Мэри Соммер
Каролина
Мне стало смешно.
– Мы, значит, поставщики грехов? Трудимся на благо Богов и их самоотверженных служителей?
Чтобы легко заполнить пустоту воспоминаниями, они должны быть яркими – содержание вторично. Этим вечером мне хотелось не думать, а впитывать ощущения. Я чувствовала мягкий велюр, повторявший контуры моего тела, тяжесть парика на плечах, смесь из запахов пудры, пива и духов Мэрг. Мне нравилась монотонность звуков… подвижный узор, который рисовали свечи – бликами на бутылках, тенями на лицах девушек. Мне нравились плотные шторы на окнах, благодаря которым свет хранился внутри, а темнота оставалась снаружи.
Поэтому я так легко сказала «мы».
– Мы трудимся ради собственного блага, – ответила Мэрг чуть погодя, будто слушала мои мысли. – Я забочусь о том, чтобы у каждого в этом доме была еда, постель, тёплая одежда и крупица радости. Скажи, каким словом ты могла бы обозначить своё существование?
Я не поняла вопроса и пожала плечами. А Мэрг другой реакции, похоже, не ожидала. Покончив с пивом, она отставила кружку в сторону и внимательно посмотрела на меня.
– После войны многие разучились жить – стали выживать. Выживание серого цвета. Я хочу остановить эту карусель и раскрутить её в обратную сторону, чтобы краски вернулись. Так что ответишь, Каролина, без долгих раздумий, ты живёшь?
– Я есть.
Мэрг успела улыбнуться.
Огонёк свечи на нашем столе дрогнул – почувствовал, предупредил, а через мгновение раздался протяжный крик. Я никогда не слышала его так близко и громко.
– Он здесь! – воскликнул кто-то. – Идёт прямо по нашей улице!
Мэрг накрыла ладонью светильник, и пламя задохнулось. Погасли и остальные свечи в зале.
Все кроме хозяйки бросились к окнам. Мне удалось добраться до центрального, которое выходило на самую широкую часть улицы. Не раздвигая штор, я выглянула наружу. Кто-то незнакомый обнял меня сзади и прижался щекой к виску, тоже подсматривая. Мы замерли – мы вдвоём, мы, обитатели дома госпожи Мэрг, мы, жители Мидфордии. Каждый вечер после наступления темноты.
Он проплыл мимо окна без шороха шагов. Только когти скребли по каменной брусчатке. Сгорбленная изломанная тень высотой с давно разбитый фонарный столб, с вывернутыми суставами и выступающими наружу рёбрами, он выглядел так, словно Боги – какие-то иные Боги из недр Разлома – набросали в мешок кости, рога, хрящи, сотню острых зубов, рваные крылья, ошмётки шкуры и шерсти, перемешали и вытряхнули. Он двигался так, словно существование приносило ему невообразимую боль.
Но меж не знает боли. Меж не знает жалости.
… Не вспоминай межа перед сном. Не говори о нём после пробуждения… трижды обернись вокруг себя и подставь ладони небу… Иначе придёт, погрузит когти в тело, выпотрошит, сожмёт челюсти на горле и выпьет жизнь, оставив обескровленную оболочку.
Взгляни в глаза своему страху, говорят, и он исчезнет. Может быть, меж боялся меня? Он остановился. Длинная кривая шея вывернулась, и темноту разбавили два белых глаза. Слепые, всё же они смотрели прямо на меня сквозь запотевшее стекло и плотные шторы.
А потом он отвернулся и бесшумно поплыл дальше по улице.
Одна за одной зажглись свечи, заскрипели стулья, вернулись голоса. И сердце – не сразу, – но снова забилось.
Дэзи
Люди быстро ко всему привыкают. Это одно из условий выживания, которое Мэрг так мечтает превратить в жизнь. Даже к тварям, которые каждую ночь наводняют город. Условия для них сложились благоприятные: темнота, пища… с каждым годом межей становилось всё больше.
Когда я, пытаясь восстановить память, спросила, почему их не отлавливают, управляющий дома Лосано посмеялся.
Он привык. Девушки борделя и его хозяйка, которая даже не повернула голову в сторону окна, тоже привыкли.
Мне ещё требовалось время.
– Госпожа Альво!
Я не сразу поняла, что обращаются к Мэрг. Конечно, ведь у каждого есть второе имя, даже – какое-нибудь – у меня.
К нашему столу неторопливо прошествовал высокий черноволосый мужчина и занял свободное место напротив.
– Гранд Ренфолд, как я счастлива снова видеть вас. – Мэрг мгновенно перевоплотилась в покорительницу мужских сердец – образ, которому я уже успела позавидовать сегодня утром.
Гранд, значит. В Мидфордии – престижная военная должность для людей благородного происхождения. А этот был рокнурцем. Они заняли нашу землю, жили в наших лучших домах; они ограничивали наши доходы, забирая себе бóльшую часть, вершили правосудие по своему настроению и, словно этого было мало, они присвоили наши звания.
Войну я не помнила, но это не мешало мне ненавидеть.
– Новая девушка? Не перестаю восхищаться твоим безупречным вкусом, Мэрг.
Словно меня заметили на витрине и выбрали среди другого товара.
Я ответила на изучающий взгляд гостя. Гранд Ренфолд сам заслуживал почётного места на центральной витрине. Гладко выбритый, причёсанный, в расшитой чёрной рубашке, одна пуговица которой стоила дороже, чем вся бижутерия девушек Мэрг.
– Каролина уже давно здесь живёт, – почему-то возразила Мэрг. – Просто вы не встречались.
Тот же паренёк, который раньше принёс нам пиво, вернулся с пузатым графином, но гость небрежным жестом отослал его прочь.
– Ну что ж, расскажи мне о себе, Каролина. – Его рука потянулась к моей, но я схватилась за кружку.
Гранд Ренфолд пока был единственным гостем, так что все в зале – украдкой или неприкрыто – наблюдали за нами. Может, это испытание? Не выдав тонкостей, Мэрг решила сначала проверить мою пригодность, мою полезность. Мягкая ткань платья вдруг стала душить.
– Мне всегда казалось, – я изобразила улыбку, – что главное преимущество женщины – не рассказывать, а молча слушать.
Ренфолд откинулся на спинку стула.
– Преимущество? – переспросил он, будто не расслышал. – Или, может быть, оружие?
– Если я назову это оружием, то к концу нашей беседы вам придётся сложить своё и признать поражение.
Теперь улыбнулся он, широко и торжественно, будто весь день готовился к этому обмену любезностями и вот дождался кульминации.
– Мы в Рокнуре не знаем такого слова, поражение. Объяснишь мне, что оно значит?
Может быть, в прошлой жизни я была убийцей? Захотелось заказать рыбу. Рыбу в высшем обществе разделывали с помощью небольших вилочек с двумя острыми зубцами – я бы воткнула эту вилочку ему в горло.
– Я распоряжусь, чтобы вы сегодня не скучали, гранд Ренфолд, – Мэрг поднялась из-за стола и мягко сжала моё запястье, её пальцы показались мне ледяными.
– Благодарю, мне уже необычайно весело, – гость схватил мою вторую руку.
– Уверена, любая девушка с удовольствием украсит ваш вечер…
– Я хочу эту.
Ренфолд тоже поднялся. Он сжал мою ладонь так, словно намеревался, если я уйду, оставить себе хотя бы парочку моих раздробленных костей.
– Солль уже заждалась вас. В её комнате накрыт ужин на двоих.
– Мэрг, я хочу эту.
Они буравили друг друга взглядом. В молчаливой схватке поражение ожидало того, кто первым отпустит мою руку, и почти минуту спустя гранд Ренфолд всё-таки узнал, что означает это слово.
Теперь мы с Мэрг поднимались по лестнице. Вроде бы я шла добровольно, и всё же она меня тащила. Хорошо, что не сразу к выходу.
На втором этаже, в узком коридоре с рядом закрытых дверей, Мэрг остановилась и развернула меня лицом к себе.
– Хочешь убить его? – спросила она буднично.
– А можно?
Внизу заиграла тихая музыка – видимо, появились другие гости, осмелившиеся в День покаяния пройти мимо храма. Звонкий смех Мэрг заглушили звуки лютни.
– Это пройдёт, – успокоила она. – Тебе нужно понять главный принцип нашей работы, и буря в сердце сменится штилем.
– Всё ради денег? – вяло предположила я.
Мэрг отмахнулась.
– Безусловно, даже не обсуждаем больше. Ты другое уясни раз и навсегда: не они используют тебя – ты используешь их. Пойдём, кое-что покажу.
Из последней комнаты доносились сбивчивые хриплые стоны. Мэрг посмотрела на желтоватый огонёк, мигающий в замочной скважине, затем – испытующе – на меня.
– Чутьё подсказывает, что я могу тебе доверять.
Она пожала плечами, беспечный жест спорил с глубокой складкой на её переносице.
– Мэрг…
Приложив палец к губам, она провернула ручку, и дверь скользнула в сторону.
На широкой кровати лежал мужчина, на первый взгляд тяжело больной: волосы взмокли от пота, полуоткрытые веки подрагивали. Он метался, точно сражался с простынёй, комкая её скрюченными пальцами. При каждом рваном вздохе его спина выгибалась, а из горла вырывался стон.
В постели мужчина был один, но воображение быстро дорисовало на картине недостающий силуэт, и к моим щекам хлынула волна жара.
Остальных обитателей спальни, похоже, ничего не смущало.
– Ты снова забыла запереть дверь на ключ? – спросила Мэрг с тихим укором. – В следующий раз сюда может войти кто-нибудь другой.
Дэзи виновато насупилась. Она с ногами забралась в кресло у окна и листала потрёпанную книгу, капая воском на страницы.
– Дэзи всё тебе расскажет. – Мэрг подтолкнула меня через порог и закрыла дверь. Мгновение спустя послышались её удаляющиеся шаги.
– Можешь запереть? Ключ там на полке лежит.
Я послушалась. Так бы и осталась неуверенно топтаться у порога, но Дэзи отложила свою книгу и уступила мне кресло – сама перебралась на угол постели, села, скрестив ноги, натянула нижнюю рубашку на колени и с любопытством уставилась на меня. Почему-то я представляла больший интерес, чем извивающийся в экстазе мужчина за её спиной. Впрочем, и я старалась на него не смотреть.
– Голубое платье мне больше нравилось, – заявила Дэзи, – это мрачное. Без рюшей, складок, все рёбра выпирают. Зато грудь – как будто даже есть, хм.
В этот момент мужчина на постели дёрнулся и издал особенно громкий, почти болезненный стон. Дэзи отвлеклась от рассматривания моих недостатков.
– Поэт, – она закатила глаза. – Такой чувствительный, эмоциональный… иногда я боюсь, что у него от оргазма сердце остановится. Представь, что бы с ним творилось, если бы всё происходило на самом деле.
– Вы не спите с клиентами?
– Очень редко. Если кто-нибудь понравится… погоди-ка.
Дэзи подползла к изголовью, склонилась над поэтом и прижалась губами к его шее.
– Для достоверности, – пояснила она, растерев ладонью появившуюся на коже красную отметину. Обыденность проделанных манипуляций поражала. – О чём мы говорили? Ах, да. Иногда всё по-настоящему. Мэрг этого не одобряет – не запрещает, но… Так недолго и влюбиться, говорит, а от любви проблемы одни. Вон, Солль совсем с ума сошла.
В горле у меня пересохло вполне по-настоящему.
– Они не знают? Ваши клиенты? – Я решилась внимательнее рассмотреть мужчину на постели. Он не извивался больше, не стонал. Тело обмякло, и грудь мерно вздымалась в глубоком дыхании спящего.
– Нет, конечно, это ведь обман! Узнает кто – мы все отправимся в Нуррингор, в лучшем случае ублажать тамошних охранников, в худшем… ну, ты сама знаешь.
Я знала. Все знали.
– Пока обошлось, – Дэзи постучала кулаком по деревянной спинке кровати. – Один местный колдун отвар нам готовит. Уж не знаю, что там внутри, ни цвета почти не имеет, ни запаха, только вязкий немного. Мы его гостям в вино подмешиваем.
Упомянутый гость всхрапнул и перевернулся на живот.
– Разве так просто перепутать сон с явью?
Дэзи хихикнула.
– Колдун знает своё дело. Я сама как-то его отвар попробовала, и, знаешь, Каролина, это была самая яркая ночь в моей жизни. У этих так же, потому они возвращаются снова и снова. В фантазиях каждый из них герой, искусный любовник, под каждым девушка извивается в неземном блаженстве. В фантазиях не бывает осечек, нет запретов, пропадает неловкость. К тому же, наслаждение они получают настоящее, хочешь посмотреть?
Дэзи потянулась к краю одеяла, но я быстро замотала головой.
– Не могу разобрать, отчего твой румянец, от смущения или облегчения. – Она спрыгнула с кровати, подбежала и, усевшись на подлокотник кресла, пытливо уставилась на меня сверху вниз. – Ты, что ли, из этих, из благочестивых?
– Если честно, не знаю, – призналась я. – Просто сегодня вечером я уже познакомилась с одним вашим клиентом, и после того, что ты рассказала, мне не так сильно хочется воткнуть вилку ему в горло.
Дэзи звонко расхохоталась и сообщила, что я забавная.
– Я?
– Ну да. А почему у тебя волосы короткие?
– Не знаю.
– А любовников у тебя много было?
– Не знаю.
– А… ты умеешь читать?
– Умею.
Её глаза засияли. Дэзи схватила со столика рядом книгу и разложила её у меня на коленях.
– Как звучит это слово? А что оно означает? – она ткнула пальцем на середину страницы.
– Шандриан, – прочитала я вслух. – Это редкая бабочка с чёрными крыльями. Говорят ещё, что это самый чёрный в мире цвет.
Минуту Дэзи завороженно смотрела на меня, будто пыталась разгадать, откуда у меня такие познания. Если бы она смогла, я бы расспросила. Но Дэзи вдруг резко захлопнула книгу.
– Самый чёрный цвет – это душа королевского судьи, – заявила она. – А ещё крылья межей.
– Не вспоминай межа перед сном, – повторила я машинально.
Дэзи отмахнулась. Она вновь перебралась на кровать, проверила, крепко ли спит её поэт, и уселась в выжидательной позе.
– Я в детстве тоже училась читать, многие буквы и цифры помню. А потом война приключилась, – она пожала плечами.
И мидфордская письменность вдруг стала нежелательной. Хорошо, что устно языки похожи, легко притворяться…
– Я была там поблизости, той ночью. – Если до сих пор Дэзи не беспокоилась, что её гость проснётся, то теперь она заговорила шёпотом. – Мы с семьёй жили в деревне под Виартом. Порой, когда во дворце короля Ромеро проходили пышные торжества, нам даже слышна была музыка. Той ночью тоже было громко, только…
Дэзи поёжилась, а я вместе с ней. Память не рисовала мне картинки, страшные образы не затанцевали перед глазами, но тело помнило. Кости заломило, по спине побежали мурашки – не приятные, а колючие, словно вооружённые маленькими острыми пиками.
– Я тогда на крыльцо выбежала. Сразу увидела, что огонь на сторожевой башне не горит, а ведь он каждую ночь освещал округу огромным факелом. А потом их, межей… Они бесшумно плыли по воздуху, чернее ночного неба, а с земли их подгоняла вереница вестников на лошадях. Ты встречала вестников?
Я медленно покачала головой. Не встречала, но знала.
Они появились на полуострове четыреста лет назад. Закончилась последняя большая война между Рокнуром и Мидфордией – закончилась миром, но на сдобренной кровью земле всё дальше стал разрастаться Чёрный лес, а из Разлома полезло ещё больше межей. Тогда к далёким северным островам отправили корабли, гружёные дарами и обещаниями. Вернулись они с вестниками. Предвестниками беды их ещё называли.
Чужаки с пустыми чёрными глазами, из которых глядела в ответ сама смерть, пугали жителей полуострова, но имели власть над межами. Непритязательными соседями они поселились в Чёрном лесу, и на много веков стало тихо, пока… пока король-предатель Эналаи не позвал их в союзники для новой войны. Всё изменилось. Чужаки теперь звались союзниками и вместе с победившей стороной по праву пожинали плоды победы. Их страшные подопечные теперь кормились, размножались, почитались. Люди шутили между собой, тайно, шёпотом, что не король-предатель Эналаи правит объединёнными Рокнуром и Мидфордией, а тот, другой король, который носит на плечах чёрный плащ из крыльев межа, а на голове, вместо короны, его острозубый череп.
За такие шутки, произнесённые вслух, сотни мидфордцев отправились кормить межей в Нуррингор.
– Говорят, вестники ничего не чувствуют, не умеют. – Дэзи стянула со спящего мужчины половину одеяла и завернулась в него. – Думаю, так и есть. Когда несколько дней спустя вестники ворвались в наш дом и уволокли моих родителей, жалости я уж точно не заметила. Тогда в Нуррингор ведь всех подряд забирали – выбирали сами, кто преступник, а кто раб. Повезло тебе, Каролина, что ты не помнишь. Наверное, легко так жить.
– Мне повезло, – пробормотала я.
– Они ведь даже не люди, – прошептала Дэзи со смесью злости и страха. – Вестники. Один как-то пришёл сюда, девушку хотел. Здоровенный такой, страшный. Волосы белые, глаза – два пустых колодца. Уж не знаю, как, но Мэрг смогла его спровадить… Я огорчила тебя, прости.
Я вздрогнула. Может, в моё пиво тоже добавили какое-то снадобье, отчего рассказ Дэзи погрузил меня в странное подвешенное состояние, где-то на границе между явью и сном. А может, я просто устала.
– Вовсе нет, я… я всегда такая.
– Ты разная, – быстро возразила Дэзи. – Твои глаза легче читать, чем длинные слова в книге. Они всегда чуточку грустные, но каждый раз грустные по-разному.
Забрезжил рассвет, а мы всё говорили. Про войну, про вестников и межей Дэзи больше не вспоминала, а развлекала меня историями о Мэрг, о клиентах, о других девушках. Эта ночь показалась мне длиннее, чем те несколько зимних месяцев, которые я помнила.
Когда небо за плотными шторами начало сереть, Дэзи резво подскочила и вытолкала меня из спальни. Обернувшись напоследок, я увидела, как она сбросила с себя сорочку и скользнула под одеяло к ночному гостю.
В коридоре я остановилась. Здесь, как сказала Мэрг, было принято спать днём, и именно это желание сковало моё тело. Всю ночь я наблюдала, как воск свечи плавился и стекал по подсвечнику, а теперь словно сама угодила в густое тягучее вещество. Как двигаться, куда идти? Есть ли у меня уже своя комната, или Мэрг снова разрешит поспать на её кровати.
– Каролина? Это ведь ты Каролина?
Пока я вертелась по сторонам, у меня спиной возникла девушка. Нора – я узнала её из рассказов. Тонкая, исключительно милая, с чуть вздёрнутым носом и ямочками на щеках. То голубое платье и правда очень шло к её светлым волосам.
– Это я.
– Тебя спрашивают – там, на улице, – Нора потянулась к моей руке. – Девушка какая-то. Сказала, что её Тея зовут.
Внутри всё сжалось, воск обратился ледяной водой. Забыв об усталости, я шагала за Норой вниз по лестнице, мимо кухни – к чёрному ходу.
– Постой. – Нора нырнула в тёмную коморку и достала оттуда чёрную накидку с капюшоном. – Надень вот, а то там холодно.
Она улыбнулась и, тихонько насвистывая, зашагала обратно в сторону кухни, откуда щекотал ноздри аромат горячего молока и свежего хлеба. А я вышла на морозный утренний воздух.
Тея стояла в углу между забором и покосившимся сараем. Кутаясь в прохудившуюся шаль, она дрожала то ли от холода, то ли от страха.
– Каролина! – Она бросилась ко мне.
Видеть Тею здесь мне было совсем не радостно, но от крепких объятий внутри на миг потеплело.
– Тея, – я мягко отстранись, – что ты здесь делаешь? Как ты нашла меня?
Она растёрла слезы по щекам.
– Спрашивала, везде спрашивала. Я ужасно волновалась, думала, ты уже… там, ну…
– Меня отпустили, – я сжала в ладонях её холодные пальцы. – Всё будет хорошо.
– Не будет! – Тея всхлипнула. Высвободив руки, она отступила на шаг. – Не будет, слышишь? Лосано просто свихнулся, весь город на уши поднял. Они ищут тебя, Каролина.
Одолженная накидка согревала, но Тея, должно быть, передала свою дрожь мне.
– Меня не найдут.
– Найдут!
– Тея…
– Лосано из-за своего вонючего отпрыска всех созвал, понимаешь? – Тея перестала плакать, страх в её серых глазах сменился нездоровым стальным блеском. – Вчера вечером в городе видели стражников из Нуррингора. И он сам, говорят, здесь. Он сам, чудовище…
Истерика в её голосе зашипела зловещим шёпотом.
Они найдут меня. Они найдут и убьют всех, кто по желанию или случайно окажется рядом со мной.
– Тея, иди домой.
Я закрыла глаза и втянула морозный воздух.
– Мне так страшно, Каролина.
А ведь всего два лестничных пролёта и сотню шагов назад я мечтала просто выспаться. Я вспомнила Дэзи. После всего пережитого какой светлой была её улыбка. Моя получилась лишь тенью, но всё же.
– Тебе нечего бояться. – И голос звучал почти ровно. – Что бы ни случилось, я тебя не выдам, ясно?
Тея медленно кивнула.
– Ступай домой, веди себя как обычно, не привлекай внимания.
Она хотела кивнуть снова, но замерла.
– А ты?
– Сюда больше не приходи, забудь это место, меня забудь.
Для её протестов и моих уговоров не было ни времени, ни сил. Я взяла Тею за плечи и встряхнула – может, чересчур сильно. Проступившие было на её ресницах слёзы разом высохли.
– Ступай, – повторила я. – Твой отец наверняка волнуется. Ты передай ему – не сегодня, не завтра, когда утихнет всё… в общем, спасибо. Ну, уходи же, Тея.
Она ушла. Возможно, оборачивалась пару раз, я не видела. Суетливые шаги сначала ускорились, а потом стихли.
Ну вот и всё. А я уже успела привыкнуть к огонькам этого дома.
Я сползла по стене на землю и немного посидела так. Вот сейчас бы всё забыть! Вкус пива, запах духов Мэрг, улыбку Дэзи, кровь на руках.
Жаль, любимый шарф забрать не получится. Однако как славно, что мне досталась тёмная накидка с капюшоном – неотъемлемый атрибут любого разыскиваемого преступника. Совсем рядом раздался колокольный звон. Громко выдохнув вместе с последим ударом, я поднялась, вышла за ворота и зашагала в противоположную от храма сторону. А звон всё гудел эхом в ушах, провожал меня.
Улицы эти были мне знакомы. За зиму я, в поисках себя, обошла почти весь город. Тут недалеко стоял дом Руи – один из самых красивых и высоких, в пять этажей, но самый одинокий. Вся семья Руи погибла в ночь вторжения, и с тех пор, кто бы в этот дом ни селился, он повторял участь первых хозяев. Когда пятые по счёту жильцы, внучатый племянник герцога Грейвуда с женой и двумя детьми, задохнулись от дыма во время пожара, дом Руи опустел навсегда. Лишь время от времени он служил пристанищем несуеверным бездомным, а иногда – мне.
Я заканчивала работу в доме Лосано и приходила сюда, считала новые трещины на окнах, пугала спящих пауков, поднималась по ветхим ступенькам на верхний этаж, через чердак – на крышу. Подошва скользила по замерзшей черепице, ветер трепал шаль, а я сидела и смотрела на небо. Искала Богов. Не знаю, зачем, – я ни разу ничего не попросила. Вдруг каждому человеку отведено только одно желание. Потревожу Богов, потрачу желание на ерунду, а важное потом никто не услышит.
Сейчас попросить? Я глянула на небо и тут же опустила голову, ниже нахлобучив капюшон. Ну уж нет, пусть Боги сначала докажут, что не забыли обо мне и готовы слушать.
К дому Руи я, конечно, не пошла. Улицы, петляя, вели меня в нижние кварталы: стены становились всё обшарпаннее, каблук всё чаще застревал в криво положенной брусчатке. Редкие прохожие сторонились меня. Здесь каждый сторонился другого, воздух загустел в тоскливой атмосфере недоверия и подозрительности, но я, конечно, воображала, что избегают именно меня. Может, рассмотрели убийцу, а может, разгадали, что минуту назад я подумывала кого-нибудь ограбить… Тогда у нуррингорских псов хоть появился бы настоящий повод за мной гоняться.
– Да чтоб тебя в канаве с пробитой головой нашли, пьянь ты вшивая!
Я отскочила от шатающегося, дурно пахнущего мужчины и ведра холодной воды, которое прилетело ему в голову.
Город проснулся. Утренняя суета быстро разогнала ночное оцепенение. На рыночной площади торговцы уже раскладывали товар по прилавкам, и первые покупатели сновали между ними, выпрашивая скидки. Я пришла не ради покупок – у меня в карманах не нашлось бы даже райна для кружки пунша или вчерашней сухой лепёшки. Мне нужно было затеряться в толпе до первых сумерек, когда тени уже укрывают, а межи ещё не вышли отлавливать нарушителей комендантского часа. А потом оставить этот город навсегда.
– Не хочешь купить зеркало? Эй, девушка! Из Виарта, с камешками!
Старик в истасканном балахоне сверлил меня взглядом. Одной рукой он тыкал в товары на прилавке, вместо второй пустой рукав болтался вдоль тела. Вокруг покупатели торговались за кроличью тушку или пару перчаток, а тратиться на безделушки старика никто не желал.
– Простите.
Я ускорилась. Толпа на рынке, где нужно отдавать деньги, собралась редкая, но я знала, где людей больше.
В центре площади стоял длинный павильон без окон, и сюда местные, а иногда и жители соседних деревень стягивались ещё до рассвета. Я проскользнула внутрь и нашла конец очереди. Передо мной молодая девушка укачивала младенца, то тихо напевая, то рассказывая выдумки о далёких солнечных странах. «Закрывай глаза, засыпай, не приснится тебе Чёрный лес…»
Прошла минута, а за мной уже выстроилась новая очередь. Кто-то грузный подошёл совсем близко и хрипло дышал в макушку. Я так и не обернулась.
– Следующий!
Вереница рабочей силы двигалась медленно. Куплет колыбельной – шаг, припев – полшага.
– Вы двое – на стройку.
От усталости и духоты меня мутило. Время от времени пустой желудок напоминал о себе глухим урчанием, голодную музыку тут же подхватывали другие. Мы переглядывались и посмеивались.
Когда передо мной остался десяток желающих заработать, я смогла рассмотреть распорядителя: он стоял на возвышении с большой учётной книгой в руках. Вроде приятный, с открытым лицом и мягкими пухлыми губами.
– Чего ты опять сюда припёрся, калека безногий? – выкрикнул он следующему в очереди. – Я сколько раз говорил, нет для тебя работы.
В ответ послышалось неясное бормотание.
– Какое мне дело до того, что ты ветеран войны! На чьей стороне воевал, герой? Проваливай, иначе тебе помогут.
На чьей стороне… Сам распорядитель был мидфордцем, одним из тех, видимо, кто успел вовремя сориентироваться.
Следующего послали на бойню, он долго благодарил, прежде чем выйти с другой стороны. Два парня отправились в услужение к городским стражам. Наконец, к распорядителю подошла девушка с ребёнком на руках.
– Что за день, одни ущербные, – нарочито громко пожаловался он.
Ребёнок проснулся и заплакал.
– Я могу работать, – запротестовала девушка, – мне его просто оставить не с кем.
– Вижу я, каким местом ты работаешь. – Под звуки смешков – натужные в толпе и угодливые от охранников на выходе – распорядитель опустил тетрадь. – Тебе только подаяние просить. Может, кто сжалится.
В горле пересохло. Хотелось закрыть глаза, но тогда вернутся зачастившие фантазии с вилочками для рыбы.
– Впрочем, я тебе помогу. – Распорядитель вдруг заговорил тихо, почти нежно. – После обеденного колокола перерыв будет. Ты иди, подожди меня в подсобке.
Девушка потопталась на месте, бездумно поглаживая головку ребёнка, и побрела куда сказали.
– Следующий.
Я подошла. Выдержала оценивающий взгляд.
– Крепкая? – Распорядитель поводил пером по странице.
Я протянула ему руку – он с усмешкой сжал её. Я сжала в ответ. Что ж, пальцы у меня всегда были сильные. Чем тусклее становилась самодовольная гримаса распорядителя, тем яростнее мои ногти впивались в его кожу.
Хватит, Каролина, пожалуйста.
Быстро разжав хватку, я спрятала руки за спину и улыбнулась. Ох, как же он хотел отвести меня в подсобку прямо сейчас, не дожидаясь обеда.
– Прачечная. – В тетради появилась очередная галочка, а мне протянули соответствующий талон. – Дымный переулок.
Я поспешила к выходу. Свежий воздух приятно обжёг лёгкие. Прачечная! Может, Боги всё же иногда замечали меня? Тёплое, непроходное место, стопка поглаженного белья – еда на два, а то и три дня.
Хозяйка, полная краснощёкая женщина, встретила меня недовольным ворчанием. И угля мало привезли, и рук ей не хватает, а те, что есть, корявые. Заказчик скупой, королевский налог непомерный… в общем, как чудесно, что Боги послали ей меня.
Мы прошли через заполненную паром комнату, где женщины отбивали горячее бельё плоскими деревянными палками. А дальше меня ждал тяжёлый утюг, печь с тлеющими углями и бесконечные вары ткани.
– Я уйду, когда прозвонит обеденный колокол, – предупредила я хозяйку. – Сколько успею сделать, столько и заплатите. Договорились?
Она поворчала еще, но всё же кивнула и оставила меня одну.
Руки заняты, голова свободна – время размышлять о прошлом и планировать будущее. Равно сложные для меня задачи. Все мысли остались снаружи, жаль, усталость пришла со мной. Под ритмичный стук из соседней комнаты я ходила вокруг большого стола, рукавом стирая пот со лба, подсыпала в утюг горячие угли и превращала складки в ровное полотно.
Любопытно, чьи это скатерти? Мягкие, из тончайшего хлопка, с витиеватыми вензелями в углах, они казались достойными королевского стола. Так и воображаешь, как королева Кейлет берёт с белого полотна серебряную ложечку и набирает шоколадное суфле из хрустальной пиалы.
Я знала, каков на вкус шоколад, хоть и не помнила, чтобы пробовала его. Я представляла мягкость ируланского шёлка на плечах и холод хрусталя, и ощущения эти ярче жгли ладони, чем мозоли от ручки утюга.
Если к лучшему всё? Отец Теи встретил меня на дороге в Виарт, в столицу. Отправлюсь туда, может, найду там себя?
Колокол прозвучал одновременно с болезненным спазмом в желудке. Не знаю, сколько мне заплатят, но первым делом я куплю себе еды. И чай.
Две стопки выглаженных скатертей и постельного белья были выше меня ростом. Какие-нибудь важные господа, которые могут позволить себе прачечную, будут сегодня ночью засыпать на этих простынях, гладких и мягких, и не думать обо мне.
Пару минут послушав тишину, я подобрала накидку и направилась к выходу. Быстро уладить всё с оплатой – наверняка будут торги за каждый райн, – пересечь ещё полгорода и выждать у северных ворот благоприятный момент, чтобы… Почему я слушала тишину? Я не заметила, когда в соседней комнате прекратился ритмичный стук палок. Те женщины закончили раньше?
Я замерла у двери, но тут она распахнулась, хозяйка чуть не налетела на меня. Румянец на её щеках уступил место желтоватой бледности.
– Закончила? – Её взгляд скользнул мимо. – Можешь идти.
Она сделала шаг в сторону, освобождая проход.
– Вы не желаете проверить?
– Сразу ж видно, что ты постаралась! Выходи.
Я вцепилась пальцами в дверной косяк.
– Что с оплатой?
Хозяйка быстро зыркнула на меня и тут же отвернулась.
– Там своё получишь, выходи.
Один глубокий вздох, два удара сердца, и я переступила через порог. Пар в комнате ещё не развеялся. Тёплые клубы молочного цвета кружились и обволакивали тёмные силуэты.
– Удачный у тебя сегодня день, – лениво протянул тот, что стоял ближе ко мне. – И работа сделана, и платить не надо.
У меня за спиной хозяйка что-то промычала, затем тихо, по стеночке обошла комнату и юркнула в боковую дверь.
Стражи Нуррингора не походили на городских и наверняка отличались от королевских. Дело было не в форменном мундире, удушливо чёрном и застёгнутом на все ремни от паха до подбородка. Нуррингорские псы каждый день видели смерть и причиняли смерть. На их лицах была скука.
Тот, который заговорил первым, выглядел молодо, даже привлекательно. Три металлические нашивки на рукавах выдавали в нём капитана, но в другой одежде и с причёсанными, а не растрёпанными волосами он мог бы притвориться принцем. Осанка соответствовала, и походка – горделивая, вальяжная…
