Надежда Александровна Белякова
Братья
Все, что заработали честным трудом и нажили за долгую жизнь отец и мать двух братьев, когда пришло время покидать этот Свет, оставили своим сыновьям, наказав делить всё поровну. Вот и принялись братья делить.
Делили братья. Делили…
А как не дели, а один из двоих всякий раз в накладе остается.
И потому решил старший брат, что самым простым решением будет все, что до порога ему, а все, что за порогом младшему отдать, то есть родительский дом оставить ему – старшему. А младшему отдать в полное его распоряжение все, что за порогом отчего дома. Весь Белый Свет, с его просторами, морями, реками, горами и городами. И все пути-дороги в этом мире принадлежит отныне младшему братцу, куда бы он не направился.
И младшему брату ничего не оставалось, как подчиниться. И … пришлось ему отправиться из родного дома, куда глаза глядят. Потому что кулаки старшего брата-забияки были в этом нелегком споре основным весомым доказательством правоты и преимущества старшего брата перед младшим.
Горькие слезы обиды застилали глаза младшего брата-простака и потому все пути-дороги казались ему одинаковыми. Но, что делать раз отстоять свои права на родительский дом было ему и не по силам, и не по средствам. Каких только напастей и бед не желал он в душе своей брату-обидчику. Вот такие черные мысли гнали его по белу свету. А желание отомстить, наказать брата-забияку подгоняло.
Поэтому куда бы ни забрел он, в какой бы стране не очутился, первым делом принимался за расспросы:
– А не живет ли где-нибудь поблизости злой чародей или недорогая ведьма-злодейка. А если есть такой, то сколько берет? Не дорого ли возьмет за то, что наслал бы какую-нибудь напасть по желанию заказчика.
Бывало, что и находил брат-простак то, что искал. Но, то денег слишком много запросят за пакостную свою работу местная какая-нибудь ведьма или чародей…, то жаловались на то, что де мол, слишком далеко от их мест его брат-обидчик проживает. И потому чары их злодейские в полной силе не долетают. А уж ежели долетают, то уж очень ослабшие в перелете. И, долетев, до его обидчика, принесут лишь легкие огорчения, не сильнее насморка.
Каждый раз, услыхав такое, разобиженный брат-простак очень огорчался. И то верно, как не огорчаться: столько дорог пройти, столько трудностей испытать; а все это ради легкого насморка! Да еще и плата!
Ох, как жалко было брату-простаку и денег, и времени, и ног своих, истоптанных в долгих дорогах.
Так в пути не один год улетел. А то, чего надо, то есть и по деньгам, и по силе чародейской, так и не нашел.
Страны все чужие; не нашенские и всем он вокруг- чужой. И всю то Землю нашу круглую он обошел. Но упорно шёл не сворачивал.
Идет как-то брат-простак и видит, что, вроде бы места, какие-то знакомые. Народ на родном языке изъясняется. Сначала даже взгрустнул, а потом призадумался:
– «А может быть это к лучшему. В родных местах и объясняться проще, и выжить как-то легче. Да и колдунам, живущим поближе к его местам, сподручнее будет его обидчика наказать. Чары злодейские силу терять зря не станут. Птица в перелете, и та устает. Дело легче и денег меньше платить придется.»
Эти рассуждения ободряли и поддерживали братца-простачка в его, как оказалось обратном пути. Земля то круглая!
Шел он по родным местам и понимал, как же долго отсутствовал он. Как изменилось все вокруг. Те же поля…, но заброшенные заросли бурьяном. Дома обветшали. Покосились. Не летят из садов, как в дни его юности веселые, зовущие в пляс песни. Как-то приуныло все вокруг.
Задумался брат-простак: «Не случилась ли беда? Не напал ли мор на родные его места, пока бродил он по белу свету».
Размышляя над увиденным, он вошел в густой лес. Еще раз подивился тому запустению, что царило вокруг. Чувствовалось, что давненько забросил лесник этот лес.
И так, продираясь сквозь чащобу, вдруг услышал брат-простак горький плач и рёв какого мужлана. Время от времени этот плач прерывался сетованиями и причитаниями. Брат-простак внимательно посмотрел по сторонам, раздвигая ветки, но никого не увидел. Только маленькая птичка сидела на ветке перед самым его носом. Братцу-простаку показалось, что этот громкий мужской плач вырывается из пушистой грудки этой хрупкой птички.
«Бог весть, что от голода мерещиться стало!» – решил брат-простак. Но, приглядевшись, он увидел, что птичка-то действительно плачет. И по ее тонкому клювику стекает слеза за слезой.
– Что ты уставился на меня? – сказала птичка неожиданно грубым мужским голосом, и продолжала плакать и причитать:
Проклятый злой чародей! Эх! Судьба моя злодейка! Ах! Украденный злодеем чародеем мой дивный голосок! На каких сценах, каких прославленных театров, в какой стороне мира звучишь ты?
Брат-простак как услышал о злом волшебнике, о каких-то черных чарах, аж подпрыгнул от радости.
– Птичка, милая птичка! Умоляю, не улетай! Расскажи мне все по порядку. А главное, где мне найти злого волшебника? Он мне так нужен. И почему ты говоришь человеческим голосом? Может быть, ты вовсе не птичка? – вдруг сам испугался брат-простак.
– Да птичка я. Птичка! Вернее, была я птичкой. Беззаботной певуньей. А теперь и сама не пойму: кто я? Поймал меня ловкий птицеловов. Продал он меня на рынке одному певцу. Этот певец был одним из тех неудачников, кто учился своему ремеслу всю жизнь, но чем глубже погружался в глубины мастерства своего дела, тем все дальше удалялся и от радостей жизни. От этого он становился все мрачнее и мрачнее. Голос его, от рождения не бог весть какой силы, стал с годами к тому же еще и скрипучим и злым. Но упрямство не позволяло ему отступить от однажды выбранной цели. И вот: этот горе-певец, поняв, что он не в состоянии своими силами добиться желаемого, он решил обратиться к …
