Мэй
Руки, полные пепла

– Не хочешь объяснить, что это было? Он умирал?

Гадес кивнул:

– Что-то вроде того. Амона оставили умирать, и он не смог бы возродиться, должен был просто исчезнуть. Мы пришли вовремя.

– Что это было? Какой-то яд?

Гадес смотрел на Сета спокойно, не опуская взгляда. И негромко сказал:

– Ты просто хочешь, чтобы я подтвердил то, что ты знаешь и без меня? Убить бога может только другой бог.

Разговоры про богов показались бы Софи сущим бредом, но еще она чувствовала, как стоят дыбом волоски на коже, будто наэлектризованные. Неф сидела на диване, Амон успел подняться с пола и накинуть рубашку. Застегивая ее, он смущенно улыбнулся Софи:

– Наверное, эти придурки тебя напугали? Не бойся.

Софи ахнула:

– Они говорят, ты чуть не умер! А беспокоишься обо мне?

– Ты же одна из нас, – пожал плечами Амон. – Я беспокоюсь о своих.

Софи не поняла фразы, но от нее не укрылось, что Амон бросил быстрый взгляд на Гадеса. Тот промолчал. Только Сет вновь не утерпел:

– Давайте уберемся отсюда. Просто на всякий случай. И поговорим где-нибудь в безопасном месте.

Все согласились, а спускаясь вниз в лифте, уже не жались к стенкам. Пока они ехали, Софи, только потому, что стояла рядом, услышала, как Амон негромко сказал Гадесу:

– Я тебя почувствовал.

– Когда мы с Неф вытащили тебя обратно? – Гадес приподнял бровь. – Не дали раствориться и снова привязали к этому телу?

– Нет. Когда ты шел. Мог хоть немного… поумерить силу.

– Я не знал, с чем мы столкнемся.

Амон невольно поежился, а потом вздохнул:

– Спасибо.

– Это Сет поднял тревогу, – ответил Гадес. – Мы пошли за ним.

– Ага, – неопределенно откликнулся Амон.

На улице Софи огляделась в поисках добермана, но не увидела его. А потом пес словно соткался из теней рядом с машиной, когда они подошли. Но садиться в теплый салон никто не спешил даже несмотря на морось. Гадес снова закурил, держа в одной руке сигарету, а другой гладя между ушей собаку.

Сет повернулся к Амону:

– Что произошло?

Тот кутался в пальто, и Неф даже отдала ему свой шарф, но казалось, он все равно мерзнет.

– Ничем не смогу помочь. – Он виновато развел руками. – Я ничего не помню.

– Совсем? – уточнил Сет. – Кто это был? Что произошло?

Но Амон снова покачал головой, и Сет вздохнул, не скрывая разочарования и раздражения.

Оставшись без шарфа, Неф стояла, обхватив себя руками и задумчиво прикусывая нижнюю губу. Дождь ей не шел, в отличие от Гадеса: капли прибивали ее великолепные черные волосы, а на темной коже казались некрасивой масляной пленкой.

– Я не понимаю, почему Амон, – призналась она. – Мы тоже в городе. Ты, Гадес, знаю, некоторые другие…

– Он был один? – предположил Сет.

– Во всем мире сотни богов, – возразила Неф. – Но стоило Амону приехать в Лондон, и именно он именно здесь стал целью. Почему?

– Случайность?

– Не верю я в них.

На какой-то момент Софи потеряла нить разговора. Еще спускаясь в лифте, она ощутила тупую головную боль где-то в затылке, и сейчас на какое-то мгновение она стала совсем нестерпимой, заслонив собой даже холод и неуютный промозглый дождь.

Но в следующий момент она увидела, как на машину навалился Гадес, как будто пытался удержаться на ногах, и сразу позабыла о собственной боли:

– Гадес? Что с тобой?

Он швырнул недокуренную сигарету в лужу и повернулся к остальным:

– Что-то в Подземном царстве. Меня зовут. Я должен ответить.

Доберман у его ног заскулил, но, когда все усаживались в машину, уже исчез.

– А как же пес? – ахнула Софи.

– Доберется сам, – отрезал Гадес.

Он хотел сесть на водительское сиденье, но замер, и только сжимающая дверцу рука с побелевшими костяшками пальцев выдавала его напряжение.

Амон это тут же заметил:

– Э, нет, садись назад. Сет! За руль. Нефтида – рядом с Сетом.

Они втроем устроились на заднем сиденье, и, к удивлению Софи, Гадес не возражал. Он сел между Амоном и Софи, и какое-то время, пока они ехали, ее внимание было сосредоточено только на своей ноге, касавшейся колена Гадеса. Софи никак не могла решить, уместно ли это или стоит потесниться.

А потом Гадес согнулся от боли, и остальное стало неважным.

Софи не знала, что делать, но Амон уверенно положил руку на спину Гадеса.

– Эй, мы скоро приедем.

Потом вскинул голову и почти прорычал Сету:

– Гони!

Тот глянул в зеркало на Амона:

– Это нормально? Что так происходит?

– Конечно, нет! Это категорически, абсолютно ненормально. И еще это значит, что ему надо как можно быстрее попасть в Подземный мир. Гони уже!

Софи перестала понимать, что происходит, не знала, куда они несутся сквозь ночь и размытые дождем огни. Она только видела бисеринки пота на скулах Гадеса, когда тот выпрямился, откидываясь на сиденье. Он молчал, но Софи знала, что он чувствует. Ощущала собственную глухую, пульсирующую боль в затылке.

Они приехали в обычный район на окраине, к стандартному многоэтажному дому. Амон помог Гадесу выбраться из машины и решительно двинулся вперед. Сет и Нефтида следовали за ними. Ничего иного не оставалось и Софи.

Она почему-то думала, что квартира Гадеса должна располагаться едва ли не в подвале, быть заваленной каким-то хламом и не иметь окон.

Все оказалось почти наоборот. Они поднялись под крышу, в квартире было всего несколько комнат, но каждая просторная и чистая. В первый момент Софи подумала, что это порядок жилища, где редко бывают, но потом поняла, что обычная аккуратность. На ее взгляд, не хватало каких-нибудь постеров на стенах или картин.

Только на столе Софи заметила простую высокую вазу, в которой стояли сухие цветы. Почему-то это удивило больше, чем все остальное: ей казалось, Гадес не тот человек, который будет держать цветы. Пусть даже сухие.

Гадес выпрямился и отстранился от Амона. Молча, но посмотрел так, что Амон кивнул, явно понимая, чего тот хочет. А из комнаты вынырнул доберман, нетерпеливо крутясь под ногами, и Софи не сомневалась, это та же самая собака, которая была на улице.

И то, что пес явился изнутри квартиры, убедило ее, что происходит что-то странное. Больше, чем Гадес, в гостиничном номере запускающий руку в грудную клетку Амона.

Больше, чем сияющий силуэт двери, возникший прямо в коридоре. Куда, не задумываясь, шагнул Гадес, мгновенно исчезнув.

Софи подошла к этому месту и провела рукой по обоям: обычная стена, никакого намека на дверь или проход.

– Куда он делся? – спросила она, понимая, что вопрос звучит крайне глупо.

– В Подземный мир, – резковато ответил Сет. – Ты еще не поняла? Наши имена – не просто имена. Аид сейчас где-то там. Он может попасть туда только через дверь в своем доме. Честно говоря, не знаю деталей, сама у него спросишь. Если он захочет ответить.

Софи слышала, что на кухне уже вовсю гремит посуда – похоже, Нефтида быстро сориентировалась. Сет пошел к жене, а Амон рядом вздохнул:

– Чаю?

– Он не скоро вернется?

– Понятия не имею. Как разберется. Но мы будем тут.

Софи подумала, они ждут возвращения Гадеса, потому что все проблемы могут быть взаимосвязаны или потому что предпочитают держаться друг друга? Не озвучив свой вопрос, она молча последовала за Амоном на кухню.

Та оказалась большой и, судя по всему, напичканной какой-то современной техникой. Сет предпочел сесть и хмуро наблюдать за Нефтидой, уже поставившей чайник и заваривающей что-то в еще одном, маленьком и стеклянном. Амон тоже не растерялся и полез в один из шкафчиков, потом заглянул во второй:

– Да куда он печенье спрятал?

Софи присела на краешек стула и огляделась, но собаки снова не было видно, хотя она точно не проходила в светящуюся дверь.

– Это Цербер, – негромко сказал Сет, поняв, кого она ищет. – Воплощение в мире смертных. Для него пространство – ничто. Но он и не существо этого мира. И бо́льшую часть времени проводит в Подземном царстве. Ему не нужна дверь.

Софи сама не знала, почему с такой готовностью поверила в то, что говорили эти странные люди. Хотя… теперь выходит, они не совсем люди?

Нет, решила Софи, слишком походит на бред. Но она успеет подумать об этом позже, у себя дома – если, конечно, доберется туда сегодня. Вытащив телефон, Софи не заметила пропущенных вызовов от матери, но время неумолимо подходило к десяти. Обычно в этот момент она хотя бы отзванивалась, чтобы предупредить, что задерживается. Но сейчас даже не знала, что говорить – и стоит ли.

– Вот оно!

Амон наконец-то нашел то, что искал, и водрузил на стол овсяное печенье.

Сет вскинул брови:

– Гадес любит эту дрянь?

– Ненавидит, – Амон уселся на стул, подогнув одну ногу под себя и взял печенье. – Но я обожаю, и он хранит их специально для меня.

Нефтида расставила на столе чашки с чем-то густо пахнущим, так что Софи посмотрела с удивлением.

– Обычный чай, – пожала плечами Неф. – Но я люблю добавить всяких травок… хотя у Гадеса тут не разбежишься.

– Ты любой кухней недовольна, – махнул рукой Сет. – Если она не твоя.

Когда они с Нефтидой сняли пальто, оказалось, что сам он одет в классический костюм, а Неф – в длинное блестящее платье. Ощущение было такое, будто они ушли с какого-то важного приема, чтобы отловить Гадеса в кафе, где он сидел с Софи. Чтобы рассказать об исчезновении Амона.

Он сам уже принялся за второе печенье, и Софи не могла не спросить:

– Почему… почему вам понадобился Гадес? Чтобы отыскать Амона?

От Софи не укрылся взгляд Нефтиды, брошенный на Сета, но отвечать Неф предоставила ему:

– Он самый организованный из нас. И самый сильный.

– Почему?

– Так сложилось. Он смерть. А боги смерти всегда мощные. У Гадеса целый собственный мир. А тут мы не знали, с чем столкнемся. Никто никогда не убивал богов, знаешь ли.

– Я еще жив, – с набитым ртом заявил Амон.

Сет пожал плечами:

– Но Бальдр мертв. А ты… уж извини, ты постоянно во что-то влипаешь.

– Я был мил и тих, между прочим. Не представлю, кому мог не угодить.

– Возможно, попался под руку, – ответил Сет. – Если кто-то всерьез решил взяться за богов.

Амон запил печенье чаем и показал Сету язык, но Софи зацепилась за другую мысль. Она грела руки о чашку и, нахмурившись, спросила:

– Ты сказал, никто никогда не убивал богов… но до этого, в отеле, говорил, что только бог может убить бога.

– Теоретически. Человеческое оружие в любом случае бессильно, оно может убить тело, но тогда мы просто создаем себе новое.

– Такое же?

– Мы консервативны.

Амон фыркнул, но ничего не сказал, а Софи снова спросила:

– А что за проблемы могут быть в Подземном мире?

– Вряд ли серьезные, – ответил Сет. – Скорее всего, Гадес там давно не появлялся, вот что-то и пошло не так. Но навредить его миру мертвых еще сложнее, чем любому богу.

– Пей чай, – посоветовала Нефтида.

Софи так и поступила. Смотря на темное небо за окном и ощущая на губах вкус ромашки и почему-то корицы. Несмотря на странность происходящего, она поняла, что верит во все это.

Что-то ткнулось в ногу Софи, и она вздрогнула. Но потом увидела, это всего лишь доберман: Цербер положил морду ей на ногу, и Софи рассеянно провела рукой у пса между ушами.

Они все одновременно повернулись к коридору, который просматривался с кухни. Краем глаза Софи заметила Амона: то ли так упал свет на него, то ли дело было в сосредоточенном выражении лица, но он стал казаться старше, гораздо старше, чем до этого.

Гадес почти вывалился из сияющей двери. Упал на колени, упираясь руками в пол и тяжело дыша. Выглядел он не сильно лучше, чем когда только отправился в Подземный мир, – даже наоборот.

Пока Гадес откашливался и переводил дух, чтобы подняться, Сет негромко выругался, Амон же сказал:

– Это очень ненормально.

А Нефтида поставила на стол еще одну чашку.

5

– Нет!

Персефона срывается на крик, ее тонкие пальцы хватают статуэтку из полупрозрачного черного стекла и отправляют в полет до стены. Осколки брызжут во все стороны.

– Успокойся.

Голос Аида отрезвляет, холодит, проходит по коже струйками ледяной воды. Персефона останавливается, тяжело дышит, едва не запутывается в юбке длинного черного платья. Размазывает по лицу слезы.

– Я не хочу, – спокойнее говорит она и всхлипывает.

– Успокойся.

Персефона садится на пол, прислонившись спиной к красивой двери с вырезанными цветами и псами. Закрывает на миг руками лицо, не столько слыша, сколько ощущая, как рядом садится Гадес. Его плечо в рубашке касается ее обнаженного. Его сила холодит ее собственную.

– Я не хочу, – шепчет Персефона, в ее голосе скребутся шипы роз. – Не хочу этого цикла. Каждый раз. Я просто хочу остаться здесь.

Кончики его пальцев проходят по ее волосам. Почти неощутимо, как ночной ветер. И он роняет слово, будто каплю тьмы:

– Однажды.

– Обещаешь? – Персефона вскидывает голову, хотя знает, что цикл шел сотни лет до этого и будет идти еще столько же. Сотни ее смертей и возрождений.

– Да.

Они все смотрели на него, ожидая объяснений. Сет нетерпеливо постукивал пальцами по столешнице, но даже он молчал. Глотнув еще чая, Гадес подумал, что наконец-то полностью ощущает себя здесь. И сказал:

– Возникли некоторые проблемы.

– Некоторые проблемы?! – взорвался Амон. Он даже вскочил с места и начал нетерпеливо ходить по кухне, что было не так-то просто, учитывая ее небольшие размеры. – Кто-то убивает богов, а ты вываливаешься из собственного царства, как будто тебя пережевали и выплюнули! Некоторые проблемы, да?

– Помолчи, – прервал его Сет. И даже бывалый Амон вздрогнул от интонации его голоса: безжизненность пустыни, шелест иллюзий и ветров. Пепла на выжженном пространстве.

Сет был древним божеством. Древнее Амона. Гадес никогда не интересовался, древнее ли его самого, да это и не имело значения. Но сейчас он почти ощущал невидимую бурю за спиной Сета. Не яростный огонь, который всех испепелит, а вихрь песка, застилающий солнце, забивающийся в легкие.

Иногда глаза Сета отливали красным, выдавая его нездешнюю сущность. Как и сейчас, когда он внимательно смотрел на Гадеса.

– Ты еще не совсем здесь, – сказал Сет. – Пей чай.

Это было почти приказом, но Гадес подчинился. Сделал еще глоток и прикрыл глаза, ощущая на языке горечь трав, сладость меда и терпкость простой воды, не имеющей отношения к Стиксу.

Обычно переход между мирами не занимал много времени и был почти незаметен. Но иногда становилось сложнее: Гадес не знал, зависело это от происходящего в Подземном царстве или от него самого, от настроения или количества выпущенных сил. Но порой, возвращаясь, он по-прежнему ощущал себя больше там, видел только богов сквозь тонкую человеческую кожу, чувствовал их силы, а вместо стен полупрозрачно клубилось Подземное царство.

Гадес знал, что у египетских богов есть своя земля мертвых, которой управляет Осирис, брат Сета. И у братьев всегда были напряженные отношения – настолько, что они не разговаривали столетиями. Но Гадесу казалось, что и без всяких других миров Сет иногда ощущал себя немного не здесь. Поэтому Сет понимал.

Когда Гадес открыл глаза, то первым увидел взгляд широко распахнутых глаз Софи. В них было что-то тревожное, печальное и, где-то в глубине, яростное. Но Гадес постарался не думать сейчас о Персефоне – если она до сих пор ничего не вспомнила, значит, все сложнее, чем он думал.

– А теперь говори, – сказал Сет, откидываясь на спинку стула. – И только попробуй что-нибудь утаить.

Проходя сквозь дверь, Гадес мог оказываться в любом месте своего царства, но знал, что ждать его будут у Стигийских болот, недалеко от любимой Персефоной беседки. И действительно, стоило появиться, как он услышал недовольное:

– Мог и побыстрее.

Харон стоял, скрестив руки на груди, курил дешевые человеческие сигареты и фыркал в бороду. Он казался мужчиной средних лет и носил джинсы и футболку с диким кислотным принтом.

– Не мог, – отрезал Гадес.

На самом деле у него всегда оставалась возможность нырнуть в Подземный мир из любой точки пространства, но это не очень хорошо сказывалось на физическом человеческом теле, да и рисковать сейчас, когда творится непонятно что, Гадес не хотел.

– Что здесь происходит? – спросил он. – Ты звал так, будто все рухнуло.

– Может, по тебе соскучился?

Харон равнодушно выдержал ледяной взгляд Гадеса – одно из немногих живых существ, кто мог спокойно реагировать на бога смерти. И вздохнул:

– Иди, сам посмотри. Вон там.

Харон неопределенно махнул рукой куда-то в сторону. Гадес с трудом сдержался, чтобы не высказать все, что думает о подобной неопределенности. Но напомнить Харону о его месте он еще успеет, сейчас Гадеса больше интересовало, что стряслось.

Подземный мир не был на самом деле спрятан в недрах земли. Он существовал в ином пространстве, напоминал скорее болотистую местность, расчерченную руслами рек. Здесь всегда царил полумрак: низкое небо не искрилось звездами, зато вокруг ярких точек хватало. Светились кончики травы у земли, края листьев на деревьях, искры иногда появлялись в самом воздухе от резких движений. Мягко мерцали темные воды рек, откуда-то со дна, призрачно и спокойно.

Мир черного, фиолетового и призрачно-молочного.

Мир, не меняющийся тысячелетиями и все-таки постоянно находящийся в движении, – травы, листвы, воды, перетекающих друг в друга оттенков бархатной тьмы.

Это был мир Гадеса – и Персефоны, пусть пока она об этом не помнила.

Это мир полнился шепотками и скользящими силуэтами. Древние верили, что души здесь страдают, но Гадес лучше многих знал, что они без проблем могут принять более осязаемый облик, если захотят.

Никого из приближенных видно не было, только Харон продолжал шагать за спиной – Гадес ощущал запах его дешевых сигарет.

– Хоть здесь не кури эту фигню? – Гадес не пытался скрыть раздражения. – Или хотя бы купи, что получше.

– Мне нравится.

– Я мог бы и приказать.

– Тогда я обижусь, и с кем ты будешь пить, когда этот засранец Амон в следующий раз куда-то запропастится?

По правую руку появился неизменный Цербер. Как и Харон, он был существом этого мира, созданный здесь, родившийся здесь, принадлежащий этой земле и этим листьям. Но в отличие от Харона, Цербер никогда особо не стремился в мир людей и предпочитал проводить время здесь, надежно охраняя границы.

В Подземном мире ничто не сдерживало силу Цербера, и он представал в истинном обличье: размером с жеребенка, с широкой грудью и крепкими лапами, покрытый короткой черной шерстью. Все три его головы действительно напоминали доберманьи: изящные, вытянутые, смертоносные.

Его тело представляло собой нечто среднее между плотью и постоянно колышущимися тенями. Гадес положил ладонь на холку Церберу, ощущая, что шерсть того встала дыбом, а в глубине полупризрачной груди зарождается рычание.

Асфодели рассыпались под тяжелыми ботинками Гадеса. Когда он остановился перед тем, что и стало причиной вызова, то некоторое время молчал. Потом сказал:

– Дай закурить.

Харон только хмыкнул и протянул Гадесу свои сигареты.

– Не спрашивай, кто это, – сказал Харон. – Потому что если это не любовник Сеф, которого она тут похоронила, то я понятия не имею.

Гадес молча курил и стряхивал пепел на чьи-то выбеленные кости – определенно человеческие. Сквозь сдвинутые в кучу ребра пробивалось несколько бледных асфоделей.

Утробно рыча, Цербер обошел скелет, обнюхивая. Посмотрел на Гадеса, передавая информацию: да, человек.

– И его забросили сюда уже после смерти, – сказал Гадес. – Давно умершего человека. Откопали, смахнули грязь с черепа и зашвырнули в Подземный мир.

Харон хихикнул:

– Людям на порог дохлых котиков подкладывают, а тебе вот – скелетик.

– Котик тут вскочит и побежит, – отрезал Гадес. – Это мир мертвых. Но не… таких. У нас нет останков и плоти. Это нарушает баланс.

Гадес вспомнил, как однажды Персефона решила, что в мире слишком много несчастных кошек. Она стала собирать их и держать в Подземном замке. Как ни странно, на баланс это не повлияло, просто животные жили, а потом здесь же и умирали… чтобы на следующий день стать похожими на Цербера, созданиями темной плоти, мрака и фиолетовых искр.

– В замке спокойно? – Гадес повернулся к Харону. – В городе?

– Конечно. Но я специально еще раз проверил перед твоим приходом. Никого постороннего. Только сюда, на болота, на самой границе, смогли пробраться и подложить… вот это.

Гадес нахмурился.

Никто не проникает в Подземный мир без его ведома и разрешения.

Никто не смеет… и никто не может. Но скелет под его ногами насмехался почти беззубым ртом, и самим фактом своего существования говорил о том, что на этот раз кто-то проник. Кто-то смог.

Как и смог убить одного бога и едва не уничтожить другого.

Сигарета закончилась, и Гадес сделал едва уловимое движение большим и указательным пальцем, будто растирая её – окурок превратился в пепел и осел в траву сияющими искрами.

Что-то еще не давало покоя с этим скелетом. Что-то неуловимое. Гадес приглядывался к цветам, склонившимся на кости, к фиолетовым искрам, таящимся на бедрах. Определенно человеческий скелет, выбеленный самой землей, но… было какое-то «но». Едва ощутимое. Почти неуловимое. Зуд на кончиках пальцев.

Цербер почуял настроение и желание владыки и начал снова крутиться вокруг скелета, обнюхивая его каждой из трех голов. Сгустки теней с шерсти порой опадали на ребра скелета, а в примятой траве, где только что стояла лапа, копились искры.

Внезапно остановившись, Цербер заскулил и вскинулся, всеми тремя головами уставившись на Гадеса.

Тот отшатнулся, едва не налетев на Харона. Здесь, в собственном мире, когда рядом не было даже приближенных, кроме верного Харона и Цербера, Гадес мог себе позволить не удерживать маску всемогущего бога.

Он – воплощенная тьма. Он – смерть, безжалостная и настигающая каждого.

Но не только.

Опустившись на колени, Гадес протянул руку и несмело коснулся костей. Кончиками пальцев. Трепетно, почти нежно провел по ключице. На миг ему почудилось, что он ощущает запах сладковатых лилий.

– Персефона, – понял Харон, – это скелет последнего тела Персефоны.

Все боги обладали телами, но они немного отличались от человеческих, были способны вместить силу. И если старое по какой-то причине приходило в негодность, создавалось новое.

Все, кроме Персефоны, чей дух перерождался после смерти тела – и ее останки, в отличие от тел других богов, не исчезали, а разлагались, как любые человеческие.

Гадес поднялся, но ощущал, как его бьет дрожь. Цербер ткнулся одной из голов ему в бок, поскуливая – Персефону пес всегда любил.

– Тебе надо выпить, – заявил Харон. – Пошли.

Беседка стояла неподалеку. Черная, кованая, с изящными стальными цветами, такими же опасными, какой иногда бывала сама Персефона.

На столе уже стоял графин с темно-гранатовой жидкостью: человеческая выпивка на богов действовала слабо, но только не настойка на водах рек Подземного мира. Харон налил два бокала, но пить не торопился – Гадес осушил свой залпом.

На порог Подземного мира подкинули вовсе не дохлого зверька. А скелет последнего смертного тела королевы этого места. И вместе с алкоголем по венам Гадеса начинала разливаться ярость. Вторя хозяину, заворчал и Цербер: в беседку он не пролезал, так что улегся снаружи.

Харон ухмыльнулся:

– Вот это выражение лица мне нравится больше. Оно обещает смерть и муки тем, кто посмел нарушить границы.

– Я сам стану их мукой.

– Что случилось? – Харон уселся на один из кованых стульев, болтая в бокале напиток. – Я слишком давно тебя знаю. Не только в костях дело.

– Кто-то убил Бальдра. И чуть не убил Амона.

– О.

На лице Харона не проступило особого удивления. Он хоть и мог появляться среди людей, но всегда предпочитал это место. Он был жителем царства мертвых, его созданием и продолжением. Смерть богов вряд ли могла его взволновать – нарушение границ собственного мира для Харона было куда бóльшим потрясением.

– А еще я нашел Персефону, – спокойно продолжил Гадес. – И она ничего не вспомнила. Считает себя смертной.

Эта новость действительно поразила Харона. Борода ничуть не скрывала удивления на его лице.

– Как так?

Гадес пожал плечами и налил себе еще. Харон как-то беспомощно спросил:

– Но вы должны соединиться, и она вернется сюда как королева.

– Ты мне ее силой предлагаешь взять?

Гадес позволил себе немного язвительности, и это сразу сработало на Хароне. Взяв себя в руки, тот снова взболтнул в бокале вино, допил и посмотрел на Гадеса исподлобья:

– Думаешь, это все дело рук Деметры?

– Потеря памяти – безусловно. Но скелет – это слишком жестоко даже для нее.

– Тебе напомнить, сколько смертных она прокляла, потому что они при встрече ей тапочки не под тем углом подали? – Хмыкнув, Харон налил себе еще. – А что насчет смерти богов?

– Да зачем это Деметре?

– А зачем кому-то еще?

Гадес пожал плечами. Он и правда не представлял. Убийство бога не давало никакой силы убийце, тот просто… исчезал.

– Меня больше беспокоит другое, – сказал он. – Персефона перерождается сотни лет. Это непреложный закон.

– Это прихоть Деметры, одобренная твоим братом, – пробормотал Харон.

Но Гадес не обратил внимания и продолжил:

– Боги тоже вечны. Как и границы Подземного царства. Все законы сейчас нарушаются, и я не знаю, к чему это может привести. Но… ты ощущаешь?

Гадес сделал широкий жест рукой, как будто призывал Харона прислушаться к миру вокруг. Ощутить его. Нахмурившись, тот замолчал, а через мгновение в глазах Харона отразилось понимание.

Подземный мир был продолжением Гадеса, его созданием, его кровью и его силой, всегда ощущавшейся за спиной. Он сразу понял, как что-то неуловимо меняется в самой ткани миров.

Пока никаких разрывов, только помехи, искажения, отдающиеся вибрацией вдоль позвоночника.

– Я не знаю, кто может сознательно нарушать законы мироздания, – глухо сказал Гадес. – Невозможно предсказать последствия. Не знаю, связано ли это все друг с другом и… почему происходит.

Он поставил пустой бокал, но больше наливать не стал.

– Я должен вернуться. А ты следи за тем, что творится здесь, и сообщай обо всех изменениях. Но, проклятье, Харон, научись уже присылать сообщения на телефон!

– Тут мобильники не работают, – хмыкнул Харон.

Взгляд Гадеса мог испепелить: он отлично знал, что силы Харона хватит, чтобы отправить сообщение на простое человеческое устройство.

– Ладно, – проворчал Харон. – А где Гипнос? Он вообще живой?

– Наверное, – пожал плечами Гадес.

– Эй, он в твоей группе играет, тебе лучше знать!

– На днях концерт, поговорю с ним.

– Ладно уж, иди.

– Только сделаю еще кое-что.

Асфодели невольно тянули головки к его ногам, когда он шагал по траве. Цербер шел за спиной Гадеса и остался там же, когда бог смерти опустился на одно колено перед скелетом. Провел над ним рукой, и на миг кости обратились сияющими искрами, а потом пеплом осыпались на землю.

В Подземном мире не было дверей, Гадес мог перенестись из любой его точки, но в этот раз он почти ощущал, как ткань мира не хочет его отпускать. И Гадес отлично знал то, что не озвучил Харон: сейчас место короля в его царстве, чтобы одним своим присутствием вернуть равновесие, укрепить границы и вечные законы.

Но и Харон понимал, что Гадес просто не мог остаться. Только не тогда, когда Персефона одна в мире смертных, беззащитная и не помнящая себя.

Он не только смерть.

Открыв глаза, Гадес посмотрел на внимательного Сета, застывшую Нефтиду и даже замершего в ожидании Амона. Но потом перевел взгляд на Софи:

– Тебе пора домой.

– Что? – Она едва не задохнулась от возмущения. – Сначала вы заявляете, что вы – древние боги… да я тут за один вечер столько увидела, что половины понять не могу!.. А теперь ты хочешь просто отправить меня домой?

– Да.

Софи уже набрала в грудь побольше воздуха, чтобы продолжить, но тут вмешался Амон, осторожно говоря:

– Гадес, она права, ты можешь и ей все рассказать.

– Нет, – отрезал он, вспоминая скелет среди светящихся асфоделей и темной земли Подземного мира. Если Персефона ничего не помнит, значит, не стоит сразу ей рассказывать, кто она такая, а остальным Гадес хотел поведать полную историю. – К тому же нам ведь не нужны проблемы с ее матерью? Только не сейчас.

Амон закатил глаза и понимающе кивнул. Чем дольше Деметра не будет знать, что Персефона уже встретилась с Гадесом, тем лучше.

– Я никуда не поеду, – заявила Софи.

Гадес не был намерен спорить. Он просто подотпустил свою силу, давая ей проникнуть в Софи, на миг сбивая ее дыхание.

– Ты. Поедешь. Домой.

В глубине души Гадес надеялся, что сила, возможно, заставит Софи хоть чуть-чуть вспомнить что-то, но в ее глазах отразилось только удивление и ни капли понимания – она не помнила.

И это каждый раз больно ударяло по Гадесу.

Но он ничуть не изменился в лице и спокойнее добавил:

– Скоро у «Стикса» концерт, приходи, там и поговорим. Но сейчас уже поздно. Я вызову тебе такси.

Софи промолчала – и не произнесла ни слова до тех пор, пока не приехала машина и Гадес сам не открыл ей дверцу. Софи помедлила и хмуро посмотрела на Гадеса. Тот сказал спокойным тоном:

– Приходи на концерт. Там поговорим.

– Обещаешь?

– Да.

Софи это удовлетворило, и она нырнула в машину, а Гадес вернулся в квартиру. И в коридоре, стряхивая с волос и одежды уличную морось, услышал голос Амона:

– Ну вы же понимаете. Он и она. Сила их притяжения будет работать в любом случае. Он хочет ее, а она хочет его. И когда они овладеют друг другом, Подземный мир обретет свою королеву.

Усмехнувшись, Гадес вошел на кухню:

– Вижу, Амон ввел вас в курс дела.

Нефтида кивнула и начала снова заваривать чай. А Сет усмехнулся:

– Если это твоя жена, мог быть с ней и повежливее.

– Я бог смерти, – отрезал Гадес, – а не милоты.