Надежда Ивановна Арусева
Тихий омут – индивидуальные черти
ГЛАВА 10. Договор о взаимовыгодном сотрудничестве
Утро новое, головная боль старая. Женя осторожно приоткрыла глаза, не зная чего ожидать. Увидела незнакомую обстановку и застонала от досады. Неужели у нее начались провалы в памяти! Как же другие люди пьют пиво, вино, водку и даже все вместе?! После этого затуманенное сознание или хотя бы автопилот помогает им попасть домой. А у нее сразу отключается и сознание и память. Но ведь она точно помнит, что Егор забрал ее из бара. Почему же проснулась она не на знакомом, неудобном диване, а на широкой мягкой кровати? Если бы не тесные джинсы и вчерашнее пиво, она прекрасно выспалась бы. Женя тихонько встала, с опаской выглянула из комнаты и облегченно вздохнула, узнав гостиную Егора. Тяжело шаркая по полу, она поплелась в ванную. Халат и зубная щетка оказались на месте. Душ частично восстановил силы: горячая вода – холодная вода, горячая – холодная. Голова стала меньше болеть, зато появилось чувство неловкости. Как-то Егор ее сейчас встретит? Приготовившись игнорировать его колкие выпады, Женя пошла на кухню.
Егор, как всегда свежий и бодрый, с завидным аппетитом уплетал бутерброды с докторской колбасой, запивая кофе из большой фарфоровой кружки.
– Доброе утро, – не поднимая глаз на Егора, поздоровалась Женя. – Можно мне тоже кофе?
– Доброе, растворимый подойдет или сварить? – улыбнулся Егор.
– Растворимый.
Она присела за стол. После душа ей было немного зябко, она куталась в махровый халат, невольно старалась ставить босые ноги на самые пальчики, чтобы меньше касаться холодного кафельного пола. Егор налил кофе, положил колбасу на хлеб и протянул Жене, а потом принес ей тапочки. Конечно, они ей велики, но выбирать не из чего.
– Спасибо, – поблагодарила Женя.
Не дождавшись от Егора комментариев по поводу ее вчерашнего состояния, она решила оправдаться сама. В попытке повысить самооценку слова прозвучали высокопарно:
– Ты, конечно, осуждаешь мое поведение. Но у меня были и, к сожалению, остаются вполне объективные причины для этого. Мне было необходимо снять стресс. Ты можешь мне не верить, но я не пью ничего крепче…
Женя на мгновение подняла глаза от чашки и поймала насмешливый взгляд Егора.
– И не надо так на меня смотреть, – смутилась она. – Кстати, я вполне могла добраться домой самостоятельно. Ничего бы со мной не случилось. А как ты там вчера оказался?
Егор предпочел пропустить ее вопрос мимо ушей.
– Да я и не сомневался, что с тобой все в порядке. Я больше об окружающих беспокоился. Ты такая … активная, когда выпьешь.
– Да? Тогда я и человечество благодарим тебя за прошлое спасение и за нынешнее, – без намека на признательность в голосе сказала Женя. – Дай мне что-нибудь от головы.
В этот раз он ее не раздражал. Женя поймала себя на мысли, что несмотря на головную боль, ей спокойно и удобно на этой кухне, в компании малознакомого мужчины. Удивительно, что за пять лет более чем близких отношений с Димой, она так и не перестала испытывать дискомфорт по утрам, когда он оставался у нее ночевать. Она всегда вставала утром первой, чтобы успеть привести себя в порядок. Ей это не нравилось, хотя даже самой себе Женя в этом ни за что не призналась бы. Женщина даже по утрам обязана хорошо выглядеть.
– И не надо переоценивать свою помощь. Я бы позвонила и Дима меня забрал из бара, – из вредности сказала Женя, раз уж вспомнился Дима.
– Надо же…У нас есть Дима! – не удержался и все-таки съязвил Егор. -Почему-то тебе никто, кроме мамы и какой-то страшно грозной Татьяны, не звонил. Одна грозила полицией, вторая назвала меня маньяком. Извини, но мне пришлось отвечать на звонки вместо тебя, твой мобильник не замолкал.
– Что ты им сказал? Они же волнуются, – забеспокоилась Женя и огляделась в поисках телефона.
– Им пришлось поверить мне на слово, что с тобой все в порядке и утром ты им перезвонишь. Так что давай звони, а то они там уже с ума сходят.
Егор с грохотом поставил чашку в раковину и пошел собираться на работу.
Первой для разминки Женя позвонила Таньке. Безропотно согласилась с тем, что она – Женя – бессовестная, должна жалеть родных и не забывать про друзей, на плечи которых и следует лить слезы и перекладывать неприятности. Второй звонок маме забрал последние силы. После слез и гневной тирады Ирина Степановна сообщила, что утром звонил какой-то Коваленко и спрашивал, где можно найти Женю. А она – родная мать – совершенно ничего не знает и даже не догадывается, где ночует дочь. Мама требовала, чтобы Женя приехала домой и объяснила что происходит. Ночью она звонила Дмитрию и пыталась хоть что-то выяснить. Он долго не брал трубку, потом взял и стал надрываться, рассказывая, что Женя умудрилась попасть в неприятную историю. Конечно, он не верит ни единому слову следователя, но есть определенные факты, требующие объяснения. Какая-то женщина умерла после визита к ней Жени. Он посоветовал поискать хорошего адвоката. Что за чушь! Что этот негодяй себе позволяет?! И что это за история с отравленной женщиной?!
Женя успокаивала ее, как могла, старалась говорить бодрым голосом, даже шутила. Кое-как сумела убедить маму, что это всё ерунда и следователь интересуется ею, как свидетелем. А у Димы последнее время странное чувство юмора. В общем, задурила голову родной матери, отключила телефон и разревелась громко, размазывая слезы по лицу.
Егор вернулся на кухню где-то в середине этой душераздирающей сцены и испугался. Женя плакала, шмыгала покрасневшим носом, некрасиво кривила рот и морщила лоб. Между тем она решила, что ее пребывание в гостях затянулось. Она обошла вокруг стола, направляясь к выходу из кухни. Полы большого, широкого мужского халата путались у нее в ногах, она то и дело поправляла длинные рукава, высвобождая кисти рук. Егор решил бы, что все это выглядит очень комично, но почему-то его накрыло волной острой жалости. Конечно, он не раз видел женскую истерику. Например, истерика случилась с его главбухом два года назад, когда он выявил недостачу. Пожилая дама горько плакала, молящее поглядывая на него и чутко следя за реакцией. Истерика случилась с одной его близкой знакомой, ожиданий которой он не оправдал. Она плакала красиво, одними глазами и не забывала ловкими движениями поправлять текущую тушь. Но вот такую натуральную истерику он видел впервые. Набравшись смелости, он шагнул к Жене и крепко-крепко прижал к себе, едва ощущая ее маленькое тело в большом махровом халате. Она слабо попыталась отстраниться, а потом затихла, уткнувшись лицом ему в грудь, только плечи подрагивали. Как только рыдания прекратились, он отвел ее в ванную, где щедро окатил водой. Затем жёстко вытер лицо полотенцем и строго сказал:
– Поревела? Достаточно. Сейчас ты успокаиваешься и все мне рассказываешь.
Потом пригляделся к ее несчастному, румяному от жесткого полотенца лицу и немного мягче добавил:
– Все будет хорошо. Разберемся.
Разберемся… Вот что было так необходимо Жене сейчас: почувствовать, что ты не одна, что можно просто взять и переложить на мужчину все свои проблемы одним махом. Все ему рассказать, а потом вздыхать, печалиться и жаловаться на злую судьбу. А он будет разгребать завалы, защищать от страшных врагов, решать головоломки и отвечать за все. Егор так и будет делать. Откуда взялась эта уверенность? Просто знала и все!
В детстве она всегда могла положиться на отца. В их доме жил один мальчик, который писал на стенах в подъезде. Писал не матерные слова, а всё, что вздумается. Он рисовал цветы, звездочки и имя «Женя» карандашами, ручками, ковырял гвоздиком. Может быть, так выражалась его влюбленность. Но между делом он давал соседям свидетельские показания, что стены портит…Женя. Вот такая она самовлюбленная девица, нравится ей собственное имя. И тогда соседи, в основном милые старушки, на нее ополчились. Она не могла спокойно зайти в подъезд, когда возвращалась из школы. Каждая соседка пенсионного возраста считала своим долгом объяснить ей, как плохо она себя ведет, что она стала на скользкий путь, такие как она сначала на стенах пишут, а потом проституцией занимаются. Не надо оправдываться! Как это не писала на стенах? А кто писал? Врать старшим нехорошо! И ошибки нужно иметь смелость признавать! В конце концов, Женя, которая жаловаться не привыкла, стала ждать возвращения кого-то из родителей в переулке и только потом идти домой. Почему-то бабули с папой и мамой объясняться не хотели. А когда обо всем узнал отец, он вышел на улицу и отчитал соседок с их «нквдэшными» замашками, укорил осведомленностью о древнейшей профессии, а потом оттаскал мальчишку-клеветника за уши на глазах у всего двора, говоря, что распишет его самого цветочками и звездочками, если ещё хоть одно слово на стенах появится. Больше на Женю ни один человек во дворе косо взглянуть не смел, а мальчишка весь подъезд вымыл. Кстати, бабушки оказались правы, он вырос и стал заниматься сутенерством в своем родном районе.
Да, отец всегда готов был помочь, разобраться в ситуации, справедливо наказать виновных, оправдать невинных. Если же за Женей была какая-то вина, она честно отвечала за свои поступки.
А сейчас она интуитивно чувствовала полную, совершенно беспринципную, безоговорочную защиту и поддержку. Не будет суда совести, Егору все равно виновата Женя или нет. Он – стена, за которую можно спрятаться от любых невзгод.
– Только рассказываешь все как на духу, без этих женских штучек: «мне стыдно, я бы никогда не подумала, он не мог так поступить…» – вернул Женю к действительности Егор.
Они снова уселись за стол и Женя рассказала историю брошенной женщины не смягчая красок.
Егор слушал, не комментируя и не выражая никаких эмоций. Только теперь всё, что на Танькиной кухне казалось таким разумным и по-бабьи правильным выглядело ужасно глупо. Женя опять разозлилась на Егора, красная, как рак упрямо доказывала свою правоту:
– Ты этого не поймешь! Я решила, что он мне подходит. Он мне действительно идеально подходит. Мы друг друга понимаем с полуслова. У нас общие интересы. Мы за пять лет ни разу не поссорились. И вообще, мне уже тридцать три! Мы с Танькой посоветовались, она говорит, если он тебе нужен, то прости и борись за него. Все мужики когда-то налево ходят, а женщины их прощают.
Тут Женя некстати подумала, что будь ее мужем Егор, она за измену ему глаза выцарапала бы. С ним миндальничать она бы ни за что не стала. И ссориться с ним все время хочется! Женя удивилась своей агрессивности и странным мыслям.
– Это та Танька, что меня маньяком окрестила?
– Она сгоряча! Она же за меня волнуется. Слушай дальше. Вот я эту Любу нашла и хотела с ней поговорить.
– Выследила, что ли?
Женя пропустила неприятный вопрос мимо ушей.
– Я с ней вежливо разговаривала, рассказала, что мы с Димой уже почти семья. А она! – вспоминая Женя начала горячиться. – Чуть меня не убила, кричала как торговка базарная, что-то в меня швырнула. В общем, я ушла, а ее кто-то отравил в этот вечер.
– Да-а… история, – Егор смотрел удивленно. – А ты оказывается настоящая мегера.
– Меня камера видеонаблюдения сняла, когда я заходила и выходила и соседи слышали, как мы обе кричали. В общем, мне очень стыдно об этом говорить, я выгляжу полной дурой, мне это неприятно, а тебя совершенно не касается и… мне пора домой. Спасибо за гостеприимство, – с вызовом выдала Женя, медленно вставая, чтобы он успел ее остановить.
– Согласен – дура, и меня это действительно не касается, – согласился Егор, – но, знаешь, как-то я втянулся в твои приключения… Все это очень интересно.
– Я рада, что развлекла тебя, – обиделась Женя и решительно направилась к выходу.
– Да не торопись ты! – остановил ее Егор. – Присядь и выслушай меня, а потом поступишь, как считаешь нужным.
Женя смотрела на него с сомнением, не решаясь ни уйти, ни остаться.
– Уйти ты всегда успеешь, стесняться меня уже не имеет смысла, – и пробормотал себе под нос. – Я уже больше о тебе знаю, чем твоя мама…
Женя не расслышала последнее замечание и присела на самый краешек стула, как будто готовясь к бегству в случае опасности. Егор заговорил очень вкрадчиво:
– Я, конечно, не знаю достоверно в какой стадии сейчас расследование, сколько у следствия подозреваемых, какие доказательства, но я понял, что определенные подозрения в твой адрес имеются. Поэтому я вижу два пути развития дальнейших событий. Первый – ты сейчас уходишь, получаешь повестку, идешь на допрос и полностью полагаешься на компетентность следователя, ну и адвоката, когда он появится. Я не хочу допускать мысль, что ты можешь попасть в следственный изолятор, но, тем не менее такой риск существует. И другой вариант развития – ты сейчас успокаиваешься и остаешься у меня до тех пор, пока все не проясниться. При этом здесь тебя точно никто искать не будет, потому что я совершенно посторонний для тебя человек, а мы… ты сможешь как-то влиять на события. Мы можем попытаться разобраться во всем сами.
Женя задумалась.
– Наверное, ты прав. Только ответь, зачем это нужно тебе и как я должна рассчитываться с тобой за твою помощь? – с подозрением спросила она.
–Я надеюсь, ты не считаешь, что у меня есть необходимость заставлять женщин расплачиваться со мной интимными услугами? – обиделся Егор. – Поверь, мое общение с женщинами основано на абсолютно добровольных началах. Все вполне объяснимо, я хочу загородный дом. И я не знаю архитектора, который сделает проект лучше тебя. А в СИЗО работать тебе будет неудобно. Так что давай решим твои проблемы, а потом займемся моими.
Женя смутилась, но быстро справилась с этим чувством. Из его слов следовало, что у них будет взаимовыгодное сотрудничество. В таком случае отказываться от его помощи было бы глупо. На выражении благодарности Женя останавливаться не стала, просто согласилась:
– Хорошо, только я сразу предупреждаю, что я капризная квартирантка. Вот, например, без кофе я ничего не соображаю. А кофе совсем уже остыл.
Головная боль утихла, появился аппетит. Предложение Егора, кофе и тосты подняли Жене настроение.
– Ну, и с чего мы начнем? – с аппетитом уплетая тосты, спросила Женя.
– Мы начнем с информации. Ты подробно вспомнишь все, о чем спрашивал и что рассказал тебе следователь, и, конечно, твоя вчерашняя собутыльница.
Женя грозно выпучила глаза, но возражать с набитым ртом было неудобно. Он улыбнулся и продолжил:
– Потом мы постараемся выявить окружающих Любу людей и найти мотив. Выработаем версии и вычислим убийцу. Как тебе план?
– Великолепно! Тебя послушать, так дело проще не бывает.
– Я рад, что тебе нравится. Нам нужен человек, который хорошо знает Любу. Дмитрий твой в этом качестве не подходит, но какую-нибудь близкую подругу нам назвать сможет. Попробуй дозвониться ему и назначить встречу. Только не говори, где сейчас живешь, на всякий случай, – Егор немного смутился, выказывая явное недоверие к Жениному близкому другу. – А сейчас я оставлю тебя одну. Мне нужно на работу заехать.
– Егор, – она впервые назвала его по имени и повторила, привыкая, – Егор, ты не мог бы заехать ко мне домой и взять кое-что из вещей?
– Заеду. Доверишь мне ключи? Не выходи из квартиры, если будет нужно, я позвоню на домашний телефон.
Егор уехал и Женя заскучала. Раз уж ей придется какое-то время пожить здесь, то можно не скромничать и познакомиться со своим временным пристанищем поближе. До сих пор Женя видела только гостиную, кухню, ванную, теперь еще и спальню. Дизайн «а-ля холостяк» – минимум предметов, все самое функциональное. На кухне – холодный хай-тек – комбинация бежевого, серого и шоколадно-коричневого цветов. Глухие шкафы надежно скрывают посуду. Большая гостиная в бежевых спокойных тонах, большое витражное окно, диван, два кресла, домашний кинотеатр. Женя вернулась в спальню, надеясь увидеть что-то личное, выдающее человеческие слабости хозяина. Не увидела. В спальне всё тот же минимализм: шкаф-купе, двуспальная широкая кровать – Женя присела – с прекрасным матрасом. В квартире царили идеальная чистота и порядок, которые в течение недели слегка покрывались пылью. В какой-то день приходила чистоплотная фрау, вытирала пыль, и всё возвращалось в первоначальный вид, как в гостиничном номере. Беспорядок в это обезличенное пространство привнесла Женя: на пороге валялись в разных углах ее туфли, в гостиной на диване были брошены пиджак и сумочка. А в ванной лежали джинсы и майка – в полной дисгармонии с окружающей средой.
– Ну и пусть! Немного жизни этому дому не помешает, – сама себе разрешила Женя, проходя мимо брошенных вещей.
Обитаемым оказался только кабинет, довольно большой с темной массивной мебелью, книжными полками и тяжелыми шторами. Книги на полках располагались в соответствии с интересами хозяина. Некоторые верхние полки были почти пустыми или книги на них стояли ровными рядами. Значит Егор их редко доставал. На уровне вытянутой руки шкаф был заставлен беспорядочно, книги не помещались, громоздились одна на другую, перемежались с какими-то папками, журналами. На столе лежали бумаги, пара папок. Компьютер и телевизор вызывали зависть понимающего человека. На кожаном диване были брошены плед и подушка. Телевизор развернули к дивану и пульт от него валялся на полу. Теперь найдено объяснение казарменной чистоте в квартире – хозяин жил в кабинете. Остальные комнаты просто не использовались.
Были еще гардеробная и небольшая хозяйственная комната. Гардеробная навевала тоску полупустыми шкафами, а хозяйственная была вообще стерильная. Женя представила женщину, которая приходит убирать эту квартиру, педантичную немку с дулькой на голове, в белом переднике и резиновых хозяйственных перчатках.
Назло этой воображаемой фрау Женя громко прошлепала босыми ногами по паркету, включила телевизор на кухне, сделала себе еще один бутерброд с колбасой и налила чай в большую кружку Егора:
– Сейчас выпью чай из твоей кружки и все твои мысли узнаю!
Несмотря на скучную мебель и отсутствие атрибутов уюта, Жене было очень хорошо и спокойно в доме Егора.
Через какое-то время она почувствовала уколы совести. Конечно, хорошо ничего не делать, но всю жизнь прятаться нельзя. Нужно попытаться найти предпоследнего любовника Любы, Брызгалова, о котором упоминал следователь. Дима вряд ли будет о нем знать, нужна осведомленная подруга. С какой-нибудь подругой Любы Дима обязательно должен быть знаком. Дима… Жене стало стыдно – она не звонила ему со вчерашнего дня. Как он там? Наверное, волнуется или обиделся, ведь она бросила его в такое тяжелое время. Женя набрала его номер, пошли гудки, но абонент не ответил. Может быть он занят, или так сильно обижен, что не хочет с ней разговаривать. В течение двух часов она набирала его номер несколько раз, но ответа так и не последовало. Женя заволновалась и стала собираться на поиски Огурцова, когда вернулся Егор. Волнение Жени из-за Дмитрия ему было неприятно. И он выплеснул свое раздражение, хотя и по другому поводу:
– Давай сразу договоримся, раз уж мы с тобой вместе стали разбираться в этой истории, то и действовать будем согласованно. Ни ты, ни я не будем предпринимать никаких шагов без ведома друг друга. Где бы я тебя искал, если бы ты ушла?
– Поговорила бы с ним и вернулась…
– А вдруг ты уже в розыске? – припугнул он ее.
– Хорошо, я не буду уходить не предупредив. Но давай съездим к Дмитрию. Я подумала, что он может что-то знать об этом любовнике Любы, который приходил к ней после меня. А ещё я должна объяснить Диме, куда пропала… Кстати, ты дома вообще не ешь? У тебя в холодильнике была только колбаса и я ее всю съела, – Женя попробовала отвлечь Егора от Огурцова. Ей показалось, что с ним про Диму разговаривать не стоит.
– Ты права, давай съездим к твоему Огурцову, а потом поедим где-нибудь. Звони Огурцову, назначай встречу.
Женя снова стала набирать номер Димы, он снова не отвечал. Она замялась, но попросила трубку Егора. В этот раз Дима взял трубку сразу, с неудовольствием узнал Женю.
«Так долго он никогда еще не злился» – подумала Женя.
Он не поинтересовался ни ее делами, ни местонахождением, но встретиться все же согласился. Только не дома, не в кафе, а на одном из объектов, сослался на сильную занятость.
Когда Егор и Женя приехали по адресу, названному Огурцовым, он уже был там. Увидев Женю, выходящую из чужой машины в сопровождении незнакомца, он сильно удивился. Но постепенно его хмурый взгляд загорался. Он с трудом поверил в такой подарок судьбы. Битый час он сидел здесь в машине и готовился к неприятному разговору с Женей. Искал слова, чтобы еще раз расстаться, желательно красиво и быстро. Он не желает поддерживать близкие отношения с женщиной, которая не в ладах с законом. Во-первых, это опасно, его могут в сообщники записать. Во-вторых, хлопотно, допросы-вопросы, повестки, суды. В-третьих, дорого, адвокаты – удовольствие не из дешёвых. Ну не нужны ему чужие проблемы! Но совесть немного мучила, слегка покусывала, создавая душевный дискомфорт. И вот удача сама плыла в руки! У Димы первый раз в жизни отменно получилась импровизация! Наверное, потому, что ревность он испытывал вполне искренне.
– А я-то думаю, куда пропала моя ненаглядная будущая жена?! А она время зря не теряет. Уже утешилась! Конечно, зачем тебе мои проблемы, зачем терпеть рядом с собой человека, который попал в тяжелую жизненную ситуацию. В Испанию ехать со мной – с дорогой душой! А помочь, поддержать…
– Дима, все совсем не так… – смущенно улыбнулась Женя.
Но перехватить инициативу у Огурцова она не смогла. Он был в ударе!
– Никому! Даже самым близким людям верить нельзя! Ведь я тебя любил! А ты… Как давно ты обманываешь меня с этим… – он хотел вставить крепкое словцо, но поймал тяжелый взгляд Егора и поостерегся. – Что ты делала у Любы в день ее смерти? Почему мне ничего не сказала? Ты знала, что она мертва? Она умерла до моего прихода. А ты знала и молчала! Меня могли обвинить в убийстве! Отомстить решила мне? Так тебе это не удалось! Следователь все понял правильно! Я поверить не мог, оправдывал тебя, но следователь привел мне такие доказательства, что сомнения просто растаяли! Я не прощу тебя никогда! Ты представить не можешь, что я пережил! Мало мне смерти любимой женщины, так еще твое предательство!
Праведное негодование наполняло его речь, а здравый смысл потерялся. То ли Женя – его будущая жена и он переживает ее измену, то ли он любит Любу и переживает ее утрату. Все сложно! Ему так хотелось представить Женю перед этим мужиком акулой, расчетливой убийцей. И одновременно пустой гламурной куклой, требующей только удовольствий. Он даже Испанию приплел, хотя разориться планировал только на Турцию.
– Дима, ты не можешь всерьез так думать! – Женю поразили его слова до глубины души. Ей было неловко перед Егором. – Перестань, ты же меня хорошо знаешь. Неужели я перед тобой должна оправдываться? И вообще, мы сюда приехали не отношения выяснять. Нам поговорить с тобой надо. Это я попала в ситуацию…
– «Мы», «нам»?! И давно это «нам» наступило? Оказывается, я тебя совсем не знал. Не удивлюсь, если ты ночевала не дома.
Он снова бросил быстрый взгляд на Егора, чтобы увидеть результат своих выпадов и предпочел свернуть разговор:
– Всё, хватит. Все, что мне нужно я понял. Говори, что ты хотела.
– Я хочу, чтобы ты вспомнил и назвал мне кого-то из подруг Любы. Желательно близких. Кого-то кто может рассказать о ее бывшем любо… друге, – несмотря на то, что Дима разозлил ее, она все равно пеклась о его чувствах, вряд ли ему приятно слышать о любовниках Любы. – В тот вечер, когда произошло несчастье, к ней ненадолго заходил мужчина, его визит записала камера у подъезда.
– Зачем тебе? – удивился он и тут же оборвал себя, – хотя меня все это совершенно не касается. Подруг ее я не знаю, она меня не знакомила, нам никто не был нужен. А друга ее я тебе назову – Брызгалов Анатолий. Он в администрации работает, коллега ее последнего мужа.
– Дима, а родственников ее ты кого-нибудь знаешь?
– Я же сказал, нам было хорошо вдвоем, нам никто не был нужен.
Он трагично прикрыл глаза, и повторил последние слова, делая эффектные паузы:
– Нам никто не был нужен, – и тут же грубо закончил, – Это все?
– Женя, садитесь в машину, – в разговор вступил Егор, он демонстративно обратился к Жене на вы. – Я думаю, мы зря теряем время. Господин Огурцов ничего не знает о женщине, на которой так экстренно хотел жениться.
Егор обошел машину и открыл перед Женей дверцу. Ей ничего не оставалось, как сесть в машину.
Женя молчала. Где-то она ошиблась в своих оценках и расчетах. Где были ее мозги, когда она собралась бороться за любовь этого эгоиста?!
– Не расстраивайся, он успокоится, и ты все ему объяснишь, вы помиритесь. – Егор сделал неуклюжую попытку поднять Жене настроение, неправильно поняв причину ее подавленности. За это и схлопотал.
– Что же это вы, мужчины, за порода такая?! Лично я! Никому! Ничего! Объяснять не собираюсь! Все! Никаких мужчин! А если бы я за него замуж вышла?! Ты представляешь? У меня с этим мерзавцем могло что-то сложиться? Бедная Люба! Он за последние сутки четыре раза поменял своё к ней отношение: утром совсем с ней не знаком и имени ее не знает, к обеду она – любовь всей его жизни, а вечером снова забыл! Я пять лет общалась с человеком, которого сама придумала! Вот дура! А ты не смей называть меня дурой, даже думать так не смей!
Егор сдерживал улыбку, таращился на дорогу, чтоб не улыбнуться. А Женя срывала на нем гнев на весь род мужской. Когда она выпустила пар, Егор предложил заехать поужинать.
Когда они вернулись домой, уже почти стемнело. После ужина Женя почувствовала, что это был не самый легкий день в ее жизни. Как, впрочем, и последние две недели. Она очень устала и начала клевать носом ещё в машине. Егор это заметил.
– Если ты не против, давай на сегодня закончим расследование. Все равно ничего нового не придумаем. Завтра попробуем найти Брызгалова, – подытожил он.
– Спокойной ночи, – Женя поплелась в ванную.
– Ты ложись в спальне, – крикнул ей вслед Егор.
– Нет-нет, я не хочу тебя стеснять. Я уже привыкла к дивану.
– Я не сплю в спальне. Ты же видела, я обитаю в кабинете, поэтому никого ты не стеснишь. Все что нужно в шкафу, разберешься.
– Спасибо тебе, – она сонно улыбнулась.
В эту ночь она заснула мгновенно, ее не мучили беспокойные мысли или сумбурные сны. Наверное, это благотворное влияние широкой постели и ортопедического матраса, а может быть у этого дома хорошая аура.
А вот Егору не спалось. Он немного поработал с документами, а потом долго задумчиво стоял у витражного окна.
На следующий день Анатолия Федоровича Брызгалова Женя и Егор застали на работе. Чиновник занимал небольшой кабинет в череде похожих, как две капли воды. Длинный коридор с множеством дверей, различающихся только именами на табличках. Чем они там занимаются, какие проблемы решают каждый в своем кабинете? Брызгалов в данный момент ничего глобального не решал, так как стол у него был девственно чист, если не считать крошек от печенья. Встретил он их вполне дружелюбно, хотя с некоторой опаской. Разговорился быстро, никакой ненависти по отношению к Любе, как брошенный любовник, он не испытывал. Говорил о ней с большой охотой и теплотой. И к великому удивлению Жени и Егора оказался кладезем информации.
– Я ведь Любу очень любил. Правда, без юношеских страстей. Я ведь уже не молод, духовная близость и человеческое тепло для меня не пустой звук. А рядом с Любой мне всегда так уютно, спокойно было. Даже не верится, что ее больше нет. Такое несчастье…
Он отвернулся к окну и загрустил. Но Егор прервал его светлую грусть:
– Мы хотим попытаться разобраться во всей этой истории. Насколько объективным будет расследование мы не знаем, а история запутанная…
Брызгалов с готовностью закивал головой, хотя не понял заинтересованности в расследовании двух посторонних Любе людей. Но поговорить о любимой женщине очень хотелось, не у жены же искать сочувствия…
– И нам катастрофически не хватает информации, – продолжал Егор.
– Спрашивайте, я с удовольствием расскажу вам все, что знаю о Любаше.
– У нее есть родственники, кому была бы выгодна ее смерть? Может быть брат или сестра?
– Нет, только родители, она была единственным и любимым ребенком.
– А квартира, в которой она жила, ей как досталась?
– Квартира? Люба в наследство совсем недавно вступила. Голицинский умер чуть больше полугода назад, завещания не оставил, но Люба наследница первой очереди, так что проблем не возникло. Хотя Любаша в делах несерьезная была, даже безалаберная, все ей не до того. Я ей помогал, направлял, документы собирал. В общем, все оформили с горем пополам. Ей бы жить да жить…
Брызгалов, как-то по-бабьи покачал головой, отдаваясь горю, но Егор снова вернул его к деловой части вопроса:
– И кому же теперь квартира достанется? Ее родителям?
– Да, но она им совершенно ни к чему. У них дом в деревне, хозяйство, а вся жизнь вокруг Любы вертелась. Они у себя на грядках овощи вырастят и к Любочке маринады везут, и молочко, и сметанку. И так всегда старались быстренько, незаметно, чтобы не дай бог не помешать. Не нужна им квартира. Да и все остальное тоже не нужно. Там же еще две иномарки и дача двухэтажная. Еще в банке счета есть, если Люба не все потратила.
Брызгалов немного подумал:
– А знаете, кому выгодна ее смерть? Генке! Родному брату Антона Голицинского!
– Брат? У Голицинского брат был? – Женя с Егором заинтригованно переглянулись.
– Был и есть. Этот дармоед никуда не денется, уж у него-то сердце железное, он всех нас переживет.
– А что так? Какие-то проблемы с братом были?
– Да, подарок еще тот. Я ведь Антона хорошо знал, работали так сказать параллельно. Но с Любой у меня роман уже после его смерти случился, – оправдался Брызгалов, хотя его личные моральные качества сейчас никого не интересовали. – И Генку я прекрасно знаю. Он у Антона крови вдоволь попил и Любе жизни не давал. Работать не желает, а жить любит на широкую ногу: когда не пьет, в карты играет. Всё время у Любы денег клянчил. Когда умер Антон, я все ждал, что Гена потребует свою долю наследства, все-таки он родной брат и квартира-то первоначально принадлежала родителям Голицинских. Но ему, видимо, не до этого было. А вот сейчас, когда Любаши больше нет с нами, он может претендовать на все наследство. Хороший адвокат отсудит имущество у Любиных стариков легко.
– Как бы нам его найти?
– Так он с женой живет в том же подъезде, что и Люба, только двумя этажами выше. У него такая трагедия в семье, а ему все трын-трава. Сын у него болен, ему четыре года, а он не ходит, сидит плохо. Там лечение какое-то дорогое требуется. Генкина жена у Любы деньги занимала на операцию. Да так и не собралась сделать – то возраст не тот, то на обследование все потратили. Но мне кажется, у нее Генка деньги забрал. Так его жену жалко, – Брызгалов снова покачал головой. – Вы бы ее видели, это тень человека. Тяжело на себе и дом и ребенка тащить, от мужа помощи никакой.
