Моника Маккарти
Призрак моей любви
Глава 3
Джоан с трудом закрыла за собой дверь – так сильно тряслись руки. Да что там руки, дрожь сотрясала все ее тело. Кожа была холодной как лед. Страх, отвращение, ужас сковали ее морозом, словно снежная буря глухой зимой, и не желали отпускать.
«Все хорошо. Ты в безопасности. Все уже позади. Ничего не случилось», – шептала она себе.
Но самое страшное едва не произошло. Угроза была так близка.
Она прокралась по темному коридору и начала спускаться по витой лестнице Капитанской башни с третьего этажа, где располагались покои сэра Ричарда.
Руки и ноги ее не слушались. Она чувствовала себя неуклюжей… неловкой… медлительной. Сердце все еще колотилось как бешеное, в ушах гремела барабанная дробь. Джоан никак не могла отогнать кошмарное воспоминание. Боже, она еще чувствовала на себе его мерзкие руки, когда он схватил ее и повалил, не давая вырваться. Жуткие видения мелькали у нее перед глазами, на один страшный миг ее парализовало от страха. Это было действительно похоже на паралич. Джоан думала, что сейчас…
Но ее замысел все же удался, и в следующий миг одурманенный зельем сэр Ричард рухнул тяжелой тушей на кровать. А ужас остался.
Силы небесные, ее так трясло, что она едва не забыла обыскать комнату! Ей удалось отыскать письмо с приказами и подробными распоряжениями. Оно оказалось источником ценнейших сведений о портах отправления и прибытия, а также о морских путях, по которым должны были доставить в Шотландию запасы провианта и оружия для английских войск. Эдуард собирал армию таких масштабов, что даже длинные цепи тяжело нагруженных обозов не могли обеспечить ее всем необходимым. Теперь Джоан знала, как англичане собирались переправить грузы.
Наверное, всего горсточке людей были известны сведения, которые ей удалось добыть, и вскоре одним из них станет Роберт Брюс. Благодаря ей, Джоан.
Дело того стоило, сказала она себе. Но разгулявшиеся нервы, похоже, не слышали и никак не могли успокоиться. Пока она петляла по мрачным коридорам, возвращаясь к себе, ей повсюду мерещились зловещие тени, они отделялись от стен и набрасывались на нее. Было далеко за полночь, почти все лампы уже погасили на ночь. Джоан торопливо сбегала по лестнице. Ей так отчаянно хотелось как можно скорее оказаться подальше от ужасной комнаты, где с ней чуть было не случилась беда, что ни о чем другом думать она не могла. На одной из узких ступенек она неловко поставила ногу и поскользнулась. Каменные ступени, стертые бесчисленными шагами, стали скользкими. Джоан обнаружила это слишком поздно, когда потеряла равновесие.
Она пошатнулась, пытаясь удержаться на ногах, но больно подвернула лодыжку и упала. Джоан пролетела последний виток круговой лестницы и рухнула бы к подножию, где корчилась бы от боли, не подхвати ее кто-то в последний миг.
– Господи! Вы не пострадали?
Она была так ошеломлена, оказавшись вдруг в объятиях мужчины, что не сразу уловила смысл его слов… да и лицо его вначале показалось ей расплывчатым пятном.
Но когда она его разглядела…
Господь всемогущий! Сердце у нее словно перевернулось, жаркое волнение поднялось в груди, она и не думала, что такое еще возможно. Если бы Джоан все еще верила в прекрасных рыцарей, которые всегда приходят на помощь, то в этом мужчине она нашла бы живое воплощение своих грез. Золотисто-белокурые волосы сияли в мерцающем свете ламп. Пронзительно-синие глаза, удивительно ясные и яркие, будто искрились в полумраке. Красивое лицо с правильными чертами казалось бы мальчишеским, если б не чуть кривоватый, должно быть, сломанный когда-то нос и короткая, в четверть дюйма темная бородка. Поджарая крепкая фигура выдавала в этом высоком, широкоплечем человеке воина, чье ремесло – меч. Он поймал ее с легкостью, как будто она ничего не весила, а руки, что ее держали, были большими и сильными.
Джоан узнала бы в незнакомце рыцаря, даже не будь на нем кольчуги и плаща. Он выглядел так, словно привык скакать на белом коне с высоко поднятым мечом, сражаться с драконами и спасать прекрасных дев, что, надо сказать, теперь оказалось весьма кстати.
Она осознала вдруг, что тела их сплелись, будто в любовном объятии, а грудь ее плотно прижата к стальным мышцам незнакомца. Чувство это было столь острым, что Джоан густо покраснела (теперь уже на самом деле!), оттолкнула молодого рыцаря и высвободилась из его рук.
– Все в порядке, – пробормотала она, стараясь овладеть собой, но голос ее дрожал как никогда в жизни. Точно у мечтательной девицы из рыцарских баллад. – Благодарю. Простите, что доставила вам беспокойство…
Она внезапно осеклась, вскрикнув от боли. Стоило ей отступить на шаг, как поврежденная лодыжка напомнила о себе – ногу словно раскаленной иглой пронзило. Джоан оступилась и упала бы снова, если бы незнакомец не поддержал ее под локоть.
– Осторожнее, – мягко произнес он, помогая ей выпрямиться. – Вам больно?
У него был очень приятный голос. Низкий, бархатный, умиротворяющий. В нем слышалось что-то доброе, ласковое, даже галантное.
Силы небесные, неужели она в самом деле дала волю своим фантазиям и мечтам? Когда-то давно она еще верила в истории о прекрасных рыцарях в сверкающих доспехах. О мужчинах, которые не только проповедуют рыцарские идеалы, но и следуют им. Теперь она знала: все это ложь. Такие мужчины бывают лишь в волшебных сказках. Горький опыт излечил ее от иллюзий. «Рыцари», что окружали ее в замке, не давали ей прохода, провожали масляными взглядами, забрасывали непристойными предложениями. Честь, благородство, почтительность ничего для них не значили, стоило пробудиться похоти. Все мужчины, даже рыцари, хотели только одного.
Впрочем этот мужчина смотрел на нее вовсе не так. Она не знала, что и подумать.
Сбитая с толку, Джоан нахмурилась и сказала себе: «Дай только время. Этот тоже наверняка попытается извлечь выгоду из своей роли спасителя. И очень скоро». В ушах у нее уже звучал их разговор. «Как я могу вас отблагодарить?» – спросит она, а он ответит с хищной ухмылкой: «Уверен, мы что-нибудь придумаем».
Да-да, а потом он начнет слюнявить ей лицо, совать в рот язык и обшаривать лапищами грудь.
Ей удалось развеять радужный туман, мечтательный взор ее погас, сердце успокоилось.
– Моя лодыжка. Кажется, я ее подвернула.
Казалось, на лице его отразилось искреннее участие.
– Вы уверены, что кость не сломана?
Джоан кивнула.
– Щиколотка немного побаливает, только и всего. Я перевяжу ее, когда дойду до своей комнаты. Уверена, она быстро заживет.
Джоан прежде не замечала, что лестничный колодец такой тесный и узкий. А может быть, так казалось потому, что почти все пространство занимала крупная фигура незнакомца. Его широкие плечи едва не упирались в стены. Он будто вытеснил собой весь воздух. Джоан вдруг почувствовала, что стало трудно дышать, а когда ей все же удалось вдохнуть… ее обдало запахом кожи, ветра и какой-то пряности… возможно, гвоздики?
Пяти футов шести дюймов росту, она считалась довольно высокой женщиной, но, даже стоя на одну ступеньку выше рыцаря, едва доставала макушкой ему до подбородка. Их лица не соприкасались, но были так близки, что разделяло их лишь ничтожное расстояние, и Джоан необычайно остро ощущала каждый драгоценный дюйм.
Она снова присмотрелась к нему. На этот раз рыцарь показался ей еще красивее, чем вначале. Что-то неуловимо знакомое угадывалось в этом лице…
Потрясение оказалось так велико, что на мгновение у нее перехватило дыхание. Неудивительно, что он напомнил ей рыцаря из мира грез. Он и был сказочным рыцарем. Героем ее полудетских фантазий.
Джоан не забыла красивого молодого воина, поразившего воображение четырнадцатилетней девочки шесть лет назад, на рыночной площади в Роксбурге. Тогда Джоан не поняла, что он сопровождал ее мать. Он показался ей самым прекрасным рыцарем на свете. Сэр Александр Сетон. По прошествии лет она узнала и его имя, и место его в Хайлендской гвардии…
Джоан вдруг осознала, что это означает.
Должно быть, при этой мысли она переменилась в лице.
– Вас что-то беспокоит, миледи? – спросил он.
Да, и еще как. Алекс Сетон вовсе не был тем благородным рыцарем, каким рисовался в ее воображении. Он был предателем.
Спасти сразу двух молодых женщин за столь короткое время – это, пожалуй, чересчур даже для него. После этаких подвигов Максорли изводил бы Алекса шуточками не одну неделю.
Эта мысль едва ли не первой пришла в голову Алексу, когда он поймал девушку, падавшую с лестницы. Столкновение с бывшими собратьями все еще угнетало его, признался он себе.
Другие его мысли лишь подхлестнули тревогу и смятение, когда он узнал молодую женщину, которую прижимал к себе. Алекс со стыдом вспоминал, как смотрел с вожделением на дочь Беллы Макдуфф, носившей теперь имя Макруайри. Но, боже праведный, за прошедшие годы девушка стала еще более прекрасной (и достаточно взрослой, не то что в прошлый раз, когда он ее видел). Длинные вьющиеся волосы, черные как ночь… алые губы… белоснежная кожа… затуманенные глаза, в которых так и читался призыв: «Отнеси меня в спальню и дай мне познать небывалое блаженство». Эта девушка воплощала в себе соблазн и искушение плоти.
Она казалась растрепанной, будто только что вскочила с кровати, но это нисколько ее не портило. На ней было домашнее платье… Господь милосердный, он ощутил, как прижимается к нему ее тело. Мягкое, чувственное, совершенное в своей женственной красоте. Только евнух остался бы равнодушным, держа в объятиях женщину с божественными формами, созданными, чтобы дарить наслаждение. Полная грудь, изящная талия, стройные бедра, длинные ноги, которые так легко вообразить закинутыми…
Алекс одернул себя. Какого черта с ним творится?
Он отлично знал ответ, и вот только что убедился снова, вышло чертовски неловко. Да, обычно он куда лучше владел собой. Он всегда умел держать себя в узде.
А впрочем Алекс не мог припомнить, когда в последний раз ему доводилось оказаться на темной лестнице наедине с прекрасной полуодетой женщиной, упавшей в его объятия среди ночи. Если подумать, такого прежде никогда не случалось, так что, пожалуй, ему можно простить и непристойные мысли, и мгновенную реакцию тела.
Однако он думать забыл и о том и о другом, как только понял, что девушку, должно быть, мучает боль.
– Миледи? – переспросил он, когда Джоан ему не ответила. Она так странно смотрела на него. Как будто знала его. Неужели она заметила его тогда, много лет назад? Он надеялся, что нет. Любая ниточка, связывающая Алекса с Хайлендской гвардией, могла его погубить. Король Эдуард пришел бы в ярость, узнав, что Алекс утаил от него столь важные сведения, и потребовал бы раскрыть имена членов тайного отряда и все их секреты. Пусть Алекс покинул гвардию, но на такое предательство он никогда бы не пошел.
– Нет, – поспешно ответила она, пряча глаза. – Все хорошо. Просто я вдруг поняла, что не знаю, кого мне следует поблагодарить за спасение. Я только лишь подвернула лодыжку, но все могло закончиться намного хуже.
– Алекс Сетон к вашим услугами, миледи, – сказал он и в манере, вовсе ему не свойственной, отвесил шутливый поклон. Обычно Алекс не стремился очаровать молодых дам всеми возможными способами (на самом деле, он чаще всего старался их избегать), просто ему хотелось избавить девушку от неловкости.
Губы ее насмешливо изогнулись, она подхватила игру.
– Леди Джоан Комин, сэр Алекс. Я бы сделала реверанс, но, боюсь, тогда вам пришлось бы ловить меня снова.
Алекс был вовсе не прочь снова схватить ее в объятия, от одной этой мысли кровь его забурлила, жаркая волна прокатилась по телу. Его поразило, насколько острым оказалось желание испытать снова то пьянящее ощущение.
Однако, вспомнив о долге, он отогнал от себя эти мысли.
– Позвольте, миледи, я помогу вам вернуться в ваши покои, чтобы вы смогли наложить повязку.
Джоан, казалось, встревожилась.
– Мне не хотелось бы вас затруднять. Уверена, я смогу дойти сама.
– Мне вовсе не трудно, я настаиваю. Вам небезопасно бродить по замку ночью одной. – Ему впервые пришло в голову задать вопрос… – А кстати, что привело вас сюда? Я думал, покои дам расположены в новой башне.
Она покраснела и снова опустила глаза. Ее длинные, изящно загнутые ресницы легли на щеки, словно шелковистые трепещущие перья из черного крыла ворона. Боже, он никогда еще не видел такой кожи. Нежной, матовой, совершенной, как свежевыпавший снег.
– Я не помню, милорд.
Алекс нахмурился.
– Не помните?
Она покачала головой.
– Я иногда хожу во сне.
Алекс понимающе кивнул.
– В детстве мой брат тоже бродил во сне.
Глаза ее удивленно раскрылись, она явно этого не ожидала.
– Правда?
– Да. Когда это случилось впервые, а затем повторилось, матушка очень испугалась. Она боялась, что Джон может упасть с лестницы или выйти за ворота, зайти в море и утонуть. Но брата, похоже, тянуло только на кухню. – Алекс улыбнулся далекому воспоминанию. – Однажды ночью он съел целый яблочный пирог. Я думал, брат притворяется, пока не застал его сам: глаза Джона были открыты, но взгляд затуманен. Он будто не замечал меня. Матушка велела установить особые затворы на все окна и двери, но несколько лет спустя его ночные вылазки прекратились сами собой.
– Он больше не бродит во сне?
Алекс покачал головой. Нахлынувшая горечь была не так сильна, как обычно, но сердце сжалось от боли.
– Обоих моих братьев казнили восемь лет назад после битвы при Метвене. Вы, наверное, слышали о Кристофере.
Все слышали о сэре Кристофере Сетоне. Алекс не удивился, когда она кивнула.
Но, в отличие от прочих, Джоан не продолжала его расспрашивать и не ждала от него объяснений, которые он не в силах был дать.
– Мне жаль, – тихо произнесла она.
Алекс кивнул в ответ, а в следующий миг печальные воспоминания вытеснили беспокойство.
– Возможно, вам стоит подумать о засове на двери или позаботиться, чтобы кто-то из слуг спал снаружи. В следующий раз может случиться так, что поймать вас будет некому.
Алекс знал, что падение с лестницы не единственная опасность в замке, подобном этому, где полным-полно солдат, среди которых встречаются грубые и неотесанные. При мысли о том, как беззащитна девушка бродит во сне по темным коридорам…
Бешеная ярость пронзила каждый его мускул, прошла по телу мучительной судорогой. То был безотчетный порыв, он и сам понимал, что воображение завело его слишком далеко, ничего дурного с Джоан не случилось, но чувство это было сильнее рассудка.
– Вы правы. – Будто ощутив гнев Алекса, она накрыла его руку ладонью. – Мне следовало об этом позаботиться. Такого давно не случалось, приступ застал меня врасплох.
При виде изящной нежной женской ладони, лежавшей на его руке, Алекс испытал странное чувство. Смесь умиротворения и чего-то иного, тревоги, смятения, настороженности. Он никогда прежде не чувствовал ничего подобного, его ошеломила острота этого ощущения.
«Она дочь Беллы», – напомнил себе Алекс. Но забыть об этом было слишком легко, ведь он находился всего в нескольких дюймах от этого восхитительного женского тела, в полутьме, на узкой витой лестнице, которая вдруг стала казаться ему мучительно тесной.
Разве возможно сохранить душевный покой рядом с этой девушкой, такой желанной и влекущей? Вдобавок он чувствовал странную внутреннюю связь с ней, будто давно ее знал. Это было не так, но удивительное ощущение завораживало. В ней самой было что-то колдовское.
Алекс с усилием стряхнул наваждение, отогнал мятежные мысли о спальнях и тонких сорочках под небрежно накинутыми бархатными платьями, что почти не скрывают нагого тела, о спутанных черных кудрях, разметавшихся по подушке или упавших шелковым покрывалом на его обнаженную грудь, о легком аромате розовой воды…
– Пойдемте, – сказал он, предлагая Джоан руку. – Мне придется снять с себя рыцарские шпоры, если вы не позволите проводить вас до ваших покоев.
Она склонила голову набок и посмотрела на него немного недоуменно.
– О, так вы серьезно относитесь к рыцарскому долгу?
Голос ее звучал сухо, почти язвительно.
Алекс нахмурился, внутренне сжался.
– Да.
Джоан задержала взгляд на его лице, словно раздумывала, потом все же взяла его за руку.
– Хорошо, – уступила она. – Я бы не хотела помешать вам исполнить свой рыцарский долг.
Прикосновение Джоан отозвалось в его теле волной жара. Ее нежные тонкие пальцы скользнули в его ладонь. Ему не хотелось выпускать их, но он согнул руку в локте и переложил ее легкую ладонь так, чтобы ей удобнее было опираться.
Алексу понравилось, что она его поддразнивала. Он мог бы поклясться, что шутливые разговоры она ведет не чаще, чем он сам.
– Но я не был бы рыцарем, если бы позволил вам думать, что мной движет один лишь долг.
Господи, неужели он в самом деле заигрывает с ней? Это совершенно на него непохоже. Алекс всегда был слишком серьезным, война занимала все его мысли, сколько он себя помнил. Еще совсем юным, не старше Джоан, он усвоил, что с женщинами нельзя вольничать, их нужно защищать, ими следует восхищаться, а обращаться с ними надлежит вежливо и почтительно.
Колдовство.
Он осторожно помог ей преодолеть последние несколько ступенек, что оказалось нелегко, поскольку Джоан, похоже, старалась не опираться на него всей тяжестью и не прижиматься слишком тесно.
Быть может, она тоже это чувствовала?
Алекс точно не знал, читать ее мысли было непросто. Но чувство, что, возможно, он не один ощущает это притяжение, эту внутреннюю связь, лишь усиливало неловкость, отчего напряжение все нарастало. Каждое касание, каждое мимолетное соприкосновение отзывалось дрожью в его теле, кожа пылала жаром.
Когда они наконец достигли внутреннего двора, Алекс сдался. Это было просто нелепо, черт возьми. Каждый шаг давался ей с трудом, Джоан вздрагивала от боли. Если так ползти, они доберутся до башни только к рассвету, решил Алекс.
Приняв решение за них обоих, он наклонился и подхватил девушку на руки. Она задохнулась от неожиданности, а поняв, что ее несут как ребенка, издала возмущенный возглас, но Алекс промолчал, только скрипнул зубами, стараясь смотреть прямо перед собой. Главное, не думать о том, как чудесно она пахнет, какие у нее мягкие волосы, как они нежно щекочут его подбородок, или как на каждом шагу ее ягодицы ударяются о его бедра в опасной близости от растущего бугра у него в штанах. Еще чуть ниже, и…
– Что вы делаете? – потребовала она ответа, не подозревая о его страданиях.
Алексу не пришлось смотреть вниз, чтобы угадать, что глаза ее мечут молнии. Голос ее дрожал от ярости.
– Несу вас, – невозмутимо ответил он.
– Это я вижу, – гневно выпалила Джоан. – Но я не давала вам разрешения…
– Вам было больно идти, а я знал, что вы не согласитесь, вот и решил избавить вас от мучений. – Он с улыбкой взглянул на нее. – Не благодарите.
Алекс чувствовал кожей, как она внимательно всматривается в его лицо, словно в попытке что-то отыскать.
– Вы всегда такой властный и бесцеремонный?
– Только когда чувствую, что кто-то наверняка заупрямится из чистого безрассудства. – Выражение ее лица показалось Алексу таким забавным, что он не удержался от смеха. – Вдобавок я предпочитаю считать это галантностью.
– В самом деле? – протянула Джоан. – Видимо, это означает, что я беспомощная девица, попавшая в беду, и вы один можете меня спасти, Сэр Галахад?
Сама того не ведая, она задела его за живое. Джоан не единственная назвала Алекса так. Первым был Макруайри, и в его устах слово прозвучало презрительно, как оскорбление. Прогнав неприятное воспоминание, Алекс улыбнулся.
– Вы уловили мою мысль.
Джоан покачала головой, будто укоряла отбившегося от рук мальчишку.
– Надеюсь, вы не ждете от меня восторженных благодарностей?
Рассерженная, она была так восхитительна, что Алекс снова весело рассмеялся.
– Нет, простого «благодарю» будет достаточно.
Скоро, слишком скоро, он донес девушку до дверей спальни. Там Алекс бережно (и, возможно, немного неохотно) поставил ее на ноги.
– Ну что, ничего ужасного не случилось, верно?
Казалось, Джоан готова была возразить, но добродушие взяло верх. Губы ее изогнулись в улыбке.
– Не хочется жаловаться и брюзжать, когда меня доставили до дверей так быстро и с удобствами. Пожалуй, я запрячу поглубже свою гордость и просто поблагодарю вас.
Он широко улыбнулся.
– Весьма умно.
Он едва не поцеловал ее в нежные алые губы, но вовремя себя одернул.
Господи, да что на него нашло? Чувство было такое, будто поцеловать ее – самая естественная вещь на свете.
Наверное, девушка угадала его мысли, потому что вдруг перестала улыбаться и осторожно отступила на шаг.
– Спасибо, сэр Алекс, – повторила она, прежде чем скрыться в комнате.
Алекс постоял еще немного перед закрытой дверью, прежде чем повернуть назад и вернуться к себе в спальню. Но долго еще не мог заснуть, вспоминая странную встречу с Джоан Комин.
