Надежда Михайловна Мунцева
В некотором царстве
– Уважаемый Дракон, я ни на мгновение не сомневаюсь в ваших способностях, потому как знаю, что драконы мудрость веками копили.
Но есть у меня сомнения.
Как вы в аудитории попадать станете? Всё же у нас дворец под людей строился.
Дракон ухмыльнулся, подернулся дымкой, и перед правителем встал статный мужчина в изумрудном кафтане.
Кто вам сказал, что одежда в клочья при трансформации рвется? Не верьте! Это наглая ложь!
Нет, вот вы мне скажите, вы часто обнаженных мужчин на улицах видите? Нет.
А если бы знали, сколько из них каждое утро из драконов людьми становятся, сразу бы мне поверили.
Правитель вздохнул с облегчением, и пригласил нового преподавателя в кабинет, обсудить дальнейшие условия.
И ни один из них не заметил, какими злющими глазищами смотрел на дракона садовник.
Он даже куст обчикал неровно! И что-то шипел себе под нос при этом.
На соседнюю дорожку мягко спикировала сова, время было уже к вечеру, и она проснулась.
А так как сова была мудрее всех царей вместе взятых, то и взгляд садовника заметила, и его шипение услышала.
И решила, что надо за ним проследить.
Днем она не сможет. Но найдутся помощники!
Найдутся!
Шикарная неприятность
– Как так, только мальчиков?!
Дверь царского кабинета, может и не с пинка, но с мощного толчка точно, широко распахнулась, ударившись об стену.
Весь распахнутый проём заняла шикарная фигура матушки царицы.
– Вы что это тут?! Опять дискриминацию устроили?!
Шикарная и вся обширная, сто двадцать на девяносто, на сто двадцать, харизма матушки ширилась и наваливалась волнами.
Царь начал бледнеть, затем покрываться розовыми пятнами, затем снова бледнеть.
– Что ты, что ты, дорогая! Вот смотри, я как раз новый указ готовлю, о наборе девочек!
Батюшка притянул к себе девственно чистый лист бумаги, и начал деловито что-то на нём строчить.
– Ага! Готовит он! Это ты только что придумал, как меня увидел!
В проницательности и напористости матушке было не отказать.
Царь вжал голову в плечи, и продолжил на ходу сочинять указ о приеме девочек в академию.
Ему было проще переспорить всех окрестных государей, и даже совет министров, чем собственную жену.
У той была такая шикарная харизма, что придавить, кого угодно к какой угодно теплой стенке и нежно спросить: «Ты меня уважаешь», она могла легко и непринужденно. Как семечки щелкать.
– Смотри у меня! – матушка погрозила пальцем, и, убедившись, что её услышали, развернулась на выход.
– Ты самая шикарная неприятность на всю мою голову! – выдохнул царь, затем вздохнув, добавил, – и любимая! Очень!
– Вот то, то! А ты, друг мой, подумал, что одного дворца на такую ораву может быть маловато? Тесноваты хоромы станут!
– Вот как раз сейчас и подумал, – ответил государь, – что ж, лиха беда начало! Отдам приказ о строительстве городка.
Ах, родная! Слушай, это же нам развлечение надолго! На очень долго!
И он, оторвавшись от свежевыдуманного указа улыбнулся.
