ни о чем одновременно. Подруги деликатно обходили в разговоре романтические темы, за что я им была благодарна. Нет, конечно, Арина посвятила Катю в суть проблемы, и от чего она меня привезла лечиться. Но Катя молодец, сказала, что ничего другого от мужиков и не ожидает и велела мне поскорее забыть этого козла. Забавно, что и она отнесла Костю к тому же виду млекопитающих.
– Девчонки, вы не представляете, как вовремя приехали! – с воодушевлением воскликнула Катя. После второго стакана вина она превратилась в настоящую болтушку. – А знаете, почему? – хитро прищурилась она.
– Не узнаем, если ты не скажешь, – усмехнулась Арина.
Мне было все равно. Вино рождало приятный хмель, создающий иллюзию спокойствия. Хотелось плыть по течению и ни о чем не думать.
– Да потому что завтра праздник Ивана Купалы! – Катя замолчала и многозначительно взирала на нас.
– И что? – не выдержала Арина. – Что особенного в этом забытом празднике?
Я тоже про себя подумала, что сроду даже не вспоминаю про этот праздник. Знала только, что вроде летом он. Да и какой это праздник?.. Вот Хэллоуин или День Святого Валентина, это да. Ох, ну зачем я только вспомнила об этом? Сразу перед мысленным взором всплыл промозглый февральский вечер, когда мы с Костей встретились возле нашего любимого кафе, и он из-за спины достал небольшой букетик моих любимых чайных роз. А в кафе, когда мы немного отогрелись за чашкой кофе, подарил мне настоящие лайковые перчатки, из тончайшей кожи, на натуральном меху.
– Да вы что?! – так громко крикнула Катя, что я аж вздрогнула от неожиданности, а Арина покрутила пальцем у виска. – Это кем это он забыт?! Да у нас в деревне знаете какие празднования закатывают на Ивана Купалу! Одно массовое купание чего стоит, – рассмеялась Катя. – Можете себе представить, как вся деревня собирается на речке? И попробуй кто-то не захотеть купаться. Нельзя! – она многозначительно подняла палец. – Силой затащат. Потому как омовение является обязательной частью для тех, кто хочет принимать участие в ночных обрядах. А хотят все. А еще говорят, что только в этот день вся водная нечисть покидает реку и купаться совершенно безопасно.
– Кать, ну какая нечисть? – Арина смотрела на нее, как на умственно отсталую. – Неужели ты веришь в эти сказки? Еще скажи, что у вас тут водяной водится.
– Конечно, верю, – без тени смущения вновь заговорила Катя. – И водятся. И не только водяной. Есть еще русалки – души утопленниц, водяные черти, духи… В общем, много всякой нечисти. И только в этот день ее нет в реке. Да и с себя можно смыть сто грехов…
На этом моменте я перестала слушать и задумалась. Сто грехов? А может ли быть на одном человеке столько? Хотя, если малейшую ложь считают за грех, то вполне. А прибавить к этому такую невинную шалость, как флирт, так и за сто перевалит. Пожалуй, искупнуться завтра можно будет. Глядишь, смою с себя гордыню и капризы, и вернется ко мне Костя.
– А после купаний, на берегу же, разводятся костры. Огромные такие, – я вновь прислушалась к Катиной болтовне. Даже интерес появился, стоило только представить все, что она рассказывала. – Знаете, какие пляски мы устраиваем вокруг них? О-го-го! А самые смелые даже прыгают через костер. И если пламя его не коснется, значит быть ему счастливым всю жизнь. Ну, я, конечно, прыгала пару раз. Страшно, естественно. Но надо… Костры эти тоже считаются какими-то священными, очищающими, но точно я не знаю. Видела только не раз, как народ скотину к ним подводил. Вроде как, чтобы не болела весь год. А отгадайте, что мне больше всего нравится в этом празднике? – хитро прищурилась Катя и посмотрела на нас.
– Откуда ж мы знаем. Я и подумать не могла, что ты у нас такая отчаянная. В институте вечно тише воды, ниже травы, а тут… хороводы вокруг костров водишь.
– Подумаешь, – хотела было обидеться Катя, но сразу же передумала и продолжила с воодушевлением рассказ: – В эту ночь нельзя спать! – Она многозначительно замолчала.
– Это еще почему? – тут же вклинилась Арина. – Мир, слышишь, завтра нам предстоит бессонная ночь.
– А потому. Потому что нечисть выползает из укромных мест и может утащить тебя спящую.
– Куда? – рассмеялась Арина. – Ой, умора, утащить… А неспящую не может?
– Ну, этого я не знаю. Чего пристала, как банный лист? – нахмурилась Катя. – Я к ним в гости не хожу.
Они еще долго пререкались. Арина Катю подзуживала, а та яро сопротивлялась. А мне было параллельно. Ну любит Катя праздник Ивана Купалы. Ну и на здоровье! Чего Аринка к ней прицепилась? Мне вот даже интересно будет посмотреть на деревенское гуляние. Может хоть отвлекусь, правда.
Засиделись мы за полночь, пока не допили все вино. Мама Кати постелила нам с Ариной на летней веранде, где поставили две раскладушки. Я лежала, смотрела на звезды сквозь огромные окна и чувствовала, как приятно кружится голова. Вот так бы всегда – иметь возможность ни о чем не думать, любоваться волшебной ночью… Мне даже жалко стало Арину, которую разморило от вина, и она уснула, едва коснувшись подушки. А Катя, оказывается, совсем не такая, какой я ее представляла себе раньше. Кто бы мог подумать, что она настолько русская в душе, что чтит традиции, идущие из древности. Вон как она самозабвенно рассказывала про праздник. Мне даже не терпелось, чтобы поскорее начался завтрашний день. Хотелось своими глазами убедиться, что все и правда настолько интересно будет.
– Сони, подъем!
Не сразу сообразила, что это мне так мешает. Окончательно проснулась, только когда меня начали трясти за плечо, и услышала недовольный голос Арины:
– Отстань, ненормальная. Дай выспаться. Еще время… – она ненадолго замолчала. – Шесть утра?! Катька, ты в своем уме? Да я даже в универ так рано не встаю!
– Вставайте, говорю, и айда на речку…
Я тут же вспомнила, что сегодня всем нужно купаться. Но вчера мне представлялось это несколько иначе. Я думала, что происходить это все будет днем, и напоминать будет отдаленно вакханалию.
– Кать, ты же говорила, что костры жгут и купаются днем, – села я в кровати, протирая глаза и пытаясь рассмотреть ее незамутненную.
– Да, да, так и будет, – рассмеялась она. Во сколько же она сама встала, раз уже была полностью одета и причесана. – Но я не люблю вместе со всеми. Гораздо круче рано утром, когда на речке еще клубиться туман. Не представляете, как это романтично.
Я поняла, что она не отстанет. Глаза ее так и горели от предвкушения радостного события. Под ее неугомонный щебет я принялась одеваться. Арина еще какое-то время ворочалась на раскладушке, что-то недовольно бурча. Но когда с кухни потянуло запахом жареных оладьей, она тоже окончательно проснулась.
– А завтракать? – недовольно спросила Арина, когда Катя нам вручила по полотенцу и первая спустилась с крыльца.
– Кто ж купается на сытый желудок? – изумилась она. – Вот вернемся и натрескаемся, как тузики.
Речка тут протекала крохотная и мелкая, зато бурлила угрожающе, даже пенилась местами. А еще и спускаться к ней нам пришлось чуть ли не по отвесной горе. Я с замиранием сердца смотрела, как Катя лихо перепрыгивает с камня на камень, рискуя свернуть шею. Сама же я цеплялась за все выступающие коренья и ветки кустарника. Даже руки содрала до крови. Слышала, как рядом тихо материться Арина на тему, да чтобы она, да еще хоть раз… да Катька такая разэдакая… Когда мы оказались на узенькой полоске пляжа, у меня дрожало все, не только руки и ноги.
– Катька, смерти нашей захотела? – набросилась на нее Арина. – Ты зачем нас сюда потащила? Каменный век какой-то!.. Неужели у вас тут нет спуска поприличнее?
– Почему, нет? Есть. Только мне хотелось показать вам именно эту тропу. Мы тут в детстве бесились. Тут или на дереве заседали – черемухе, она недалеко от леса растет, я вам потом покажу.
Надо было видеть лицо Арины. Я еле сдержалась, чтобы не расхохотаться. Глаза по пять рублей, ноздри раздувает, мелкие волосы выбились из хвоста и облепили щеки и лоб. Фурия, ни дать, ни взять. Еще и стойку приняла боевую, подавшись всем телом вперед и сжав кулаки. Я даже испугалась в какой-то момент, что она сейчас Катю колошматить начнет.
– Не, ну ты видела? – она посмотрела на сидящую на песке меня. Я даже ответить пока не могла – пыталась восстановить дыхание.
На этом запас слов у Арины иссяк. Наверное, возмущения было столько, что для остального просто места не оставалось.
– Ладно вам, девчонки, чего вы такие скучные? – Катя принялась раздеваться. Она даже умудрилась не запыхаться, только раскраснелась самую малость и выглядела сейчас очень симпатичной. – Айда купаться.
Я снова посмотрела на бурлящую речку. Как-то опасно купаться в такой. Огромные валуны выступали из воды повсюду. А что там между ними, я даже боялась представить.
– Девочки, идемте, – поманила нас Катя, смело заходя в реку. – Вода теплющая, а дно, как шелк. Не бойтесь…
– Шелк, – ворчала Арина, стягивая футболку и шорты. – Зараза! Ты идешь?!
Ну вот, и мне досталось. Сижу тут, никого не трогаю.
– Ага, сейчас. Только отдышусь, – просипела я.
– Пошли. А то она еще что-нибудь придумает.
Я смотрела, как Катя лихо лавирует между камнями, и не переставала удивляться. Наверное, надо родиться и вырасти в этих местах, чтобы радоваться тому, что на первый взгляд не выглядит радостным. Но сидеть и дальше не берегу становилось жарко. Если мы и увидели туманную дымку, о которой говорила Катя, то лишь издалека. Сейчас уже солнце припекало вовсю, и вода уже больше манила, чем отпугивала.
Я разделась и приблизилась к реке. Ноги погрузились в приятную прохладу, и я поняла, почему Катя сравнила дно с шелком. Песок казался упругим и очень гладким, но абсолютно нескользким. Мелких камней тут совершенно не было. Удивительная река, ни разу в жизни таких не видела. Я зашла глубже, потрогала камень. Его поверхность была ровная, но не скользкая, как обычно бывает. И вода в реке аж просвечивала до самого дна, хоть и бурлила безостановочно.
– Она никогда не цветет, наша речушка, – словно прочитала мои мысли Катя. – Из-за сильного течения. И вода в ней такая чистая, что ее можно пить.
В самом глубоком месте, как опять же просветила меня Катя, вода мне едва доходила до подбородка. Но глубже и не хотелось. Я прислонилась спиной к гладкой поверхности камня и наслаждалась струями течения. Как джакузи, честное слово. Кто бы мог подумать, что то, что страшит с виду, может оказаться таким приятным. Аринка аж повизгивала от удовольствия, от ее плохого настроения не осталось и следа.
– Везет тебе, Кать, каждый день можешь наслаждаться такой прелестью, – нахваливала она. – Это же какой-то рай на земле.
– А я вам говорила, – гордо улыбнулась Катя. – А вы не верили. Да и народ вон уже подтягивается. Скоро здесь ступить будет негде. А мы уже искупались, самые первые.
Я посмотрела на гору и заметила очень даже приличный спуск, с каменными ступенями и натяжными поручнями. Вот Катька, засранка, заставила нас адреналину хапнуть! По ступеням уже спускалось человек шесть. Катя весело помахала им рукой.
– Девчонки, айда завтракать. У меня уже живот подводит от голода, – велела она, первая выбираясь на берег.
Так не хотелось покидать ласковую купель. Но и оставаться тут одна я тоже не рискнула.
На обратном пути я прислушивалась к своему организму. Словно и правда искупалась в святом источнике. Чувствовала себя обновленной и очень бодрой. Даже мысли о Косте ушли на задний план, и боль притупилась. Словно сознание очистилось от негатива. Арина вообще пребывала в эйфории – говорила без умолку. Она пророчила нашествие дельцов в Катину деревню, которые скупят тут земли и настроят базы отдыха. Они даже чуть не поссорились с Катей, благо у последней был очень миролюбивый нрав и железные жизненные принципы. Она решила, что раз до сих пор этого не произошло, то не случится никогда уже. Я вообще помалкивала, даже представлять не хотела, что такую красоту может разрушить стройка и нашествие туристов.
