Mr. Kisskin
Быль о Черном Коте-Певуне
Тем не менее жуть лесная на том не кончалась. Правильнее сказать, что это было только начало. Далее на их пути встречались различной степени уродливости упыри, кто-то с добычей в виде животных или что чаще людей и их детей, кто-то в одиночестве агрессивно реагировал на ушлого оборотня, что быстрее ветра летел сквозь бурьяны, болота, топи и деревья иногда по собственной прихоти втыкал лезвия кинжалов то в глаза, то в сухожилия ног или рук, лишая смерды возможности двигаться, что постепенно входил в безумие от азарта, не забывая собирать стекляшки.
Но обозлённая навья под воздействием проклятья, яростно пыталась догнать окаянного, кой успевал с ней ещё и позаигрывать: останавливался, махал мохнатой рукой, дожидался, чтобы увернуться от напасти, но больно делать перестал, не было в том надобности, видать. А душа Живоротовская пребывала в состоянии истерической боязни, оглядываясь постоянно по сторонам, ожидая лихой неприятности. А они были не за горами, буквально за несколько верст: пока Милан игрался с навьей, дабы та от злости ревела, что для нашего героя было бальзамом не только на душу, но и на карман, он выставил мешок, собирая слёзы, тем временем душа Живоротская заметила за деревьями в густом тёмном тумане существо человекоподобное, вот только ростом в шесть нормальных мужиков, горбатый и худой.
А как это нечто сталось ближе, то вырисовывались и цвета – не кожа, а кора древесная, весь во мху, водоросли свисали с него, а на подбородке росла трава, из головы торчала в сторону спины острая ветка и несколько поменьше, на горбу росли оранжевые и бордовые мухоморы. С плеча торчал толстый сук, на котором на верёвке, привязанной к передавленному горлу, болтался самоубийца с опухшей посиневшей рожей. Ноги чудища напоминали витые корни, кои выглядывали из-под земли, аже данное чудище походило на змею тем, что продолжение его тела находится глубоко под землёй.
– Леший! – не ожидая от самого себя, испуганно крикнул кот.
Глаза оборотня наполнились искренним страхом, который он всячески пытался скрыть. Тянуть долго нельзя, потому он ловко проскользнул меж лешим и ближайшим деревом, даже оставив позади горсть хрустальных слёз – настолько он страшился появившегося чудовища. Повезло, что оно неповоротливое, имеющее заторможенную реакцию порой, однако другого боялся кот, а именно того, что эта смерда способна управлять природой – сосны принялись склоняться в сторону нашего героя, корни вырывались из-под земли, пытаясь ухватиться за кота. Казалось, ныне весь лес ополчился против оборотня, и так боязно было за него душе Живоротской, однако поделать она не могла ничегошеньки. Оборотень изо всех сил уклонялся от любой напасти. Тут ещё на пути мешались упыри. Но и этого было мало – на пятки наступала разъярённая навья, её пришлось усмирить, вонзив кинжал в лоб, да не успел кот вовремя его вынуть, как звонким криком она мощно оттолкнула его подальше от себя, принявшись доставать клинок из головы, так ещё на соснах сидели русалки, в ожидании незваного гостя.
Одна из русалок со страстью целовала мужа, кой с каждой секундой терял в весе и годах, иссушаясь и старея, а она же молодела, кожа приобретала живой цвет вместо бледного, волосы росли и свисали на два аршина с ветви, на кой она сидела, а как закончила целовательный обряд, так скинула мёртвое тело на земь, где костлявый труп жестоко был тотчас разорван и разломан разбушевавшимися корнями, достались они проголодавшимся упырям, кои бежали за наживой, спотыкаясь об свои же переломанные или вывернутые ноги на смех русалкам.
Хочу напомнить, что русалки в нашей родной культуре не имели рыбий хвост, как это принято у западных цивилизаций со скудной мифологией. Наши русалки выглядели как обычные девушки. Мрачноватые, бледные, в грязных белых одеяниях, да обитали в глуби леса, как злые души, ведь являлись зачастую утопленницами, но не самоубийцами. Те самые русалки, что носят хвост рыбий, есть морские девы. Продолжаем.
– Милан, Милаша, иди к нам, мы тебя в беду не дадим! – заговаривали поочерёдно слово за слово бледные девицы, заигрывая с оборотнем.
Но наш неподкупный герой недолго думая швырнул оставшийся у него кинжал, попав девице в лицо, что сидела в центре двух сплетённых ветвей сосен, кои склонились друг перед другом. И это сплетение было единственным, за что можно ухватиться и оттолкнуться, потому что на земле опасно было находиться, кот уже забыл о своём желании собирать слёзы, скоплений коих уже было в разы больше, нежели в самом начале пути. Русалка-красавица от меткого попадания клинка свалилась на земь. Леший не разбираясь приказал корням разорвать её тело пополам.
Оборотень тем временем протиснулся меж красных дев на сплетение ветвей, но русалки не могли его просто так оставить – тянулись, чтобы скинуть его в лапы лешего, однако ожидал подобного наш герой, потому своими когтями проколол глаза тем, что были по бокам, засунул пальцы глубже, дабы ухватиться понадёжнее, да бросил их тела в навью, коя почти настигла Милана, и оттолкнулся, покидая злых дев. Живорот заметил, как на земле корнями разорванное тело первой русалки принялось сращиваться обратно, поражая восприятие мужика в сотый раз.
Дух приметил, что слёз на земле стало в разы больше. Прочитав его размышления, Милан прокричал задыхаясь:
– Мы почти у её тела! – он был достаточно серьёзен. – Слушай меня внимательно, Живорот! Как только я приближусь к ней, по команде вселяйся в моё тело и снимай девушку с петли! Закопай её! Только не лицом в землю! И не скрещивай руки! Раскумекал?
Живорот кивнул.
Пока оборотень объяснял ритуал, он и не заметил, как добрался до нужного места: на одиноком островке, окружённого болотом, вверх тянулась молодая сосенка, на которой висело тело Первуны, что сейчас мчится в образе навьи за нашим героем. Казалось бы, дело за малым. Но, опять же, не тут-то было.
Как только кот перепрыгнул через болото и угодил на островкок, из грязной жижи показалась лупоглазая рожа, схожая с рыбьей, лягушачьей и человеческой в одночасье. А из бурьяна выкатился здоровенный толстяк серо-синего цвета, весь в улитках и красными глазами. Вонью смердило так, что очи слезились у кота. И пока он находился в замешательстве, из гущи леса показалась навья, а за ней вылез и леший, окружив островок, но к нему не поступали чудища.
– Водяной и болотник вдобавок появились, – отдышавшись, находясь около тела самоубийцы, размышлял кот. – Что-то с этим островком не так, оже твари неохотно поступают к нему… – а смерда затаилась и принялась молча наблюдать за оборотнем. – Первуна, – обратился он к навье. – Ты меня слышишь? – однако ответа не было. Проклятая душа была полностью одурманена смердой. – Не слыхает… – Живорот же ожидал команды от кота, явно волнуясь и вид делал, что к чёрту данное путешествие, лучше бы уже отдал свою душу навье, дабы не наблюдать всего ужаса, кой довелось ему узреть.
Милан принял решение копать яму под телом девушки, раз через раз поглядывая на тварей, что продолжали спокойно на него глазеть, не двигаясь с места. И какое было приятное удивление, что в земле, коя, кстати, не высохла и не посерела как во всём остальном лесу, было ну уж очень много слёз. Кот чистил каждый хрусталик и закидывал себе в увесистый мешок. Как яма была готова, наш герой обратился к душе охотника:
– Значится так: вселяешься, мигом срезай когтями вичку и уложи в яму, далее уже я справлюсь, а то, чую, – он глянул на ждавших от него решительных действий чудищ, – нам не дадут это сделать… Готов?
Живорот кивнул. Милан, набрав по более воздуха в лёгкие грациозно хвастаясь грудью с руной Чернобога, свалил с себя мешок у ствола сосны, обвязав его в несколько узлов. Оглядев смердячих и выдохнув, он крикнул:
– Давай!
Душа вселилась в тело кота и Живорот тут же растерялся не в своём теле. Рассудок Милана дремал, потому охотник буквально был один в чужом обличии, да ещё и наполовину кошачьем. Чудища немедля активизировались: водяной направил что-то наподобие хвоща, только очень длинного, леший пустил корни через трясину в сторону островка, а болотник взмахом рук заставил утопленников, коих, видимо, в данной болотной луже было чересчур много, встать и медленными шагами, толкаясь друг с другом, направится в сторону Живорота, у коего руки тряслись от страха. Навью тем временем ломало: она резко свалилась на землю, в цепкие корни лешего, которые тут же словно змеюки обхватили каждую её конечность. Она истерически кричала и вопила, молила о пощаде. Проглядывались проблески возвращения её рассудка: девушка просила скорее закончить ритуал.
Живорот же в теле кота спешно, но тем не менее срезал вичку когтем и успел ухватить стан девушки, с жутью в глазах, коих невозможно было узреть, когда обликом управляла душа Милана, поглядывал на тварей, что окружили островок, и на навью, что только пала наземь. Собравшись с силами, он трепетно уложил тело красны девицы, что даже поцеловал жарко в лобик кошачьей рожей.
В тот же момент душа его вылетела из тела окаянного, в глаза явилась смелость и отвага, а само оно более не стояло по-человечески, а сгорбилось и более походило на кошачье.
Дабы понять степень ситуации в кой он пребывал, Милан осмотрелся и заметил, что туман пропал и вдалеке можно было узреть птицу печали, Сирин, что сидела статно на ветке, и своим красивым ликом внимательно наблюдала за происходящим, затаившись в лесной гуще. Выглядит она как крупная чёрная птица с женской головой и золотой короной на ней. Предвещает беду, а своим пением в силах лишить памяти.
“Плохи дела…” – подумал Живорот подобным образом, осмотрев округу.
– Да не переживай ты так! – воодушевлённо провозгласил Милан, выпячивая грудь, после уворота от хвоща и корней, что летели в него. – Что-то с Первуной не так! Навья должна сопротивляться, мешать упокоению тела, а эта вон – свалилася да просит, чтоб её спасли! Странно…
