Миша Краснов
День Рождения
Ангелы
– Ба! Ба-ба-ба-бааааа!
Крохотная девочка сидела на руках бабушки и показывала ручкой куда-то в окно, призывая бабушкино внимание.
– Что, мой ангел? Что ты хочешь мне показать, мое счастье? Птички? Даааа, птички! Смотри, какие птички красивые!
Лучезарная бабушка, светящаяся от счастья, нежно, но бережно и крепко держа внучку в своих объятиях, радовалась своему и внучкиному счастью видеть птичек.
Казалось, в этот момент ничего не существовало, кроме них, в вагоне электрички.
Моя соседка справа прошептала:
– Ангелы…
День рождения
Дед приехал на мой день рождения. Конечно, с подарком! С шикарным подарком. Велосипед! Но главным подарком был сам дедушка. Он приезжал очень редко, иногда только один раз в год. На мой день рождения. Я же его внук!
У него была другая семья. Другая жена, не мама моего отца. Поэтому он редко приезжал. Папина мама, моя бабушка, тоже жила отдельно от нас, но виделись мы чаще.
Мы все сидели на веранде и разговаривали. И тут как-то неожиданно моя мама сказала дедушке с претензией:
– Вот внук был в больнице, а дед не забрал внука-то! На метро повезли.
Лицо деда изменилось, он очень расстроился, не от слов матери, а от того, что не помог тогда, когда он был нужен.
– Что ж ты не позвонил? – спросил он, взяв меня за руку.
В его глазах были такая грусть и вина, что у меня навернулись слезы на глаза. Мне было так неловко за маму, за ее слова…
Я знал, что если бы моя мама позвонила деду, он бы приехал, обязательно! А я не мог позвонить, я был маленький, я даже не знал его телефона!
Мой дед сделал очень много для всех нас, всегда помогал, и мы до сих пор пользуемся тем, что он нам дал.
Он умер во сне. Говорят, так умирают те, кого любит тот, кто знает о нас все.
И только Ему решать, кто грешен, а кто свят.
Мона Лиза
Мы ехали на электричке из гостей. Из Солнечногорска. Это сейчас я знаю, что из Солнечногорска, а тогда я просто ехал поздним вечером из гостей с папой, мамой и сестрой.
В вагоне было холодно, мы сидели на деревянных сиденьях, одетые по-зимнему: в шапках, теплых штанах, шубах, варежках, а я даже в валенках. С галошами, конечно. Папа, я и моя старшая сестра сидели вместе на одном сиденье, а мама сидела напротив. Сестра смотрела в окно, папа читал газету, мама просто о чем-то думала. Но она не одна сидела напротив. Через пустое место посередине, на краю, напротив папы и наискосок от меня сидела женщина. Она была в черном. Черное пальто и меховая черная шапка, черные перчатки, юбка и сапоги. А еще у нее были темные глаза, наверное, черные. Освещение в электричках не очень яркое, поэтому ее глаза казались мне черными. Я не обращал на нее внимания, пока разглядывал все вокруг и просто смотрел, что читает папа и куда смотрит мама.
Но она смотрела на меня. Эта женщина. Пристально, долго, почти не мигая, прямо в глаза. И улыбалась. Как Мона Лиза на картине Леонардо да Винчи. Несмотря на то, что мне было мало лет, я видел эту картину, и она мне совсем не нравилась. Особенно эта улыбка…
Вот и сейчас я все больше и больше паниковал. А потом мне стало совсем страшно. Я ерзал на сиденье, нервничал и, когда совсем уже не мог выдерживать этот пристальный взгляд, чтобы привлечь внимание папы, спросил его шепотом:
– Папа, а почему тетя так на меня смотрит?
– Ну смотрит и смотрит, что такого? – ответил, совсем меня не успокоив своим ответом, папа.
– Папа спрячь меня, мне страшно! – как можно тише попросил я папу.
– Иди сюда, – папа, снисходительно усмехнувшись, посмотрел на меня, обнял правой рукой и спрятал за широко раскрытой газетой.
Ее взгляд. Мне казалось, что она меня гипнотизирует и что она сможет загипнотизировать маму, папу и сестру и потом забрать меня к себе, как Снежная Королева… От этих мыслей у меня даже навернулись слезы, и я еще сильнее прижался к папе.
Я понимаю сейчас, что, наверное, эта женщина просто смотрела на меня и по-доброму улыбалась. Возможно, я ей понравился и показался ей смышленым и симпатичным ребенком, глядя на которого она отвлеклась от каких-то других своих мыслей.
Возможно…
Надо верить детям, когда им страшно или что-то кажется. Для них это очень серьезно и совсем не понарошку, совсем…
Я помню эту сцену в электричке очень отчетливо, в мельчайших деталях, как будто она произошла вчера или даже сегодня вечером…
А может, мне действительно было чего бояться?
