Мэри Ройс
Она принадлежит ему. Книга 1
Пролог
Обвожу губы ядовито красной помадой, после чего медленно скольжу большим пальцем вдоль нижней. Безразлично смотрю на отражение девушки в зеркале, глаза которой похожи на темное стекло. Сегодня они чужие. Единственное, что не под силу скрыть линзам, водопад отчаяния и боли.
– Он не хочет тебя, – пытаюсь укусить сама себя этими словами. – Ты невидимка.
Злясь, что даже сейчас я думаю о муже, резкими движениями закрываю тюбик и бросаю его в сумочку.
Ночной клуб «Калипсо» принадлежит мафии. В моем мире все принадлежит мафии. Даже моя жизнь. И так уж вышло, я осведомлена, что в подобных местах люди получают не только свободу от реальности, выпивку и танцы. Стриптиз и особый сервис в вип-комнатах – основа всего, что делает этот клуб лучшим в нашем городе. И, как недавно я узнала, хозяин этого пристанища – мой муж. Поэтому я никогда не попала бы сюда, не будь на мне парика, линз и брендовых тряпок, едва скрывающих запретные для всех части тела.
Наверное, я всегда была дефектной, раз решила впервые попробовать вкус свободы под носом у самого монстра. И где-то глубоко внутри даже жажду, чтобы он узнал меня.
Вобрав полную грудь воздуха, я напоследок поправляю на голове черный парик-каре, идеально скрывающий цвет моих золотых волос, и под бряканье льда в стакане делаю для храбрости большой глоток виски, купленного мне одним обаятельным незнакомцем.
Он заметил меня раньше, чем я убедила себя, что это глупая затея и мужчины не обращают на меня никакого внимания. Но сегодня, в облике жгучей брюнетки, я разбиваю все свои комплексы в прах. Интересно, как далеко я зайду этим вечером?
Сжав челюсти, еще раз повторяю себе, что поступаю правильно. Если моему мужу не нужно молодое тело жены, я имею право распорядиться им как захочу. Пусть и делаю все это назло ему.
Какой абсурд.
Одним глотком выпиваю остатки золотистой жидкости. Плевать, что внутри все горит огнем, сейчас это определенно то, что мне нужно.
Хочу отключиться от реальности, мыслей, чувств… от собственной жизни. Сегодня я не Филиция. Сегодня я обычная двадцатитрехлетняя девушка, которая пришла повеселиться в клуб. К черту синдикат. К черту последствия. Я в отчаянии и мне плевать, даже если эта ночь станет для меня последней. А так и будет, когда мой муж узнает о том, что я сделала.
Вот только вернувшись в бар, своего незнакомца там не обнаруживаю. А вскоре мое небольшое разочарование заглушают басы музыки, доносящейся с танцпола, и новый поклонник.
Просканировав его беглым взглядом, могу предположить, что передо мной бизнесмен или политик, на вскидку лет тридцати пяти-сорока. Об этом говорят его синий костюм от французского модельера, аккуратный маникюр и манера держать бокал с бренди. Меня же он угощает мартини.
И вроде вечер начался отлично, но с каким-то сожалением я признаюсь себе, что ни один, ни второй мужчина не вызывает и толики того, что я получаю под взглядом холодных глаз своего мужа.
Задвигаю неуместные сейчас мысли подальше и пытаюсь сконцентрироваться на собеседнике и улыбаться, слушая его очаровательные комплименты. Все не то. И я убеждаюсь в этом, как только мы оказываемся на танцполе.
Правда, и данный экземпляр исчезает, когда мы направляемся к бару за напитками. Я даже не замечаю, в какой момент тепло от его практически прижимающегося ко мне тела, сменяется холодом.
Посмотрев по сторонам, пожимаю плечами и в гордом одиночестве усаживаюсь на высокий стул, думая о том, что все это совсем не весело. Напротив. Весьма волнительно, когда незнакомые люди, так жаждущие моей компании, вдруг магическим образом начинают исчезать.
Начав нервничать, я добираюсь до пачки длинных сигарет и, зажав фильтр между пальцев, прикуриваю. Я редко ищу успокоение в никотине, но сегодня знала, что мне потребуются эти волшебные палочки.
Рассматривая людей вокруг, поворачиваю голову влево, в сторону балкона, и так и замираю с сигаретой, поднесенной ко рту. Потому что прямо сейчас сталкиваюсь взглядом с лицом, которое узнаю, даже если у меня случится амнезия.
Этот мужчина непревзойденный во всем. Тотально спокойный. Слишком аристократичный. Слишком расчетливый и безжалостный. Слишком опасный, с холодной и мрачной красотой, а его бледно-голубые глаза – самое что ни на есть греховное проклятье, и они никогда еще не смотрели на меня как на женщину. Сейчас в них кроется маленькая смерть, и я тянусь ей навстречу, как глупый мотылек с израненными крыльями – к языкам бушующего пламени. Еще немного, и этот мотылек исчезнет, обернувшись горсткой пепла. В этом и заключается парадокс. За всю свою жизнь я еще не встречала мужчин, которые заслужили бы и короткого взгляда от меня. Но ему… Ему я готова отдать все, до последнего взмаха ресниц.
С трудом сглатываю и стряхиваю пепел, отчетливо ощущая на себе его странное внимание. И мне не нравится это навязчивое чувство тревоги, которое лишь усиливается с каждой новой затяжкой. Выдыхаю новую струю дыма на кончик сигареты и смотрю, как вспыхивает тлеющий табак. Всегда так делаю. Меня это немного успокаивает, и в конечном счете я расслабляюсь.
Выпрямив плечи, подбадриваю себя тем, что он не раскроет меня под всей этой маскировкой. Это просто невозможно. И, чтобы сбить его с толку, я делаю медленную затяжку, получая особое удовольствие от того, что отравляю себя на его глазах, которые блуждают по моему телу, задерживаясь на местах, не прикрытых скудным одеянием. Именно это заставляет мое сердце предательски затрепетать в груди и нарушить все жизненно важные процессы в организме.
Он на всех девушек так действует? Или это все моя больная любовь?
Потушив сигарету в напитке, я принимаю вызов и, набравшись храбрости, направляюсь в ту часть танцпола, куда обычно заносит на финальной стадии опьянения. Я же, несмотря на выпитый алкоголь, все еще трезва. Знаю, это все адреналин. Но и без допинга я готова на все, чтобы привлечь внимание этих невероятных глаз.
Лишь прохладный шест помогает мне не утонуть в пристальном взгляде Эзио Торричели и слиться с мелодией. Заставить его аквамарины потемнеть, а челюсти прийти в напряжение всего лишь несколькими фривольными движениями практически обнаженных бедер.
Но в какой-то момент каждое вращение тела начинает причинять мне дискомфорт. Разрушать меня. Со мной что-то не так. Определенно. Потому что прямо сейчас я начинаю чувствовать себя глупо во всей этой мишуре.
Что я делаю?
Каждая новая секунда подаренного мне взгляда от мужчины, наблюдающего за мной с балкона, приносит боль. Потому что он смотрит не на меня, а на брюнетку, извивающуюся перед ним, как шлюха. Так он смотрел бы на любую другую. Его внимание сейчас такая же ложь, как и парик на моей голове. Я пришла сюда с целью совершить глупость назло своему мужу, но вместо этого ревную к маске, которую сама же натянула на себя, чтобы скрыться от него.
Я начинаю задыхаться чувством унижения, подаренного самой себе. И даже не понимаю, в какой момент выбегаю из клуба в прохладу ночного воздуха.
Резкий вздох приносит дискомфорт горящим легким. Только мне никак не удается надышаться, и я снова и снова вбираю в себя спасительный кислород, ощущая, как по ногам пробегает нервная дрожь. Дура.
Уловив за собой движения людей в форме охраны, тут же бросаюсь к первому попавшемуся такси и называю ему адрес, всю поездку находясь в каком-то коматозном состоянии, вспоминая, как он смотрел на ту танцующую для него брюнетку. Не на меня. Именно уязвленная гордость вызывает во мне ярость, и я срываю этот гребаный парик. Я поступила глупо, наивно полагая, что подобное поможет мне забыть о своем муже.
Домой я возвращаюсь за полночь и радуюсь тому, что меня встречает темнота. Но она оживает, когда я закрываю дверь в свою комнату и замечаю в кресле в углу силуэт мужчины, в руках которого тлеет сигарета. Вот же дьявол…
Даже в тусклом освещении я знаю, что его мрачные глаза остановились на парике, зажатом у меня в кулаке. И мне не нужно видеть лицо мужа, чтобы понять, какой опасностью может обернуться моя вольность.
– Скажи мне, – тембр его голоса такой же темный, как и комната. – Скольких ублюдков после сегодняшнего вечера я должен убить?
Он раскусил меня, и от осознания этого мое дыхание ломается.
– Это не их вина, – порывисто вылетает из меня то, что должно было остаться за зубами.
– О, ты ошибаешься, – хмыкает он, поднося к губам дымящуюся сигарету, которая в следующую секунду вспыхивает. – Они трогали то, что принадлежит мне. – Эзио выдыхает облако дыма. – Разве ты их заставляла?
От безысходности я крепче сжимаю парик.
Почему его вообще это волнует?
– Я просто танцевала, – снова нападаю, загнанная в угол голубоглазым охотником. – Я не сделала ничего плохого. Мне стало скучно в четырех стенах, – обвинения необдуманно сыплются из моего рта, – тебя никогда нет дома! А если и есть, то ты запираешься в своем чертовом кабинете! – перевожу дыхание, но ярость из моего голоса не уходит. – Странно, что ты вообще понял, кто танцевал перед тобой. Ты ведь меня и за женщину не считаешь! Что меня выдало? Ноги? Руки? Губы? Или взгляд, жаждущий твоего внимания? Что?
Эзио медленно затягивается, будто наслаждаясь представлением истеричной жены.
– Мотылек, – отвечает он и одним словом обрубает все, что только что разрушало меня.
Сердце, кажется, останавливается, но только для того, чтобы подскочить к горлу.
Какая же я дура! Как я могла забыть о своей татуировке на запястье?
– То, как ты дула на кончик сигареты, – продолжает он шокировать меня своей наблюдательностью, – как стряхивала пепел, как трогала левую мочку уха – ты всегда так делаешь, когда тебе некомфортно.
Какого. Блядь. Хрена?
– Мне продолжать?
Отрицательно качаю головой, пораженная его словами, как самым невероятным открытием во вселенной.
– Ты задумывалась о последствиях, когда решила пойти в клуб? – риторический вопрос, за которым следует строгое предупреждение: – Ты больше не сделаешь ничего подобного, – Эзио лениво тушит сигарету в пепельнице. – Запомни, Филиция, ты моя жена.
– Это лишь формальность… – сипло срывается с моих губ, но я замолкаю, когда он неспешно поднимается с кресла и начинает приближаться ко мне. Выходит из тени во всей своей безупречности.
Я тут же отступаю назад, ненавидя свой проклятый язык. На расстоянии говорить с ним было проще. Но мое бегство заканчивается, когда я врезаюсь спиной в стену, а муж, надвигающийся на меня, отрезает все пути к отступлению.
Мой подбородок попадает в плен его шероховатых пальцев, и я вздрагиваю. Есть что-то в этом незначительном жесте, что требует моего подчинения. И я не могу этому сопротивляться.
– Ты принадлежишь мне, Филиция. Не заставляй меня вбивать это в твою голову другим способом. Каждый сантиметр твоего тела тоже принадлежит мне. И я больше не хочу, чтобы ты давала мне повод напоминать тебе об этом, – большой палец оттягивает мою нижнюю губу, вырывая из груди тихое аханье. – Тебе это не понравится. И мне тоже.
Внезапно он отпускает меня и так резко отстраняется, что мне приходится сильнее вжаться в стену, чтобы не рухнуть. И прежде чем я успеваю отреагировать, Эзио уже выходит из комнаты, оставляя на моей коже ощущение своих пальцев. Он прикоснулся ко мне. Не как обычно. Сегодня он прикоснулся ко мне как к женщине.
Любая другая испугалась бы скрытой во всем этом угрозы. Но только не я. Потому что прямо сейчас я торжествую. Он приревновал меня.
1
***
Выскользнув из-под одеяла, я решительно направляюсь к двери, даже не утруждаясь накинуть на себя халат, будто боюсь передумать.
После того, как Эзио дал понять, что видит во мне женщину, я не могла перестать думать об этом. Не могла забыть прикосновений, заклеймивших мою кожу. И сейчас, наверное, нет ничего, что может меня остановить от стремления вновь испытать это, поэтому в следующее мгновение я уже растворяюсь в темноте коридора.
Он разжег в моей груди проклятую надежду, что у меня все-таки есть шанс получить его. Получить то, что хотела с самой первой встречи с ним.
Слабый свет от монитора ноутбука позволяет мне рассмотреть уставшее лицо мужа, скользнуть взглядом по плотно сжатым губам и острой линии напряженных скул. Открываю дверь шире и вхожу в его кабинет, так и не получив разрешения. Должно быть, он даже не услышал моего стука. Но сегодня мне не нужно его разрешение.
Глупая. Смелая. Как мой мотылек. А Эзио – то самое роковое пламя.
Прикрыв дверь, замечаю неряшливо брошенный в кресло пиджак и снова перевожу взгляд на мужа, наслаждаясь тем, как восхитительно на его крепком мужском теле сидит белоснежная рубашка, небрежно расстегнутая на верхние пуговицы. А эта кобура на плечах с двумя пистолетами. Господи… это чертовски сексуально. Он вообще знает, как действует на меня?
Не думаю. Складывается ощущение, что у него даже мысли нет о том, чтобы соблазнить молодую жену. По крайней мере, я могу сделать такой вывод потому, что мой муж по-прежнему не заявил на меня свои права, хотя мы женаты уже не первый год.
Я знаю, как устроен наш мир, и какая роль отведена в нем женщинам, но сама, видимо, стану большим исключением. Если продолжу молчать о своих желаниях.
И даже сейчас Эзио сидит за рабочим столом, совершенно не замечая моего присутствия, сконцентрировав все внимание на документах, которые он листает как-то слишком спокойно и размеренно. И это говорит о том, что сейчас ему приходится прикладывать силы, чтобы сохранять это спокойствие.
Я не уверена, что выбрала подходящий момент для соблазнения мужа. Сегодня Эзио окружен греховной тьмой. Вижу это по тому, как напряжены мужские плечи, каким неровным и прерывистым становится его дыхание, а обычно идеально уложенные волосы сейчас взлохмачены, будто он не вставал со своего кожаного кресла неделю.
Сжав выразительные челюсти, он комкает одну из страниц и, бросив ее на стол, откидывается на спинку кресла, утомленно запрокидывая голову. Не глядя, вытряхивает из пачки сигарету и небрежно зажимает фильтр между губ. Сглатывает, прикуривая от зажигалки, и в полумраке вспыхивает оранжевая точка.
Первая затяжка медленная, глубокая, но именно это ему и нравится: смаковать густой дым, который болезненно оседает в недрах легких. Выжигает их горечью. Эзио курит так, будто в этом моменте вся его жизнь. Как и всегда. Я тоже в тайне от него так делаю.
По крайне мере, я считала это тайной до того вечера в клубе.
Но я курила лишь потому, что хотела быть ближе к своему мужу хотя бы с помощью сигареты, представляя, что на моих губах вкус табака не от нее, а от его поцелуя.
Именно эта мысль так и не позволила мне сегодня уснуть.
После того как он прикоснулся ко мне, я слишком ярко загорелась, не заметив, как начала представлять, там, лежа в кровати, каково будет почувствовать его горячее дыхание между ног. Из-за подобных фантазий мое тело до сих пор не покидает странное покалывание, прямо сейчас перерастающее в пульсацию и жажду. Все это переполняет меня, сводит с ума и разжигает мою потребность в нем до критических пределов.
Бог мой, я действительно сгораю от желания, которое еще никогда не испытывала по-настоящему, но так отчаянно хочу этого, что готова уже капризно захныкать.
Особенно, когда наблюдаю, как тлеет оранжевый кончик сигареты при каждой новой затяжке. Как Эзио вдыхает и выдыхает пар через нос. Как щелчком длинных пальцев стряхивает серый пепел…
Мгновение, и взгляд его бледно-голубых глаз пронзает меня, подобно оголенному лезвию, будто прямо сейчас им проводят по моей коже, отправляя горячий ворох колючих мурашек вниз живота. Ох, черт…
Оступаюсь и нервно облизываю губы, не сразу отдавая себе отчет, как неспешно муж осматривает меня, и я вижу – да, черт возьми, вижу, – как его прозрачные льдины темнеют, напоминая о том, что под моей тонкой сорочкой ничего нет.
Конечно нет, потому что я вылезла из кровати, горя от желания. В тот момент о правилах приличия у меня и мысли не было, да я даже не задумалась о том, что меня мог кто-то увидеть в таком виде. Хотя с чего я решила, что моему мужу есть до этого дело? Однако сейчас, кажется, есть.
С губ срывается тихое аханье, когда я непроизвольно прижимаю ладонь к часто вздымающейся груди в надежде успокоить взбесившееся сердце и случайно задеваю твердеющие соски, которые через секунду обжигает грубоватая ажурная ткань сорочки.
Это мимолетное движение оказывает на меня такой эффект, что я нарочно веду плечами, чтобы вновь испытать его. А под прицелом властного взгляда это доставляет особое удовольствие.
Сейчас это лучше, намного лучше того, как он смотрел на девушку в клубе. И мне так и хочется закричать ему, что я больше не маленькая девочка. И на меня можно не только смотреть, но и трогать. Намного больше, чем трогать.
И, словно доказывая ему это, я прикусываю нижнюю губу и откровенно заявляю о своей смелости, изящно проводя пальцами между грудей, провоцируя ткань еще больше натянуться на торчащих вершинках.
Сделай это. Трахни меня.
О, Боже… Дрожь пронзает каждую и без того звенящую от напряжения клеточку. Я на пределе своих возможностей.
Ощущения, словно короткие замыкания, прочерчивающие пунктирную линию в другое измерение. Я и раньше прикасалась к себе, но то, что испытываю сейчас, становятся открытием какой-то новой способности чувствовать собственное тело.
Проклятье, мне потребуются колоссальные усилия, чтобы выдержать все и дойти до конца. Получить то, что я заслуживаю. Только боюсь даже представить, что со мной будет, когда Эзио подарит моему изнывающему телу тепло своих рук. Но именно это придает мне решимости и пугает одновременно.
Я задыхаюсь. От одной только мысли об этом.
Я сойду с ума.
Тишина становится невыносимой, пока он скользит царапающим взглядом от моих босых ступней выше, задерживаясь в области бедер, едва прикрытых сорочкой, после чего его острый кадык дергается, и я снова обжигаюсь о холод потемневших аквамаринов, теперь внимательно изучающих мое лицо.
– Почему ты не спишь, Филиция? – спрашивает он, не потрудившись вынуть изо рта сигарету, отчего его сиплый голос становится более низким и сладкой патокой затекает в мое сознание, вынуждая колотящееся в груди сердце замереть. А потом забиться еще быстрее. – Возвращайся в постель. Я приду позже.
Плавным движением длинных пальцев он вынимает изо рта сигарету и позволяет клубу дыма нависнуть над собой серым облаком.
– Ты никогда не приходишь.
На его лице появляется снисходительная усмешка, и он делает новую затяжку.
– Ты слишком крепко спишь, чтобы знать, чем я занимаюсь по ночам, – хрипло выдыхает он вместе с дымом, и, не выпуская меня из-под тяжести своего взгляда, начинает царапать фильтром по нижней губе. Интересно, насколько они мягкие? Это просто издевательство! Бессердечный мерзавец.
– А ты слишком много работаешь и забываешь, что я тоже имею право на твое внимание, – обвинительно бросаю ему, позволяя решительности расцвести в груди. Не умею я заглаживать вину. Да он и не позволяет, снова отталкивая меня.
– Я босс.
Пошел он!
– А я твоя жена, и ты подтвердил это несколько дней назад в нашей спальне, – приближаюсь к нему и захлопываю ноутбук так быстро, чтобы не дать себе возможности передумать. Отступать поздно. – Думаю, твоя работа сможет хотя бы на полчаса побыть на втором месте.
Эзио мрачно хмыкает, неспешно обводя языком уголок своего рта, когда его взгляд опускается на мою вздымающуюся грудь, и мы оба знаем, что мое возбуждение выдают твердо стоящие соски под тонкой тканью сорочки. Плевать. Мне нечего скрывать. Я честна в своих намерениях. И в подтверждение тому наклоняюсь и, опершись на его широко разведенные бедра ладонями, медленно опускаюсь перед ним на колени.
2
Пронизывающий взгляд мужа на мгновение вспыхивает огнем, но затем он скрывает от меня эту вспышку за безразличием и тушит сигарету в пепельнице. Вот только выпуклость в штанах предает своего хозяина. И мне требуется время, чтобы поднять на него взгляд из-под ресниц. Потому что сегодня Эзио меня не игнорирует.
Взволнованно сглатываю, когда начинаю осторожно массировать его крепкие бедра. Не совсем уверенная, что мне делать с эрекцией мужа, неторопливо подбираюсь ближе к паху, задыхаясь смущением и возбуждением одновременно. Я никогда еще не трогала мужчину и не знаю, как правильно действовать, чтобы доставить ему удовольствие. Наверное, поэтому от моей внезапной смелости Эзио приходит в напряжение.
– Ты не знаешь, чего просишь, – предупреждает он ровным голосом, но его кадык дергается.
– Я знаю, чего хочу, – действую осторожно, боясь ступить на территорию, которую он не готов делить со мной. Только каждая секунда близости, которую Эзио мне позволяет прочувствовать самой, действует на меня подобно убойной дозе алкоголя, ударившей прямо в мозг. Меня ведет от него. Тело тяжелеет и наливается ноющей истомой. Тело требует его рук, длинных пальцев, губ… Прикрываю глаза и с трудом сглатываю, так невыносимо хотеть его.
Настолько, что дыхание учащается. Кровь закипает, а низ живота пронзает сладкая боль.
В поисках облегчения я немного ерзаю на месте, ощущая, как мужское дыхание тяжелеет, отчего тонкая ткань моих трусиков становится неумолимо влажной.
Все это слишком…
Не выдержав собственного напряжения, я преодолеваю гребаное смущение и накрываю его выпирающий стояк ладонью. Ох…
Шокированная своей смелостью, я вспыхиваю смущением, но это не мешает мне обвести пальцами бугор.
– Такой твердый…
Желая ощутить больше, я сжимаю мужскую длину сквозь брюки, впервые почувствовав, каким каменным он может быть. Впервые осознав, как его эрекция приятно ощущается под моей ладонью. Снова сжимаю, на этот раз сильнее, и в мою макушку врезается резкий вздох, в ответ на который я издаю жалобный всхлип. Мое маленькое женское эго торжествует.
Но внезапно мои дрожащие пальцы, добравшиеся до пряжки ремня, замирают, потому что Эзио подается вперед, и я дергаюсь назад, вот только его пятерня, властно обхватившая мое горло, не позволяет.
– Не делай того, о чем пожалеешь, мотылек.
Мотылек.
Я не успеваю отреагировать на его слова, как свободной рукой он уже забирается под край моей сорочки, отчего сердце в момент сходит с ума. Я пугаюсь новых ощущений и пытаюсь сдвинуться с места, только ни черта не выходит, а хватка на шее лишь усиливается.
Я переступила черту.
Перевозбужденная происходящим, срываюсь на частые вздохи, пока Эзио пытается меня успокоить, скользя большим пальцем по моему горлу.
Вверх-вниз.
Вверх-вниз.
Он удерживает меня под пристальным взглядом. Я полностью в его власти. В то время как вторая рука мужа коварно подцепляет длинными пальцами резинку трусиков и одним требовательным движением натягивает их так, что они врезаются в звенящий пульсацией бугорок.
Боже…
Часто моргая, я пытаюсь не потерять сознание от неизвестных мне ощущений.
А потом чувствую, как шероховатая подушечка пальца обводит клитор по кругу. Еще раз. И еще. Прямо по мокрым трусикам. Убеждая меня в том, что я мокрая от его прикосновений.
Я задыхаюсь. Это что-то нереальное. Перед глазами все плывет, но я отчетливо вижу две горящие синим пламенем точки. Это Эзио, он смотрит на меня. Он видит меня. Он чувствует меня. А я, не в силах контролировать реакцию и звуки, вылетающие из моих распахнутых губ, теряюсь в нем.
Давление внизу живота продолжает неумолимо нарастать, как вдруг нежность его прикосновений стирается шлепком резинки трусиков, и я вздрагиваю.
Дрожа, резко втягиваю носом воздух, а потом еще и еще, чувствуя, как начинает кружиться голова.
– Ты не получишь то, чего хочешь, – предупреждает он голосом, от которого у меня мурашки по коже. – Я не занимаюсь любовью, Филиция, я трахаюсь. Грубо и жестко. Снять напряжение – единственное, о чем я думаю в этот момент. А потом просто ухожу. Поверь мне, это не то, что тебе нужно. Ни один из нас не получит должного удовлетворения.
Мой рот распахивается в немом крике, как только его зубы смыкаются на моем плече.
Проклятье, от остроты ощущений дыхание окончательно спирает глубоко в груди. А потом я теряю тепло его губ и пальцев, которые напоследок забираются под трусики и скользят по складкам, развратно сообщая мне о том, как неприлично там все мокро.
В этот момент раздается сдавленный мужской рык, после чего я все же остаюсь без внимания мужа, безвозвратно разбиваясь о пустоту, отчаянно разрастающуюся внутри. Лишь хватка на горле еще позволяет мне удержаться в вертикальном положении. И я сама цепляюсь за его руку.
Нет, нет, нет… Останься со мной…
– Почему… почему ты не хочешь меня? – задыхаясь, спрашиваю я. – Почему, Эзио?!
Я снова чувствую, как ужесточается хватка на моей шее, прежде чем он рывком притягивает меня ближе.
– Я хочу, Филиция, в этом и заключается вся проблема, – прорычав эти слова мне на ухо, Эзио отталкивает меня, чтобы подняться, и буквально вылетает из кабинета, громко хлопнув дверью. Но саднящая шея и пульсация между ног не позволяют мне отпустить его.
Твою мать. Сглатываю, все еще чувствуя там его пальцы. И я ненавижу себя за то, что хочу этого вновь. И что значат его слова? Черт возьми. Мне нужны ответы.
Даже не понимаю, в какой момент поднимаюсь на дрожащие ноги и пускаюсь следом за мужем. С меня хватит! Либо все, либо ничего! И мне не приходится долго его искать…
Я застаю Эзио с бокалом виски у камина в гостиной. Во второй руке он крутит дурацкую шахматную фигурку. Терпеть не могу, когда он трогает ее, потому что хочу, чтобы его пальцы принадлежали только мне. Чтобы весь он был моим!
– Какая, к черту, проблема?! – разбиваю тишину сдавленным криком.
Мое появление не становится неожиданностью.
– Ты невыносима, – он прикрывает глаза, сжимая свои восхитительные челюсти.
Ну почему он такой греховно красивый? Я люблю его, даже когда ненавижу.
– Может быть, когда ты меня трахнешь, я стану более покладистой?
Усмехнувшись в привычной ему манере, он проводит языком по внутренней стороне нижней губы, прежде чем проткнуть меня безжизненным ледяным взглядом.
– Возвращайся в спальню, Филиция.
Даже мое имя, произнесенное им, становится кубиком льда, раскрошенным у наших ног.
– Я прошу лишь всего навсего выполнить свой супружеский долг! В конце концов, я не просила на себе жениться! Ты сам забрал меня! Сделал пленницей этого проклятого дома, увешанного ее портретами! Для чего?!
– И ты каждый раз заставляешь меня жалеть об этом поступке.
Ублюдок!
Я едва не горю от злости, которую вызвали его слова, а он как ни в чем не бывало приникает идеальными губами к хрустальному краю бокала и делает большой медленный глоток. И это становится последней каплей моего терпения.
Я подлетаю и выбиваю стакан из его рук, отчего тот с треском летит в камин, заставляя огонь резко вспыхнуть, и я испуганно отшатываюсь.
Секунда, и воздух вокруг сгущается от набирающей тяжесть тишины.
Часто дыша, с опаской перевожу взгляд на Эзио и вижу, как на белоснежной рубашке расползаются капли алкоголя, такие же стекают по острому краю его напряженных скул, а когда он небрежно собирает их ладонью и стряхивает на пол, мое сердце перестает биться.
– Подойди, – его голос низкий и угрожающий, совершенно не соответствующий его спокойным движениям.
К черты все это! Дурацкая затея!
Разворачиваюсь и пускаюсь прочь, вот только через несколько шагов оказываюсь настигнута и прижата к стене его крепким телом.
Из груди вылетает удушливый полустон.
Даже если бы хотела повернуть голову, чтобы увидеть в его мертвом взгляде то, что успокоило бы меня и подтвердило, что этот мужчина все же что-то испытывает ко мне, не смогу. Потому что мощная пятерня сдавливает мою шею, крепко держа голову прижатой к стене.
– Ты такая упрямая, – вылетающие слова обжигают, когда его губы касаются моей ушной раковины. – Ты уже дважды делала то, что могло навредить тебе. В первый раз ты бы пострадала, если бы во время твоего похода в клуб до тебя добрались Якудза или Братва. Сейчас у нас с ними обостренная ситуация, а твоя беспечность… Ты хоть понимаешь, во что могла угодить твоя маленькая задница? – сдавленный звук или скрип зубов, не выходит разобрать из-за шума в ушах от критичной близости наших тел. – Было очень глупо разгуливать без охраны. – Его дыхание тяжелеет. – Не заставляй меня сажать тебя на привязь, Филиция.
Гулко выдохнув, он неспешно перебирает пальцами, при этом не ослабляя своей хватки на шее.
– А какой второй раз? – едва ни пищу я от напряжения, потрескивающего между нами.
В ответ мне прилетает хриплая усмешка, а потом я снова чувствую жар его губ возле уха:
– Во второй раз ты могла пострадать от меня. – Пауза. – Перестань провоцировать, потому что то, что скрывается внутри, тебе не понравится. Ты не получишь то, чего хочешь, потому что все это умерло вместе с Мэлл. Я больше не способен любить. Так что перестань пытаться вытащить из меня то, чего нет, Филиция, тебя ждет разочарование.
Беззвучно открываю рот в попытке глотнуть воздуха, но ничего не выходит, потому что горло распирает комок слез и отчаяния. Но, несмотря на это, я вырываюсь из хватки, и на этот раз Эзио отпускает меня.
Отвернувшись, делаю успокаивающий вздох, но он лишь помогает слезам прорваться наружу. Я не безразлична ему. Он может защищать меня от Якудзы, Братвы, кого угодно, но не от себя. Я нуждаюсь в Эзио, однако сегодня сыта им по горло и больше видеть его не хочу.
Тяжело дыша, пытаюсь вернуть самообладание, только его пристальный взгляд, направленный мне в спину, лишает даже этого. Но я не доставлю ему такого удовольствия, он не увидит моих слез. Поэтому так и не оборачиваюсь, когда пускаюсь прочь.
Только, как бы сейчас ни злилась на него, мое глупое сердце лишь вспыхивает новым пламенем надежды возродить то, что забрала моя сестра.
Сейчас я похожа на эмоциональную бомбу. Обида, злость, отчаяние и дикое желание просто разрывают меня изнутри. Я сломлена потребностью ощутить это с ним. Подарить ему свой первый раз. Себя.
«Я хочу, Филиция, в этом и заключается вся проблема».
Я прокручиваю эти слова из раза в раз, пока шмыгаю носом и набираю ванну, мечтая найти облегчение своему состоянию. Пытаюсь понять, что сокрыто в них, когда скидываю с себя сорочку и забираюсь в теплую воду. Злюсь на то, что Эзио сам себе противоречит. Но одно я, наверное, поняла.
Я девственница, в этом вся причина? Поэтому он пытается предупредить меня, что не занимается любовью? Потому что знает, что доставит мне боль? Почему он считает, что я хочу заняться любовью? Я так долго его хочу, что готова принять все, что он мне даст.
Возможно, я ошибаюсь и не знаю о чем говорю, но все же. Я хочу этого, хочу, даже несмотря на то, что в гостиной Эзио был груб со мной. Хотя бесспорно я спровоцировала его на эту грубость. Но то, как он прикасался ко мне в кабинете… было исключением.
