Надежда Первухина
Не пытайтесь это повторить
– Не благодари. Идем-ка займемся любимым бабьим делом.
– Каким это?
– В тряпках рыться.
Мы вышли из операционной и оказались в давешнем коридоре. Юля подвела меня к одной из дверей:
– Это моя гардеробная.
Дверь открылась. Внутри комнаты зажегся свет. Я увидела крепящиеся к крашеным стенам металлические палки, на которых медленно раскачивались вешалки с самой разнообразной одеждой.
– Выбирай, – широким жестом предложила Юля.
В конце концов мы остановились на прямой черной юбке в пол, пепельного цвета блузке с черными кружевами, широком поясе, телесного цвета колготках и туфлях – лодочках на небольшом каблучке. Еще, конечно, было белье – скромное, но дорогое. От Виктории Саммер. Не знаете такую марку? Ничего, скоро узнаете. Это наш дизайнер. От нее без ума в Европе, а в России еще не распробовали, все кидаются на тряпки от Армани и Валентино.
– Выглядишь отлично, даже косметика не нужна. Кстати, волосы уже доросли до плеч.
– Пусть еще подрастут, – махнула рукой я, всегда мечтавшая о длинных волосах.
– Ну что ж, – сказала Юля, когда мы вышли из гардеробной, – осталось мне что-нибудь найти.
Она погремела вешалками и выбрала красивую рубашку поло. Когда она снимала с себя старую, рваную, в засохшей крови, то повернулась ко мне спиной. И я увидела шрамы, пересекающие спину этой прекрасной девушки-женщины.
– Юля! – ахнула я, не сдержавшись. – Кто тебя так?!
Она натянула рубашку и повернулась ко мне. Спросила удивленно:
– Ты о чем?
– Шрамы, – пробормотала я. – У тебя на спине шрамы. Ужасные. Откуда они? Кто тебя обидел? Я убью того, кто тебя обидел.
– А, ты об этом, – улыбнулась ведьма. – Это я сама себя обидела.
– То есть?
– Я занималась бичеванием. В смысле самобичеванием.
– Зачем?!
– Чтобы достигнуть религиозного просветления.
– Ничего не понимаю.
– А, тут и понимать нечего. Очень часто приходится идти на какое-то самопожертвование, чтобы связаться с почитаемым божеством. Молитвы просто бывает недостаточно.
– Прости, я лезу не в свое дело… Но какое божество ты почитаешь?
– Богиню Диану, разумеется. Богиню всех ведьм.
– А… а Творца ты почитаешь?
– В какой-то степени. Но Диана мне ближе. Ладно, сейчас не об этом. Нам нужно сделать кое-что очень важное.
– Что именно?
– Дать тебе имя.
– Но у меня уже есть одно.
– Это имя тебя живой. Оно не имеет никакого отношения к тебе мертвой. То твое имя выгравируют на могильной плите на кладбище. И со временем забудут.
– Постой! Какое кладбище! Какая могильная плита! Я ведь… вот.
– Я понимаю, что ты «вот». И другие это поймут. Но найдутся злые силы, которые захотят тебе навредить. Вот их и нужно обмануть фальшивой могилой.
– А, с пустым гробом, да?!
– Не совсем пустым. В нем будет кукла с вышитым у нее на груди именем. Твоим прошлым именем. Оно должно умереть.
– Понимаю.
– Тогда идем.
И мы вошли в еще одну комнату.
Вот она действительно напоминала обиталище ведьмы. Стены сплошь расписаны каббалистическими знаками, солярными символами и даже кельтскими рунами. В центре мраморного пола красовалась пентаграмма, выложенная пластинками оникса. В правом углу комнаты стоял круглый стол, накрытый тяжелой бархатной скатертью алого цвета и с длинной бахромой. На нем был водружен каббалистический семисвечник с горевшими свечами, образовывавшими Тетраграмматон – Тайное Имя Вседержителя. Кроме семисвечника на столе был еще магический кристалл. Но Юля даже не посмотрела в их сторону. Она направилась в левый угол, где стоял маленький треножник для воскурения благовоний. Тут она остановилась и указательным пальцем послала в треножник маленькую молнию. Сухие травы, которые лежали в нем, загорелись, а скорее, затлели. От треножника начал подниматься сладкий, немного дурманный дым.
– Дай мне свою руку, – сказала Юля.
Я дала.
Юля протянула мою руку над треножником и медленно, напевно заговорила:
– Летят три ворона из нова города. Летят-плачут, крови алчут. Не плакати бы вам, не алкати, черны вороны, а сказать имя новое рабе не божьей. Имя! Скажите имя!
В дыму действительно соткалось размытое очертание трех летящих воронов. И пришел шепот:
– Тийя…
И все пропало.
– Тийя, – повторила я, перекатывая новое имя, как горошину во рту. – Тийя.
– Красивое имя, – улыбнулась ведьма. – А теперь я вызову обычное такси, и мы поедем к тебе домой. На встречу с твоими родителями.
В такси Юля давала мне последние инструкции. Так, например, я узнала, что вода для меня разрушительна, и отныне ванны я буду принимать из талька. У умертвий есть своя баня, где они собираются и моются тальком… Еще можно чистить кожу обычной платяной щеткой, особенно если много наберется ороговевших чешуек. Можно использовать специальные кремы для умертвий, они продаются в любой аптеке города Щедрого (а именно в этом городе мы все и живем). И главное, что я должна запомнить: я ничем не хуже живых людей. И вот тут-то впервые меня и побеспокоила личинка, вылезшая из моей шеи.
– Успокойся, – велела мне Юля, пока я с ужасом разглядывала проклятую личинку. – Почаще приводи себя в порядок, и они меньше будут тебя тревожить. Личинки – это бич всех умертвий. И никто не придумал еще радикального способа борьбы с ними. Может, тебе удастся?
Мы подъехали к моему дому. В окнах горел свет. Родители ждали меня.
Мы поднялись в квартиру. Нас встретили в дверях.
– Доченька, – снова заплакала мама.
– Дочка, – прослезился и отец. – Вот какая ты теперь стала…
Мы все прошли в гостиную.
– Мама и папа, – торжественно сказала я, – отныне я даю вам клятву не употреблять никаких наркотиков и вести правильный образ жи… существования. Благодарите Юлю, это она восставила меня.
– Не благодарите, – отмахнулась Юля. – Это для меня честь. И, если честно, я провела во время восставления Тийи кое-какой опыт. Но похоже, мой опыт удался. И я надеюсь, что вы найдете общий язык.
Юлю приглашали остаться попить чаю, но она отказалась, сославшись на усталость, и ушла. И я оказалась с родителями один на один.
– Может, покушаешь чего, дочка? – спросила мама.
– Спасибо, но я питаюсь магией и неорганическими удобрениями, это не совсем подходит под определение «пища». Не волнуйтесь за меня.
– Ты так похорошела, – сказал отец. – И волосы у тебя такие длинные. Тебе идет.
– Ой! Я совсем про них забыла. Пожалуй, такой длины хватит. Волосы, достаточно!
И волосы перестали расти. Но все равно коса получилась до попы.
– Меня теперь зовут Тийя, – сказала я родителям.
– Как бы тебя ни звали, – вздохнула мне мама, – ты всегда будешь моей милой маленькой дочуркой.
– Ничего не имею против, – улыбнулась я.
Прошло некоторое время. Я вполне освоилась в своем новом существовании, и родители ко мне привыкли. Ко мне новой.
– Чем планируешь заняться, дочка? – как-то спросил меня отец.
Я как раз производила генеральную уборку в своей комнате, чего не делала уже давным-давно. Я аккуратно поставила на полку свои учебники по археологии и сказала папе:
– Думаю поступить снова в универ. На археологическое отделение истфака. И подрабатывать буду в каком-нибудь магазине. В супермаркетах вон вечно продавцы требуются.
Сказано – сделано. Я подала документы в университет, который находился в нашем областном центре – городе Холмце. На исторический факультет, отделение прикладной археологии. Вступительные экзамены сдала успешно и прошла по конкурсу, несмотря на то что проходной балл был достаточно высокий.
Учиться было интересно. Я особенно увлеклась курсом «Философия Земли», который вела у нас Елена Федоровна Варламова.
Елена Федоровна была эльфийкой. И выглядела как королева. В скромном платье и неброских туфельках она приходила на лекции, устраивалась за шатким преподавательским столиком и начинала с нами говорить. В процессе беседы ее одухотворенное лицо сияло такой красотой и благородством, что я даже завидовала: вот-де прекрасная раса! Елена Федоровна цитировала нам Веды и агни-йогу, а если мы теряли интерес к ее лекции и начинали шептаться, словно мантру, повторяла текст из Шримад-Бхагаватам: «Это знание не предназначено для низких и завистливых людей, агностиков, а также людей опустившихся и нечистоплотных. Оно не предназначено для лицемеров, для тех, кто гордится своими материальными богатствами и ставит себя выше всех живых существ. Его нельзя открывать людям алчным или слишком привязанным к семейной жизни, а также тем, кто не предан Господу, кто враждебно относится к преданным и к Верховной Личности Бога. Это знание для тех, кто никому не завидует, кто полностью очистился от материальной скверны и избавился от пустых привязанностей, дружелюбно относится ко всем живым существам и готов верой и правдой служить Господу». Заслышав это, самые отчаянные сорвиголовы утихали и проникались сознанием вины. Шум и шевеление прекращались, и мы благоговейно внимали тем словам, которые нам говорила прекрасная эльфийка.
Одна лекция мне запомнилась особенно.
Была весна, самая ранняя и непогожая. С неба сыпал мокрый снег, все таяло, вода была кругом, и мне приходилось прилагать огромные усилия для того, чтобы она не попала на меня (зонтика и дождевика мне явно не хватало). Среди нашего потока я была единственным умертвием, но, слава небесам, на это никто не обращал внимания. Все студенты были кто из Холмца, кто из Щедрого, поэтому спокойно относились к моей потусторонности.
Так вот о лекции. Елена Федоровна начала ее так:
– Дамы и господа, кто из вас знает, что произойдет двадцать третьего декабря две тысячи двенадцатого года?
– Конец света! – весело выкрикнул кто-то.
– Что ж, вы недалеки от истины, – улыбнулась эльфийка. – Жрецы майя утверждали в своих священных текстах, что именно двадцать третьего декабря две тысячи двенадцатого года на нашей планете произойдут глобальные катастрофы и перемены. Конечно, предсказаний о грядущем конце света было немало, поэтому мне понятен ваш скептицизм. Однако вокруг происходят такие события и катаклизмы, особенно с начала двадцать первого века, что скептикам и агностикам пора серьезно поразмышлять: а куда мы идем?
Возьмем самое близкое и простое – погоду. Ее уже нельзя назвать привычной. Но кроме погоды на нашу планету обрушиваются ужасные катаклизмы. Жуткие наводнения в Европе и Азии, опустошительные ураганы на Дальнем Востоке и обеих Америках, лесные пожары, разрушительные землетрясения и свирепое цунами… И происходит это все чаще. Подумайте, друзья: за последние три года число катастроф природного характера увеличилось более чем в два раза. Статистика говорит о том, что каждые пять дней в мире то там, то тут происходят геомагнитные возмущения и разгул стихий. Кажется, нет ни одного выпуска новостей, который бы не открывался рассказом об очередной природной катастрофе.
Подняла руку Света Тамбовцева – отличница и гордость всего курса:
– Елена Федоровна, я слышала, что полюса Земли значительно смещаются каждые тринадцать тысяч лет, и это может вдруг стремительно произойти буквально за сутки. Что же происходит с планетой?
– Планета меняется, – просто сказала эльфийка. – Мы, расы более старые, чем человечество, очень хорошо это осознаем. Знаете ли вы о том, что эльфы ушли жить туда, где геомагнитные характеристики планеты еще близки к норме? Там могут существовать эльфы, но не выдержат люди. Это Крайний Север, места жестокого климата.
– А расскажите про эльфов! – попросил какой-то юноша с параллельного потока.
– Что же вам рассказать? – улыбнулась Елена Федоровна.
– Ну, например, есть ли у эльфов какие-нибудь пророчества и предсказания насчет будущего нашей планеты.
– Разумеется, есть, – кивнула эльфийка. – Да будет вам известно, что свои пророчества о будущем есть у каждой расы, живущей на Земле. У вампиров – самой старой расы – это «Книга князей». Она просчитывает существование вампиров вплоть до две тысячи пятидесятого года, а дальше говорит об апокалиптической войне между расой людей и вампиров. Оборотни хранят «Предание о переделке мира», в котором говорится о том, что наступят времена, когда миром будут править только существа их расы. Ну а эльфы… Мы все, проходя инициацию, знакомимся со священным текстом «Эльфийского кодекса». На нашем языке этот кодекс называется так – «Эль-милле осоват’ар».
– О чем же говорится в вашем кодексе? Или это секрет?
– Нет, это не секрет. Кодекс содержит в себе девятнадцать пророчеств, каждое из которых посвящено определенному этапу в истории Земли. Последнее, девятнадцатое повествует о том, что произойдет битва между всеми расами, но та раса, которая победит, будет уничтожена Вседержителем, и потому лучше проиграть.
– Как странно.
– Да. Мы, эльфы, вообще странные существа. А теперь продолжим лекцию. Наиболее древние подлинные документы, сохранившиеся на Земле, – это индийские Веды. В Ведах говорится о том, что наша планета в своем развитии проходит четыре циклически повторяющиеся эпохи, называемые югами, после чего случается глобальная катастрофа. Особенности этих циклов отражаются на существовании всего живого, что есть на планете, а также накладывают отпечаток и на развитие человеческой цивилизации. Первый из циклов – Сатья-юга, или Золотой век, длился один миллион семьсот двадцать восемь тысяч лет. Люди, жившие в тот период, обладали высокими моральными устоями, были глубоко нравственны, душевно и духовно прекрасны. При этом они были наделены сверхъестественными способностями, высоки ростом, физически сильны и очень красивы. И жили до ста тысяч лет.
– Вот это да!
– Но нам это не грозит. Вторая эпоха, Двапара-юга, длилась миллион двести девяносто шесть тысяч лет. В эту эру благочестие людей несколько уменьшилось, появились первые признаки деградации общества, и продолжительность жизни населения сократилась до десяти тысяч лет. В Трета-югу, длившуюся восемьсот шестьдесят четыре тысячи лет, нравственность и моральные устои пришли в еще больший упадок, но люди все еще были сильны и среди прочих рас Земли занимали ведущее место. Их жизнь длилась тысячу лет. Последняя же эпоха, Кали-юга, называется Железным веком. Этот период самый короткий – четыреста тридцать две тысячи лет, но зато самый мрачный из всех четырех. В эту эру люди живут максимум до ста лет и отличаются крайним злочестием и зломыслием. Наступает общая экономическая и духовная деградация. Мы с вами живем в Кали-югу. Хотя данная эра началась пять тысяч лет назад и еще не успела слишком далеко зайти в своем развитии, ее проявления видны уже сейчас. Это те самые природные и геофизические аномалии, о которых я говорила в начале лекции.
– Что же будет тогда, когда Кали-юга закончится?
– Произойдут глобальные катаклизмы со сменой полюсов и изменением географии материков. Земля будто меняет «кожу», после чего новый цикл ее развития повторится с самого начала… На смену же людям придет новая раса – так называемые гомункулы.
– Скажите, Елена Федоровна, а считаете ли вы, что наша планета – живой организм?
– Это безусловно так. Земля – разумное живое существо. Таковой ее рассматривали Вернадский, Чижевский, Шипунов и другие крупные ученые. Да, она непохожа на нас и живет совсем иначе, но, полагаю, люди все-таки не настолько заносчивы, чтобы считать себя совершеннейшим видом из всех разумных существ во Вселенной. Вся Вселенная – это гигантский живой организм, и Земля – лишь микроскопическая его часть. Правильнее было бы говорить, что не жизнь рождается на планете, а планета, достигнув определенного этапа в своем развитии, зарождает более мелкие формы жизни, в том числе и разумной.
– Интересная концепция.
– Да, но ничего нового в ней нет. Последователи демиургических религий и пантеисты давно открыли для себя эту истину. Прислушайтесь к ее звучанию и вы…
Лекция заканчивалась, но мы не торопились расходиться, задавали эльфийке вопросы, волновались за будущее планеты.
Однажды я подошла к Елене Федоровне и спросила:
– Профессор, как с точки зрения того, что Земля – живой организм, можно относиться ко мне?
Елена Федоровна усмехнулась:
– Тийя, вы слишком близко все принимаете к сердцу.
– У меня нет сердца.
– Ошибаетесь.
– Профессор, я своими глазами видела, как мое сердце вынули из груди и поместили в банку с формальдегидом. Вместо сердца у меня кристалл.
– И тем не менее сердце у вас есть. Видите ли, Тийя, ваше плотское тело мертво, но ваш дух жив. И именно сердце вашего духа оживотворяет весь ваш организм. Понимаете?
– Смутно.
– Ничего, со временем вы это поймете.
…И действительно, со временем я многое поняла. Учеба в универе не прошла для меня даром. После получения диплома мне предложили аспирантуру, и я с радостью согласилась. Сдала кандидатский минимум. По философии на «отлично», философия с некоторых пор стала моей сильной стороной. Выбрала научного руководителя. Конечно же Елену Федоровну. Она предложила мне тему – «Священная гора Кайлас», и я стала эту тему разрабатывать.
За годы моего студенчества мы крепко сдружились с Юлей Ветровой. Я никогда не забывала того, что она для меня сделала, а ей было наплевать, что я умертвие и у меня из рукавов периодически выползают личинки.
Но сейчас не об этом. Сейчас я хочу немного рассказать вам о городе, в котором жила и в котором теперь посмертно существую.
Наш город называется Щедрый. Кто ему дал такое название – неизвестно, но название прижилось. Городу нашему восемьсот лет, а кое-кто утверждает, что даже тысяча. Дескать, раньше на его месте стоял другой, и жили в нем маги и ведьмы, а также существа, о которых очень любят писать специалисты в области фэнтези. Было на месте Желтого мыса (это район в нашем городе такой) капище свирепого бога Кудрилы, ему приносили человеческие жертвы и устраивали при этом всяческие непотребства. А теперь… А теперь на месте древнего капища собирается по воскресеньям клуб сатанистов «Алистер», и после них приходится устраивать местным жителям субботники, выгребая из-под кустов остатки черных свечей и бутылки из-под водки. Что же касается ведьм и магов, то они до сих пор вольготно себя чувствуют в нашем городе, практикуют, составляют тайные и явные общества, организуют фестивали магии, шабаши и вообще живут полноценной жизнью. Это значит, что они не только ворожат. Они влюбляются, ревнуют, разводятся, выходят замуж и женятся, воспитывают детей, толкутся в магазинах, торгуются с приезжими абхазцами на рынках за каждый рубль, плачут, смеются и даже умирают. Словом, ведут себя как обычные люди.
Но конечно, в таком городе, как Щедрый, привечают и нелюдей. Это вообще единственное место, где они могут жить мирно и относительно спокойно. Вампиры, конечно, держатся особняком, они любят подчеркивать свой природный аристократизм. Что, впрочем, не мешает им питаться донорской кровью. У нас все жители-люди хотя бы раз в месяц приходят на станцию переливания крови – так сказать, отдать свой долг вампирам. Но зато благодарность вампиров поистине не имеет границ. Во-первых, они никого не кусают. Во-вторых, работают на самых вредных и опасных производствах нашего Щедровского автоагрегатного завода, там, куда людям вход закрыт. И, в-третьих, стараются поддерживать на уровне культурную жизнь в нашем городе: организуют поэтические вечера, вернисажи, концерты. У них это здорово получается. Вампиров уважают. И ценят.
А вот кого от души любят люди нашего города, так это оборотней. Побаиваются, правда, немножко, но любят. Оборотней у нас много. Есть вервольфы, ликантропы, урсолюды, птицелюды, даже оборотни-насекомые (с ними надо быть предельно осторожными, чтобы ненароком не прихлопнуть). Оборотни очень общительны и тоже стараются принести пользу городу, ну и своему карману, конечно. Они хорошие бизнесмены и дельцы, особенно среди них в этом отличаются урсолюды, оборотни-медведи. Они, как правило, держат фермы, пасеки, огороды и торгуют всем этим по приемлемой цене. Одна семья урсолюдов даже завела собственный колхоз. Так там такие зернобобовые культуры, я вам скажу! Никакой Канаде не угнаться.
Вервольфы и ликантропы не очень любят сельское хозяйство. Зато руки у них (в человеческом обличье, разумеется) просто золотые. Поэтому большинство вервольфов работают на нашем часовом заводе «Полет». А кто хочет чего попроще, идут в ЖКХ. Сантехники из ликантропов просто классные! Им нет сравнения ни с кем.
Есть в нашем городе и дракон. Пока один. Его зовут Чжуань-сюй, он эмигрант из Китая. Очень милый дядечка. Держит чайный дом под названием «Одинокий дракон». Возлюбленная у него – человек, правда, ведьма. Живут прекрасно.
Ну вот, а теперь мы подошли к еще одной части населения нашего города. Это умертвия. Не мертвецы, подчеркиваю, мертвецы в могилах спят, а умертвия. Это граждане, по договоренности восставленные после смерти. Это могут быть люди самого разного рода. Например, писатели, считающие, что еще не должны умереть для современников. Или мастеровой люд, владеющий секретами особого ремесла. Умертвий у нас не очень много. Просто посмертное существование сопряжено с рядом ограничений (ну вот, например, воду нельзя), да и путаницы много. Видите ли, родственники в силу естества постепенно начинают забывать, что их близкий еще существует, и говорят о нем как об ушедшем. А это обижает. Поэтому умертвия все немного обидчивы и подозрительны. Даже я. Вам, кстати, нравится, как я пишу? Стиль изложения не напрягает? А то мало ли. Прочтете мою рукопись и будете критиковать. А я не вынесу критики и вся изойду на личинки.
Так вот. С Юлей Ветровой мы очень подружились, и она одобряла то, что я снова учусь. Учиться мне было легко. У умертвий обостряются все способности, поэтому я запросто заучивала целые конспекты и учебники и на курсе была первой…
Я стала не только аспиранткой, но и младшим научным сотрудником в нашем Щедровском музее древней истории.
Наш музей в своем роде уникален. Не потому, что здесь можно найти ступу Бабы-яги (кстати, можно), главное – здесь любовно и бережно относятся ко всем артефактам. И продолжают работу по их поиску.
В понедельник, когда музей для посетителей не работал, я наводила порядок в кляссерах с редкими марками (был у нас раздел волшебной филателии). И тут ко мне подошел ассистент Дима Санников и спросил:
– Тийя, что ты делаешь сегодня вечером?
Я знаю, что нравлюсь Диме, даже несмотря на личинки.
– А что ты хочешь мне предложить? – спросила я, оторвавшись от кляссеров.
– Давай сходим в ваше кафе.
– Но ты же там ничего не ешь, – проницательно заметила я.
– Зато ешь ты. Тебе же понравились эклеры с пеплом!
– Понравились. Но на нас там пялятся другие умертвия. Ты же знаешь неписаный закон: умертвия должны держаться своих и не переходить дорогу людям.
– Но что же делать, если… – горячо зашептал Дима.
Если я захочу приглядеться, я даже увижу его душу. Она у него пылкая, светлая и наивная. И он не понимает, что не целуюсь я с ним только потому, что боюсь, что во время поцелуя из моего рта в его переползет личинка. Такого даже самая светлая душа не выдержит. А я хочу еще долго проработать в музее. И чтобы Дима, встречая меня, не испытывал рвотных позывов.
– Знаешь что, Дима, давай лучше не в кафе. Давай просто погуляем.
– Ну давай. А куда пойдем?
– В Водопьяновский парк, – быстро ответила я.
– Но там собираются кришнаиты…
– Мы не будем им мешать. Я хочу показать тебе кое-что.
– Да? Тогда ладно. Заметано.
После работы я еще успела заскочить в магазин мадам Жервезы. Она покупает у меня самодельные амулеты от плохого сна. Говорит, они хорошо расходятся. Неужели жители нашего города не могут спокойно спать?
На троллейбусе я доехала до дома. Кондуктором, кстати, работал умертвие, все его звали Седая Голова. Он был очень мирный, и не подумаешь, что при жизни он грабил банкоматы.
Дома меня встретила мама.
– Тийя, тебе письмо, – сказала она, протягивая мне конверт из плотной сероватой бумаги.
Я удивилась. До сих пор письма я получала исключительно по электронной почте.
– От кого бы это?
Обратного адреса не было.
– Я волнуюсь за тебя, Тийя, – неожиданно сказала мама. – Будь осторожна, ладно?
– Мамочка, да ничего со мной не случится, – улыбнулась я, снимая с уголка губ очередную сволочь-личинку. – И потом, я же очень сильная. Так что пусть поостерегутся те, кто вздумает связаться со мной или с моей семьей.
– Ладно. Вскрывай конверт, посмотрим, что за письмо.
– Ой, мам, мне сейчас некогда. Я с Димой иду в Водопьяновский парк гулять. Хочу перед этим переодеться, а то эта одежда слишком официальная, для работы.
Мама вздохнула, а потом сказала:
– Дима хороший мальчик, мне нравится. Но он человек.
– Мама, я знаю, что он человек.
– Просто его родители не позволят ему жениться на тебе.
– О, так далеко я и не заглядываю. Мама, я не собираюсь ни за кого замуж. Я не для этого была восставлена.
– Много ты понимаешь.
– Ладно, мама, извини, я убегаю переодеваться.
Я ушла в свою комнату, держа письмо в руках. Если честно, мне было любопытно, от кого же оно, но я решила потомить себя ожиданием. Есть у меня в характере такая черта – томить себя ожиданием. Хорошо, что я не томлю ожиданием других!
Поэтому я сунула конверт под салфетку на моем трюмо и принялась переодеваться. Для прогулки в Водопьяновский парк я выбрала черные джинсы и свободную рубашку в клетку. На шею повесила бусы из чешского стекла, на руку – такой же браслетик. Заметила, что на тыльной стороне ладони шелушится кожа и немедленно намазала пораженное место специальным кремом для умертвий. Если шелушение не предотвратить в зародыше, оно может поразить все тело. И тогда будешь выглядеть непрезентабельно. Очень. А я боялась этого больше всего – выглядеть непрезентабельно.
Подкрасив губы и ресницы, я отправилась в парк. Он, кстати, располагался недалеко от моего дома.
Парк был красив и ухожен. У нас вообще много парков, скверов, фонтанов. И все это не запущено, не загажено. Потому что за состоянием всего следят умертвия-милиционеры, зомби-уборщики, вервольфы-ремонтники. Ни у кого не возникает желания с ними связываться. Разве что только у сатанистов из клуба «Алистер». Но они придурки, что с них возьмешь!
Дима ждал меня у входа в парк, держа в руке оранжерейную розу. Роза была изумительного пурпурного цвета. Я даже немножко загордилась оттого, что эта роза предназначается мне.
– Привет, – улыбнулся Дима и протянул мне цветок.
– Привет. Спасибо. Какая роскошь!
– Да ладно тебе. Ну что, идем?
– Идем.
– Я сразу хочу показать тебе то место. Пока не стемнело.
– Да сейчас вроде поздно темнеет.
– Знаешь, в том месте всегда почему-то темнеет рано. Ты это заметишь сам.
Мы сначала шли по главной аллее, а потом я взяла Диму за руку, и мы углубились в лабиринт разных тропок и тропочек, направившись в самую глухую и малопосещаемую часть парка. Впрочем, вовсю светило солнце и было не страшно.
Мы прошли еще немного и очутились на небольшой, прямо крошечной полянке. В ее центре росла солидных размеров сосна.
– Пришли, – сказала я. Приблизилась к сосне, опустилась у ее корней на колени и позвала Диму: – Иди сюда.
Он подошел. Присел рядом. И вдруг резко побледнел.
– Тебе плохо? – спросила я испуганно.
– Что-то голова закружилась, – пробормотал он. – А, ерунда. Давай показывай, что ты откопала.
Я достала из своей хозяйственной сумки маленькую садовую лопаточку и принялась отгребать усыпанную хвоей землю. Через несколько минут солнце зашло за тучу, и у сосны стало очень сумрачно.
Поэтому сияние того, что я откопала, показалось особенно ярким.
А Димино лицо в этом сиянии – особенно бледным.
– Что это? – прошептал он.
– Я сама не знаю, – в тон ему прошептала я. – Я как-то гуляла здесь поздно вечером, смотрю – светится. Я стала откапывать, но такое впечатление, что чем больше копаешь, тем больше оно уходит под землю. На что похоже?
В Диме проснулся профессионал. Все-таки он был археологом.
– Это похоже на край саркофага. Или склепа.
– Значит, ты тоже это заметил.
Забытая оранжерейная роза лежала на ковре из сухих сосновых иголок, а мы с Димой горячо обсуждали находку. Дима тоже попробовал ее пооткапывать, но скоро понял, что ничего не добился этим. Светящееся нечто словно уходило от нас.
– Что будем делать? – спросила я Диму.
– Ты еще никому про это не говорила?
– Нет. Вот только тебе сказала.
– Знаешь, по-моему, об этом надо поставить в известность ученый совет музея. Это явно какой-то артефакт.
– А если не артефакт? Опозоримся только.
– Нет, это наверняка сенсация в оккультном мире! Вот поверь мне!
– Димка, почему ты такой бледный?
– Голова кружится все сильнее, – простонал Дима и вдруг потерял сознание.
Неужели это Нечто на него так подействовало?
Я взяла Диму на руки (если помните, став умертвием, я резко прибавила в физической силе) и отнесла подальше от свечения. Он тут же открыл глаза.
– Что это? Ты меня несешь?
– Ч-ш-ш, успокойся. Тебе стало плохо, вот и все.
– Мне уже легче.
– Сможешь идти своими ногами?
– Смогу.
– Ну ладно.
Я отпустила Диму. Он, покачиваясь, ухватился за ствол молоденького клена.
– Тийя, это что-то нехорошее.
– Ну как в романе: герои отрыли артефакт, а он оказался таким, что лучше бы и не отрывали. Да?
– Плевать на романы. Лучше присыпь его снова, и пойдем отсюда.
Я присыпала светящееся Нечто иголками, и мы действительно ушли. Но моя душа не унималась.
А тут еще мне приснился сон…
Будто иду я по Водопьяновскому парку глухой ночью. И встречают меня сатанисты из клуба «Алистер». И говорят:
– Мы тебя в жертву принесем. Нам как раз жертва требуется.
Я, естественно, рассмеялась, потому что, во-первых, убить меня невозможно, а во-вторых, я сама кого хочешь в жертву принесу, если приспичит. Сатанисты окружили меня, и тут я вижу в их руках бутылки с водой.
– Мы не шутим, – говорят сатанисты.
– Я тоже не шучу. – И встаю в боевую стойку.
Но что значит моя боевая стойка, если меня начнут поливать водой?! Вода для меня все равно что для человека кислота.
– Пойдешь с нами, иначе зальем, – говорят сатанисты.
– Хорошо, только уберите воду, – слегка дрожа, отвечаю я.
Они крепко взяли меня за руки и повели в глубь Водопьяновского парка. Вдруг деревья расступаются, и я вижу небольшую делянку. Посреди нее стоит грубый камень, вокруг которого полыхает костер. Но я почему-то догадываюсь, что камень этот холоден как лед и никакое пламя ему не угроза.
– Это алтарь, – говорит предводитель сатанистов. – Ведите ее сюда.
Меня доводят до границы пламени. А она, эта граница, все разрастается, огонь уже лижет носки моих туфель. Но жара от него я не чувствую и понимаю, что оно такое же холодное и страшное, как и камень-алтарь.
– Ступай, – велит мне предводитель. – И ложись на алтарь.
Я хочу возмутиться, воспротивиться, но во сне это почему-то не получается. Я прохожу через пламя, оно на миг окутывает меня, словно прохладный шелк, и уже собираюсь лечь на камень, как вдруг слышу приказ:
