Надежда Григорьевна Воронова
Мир вашему дому
Предисловие.
Хотят ли русские войны?
Спросите вы у тишины
Над ширью пашен и полей
И у берёз и тополей.
Спросите вы у тех солдат, что под берёзами лежат… «Хотят ли русские войны?..» – (Е. Евтушенко.)
Великой отечественной войне посвящено немало стихотворений, поэм, рассказов, музыкальных произведений. Воспоминаний людей, столкнувшихся с ней лицом к лицу, отражающих свой гнев и неприятие фашизма, носителей зла и преступлений. Никто не хотел умирать, отдавая жизнь за мир на земле, где ступала нога немецкого солдата, внутри которого царствовало величие завоевателя. На защиту Родины встали всем миром. Взял в руки оружие молдаванин, таджик, узбек, грузин и осетин. Сидя в окопах писали письма родным. Я выдержу, думал каждый из них, только б с моими ничего не случилось! Сердца многих узников концлагерей были отданы их освободителям. Доктора смерти не смотрели кто ты – француз, австриец, поляк или русский. Под их скальпелем все были едины – что стар, что млад. Не страшились убивать! Представить невозможно думая о пытках и их зверствах, над беспомощными людьми. В застенках лагерей, их мучители, улыбаясь бравировали на камеру. Мы должны задуматься об этом всем миром, пока ещё в сердцах многих людей – никто не забыт и ничто не забыто!
В начале шестидесятых детьми видели её отголоски. Солдаты калеки, женщины, нервно курящие папиросу. Мужчины, очевидно в прошлом танкисты, с обезображенным огнём лицом опуская глаза вниз пытались спрятать его от назойливых взглядов. Хотя война и закончилась, но многим из них была непонятна их новая жизнь. Им снились и возможно до сих пор снятся сны, связанные с войной. Снились друзья и подруги, с которыми никогда не увидятся. Хотелось вновь очутиться рядом, даже среди свистящих пуль и грохочущих канонадой орудий. Их ничто уже не пугало, кроме её, мирной жизни, в которой для себя не находили места. Не видели в проходящих мимо женщин подруги, с которой могли начать новую жизнь. Так же и женщины, не видели в мужчинах того, о котором долгие годы вспоминали, в мечтах и надежде увидеть вновь фронтового друга. Весной, поднимая голову к небу наблюдали за косяками возвращающихся с юга птиц. Ища среди них своего журавля или ту единственную – белокрылую журавушку. Песня композитора Яна Френкеля, положенная на стихи Расула Гамзатова – «Журавли», в переводе на русский язык Наума Гребнева, по сей день живёт во многих из нас.
Да, мы умеем воевать,
но не хотим, чтобы опять
солдаты падали в бою
на землю грустную свою!
«Хотят ли русские войны?..»
(Евгений Евтушенко.)
В моём рассказе затронута тема советской – финской войны. Её героиня финка, которая после подписания Московского мирного договора, не покинула того места, где родилась и выросла. В «Зимней войне» погиб её муж. В надежде на его возвращение не покинула дом и после войны, известной, как «продолжение». Многие предпочли бросить всё, но не обретать «новую Родину». Финским правительством была поставлена цель: пространства, которые отошли России, должны быть совершенно пустыми. Уходя, люди уводили за собой скот и сжигали дома. Многим это было не под силу – рука дрожала, поднося огонь к родным стенам. Не оставив больного отца и сохраняя память о не вернувшемся с фронта муже, её жизнь пересеклась с русским солдатом калекой. Принесшая обоим счастье и покой, в её родных сердцу стенах отчего дома.
Людей мы помним, грешных и земных.
А что мы знаем, в сущности, о них?
Евгений Евтушенко. «Людей неинтересных в мире нет…»
Первая часть.
Килли родилась до тех событий, что произошли в России 1917 года, сильно повлиявшие на жизнь её страны – Финляндии. Родители Килли жили в не слишком богатом, но приличном для того времени двухэтажном доме. Можно сказать, в трёхэтажном. На крыше второго этажа была надстроена небольших размеров шестигранная башенка. Все её застеклённые стороны скреплялись деревянными планками, на которые нанесены элементы росписи её народа. Остроконечную крышу украшала стрела, указывающая направление ветра. Взбираясь по лесенке и оставаясь на площадке, можно было увидеть круговой обзор всей местности, что находилась поблизости. Виднелась небольшая прибрежная часть залива, дороги, ведущие к хуторам, железная дорога и участки близ живущих соседей. Семья Килли состояла из четырёх взрослых и её, единственного ребёнка у своих родителей. Родители её отца так же не имели много детей.
Бог дал одного сына и тому рады! – говорила бабушка, мать отца Килли.
Проживали они в местечке под названием Куоккала. Семья не бедствовала, зарабатывая на жизнь трудом, который позволял прожить её с достоинством и получать при этом радость. Живность, огород и даже творчество, всему имелось место. Килли, как и все взрослые, принимала участие в работе. От своих обязанностей она, не отлынивала. Больше всего ей нравилось ходить вдоль берега залива и собирать тростниковые палочки, вынесенные во время шторма. Ими пользовались для розжига печи и подстилки животным в хлеву. Присев на прибрежный камень и любуясь очертанием горизонта, испытывала детскую радость. Вдыхая морской воздух Килли, переполнялась гордость за тот простор, в котором она жила. У семьи имелись родственники, живущие по соседству и в других окрестностях Финляндии. По выходным дням и в праздники семья, надев праздничную одежду, ехала в Терийоки. В этом уютном городке имелось две церкви. Старшие, бабушка с дедушкой шли в кирху, слушая органную музыку и проповедь. Её своды украшала немалых размеров хрустальная люстра, из цветка которой, что тычинки, отводились нити гирлянд, состоявших из множества многогранных шариков. Подвешивались гирлянды на крючки, прикреплённые по периметру стен кирхи. Молодые шли в православную церковь. Белокаменная, с золочёными куполами, она произвела на маленькую Килли огромное впечатление: сидя на руках отца и крепко обняв его шею, смотрела на всё с интересом. В её стенах она, глядя на иконы с широко открытыми глазами и приподнятыми бровками, просила за своих родных, желая им всем своим маленьким сердечком здоровья. В шесть лет Килли разрешилось ходить до родственников в Куоккале, навещать сестру и общаться с ней. Девочки были одного возраста и, найдя общий язык, подружились.
Хочешь, я покажу тебе дом, в котором живёт художник? – спросила Катри.
Хочу! – ответила Килли. Она не стала признаваться сестре в том, что не знала значение слова художник. Подойдя к воротам поместья Килли удивилась:
– Надо же, на воротах не было замка, и они были не так уж велики! Я не умею читать – сказала Килли, – но ворота украшает надпись.
Пенаты! – сказала Катри.
Взявшись за руки, девочки, оглядываясь по сторонам, шли по дорожкам сада, постепенно приближаясь к большому и красивому дому. На крыльцо вышла группа людей. От испуга, охватившего девочек, у бедняжек потекли слёзы. Они хотели бежать, но высокий мужчина, посмотрев на них, громогласно сказал:
К нам пожаловали гости… Друзья, предлагаю пригласить этих маленьких скромниц к нам в дом! Распахнув перед ними дверь, сказал:
– Прошу!
Девочки вошли. Переходя из одной комнаты в другую, восторженно рассматривали их убранство. Очутившись в столовой, остановились. За большим круглым столом сидели нарядно одетые женщины и мужчины. Девочек пригласили к столу. Налив по чашке чая и поставив небольшие тарелочки, положили в них по куску торта. Посмотрев друг на друга, Килли с Катри стали поедать его, невзирая на все правила приличия, настолько угощенье оказалось вкусным. Погладив их по головкам, высокий мужчина запел, да так громко, что девочки закрыли уши руками. Перед ними стоял сам Фёдор Шаляпин! Все сидящие за столом засмеялись. Килли обратила внимание на двух мужчин. Взяв по листку бумаги и карандаш, внимательно глядя на неё и Катри, они стали рисовать.
Это художники – сказала Катри – они рисуют нас!
Тогда, Килли поняла значение слова – художник. На стенах столовой висело множество картин. Сидя за столом, Килли с интересом рассматривала их. В углу столовой стояла невысоких размеров лестница, прикреплённая к стене, завершала её небольшая площадка. Многие женщины, поднимаясь по ступенькам и вставая на площадке, читали стихи и пели, как они объявляли – романс. Остальные, восторженно глядя на выступающих, аплодировали им, громко говоря при этом – Браво! Браво! Одна из женщин, подойдя к девочкам, напомнила им о том, что родители волнуются и ждут их скорого возвращения. Согласившись, Килли с Катри покинули дом художника, но, не сразу. Обойдя его, остановились у больших застеклённых окон.
Посмотри, – изумлённо сказала Катри, – и крыша стеклянная!
Через застеклённые окна просматривалась вся комната. В ней стояло немалых размеров кресло. Его величественность и красота поразили воображение девочек. Оно стояло на небольшом пьедестале, к которому вело несколько ступенек. У подножья пьедестала стояла высокая ваза, наполненная букетом полевых цветов. Он был разнообразен, но большее место в нём занимали зонтикообразные цветы. В полтора метра высотой, с ярко зелёной окраской резных листьев, множеством мелких белых соцветий на конце стебля, собранных в зонтики разнообразной величины. Килли, во многих местах видела, казалось бы, простые на вид цветы, но в букете впервые. Так же, как и убранство комнат, картины, висевшие в доме художника, люди, находившиеся в нём и в особенности букет, произвели на Килли впечатление. Она запомнила его и сохранила в памяти на долгие годы. В это время, в комнату вошёл художник, за ним женщина, которая вызвала у девочек восторг, и следом вошли все остальные гости. Подав руку, художник помог женщине подняться по лесенкам пьедестала и сесть в кресло. Девочки, всё так же стоя у окна, заворожённо смотрели на неё. В их глазах, она была богиней. Платье, шляпа с широкими полями, украшенная пером и кружевом, серебряная туфелька, видневшаяся из- под платья, вызывало восхищение. К ней подошёл мужчина, что громко пел за чаепитием и взяв её руку, поцеловал. На руке женщины была перчатка из тончайшего кружева. Килли такое внимание мужчины к женщине потрясло. Подойдя к мольберту и взяв в руку кисть художник, начал рисовать её портрет. Девочки не заметили, как к ним подошёл мужчина в фартуке и с метлой в руке. На финском он спросил у них:
