Надежда Первухина
Проснуться живым

– Не знаю… Я теперь даже не знаю, был ли у Луи настоящий паспорт…

– Но в загсе вы ведь как-то зарегистрировались!

– Да… Но там все происходило так странно…

Словно все вокруг нас были под гипнозом.

Викентий понял, что эта история начинает щекотать ему нервы по-настоящему. Приезжают, понимаешь ли, в Россию всякие представители отсталых племен, женят на себе самых красивых российских девушек, а потом оказывается, что демографическая ситуация в стране давно перешла критическую отрицательную отметку!

– Что еще особенного вы заметили в вашем… супруге?

Надежда снова отпила вермута и зябко поежилась, хотя в комнате было невероятно душно.

– Когда я стала женой Луи, в моей жизни начали происходить невероятные вещи.

– Например?

– На следующий день после нашей свадьбы умерла моя бабушка.

– Но… это вполне объяснимо. Старое сердце не выдержало бурной радости…

– Бабушка была против этого брака!

– Значит, не выдержало скорби.

Надежда хлопнула бокалом о стол.

– У моей бабушки было абсолютно здоровое сердце! К ней даже студентов водили из медколледжа – чтоб те посмотрели на абсолютно здорового человека, дожившего в здравом уме и прекрасной физической форме до стольких лет!

– Ого!

– А вскрытие показало, что бабушка умерла от яда, – тихо произнесла Надежда и огляделась по сторонам, словно в комнате Викентия могли прятаться какие-нибудь незримые враги. – От очень экзотического яда. Мне сказали, что он одновременно напоминает тетродотоксин и яд эфиопского аспида. Но откуда такой яд мог взяться в Москве?!

– Ну, при желании в Москве можно найти все что угодно… – философски протянул Викентий. Тут в нем проснулся врач: – А спасти вашу бабушку не пытались? Есть ведь плазмаферез, гемодиализ, антидотная терапия, наконец…

– Нет. – Надежда опустила голову. – Врачи утверждали, что ее уже не спасти. Но знаете, что самое ужасное? Луи сказал, что все вопросы, связанные с похоронами, он решит сам.

– Но… он, вероятно, просто не хотел вас нервировать.

Надежда зло усмехнулась:

– Он даже не позволил мне забрать бабушку из морга, попрощаться с нею! А ведь до встречи с Луи она была единственным человеком, которого я любила! Луи отвез меня ночью куда-то за город, в роскошный особняк, заявив, что теперь я буду жить исключительно здесь, а не в бабушкиной квартире. И что у меня будет все, что я только пожелаю. Со мной он оставил трех служанок – они тоже из Африки. Имена у них такие странные: Гууди, Коффуа и Айда-Ведо. Эти служанки никогда не открывают своих лиц, но делают все, что я попрошу. А еще они никогда не спят. И не дают мне шагу ступить за пределы особняка! – Тут Надежда снова разрыдалась. – Я очень люблю Луи, но не понижаю, почему он так поступает со мной! Я забросила учебу, у меня нет друзей – ведь в особняке нет телефона и невозможно никуда позвонить!

– Как же вы попали ко мне? – задал резонный вопрос Викентий.

Надежда перестала рыдать и усмехнулась:

– Сделала куклу.

– Что?!

– Сделала куклу. Элементарно. В том особняке в моей спальне стоит статуя обнаженной девицы. Я ее обрядила в свой пеньюар, сунула в постель, а сама выбралась черным ходом.

– И думаете, ваше исчезновение не заметили?

– Заметили, – спокойно сказала Надежда и притянула к себе наган. – Они здесь с того самого момента, как я переступила порог вашего жилища.

– Кто – они?!

– Гууди. Коффуа. Айда-Ведо.

Викентий затравленно оглянулся по сторонам. Никого. Только слишком густые тени скопились в углах, возле кресел и провисших портьер…

– Подойдите ко мне и поклонитесь господину, чье жилище вы осквернили своим незаконным присутствием! – повелительным тоном меж тем сказала в темноту Надежда.

И дипломированный маг, посредник меж мирами, заклинатель демонов и лучший нейтрализатор порчи от Алтуфьева до Выхина, с остановившимся от ужаса сердцем смотрел, как перед его креслом возникли три стройные, абсолютно черные фигуры и склонились в медленном поклоне.

– Вот поэтому я и просила вас не зажигать света, господин Вересаев. – Понемногу оживая, услышал он спокойный голос Надежды. – При свете они выглядят очень… непрезентабельно. И кроме того, они света побаиваются, слабеют от него, что ли… Гууди, ка унга наройя дамбалайя оэокео! – гневно выкрикнула Надежда в сторону одной из темных фигур.

– Оэзуули ка ногойя вин дамбалайя ки унга, – ответил ей спокойный и какой-то совершенно бесплотный голос.

– О чем вы говорите? – вмешался Викентий. Ему стало по-настоящему страшно.

Его посетительница все меньше походила на истеричную дамочку с выраженным галлюцинаторным синдромом. А уж три темные фигуры Викентий совсем не мог классифицировать с позиций диалектического материализма.

«Все. С магией надо завязывать. Лучше буйных психов лечить солями лития, чем принимать таких… визитеров. С ними сам психом станешь. И соли лития не помогут. Даже электросудорожная терапия будет малоэффективной».

Эти размышления Викентия прервала Надежда:

– Они пеняли мне за то, что я покинула особняк без их разрешения и охраны. Они не хотят, чтобы я подверглась нападению и первой смерти.

«А есть еще и вторая?» – хотел поинтересоваться Викентий, но вместо этого спросил совсем другое:

– Кто собирается на вас напасть?

– А вот это, – Надежда снова навела наган на растерянного Викентия, – и должны установить вы. Вы ведь маг.

– Это… это невозможно!

– Я хорошо заплачу вам. – Не выпуская из правой руки револьвер, левой Надежда расстегнула пару пуговиц на своем жакете («Ой!» – ахнул Викентий) и извлекла оттуда небольшой замшевый мешочек. Бросила на стол. Из мешочка, стуча как стеклянный горох, выкатились крупные алмазы.

– Это аванс.

– Все равно невозможно! Поймите, я вовсе не тот, за кого себя выд…

Одна из темных служанок наклонилась к уху Викентия:

– Сделай все, что велит тебе наша госпожа. Лоа отблагодарят тебя.

– Но почему именно я?!!

– Я прочла ваше объявление в газете, господин Вересаев, – все тем же спокойным тоном объясняла Надежда. – Там говорится, что вы гарантированно возвращаете женам пропавших мужей…

– Но вы-то здесь при чем?! Вы ведь говорите, что кто-то угрожает вашей жизни!

– Да. Именно так. Но эти угрозы начались с того момента, как пропал мой муж. Мой Луи. И я не знаю, где он и что с ним.

– Сделай все, что велит тебе наша госпожа…

– Сделай…

– Сделай…

– Уговорили, – нервно усмехнулся Викентий. – Я в вашем распоряжении.

– Тогда до завтра. – Надежда резко поднялась из-за стола, словно давая понять, что этим лимит ее сегодняшней откровенности исчерпан. – Не провожайте нас, господин Вересаев. Мы найдем дорогу.

– А как же завтра?…

– Я приду, – донесся из прихожей голос Надежды. – В это же время.

Викентий посидел с минуту, но, так и не услышав, как за странными посетителями захлопнулась дверь, выскочил в прихожую.

Дверь была заперта.

Изнутри.

На все имеющиеся замки и шпингалеты.

– Чертовщина какая-то! – ругнулся Викентий и взглянул на настенные часы: без четверти полночь! Ничего себе, посидела у него клиентка!

Хотя надо признать, что ради клиентки с такой фигурой и внешностью времени потратить совсем не жалко.

Да что времени…

Викентий подошел к телефону и набрал номер Степана-Гремлина. Трубку долго не брали.

– Да! – наконец рявкнул недовольный Степан.

– Гремлин, это я. Ты спишь, что ли?

– Нет. Бабу трахаю, а ты мешаешь процессу.

– Я серьезно.

– И я серьезно. Кешаня, дай мне хоть раз кончить по-людски, а потом я тебе перезвоню.

– Степа, у меня сейчас была такая девушка… Ты себе не представляешь. Сплошная греза и загадка.

В трубке раздалось натужное сопение, а потом Гремлин печально произнес:

– Ты враг моего полноценного оргазма, Кешаня, и этого я тебе никогда не прощу. Зовут-то ее как, эту сплошную грезу?

– Надежда.

– Красивое имя. Женщины с такими именами становятся женами вождей мирового пролетариата.

– Завтра она придет снова.

– Вот завтра мне и позвони. Перед ее приходом. А теперь вали, имей совесть. У меня впереди еще полночи и неудовлетворенная, но очень роскошная женщина. Так что отбой.

– Давай трудись, – усмехнулся Викентий. – Надеюсь, твоя роскошная женщина сделана из первоклассного латекса.

– Ах ты скот!..

– Спокойной ночи, маньячок! – С посветлевшей от общения с другом душой Викентий положил трубку.

И только тут понял, что после ухода Надежды так и не включил в комнате свет. Нашарил на стене выключатель бра и повернул его.

А на столе действительно лежали алмазы. И их было много.

Как там поется в старой песне? «Ребята, надо верить в чудеса»?

Ой, надо ли…

* * *

В истомленные долгим ожиданием и зноем джунгли наконец-то пришел дождь.

Он пришел вместе с закатом, окрасившим обмелевшую реку и заросшие тростником отмели в кроваво-багровый цвет тревоги и ожидания. Но дождь, сначала медленно, а потом все сильнее и сильнее колотящий по поникшим листьям пальм, по колючим лианам, превратил джунгли в мир покоя и отдыха.

Однако покой и отдых был дан не всем.

Казалось, что мокрая высокая трава шевелится под напором дождевых струй. Но дождь был здесь ни при чем.

Змеи покидали джунгли.

При этом они были голодны и злы.

Как солдаты, вместо долгожданного «Отбой!» услышавшие команду «Вперед!».

И при этом от совершенно неизвестного им генерала.

* * *

– Она уже здесь, – тоном заговорщика доложил Викентий в телефонную трубку.

– Она хоть стоит того, чтобы я тащился к тебе по такой жаре через весь город? – цинично-ленивым голосом Степана осведомилась трубка.

– Она – просто «хай вольтаж», Степа. Так что ты потом будешь сам себя бить по своей тощей заднице за то, что вовремя не отклеил ее от дивана. Кстати, ты вчера оставил у меня свою барсетку.

– Вот это действительно хорошая новость! Я ж без этой барсеточки просто как без яиц… то есть как без рук! Хорошо, что она у тебя нашлась, я переживал, что потерял где-нибудь на улице. Хотел даже в бюро находок обратиться… Да, Кешаня, ты ее не открывал, часом?!

– Нет. Ты же с меня клятву взял. Хотя до сих пор понять не могу, что за барахло ты в ней так любовно оберегаешь от посторонних глаз.

– Много будешь знать…

– Да мне и не надо. Так, все, хорош болтать, клиентка ждет. Ох, Степа, если б ты ее видел!

– Жди, сейчас подъеду. Барсетку заберу и заодно посмотрю на твою чудо-девушку. Так уж и быть.

Викентий положил трубку и направил свои стопы в гостиную, где повторялась вчерашняя картина: душный сумрак, неясно очерченный силуэт девушки, сидящей за столом, и тени-изваяния, предупредительно замершие у стен.

– Кому вы звонили? – нервно спросила Надежда.

– Своему близкому другу. Он сейчас подъедет.

– Зачем?

– Видите ли, он для меня все равно что доктор Ватсон для Шерлока Холмса. Ему можно абсолютно все доверить, кроме кода вашей кредитной карты, разумеется. Помимо того, у него неплохие показатели коэффициента интеллекта, так что он вполне может помочь в нашем расследовании.

Надежда встала, а за ней, словно шлейфы из тафты, потянулись сумрачные тени.

– Мне нужны только вы, господин Вересаев, и присутствие третьего лица…

– Ничего не могу поделать, – развел руками Викентий. – Вам нужен я, а мне нужен Степан. Считайте его моим магическим талисманом, без которого я в астрал ни ногой.

– Шутить изволите? – Надежда опять выхватила наган, и тут в неживой тишине квартиры переливчатой трелью разлился звонок.

– Опустите оружие, – устало сказал своей прекрасной посетительнице Викентий и пошел открывать.

– Нам ни к чему лишние посвященные! – почти закричала ему вслед Надежда.

– Посмотрим, – бросил Викентий. В конце концов, он хозяин этой квартиры. А значит, хозяин положения.

(А дамочка начала изъясняться прямо-таки в стиле «Индианы Джонса»! «Лишние посвященные», надо же… Как будто эта Надежда явилась к Викентию не мужа искать, а, по меньшей мере, Святой Грааль. Или Ковчег Завета Моисеева.)

Но перед дверью застыла темным истуканом одна из служанок.

– Ты кто, Гууди или Айда-Ведо, как вас там… Шла бы ты к своей госпоже, не мешалась на пути.

– Госпожа не велит тебе открывать дверь.

– А если я ее не послушаю?

– Я ударю тебя.

– Успеешь?…

И Викентий резко хлопает в ладоши. Он ведь совсем недавно поставил у себя в прихожей новомодную световую панель: включается от хлопка и заливает все вокруг ярким, почти солнечным светом. Ноу-хау.

То, что он увидел за какие-то считанные секунды, произвело на него неизгладимое впечатление.

Во всяком случае, Надежда была неправа, говоря, что ее служанки при свете плохо выглядят.

Визжащее и закрывающееся от света истлевшими руками существо выглядело так, как выглядела бы вывернутая наизнанку змеиная кожа, нацепленная на почти сгнивший кадавр.

– Айда-Ведо, оэко ти ко суамо! – крикнула из гостиной встревоженная Надежда, и уродливое существо по стенке просочилось в спасительную темноту комнаты.

Викентий прямо-таки нечеловеческим усилием воли подавил в себе желание ринуться в сортир и извергнуть в унитаз съеденное за день.

Степан продолжал звонить, а потом принялся барабанить кулаком по двери, сопровождая этот незатейливый процесс пошлыми намеками на то, что Викентий явно увлекся своей клиенткой сверх положенной ему государственной лицензии. Надежда выскочила в прихожую.

При столь ярком свете Викентий видел ее впервые. Дьявольски хороша. Воистину дьявольски. Несмотря на то что сегодня на ней просторное, драпирующее все соблазнительные выпуклости длинное платье-хитон цвета сливочного мороженого.

– Вы напугали мою служанку, – упрекнула Викентия Надежда.

– Скорее, она напугала меня своим видом, – усмехнулся тот, стараясь дышать глубоко и ровно, как на учебной медитации. – Так вы позволите войти моему другу? Все-таки прошу не забывать, что вы находитесь на моей территории.

– Да. Извините. Я погорячилась. Но ваш друг должен дать слово, что никому и никогда…

– Не волнуйтесь. Даст.

Едва переступив порог квартиры, Степан принялся виртуозно материть бессовестного Викентия за то, что тот непростительно долго не открывал ему дверь.

– Это моя вина, – сказала Надежда из глубины коридора.

Степан очень долгим взглядом посмотрел на девушку, а затем церемонно поклонился:

– Прошу извинить-с! Отвык от дам-с! Вы восхитительны, графиня!

– Она не графиня, – встрял Викентий. Начало разговора ему не нравилось. Не деловое какое-то начало.

– Почем ты знаешь? – возмутился Степан. – У меня прирожденный нюх на древнюю аристократическую кровь! Представь меня графине, бастард несчастный!

– Надежда, это и есть мой друг Степан. В дружеском обществе он обычно откликается на кличку Гремлин.

– Хорошо, я учту. – Надежда поправила платье на плече жестом античной богини.

– Надежда, о, пардон, графиня, я буду с вами откровенен, – напуская на себя светский лоск, изрек Степан. – Вы мне нравитесь. А вот этот отвергнутый даже обществом домохозяек маг не нравится вовсе. Зачем вам он? Вы думаете, он сумеет вам петь мадригалы?…

– Он сумеет сделать то, что мне в данный момент необходимо, – холодно отрезала Надежда, с равнодушным презрением отвергая неуклюжие попытки Степана поухаживать за нею.

– Идемте в гостиную, – со вздохом пригласил всех Викентий. – Только тебя, Степан, предупреждаю: там темно и даже страшно. Потому что у этой уважаемой леди состоят на службе три служанки со странностями.

– То есть? – удивился Степан.

– Видимо, они из породы вампиров, – пояснил Викентий. – Выглядят какими-то несвежими и боятся света.

– Вовсе они никакие не вампиры, – усмехнулась Надежда. – Взрослые люди, а городите чушь. Просто они взяты из племени, где почти все больны особой формой светобоязни. А что касается их внешнего вида, то это редкое заболевание вроде ихтиоза, его этиологию как раз пытался выяснить Луи… Давайте лучше о деле.

Сидеть в полной темноте было непривычно и как-то глупо, поэтому Викентий, с позволения Надежды и под тихие завывания ее служанок, зажег несколько круглых пузатых свечей, своей сочной желтизной напоминавших антоновские яблоки. Степан затребовал себе коньячку, Викентий и его клиентка настроились на трезвость. Страдающие светобоязнью служанки, кажется, прятались в простенках между книжными шкафами.

Викентий кратко ввел Гремлина в курс дела, в соответствии с пояснениями Надежды, разумеется. Гремлин скептически заметил, что это фантастика. Что мужья если и пропадают, то по вполне реальной причине, и никакие инфернальные сущности жен за это не карают. Надежда выразила сомнение в высоте гремлиновского коэффициента интеллекта. В ответ Гремлин сообщил высокому собранию, что наукой недавно доказан факт, что у женщин вес мозга на пятьдесят-сто граммов меньше, чем у мужчин, а это что-нибудь да значит. Викентий заметил, что они здесь не ругаться собрались, а дело делать. Надежда согласилась с Викентием и презрительно скривила губки в сторону Степана.

Дипломированный маг деловито снял со стола скатерть, достал обычный школьный мелок и принялся старательно вычерчивать на ламинате столешницы правильный пентакль для светлых начинаний. Пентакли у Викентия всегда получались отменного качества и на клиентов производили ошеломляющее впечатление. Правда, в случае с Надеждой Викентий не был уверен в надобности пентакля, мало того, он не был уверен в собственной надобности. Да, кое-что у него получалось, да, он частенько верно предсказывал будущее и возвращал клиентам радость жизни, якобы сняв с них порчу. Но это было исключительное везение да хорошее знание психологии. Но с того момента, как появилась Надежда, Викентий почему-то стал опасаться своего слишком вольного обращения с магией. Он-то в магию, духов и демонов не верил. Вот только демонам, кажется, было на это наплевать.

Едва он нарисовал верхний рог пентакля, символизирующий голову Адама, как Надежда отчаянно вскрикнула:

– Вы с ума сошли! Немедленно сотрите!

– Почему?! Всякое вопрошание светлых духов начинается с начертания положительного пен…

– Я не прошу вас общаться со светлыми духами, – злым голосом сказала Надежда. – В моем случае польза от них нулевая. Мы должны обратиться к темной стороне тонких сущностей! – Она безжалостно стянула с шеи прелестный и наверняка безумно дорогой шелковый шарфик и принялась яростно стирать им начерченные линии.

Профессиональное самолюбие Викентия было задето до невероятности.

– Раз уж вы, сударыня, сами настолько осведомлены, с какими сущностями вам следует общаться и какие пентакли чертить, зачем вам понадобился я? Занимайтесь магией сами. Только вне стен моего дома, пожалуйста.

Надежда отшвырнула испорченный шарфик и умоляюще сложила руки:

– Как вы не понимаете?! Все очень серьезно! Я могу погибнуть в любой момент и даже не буду знать отчего! Когда рядом со мной был Луи, мне ничто не угрожало, потому что он… Впрочем, это не важно. Викентий, прошу, я умоляю вас: делайте все, что я скажу! Иначе ничего не получится!

– Хорошо.

В дальнем углу гостиной заворочался Степан. Видимо, у него кончился коньяк, но нарушать колдовские ритуалы из-за такой мелочи он почел невежливым.

– Я в вашем распоряжении, Надежда.

– Уберите свечи со стола. Нет, не задувайте! Просто расставьте по всей комнате.

Викентий подчинился. Невидимые темные служанки снова завыли.

– Вы можете еще раздвинуть стол? Хорошо. Хватит. Теперь достаньте из моей сумочки – она лежит на диване – моток веревки и стилеты, их должно быть пять. Не пораньтесь!

Викентий подчинялся, словно в каком-то сне. А когда он, вытащив из сумочки толстый клубок грубой бечевы (она пахла почему-то козьей шерстью) и пять блестящих стилетов с ручками в виде змеиных головок, обернулся к застывшей у стола Надежде, то понял, что это просто не может не быть сном.

Потому что его клиентка стояла полностью нагая, и у ног ее пенилось сброшенное платье цвета сливочного мороженого.

– Отриньте все мысли о похоти, – предупредила часто задышавшего мага Надежда. – И делайте только то, что я вам буду говорить.

Обнаженная девушка легла на стол, раскинув руки и ноги так, что создалось очертание пентакля Лилит – пентакля для темных дел и злых начинаний. Даже в убогом свете свечей тело загадочной посетительницы выглядело так, что Викентий едва не задохнулся от вожделения. Но голос Надежды подействовал на него не хуже ледяного душа.

– Воткните стилеты в стол: напротив моих ступней, ладоней и головы. Постарайтесь воткнуть их ровно и глубоко.

– Можно подумать, я каждый день только и занимаюсь втыканием в стол холодного оружия, – тихо пробурчал Викентий. Вожделение кое-как сублимировалось в сугубо научный интерес: что из всего этого выйдет?

– Теперь протяните между стилетами бечеву. Только идите против солнца. Да, вот так. А теперь раздевайтесь.

– Что?!

– Донага. Быстрее. Мне, между прочим, тоже нагишом лежать у вас на столе удовольствие не весть какое. У вас стол жесткий и холодный. Да снимайте трусы, что вы мнетесь! Вы полагаете, я позарюсь на ваше хозяйство?! Не беспокойтесь, в этом плане вы меня абсолютно не интересуете, тем более сейчас.

Хорошо, что Степан, насосавшись коньяку, уже похрапывал в кресле, а то бы он точно вставил пару-тройку своих сальных замечаний относительно творящегося в квартире бывшего психиатра магического непотребства!

Викентий разозлился на весь этот низкопробный фарс, но трусы снял.

– Так. Беритесь за конец… За конец бечевки! А еще маг! И что у вас только на уме!.. А теперь повторяйте за мной: Хозяин Кладбища, явись!

– Хозяин Кладбища, явись!

– Мать Потерянных, услышь!

– Мать Потерянных, услышь!

– Отец Врат, исполни просьбу!

– Отец Врат, исполни просьбу!

Надежда внезапно замолчала. А ошалевший от всего этого действа Викентий увидел, что у стола стоят, переплетя руки над телом своей госпожи, темные служанки. И конечно, Викентий не услышал, как Надежда прошептала:

– Пусть этот мужчина станет вашим временным вместилищем и пусть ваши голоса вещают его голосом обо всем, что я спрошу у него, о господствующие над всем, что на земле и под землей, о повелевающие теми, кто в небе и над небом. О Лоа ба ину ом таороин аузули!

Викентий, как уже было отмечено, этого не слышал. И потому не понял, почему его тело внезапно сделалось каменно-застывшим: ни рукой, ни ногой не пошевелить. А в сознании клубился только мрак, изредка прорезаемый вспышками-молниями странных, неживых голосов. И он, Викентий, должен был повторять вслух все, что говорили ему голоса-молнии, иначе в его тело мириадами незримых игл впивалась адская боль.

– Женщина, ты потревожила Хозяина Кладбища, – замогильным голосом, казалось, исходящим из-под гранитной плиты, заговорил Викентий. – Разве твой срок уже пришел?

– Сроки и записи в твоей власти, о Хозяин. Я хочу вопрошать о пропавшем человеке. Его имя…

– Не трудись. Хозяин Кладбища знает имя. Хочешь ли ты от меня правды?

– Да, о Хозяин.

– Этот человек мертв. Больше я ничего не скажу. Не зови меня больше, иначе я приду за тобой раньше положенного тебе срока.

Надежда застонала, ее тело выгнулось полумесяцем вверх и вновь тяжело рухнуло на стол. Из-под стилетов, воткнутых в древесину, выкатились черные бусинки крови. Служанки забормотали охранительные заклинания.

– Мать Потерянных! – срываясь на визг, закричала Надежда. – Взываю к тебе! Услышь ту, что на твоем алтаре принесла тебе когда-то жертву девичьей невинности!

В горле, Викентия словно щелкнул тумблер, переключающий радиоканалы, и он каким-то сварливым, капризным старушечьим, явно бабьим голоском загнусавил:

– Слышу я тебя, слышу, чего так орать-то! Вот, я явилась по твоему зову, хотя и против желания, потому что таких паршивок, как ты, следует душить еще в колыбели. Но поскольку ты действительно принесла мне жертву, я скажу тебе все, что знаю. Твой муж мертв. Ты сама знаешь, что он хотел бросить тебя здесь и отправиться в родное племя, где ему нашли бы жену из соплеменниц, чистых по крови да еще знатного рода. Ты знаешь, что не ровня своему мужу, ибо он Царь Непопираемой земли и хранитель пепла всего рода вибути. Глупая белокожая самочка, на что ты надеялась?! На то, что своими бедрами и грудями удержала бы при себе Царя навсегда и он провозгласил бы тебя Царицей Непопираемой земли?! Глупая, глупая! Нет еще на земле женщины с таким лоном, которое сделало бы Царя рабом сладкой плоти. И племя вибути не признало бы ваш брак, но тут вмешался кое-кто из наших.

– Из великих духов?

– Да, – каркающим голосом подтвердила вселившаяся в Викентия старуха. – У мстительной Ерзулии было желание сделать какое-нибудь доброе дельце. Вот она возьми да и провозгласи среди высших духов и духов предков племени, что твой союз с Царем – законный. Бедный Алулу Оа Вамбонга! Конечно, он не посмел перечить воле божественной Ерзулии и, возвратившись в племя, объявил, что у него уже есть законная белокожая жена в далекой дикой стране, где не чтят Лоа и не приносят священных жертв. Племени пришлось признать тебя. Племени пришлось молиться за тебя и приносить жертвы за тебя, как за настоящую жену. Под праздник предков – бузонги – Царь Алулу хотел возвратиться за тобой и отвезти тебя в свое племя, чтобы провести путем Царицы. Но судьба оказалась против тебя, белокожая самочка! И хитрая Ерзулия не смогла выправить твой путь так, чтоб он стал путем посвященных… Ибо во время прошлого новолуния твой муж пошел омыться в священном источнике и его ужалила змея. Тысяча зозобов мне в очи! Царь Непопираемой земли умер от укуса паршивой змеи!

– О горе! – застонала Надежда, мечась по столу. – Этого не может быть! Я не могу жить без него! Мой Луи, мой любимый!

– Ты знаешь, что Царь Непопираемой земли может умереть от укуса змеи только в одном случае, – голосом старой карги продолжал вещать Викентий, трясясь, будто в лихорадке. – Только если его законная жена изменила ему трижды по три раза!!! Ты сама виновата в смерти своего мужа, белокожая распутница!

– Нет! Я не изменяла ему! – билась Надежда, а из-под лезвий воткнутых в столешницу стилетов текла густая черная кровь. – Никогда! Даже в мыслях! Я любила и ждала его! Я не изменяла!

– Ну, это дело не мое, я к тебе под одеяло не лазила, – проворчала Мать Потерянных. – Только вибути в это верят. И колдун Тонтон Макут уже отправил по твою душу трех кошонгри.

– Мертвых убийц?! Черных демонов?

– Само собой. Они будут охотиться за тобой, пока не отомстят за смерть твоего мужа. Или пока не умрет колдун Тонтон Макут. Только он живет вот уже триста лет и недавно завел себе новую наложницу. Так что его смерти ты не дождешься. Лучше готовься к своей. И напоследок я тебе вот что скажу, девочка, хоть и не нравится мне твой характер: зря ты с нами связалась. Зря.

– Помогите мне! Помогите! – закричала Надежда и схватилась за протянутые вокруг нее бечевки.

Те мгновенно вспыхнули как вольфрамовые нити и испарились. А очнувшийся от транса голый Викентий заорал вслед за клиенткой, потому что вспыхнувшая бечева обожгла ему руки так, что вздулись волдыри. Он грохнулся на пол, скорчившись от боли, внезапно обрушившейся на каждую клетку его тела.

– Что это было? – простонал дипломированный маг. В голове у него гремел оркестр из бетономешалок и отбойных молотков, плечи свело судорогой, а в желудок словно залили расплавленного свинца.

– Включите свет, – прохрипела Надежда и кое-как слезла-свалилась со стола, начав шарить на полу платье. – Да включите же свет!

Викентий обожженными руками неумело выполнил просьбу. Уже одетая Надежда, едва глянув на его ладони, всплеснула руками и принялась помогать ему одеваться, поминутно спрашивая, есть ли у Викентия в доме аптечка с бинтами и противоожоговой мазью. Где-то в районе самых темных углов книжного шкафа тихо подвывали Надеждины светобоязливые служанки. В комнате царил полный разгром. Одевшись и слегка придя в себя, Викентий увидел, что в его замечательном магическом столе прожжены солидных размеров дыры: как раз в тех местах, где находились стилеты. Самих же стилетов не было и в помине.

– М-магия… – ругнулся (ой, блин, как же голова трещит!) повелитель духов и сурово взглянул на Надежду.

– Я вам все объясню, – пообещала та неуверенно…

И тут проснулся Гремлин.

– Братва! – рыгнул он, отравляя атмосферу продуктами переработки коньяка «Мартель» Дустовского ликероводочного завода. – Когда колдовать будем?!

– Наколдовались уже, – мрачно брякнул Викентий. – Под завязку.

Потом они тихо-мирно расположились на кухне. Надежда умело забинтовала ожоги отэксплуатированного ею мага. Викентий выпил две таблетки темпалдола и ощутил, что бетономешалки и отбойные молотки в его голове пошабашили и отправились, видимо, на другую стройку. Степан пил крепкий кофе, тщетно пытаясь протрезветь. Кофе тоже сварила Надежда. Она вообще вела себя несколько странно: словно пыталась угодить двум малознакомым мужчинам…

Или просто боялась выходить за порог этой квартиры.

Викентий после всего происшедшего (а произошло ли оно?) неторопливо возвращался к нормальному восприятию действительности и задумчиво рассматривал свою странную клиентку. Нет, уже не с точки зрения того, что под платьем скрывалось тело, способное возбудить даже кладбищенскую статую. Его занимал другой парадокс. Викентий даже придумал ему название. «Парадокс контрабандной магии». Все просто и все невероятно сложно. Он, Викентий, реально в магии смыслит столько же, сколько воробей – в синдроме Шерешевского-Тернера. И владеть ею не может, как не может тот же пресловутый воробей ввести генетические изменения в клиническую картину пресловутого же синдрома. Далее. Если взять за исходную точку то, что Надежда сама пришла за помощью к Викентию как к магу (по объявлению), следовательно, ей так же чужды оккультные способности. Должны быть чужды, во всяком случае…

Тогда почему в столешнице прожжено пять дыр неизвестно куда подевавшимися стилетами? Почему Викентий помнит только то, как Надежда приказывала ему повторять за нею всякую тарабарщину, а дальше он начал себя «условно ощущать» лишь с момента, когда ладони словно обожгло утюгом? Что он делал – нагой – перед распластанной перед ним на столе голой женщиной? Нет, судя по предупредительно-равнодушному лицу Надежды, ничего, хотя бы отдаленно напоминающего секс, не было.

Значит, между ними – им и клиенткой – возник некто третий (Степан не в счет и служанки эти малахольные тоже). Возникла магия.

Только какая-то непонятная.

Непривычная.

Ни черная, ни белая, ни серая даже!

К о н т р а б а н д н а я.

– Вы будете кофе, Викентий? – осведомилась Надежда тоном благовоспитанной уроженки Мэнсфилд-парка.

– Нет. – Бывший психиатр посмотрел на клиентку недобрым взглядом. – Вы меня манерами не умиляйте. Объяснитесь, будьте любезны, что здесь произошло! И что вам, наконец, от меня надо!!!

Надежда поставила кофейник на стол и воззрилась на мрачного дипломированного мага взором оскорбленной невинности:

– Это я как раз у вас хотела спросить, господин Вересаев!