Милана Стоун
Ангел для Зверя
Пролог
Голова вскипает. Чем дальше, тем хлеще. Мне нужно снять это напряжение, что сковало все тело.
Подраться. Потрахаться.
А я Кристину по городу выискиваю. Как Шерлок, гребанный, Холмс.
Всех знакомых Ахмедова подняли. Заебался выслушивать, что ему не до этого. Ничего. Потерпит. Мою жену ищем, а не черт знает кого.
Я не раз его уже выручал, помогал, как и чем мог, пусть теперь и он впряжется. Много я не прошу.
Да и ему надо практиковаться, чтобы должников своих искать.
Мысль о том, что и Ломоносов будет искать Кристину, я отметаю как ненужную.
Уж этот хрен не будет из-за бабы левой против нашей семьи идти, если хочет здесь работать, конечно.
И спокойно ночами спать или жить, в принципе.
Прочесали все. Вокзалы, аэропорты. Поставили людей. Влезли везде, где можно и нельзя.
И что выясняется.
Вместо того, чтобы греть мою постель, Кристина прислуживает бомжам и бездельникам в богадельне.
Вот здесь я мало того, что ахринел, меня это взбесило не на шутку.
Я не против них, но пусть их дерьмо кто-то другой убирает. А моя женщина не будет марать в этом нежные руки.
И то, что она там, то, что она опять слиняла, только злит. Выводит на ненужные эмоции. Мрачные. Запретные.
Хотел же нежно, трепетно. Я бы на руках ее носил, пылиночки сдувал.
Заботиться хотел. Дура!
А она ушла от меня возиться с дерьмом. Неужели жизнь там кажется лучше, чем со мной?
Три дня на ногах, по всем богадельням, больницам и церквям.
Не выспавшись, не евши нормальной еды. А про звонки от родителей и помощника я молчу.
Бегаю за бабой.
Найду Кристину, прикую к себе наручниками, высплюсь и вот тогда начну разбираться с делами.
А еще трахну и ребенка ей сделаю, потому что довела. До трясучки. Потому что в ее забитой молитвами головушке никогда не возникнет и мысли об аборте.
А так появится еще один рычаг контроля, пока она не придет к окончательному выводу, что ей от меня никуда не деться.
Я тоже могу быть жестоким, и порой мои действия могут показаться неординарными или неправильными.
Но я же по-хорошему хотел, а она обманула и сбежала.
Я же не железный и хорошим терпением никогда не славился.
Устало тру глаза возле очередной больницы с крестом на крыше и выхожу из тачки, на слепящее солнце.
Если ее не будет и здесь, объявлю международный розыск.
Скажу, что украла у меня десять штук и убить пыталась.
И пусть попробует отвертеться. Не получится, всю жизнь будет мне расплачиваться.
Толкаю калитку, быстро оглядывая пустое пространство, и вдруг в спокойной тишине слышу истошный крик.
Меня как водой ледяной обливают. Смотрю вправо, а там возле входа священник к стене кого-то прижал.
То ли бьет, то ли насилует.
Блять!
– Руслан, – зовет меня один из помощников Ахмедова, которого мне дали в помощь. – Полицию вызываем?
– И скорую! – а то ведь и убить могу гада. Кого бы он там не тискал.
Последнее для мужика дело – бабу насильно трахать. Не можешь уложить добровольно, иди подрочи.
Подбегаю, рукой хватаю ткань рясы и тяну на себя, отшвыривая ублюдка от девушки.
А потом в лицо бледное, залитое слезами.
Кристина. Нашел.
Ох… Она стоит, вытирая лицо и ошалело на меня смотрит. Задыхается. За грудь держится, придерживая рванную кофту.
Вот же блядство.
Я оборачиваюсь.
Ломоносов, сука!!!
Как он нашел ее раньше? Возможно в нашей команде крыса.
Понимаю, что гнев начинает душить, грудную клетку сжимает, не даёт воздуха втянуть. Перед глазами пелена красная. А в висках стучит кровь.
Бум. Бум. Бум.
– Руслан, – чувствую прохладные пальцы на руке, но уже не вижу ничего кроме темного пятна, что растет и ухмыляется.
И в мозгу только одна установка. Уничтожить. Разорвать. Вырвать руки, что касались. Вырвать член и в рот грязный запихать, что встал на мое!
Мое, блять!
– Не жена она тебе, – усмехается пятно и меня больше нет.
Есть Зверь, что кидается на ублюдка, который посмел тронуть. Прикоснуться. Испугать.
Кулак разбивается о скулу, а его об мои ребра.
– А раз не жена, то и поиграть можно.
Его слова подливают масла в огонь, что и так разгорелся с неистовой силой. Контролировать себя невозможно.
– Закрой рот, – мой рык ничего для него не значит. И я бросаюсь коброй снова.
Ломаю уроду нос. Бью коленом в пах. А он как псих, только смеется с окровавленным лицом и меня заваливает наземь.
Наносит такие же жесткие удары, но мне плавать, я привык.
Тяжелый, мать твою, но я группируюсь, смотрю в сторону опять убежавшей Кристины.
Блять! Нашла время!
Этот хмырь пытается придушить, сильно сжимая горло. Хватаю камень с земли и рассекаю в кровь лицо Ломоносова. Спихиваю с себя.
Не хотел по-хорошему. Теперь в тюрьме гнить будет.
А в мозгу так и стучит: Убить. Убить. Убить!
Но эта тварь будет жить и мучиться, вспоминать меня, как страшный сон. Знать, что чужих баб трогать нельзя.
Хватаю его за шкварник и острой кромкой камня приставляю к горлу. Давлю, пока не вижу выступившую кровь и не слышу его писк.
Не было бы свидетелей, им бы и разорвал глотку. И если бы не хотел со своей скорей разобраться. Ему, считай, повезло, а то бы кони двинул прямо здесь.
– Ты сдохнешь в тюрьме за то, что тронул ее, гнида!
Мало мне было его крови, что застелила все лицо негодяя.
Хочу видеть, как он корчится от боли и начнёт умолять.
Но он лишь ядовито ухмыляется, выводя меня из себя с новой силой.
Я замахиваюсь, чтобы сделать окончательный удар и покончить с ним. Но как раз в этот момент к нам бегут парни в форме.
– Зато теперь я знаю, что бродит в ее головушке, – шепчет он, давясь слюнями с кровью. – Давно хотел себе такую игрушку. На вид невинную, но гнилую внутри.
Меня прошибает волной злобы черной. Камень в руке почти трещит, и я вновь замахиваюсь.
– Что тут у вас. Руслан Измаилов, отпустите оружие! – говорит строго один из полицейских. – Вы и так достаточно помогли.
Я бы помог, избавив общество от этого извращенца, что любит женщин пытать и насиловать.
Если бы я не успел… Даже страшно думать о том, в каком положении оказалась Кристина. Я мог потерять ее навсегда.
Она бы стала жертвой насилия и тогда бы точно никогда не приняла меня. Не смогла бы с этим жить, ведь она такая нежная и беззащитная, что скулы сводит.
– Забирайте, я за женой, – кидаю камень, еще раз глянув на лысого урода.
– Еще увидимся!
Как приговор. А обещания я привык исполнять. Ломоносов перешёл все границы дозволенного, тронув девушку.
Мою без пяти минут жену, будущую мать наших детей!
Сука.
Срываюсь с места, выплевывая на ходу сгустки крови.
Бегу к двухэтажному зданию, чувствуя, как по венам разгоняется адреналин.
Злость ещё бьется в голове, не давая думать разумно.
Посмей только сбежать, милая.
Посмей только еще раз соврать мне в лицо.
Лучше я тебя сам убью, чем отпущу еще раз. А после сдохну и я, потому что жизнь без неё уже не вижу.
– Где! – ору я во всю глотку вахтеру, так что тот со стула грохается. Дрожит. По сторонам смотрит.
Он глазами хлопает, но все понимает.
– Комната двадцать два, – сглатывая, выговаривает он и указывает направление.
Замечательно, сейчас мы разберёмся с беглянкой, что чуть две жизни своими выходками не поломала.
Шагаю громко, чтобы слышала, что неминуемое возмездие идёт за ней.
Раздуваю ноздри, пытаясь носом учуять свое, и поворачиваюсь в сторону нужной комнаты.
Мой топот вряд ли можно не услышать. Подхожу к двери. Пытаюсь успокоиться.
Вдох – выдох.
Сука… Не получается. Гнев душит. Почти убивает человеческое. Стучу. Ради приличия. И кто бы сомневался. Не открывает. Набираю воздуха, чтобы позвать. Но выдыхаю. И резким ударом ноги выбиваю хлипкую дверь. Два шага. Что за… Никого.
Кровать заправлена. Вещей нет. И только окно на распашку. И ветер вперемешку с солнцем в лицо бросается и шторки колыхаться заставляет. Подхожу ближе.
Неужели старик обманул?
Да, не… Перед страхом смерти не обманывают. Выглядываю в окно и вдыхаю знакомый запах лавандового мыла. Голова вправо и судорожный вдох. Вот же дрянь! – Не страшно? – спрашиваю Кристину, что стоит на карнизе и балансирует на грани жизни и смерти. Она качает головой и вся дрожит. Ну что за баба неуемная. Высовываюсь и двумя руками под колени хватаю. – За плечи. Крепко, – с рыком и лучше не смотреть вниз.
А если бы упала? А если бы шею сломала? До сих пор не поняла, что она для меня значит. До сих пор не поняла, что не сбежать? Втаскиваю ее в комнату и иду закрывать двери. – Что ты… – голос дрожит. Сумку к себе прижимает. – Что ты делаешь? А я стягиваю промокшую от пота футболку. Начинаю расстегивать ремень. Сам удивляюсь, как мне удается делать это спокойно. В паху горит от предвкушения.
Хотел ведь нежно! Хотел осторожно к себе приучать! – Руслан! – Раздевайся! – Зачем?! – Раздевайся, пока не порвал все. – Я не понимаю, – ее начинает трясти, а зубы стучать. – Руслан, пожалуйста… Но я не поддаюсь. Снимаю брюки и остаюсь в трусах.
Взгляд на голые ступни. – Раздевайся, Кристина. Беременной делать буду, чтобы больше не сбежала…
Глава 1
Я никогда не любила драки.
Старалась не смотреть, когда отец включал бои без правил по телевизору, сидя с банкой пива.
Уходила, если во дворе дрался брат. И всегда избегала людей, склонных к насилию.
Тогда почему сейчас я как заколдованная смотрю на бойню, что устроили двое огромных, потных мужчин посреди комнаты?
И почему я вижу в этой потасовке только одного.
Высокого, под два метра ростом, с широким разворотом плеч.
Бородатого.
С венами, что пересекают мышцы рук, и торсом, на вид тверже, чем гранит.
На, словно вытесанном из камня, лице звериный оскал. Не человек, а машина для убийств.
Кажется, что он готов сожрать противника живьем.
Его взгляд пугает. То, как на его лице проскальзывает дьявольская ухмылка, когда его кулак врезается в противника.
Ему это очень нравится.
Страх омерзительными, скользкими нитями овивает мое напряженное тело, тянется к горлу. Вместе с моей рукой.
Боже!
Дайте пульт, я выключу программу "В мире животных" и включу культуру.
Потому что, судя по стальным кулакам и скверной речи, эти мужчины о ней даже не слышали.
Я уже жалею, что приехала помочь подруге – Кате – справиться с ее чувствами к ее двум подопечным.
Я уже жалею, что разбудила ее среди ночи.
Но я не могла иначе, на первом этаже что-то оглушительно разбилось, что напугало меня до чёртиков и дрожи в коленях.
Но самое главное, я жалею, что не надела халат на тонкую сорочку на бретелях, потому что этот Зверь, по другому его не назвать, внезапно замечает меня.
Простую, скромную, набожную, совершенно не приметную в сравнении с той же яркой Катей.
Он цепляет меня зорким как у орла взглядом ровно в тот момент, когда голос Кати останавливает бой.
И его бешеные глаза ставят меня в тупик, а нездоровый блеск в них пугает не на шутку.
Пока я пытаюсь восстановить дыхание, боец скалится, вынуждая мое сердце рваться из груди. Потом делает ко мне уверенный, огромный шаг.
Мамочки! Помогите!
– О, шлюшек подвезли, – гогочет он, а у меня мурашки потом по спине стекают.
Тело в дрожь захватывает. Я издаю крик, когда он разом берет меня в охапку.
Как тряпичную куклу.
Зажимает в своих огромных руках.
Запахом своим острым обдаёт. Мужским, диким. Обволакивающим каждую клеточку крови.
Подавляющим, будоражащим вкусовые рецепторы.
И ладно бы просто смотрел, так он целует!
Целует!
Тараном прошибает языком мои губы. До дна выпивает скромность.
Заставляет почувствовать себя женщиной. Настоящей. Живой. Грешной.
Я ощущаю себя крохотной в его медвежьих объятиях.
А поцелуй все длится и длится, словно кто-то поставил на повтор. И я уже задыхаюсь, не веря, что это происходит со мной.
Что я целуюсь посреди чужой, уничтоженной гостиной с совершенно незнакомым мне мужчиной. И как целуюсь.
Не целомудренно, а грязно. Порочно. Дьявольски.
Первый поцелуй должен быть похож на закат. На детский смех. На первую каплю росы.
Я так всегда и думала, когда в ночи представляла, как оно случится с будущем мужем.
Только с ним!
А то, что делает с моим ртом это дикое чудовище, больше похоже на адский котел с кипятком. На что-то поистине порочное.
Я сейчас в нем сварюсь. От собственного стыда.
Потому что мне нравится то, что незнакомец делает своим языком. Вылизывает полость, не дает даже лишний глоток воздуха сделать.
Позволяю ему с собой это делать, но не отвечаю.
Не могу пошевелиться, продолжая болтать ногами в его огромных ручищах и смотреть в его закрытые глаза.
В немом шоке, как будто этот поцелуй не первый. Как будто незнакомец делает так каждый день.
Как муж. Как судьба.
Да еще с такой страстью, словно мы готовимся разделить прямо сейчас брачное ложе.
Но в миг порочное волшебство рассыпается, когда две огромные лапы сжимают меня ниже поясницы.
Я вскрикиваю от испуга!
Его ладони опаляют кожу тысячами огненных иголок.
Щеки в момент начинают гореть.
И это видят ВСЕ!
Какой же позор!
Неожиданно даже для самой себя бью коленом в твердый пах и срываюсь на бег.
Слышу подбадривающие крики Кати и мужской гогот.
Сердце бьется в груди, готовое выпрыгнуть. В голове неразбериха.
А время, как будто останавливается.
Зачем я оборачиваюсь? Зачем?!
Зачем смотрю на замершего Зверя. Зачем даю понять, что поцелуй мне понравился, и только напор испугал.
Он с поистине страшной, хищной ухмылкой срывается с места, как сверхскоростная машина. Это даже удивительно для его комплекции.
Я кричу и ускоряю бег.
Но почему мне кажется, что это бесполезно.
Что, как далеко не убегай, теперь этот топот тяжелых ног будет неотступно преследовать меня вечно.
Во сне. Наяву.
Кажется, если я не спрячусь, он меня сожрет на десерт. А я не хочу быть съеденной. Жить хочу!
Я заскакиваю в ближайшую комнату, хочу захлопнуть дверь, но нога в кроссовке не дает.
Зверьё проскальзывает внутрь, как огромная тень от горы. Теперь нависает, пугает, как чудовище во мраке.
Его напор сбивает с толку. И я должна бояться, а я только трепещу.
Дурочка. Отчего-то знаю, что он вот такой громадный, но не обидит. И в обиду не даст. Кого угодно, но не меня.
Как можно думать такое про этого монстра, что пугает выпуклыми венами и разводами крови на теле?
Наверное, я излишне все романтизирую.
– Иди сюда, трахать тебя сейчас буду.
Глава 2
Он наступает, расстегивая ширинку. А я яро качаю головой, стараясь не смотреть вниз, туда, где гремит пряжка ремня.
– Нельзя. Нельзя.
Он же незлой, наверное? Чего он хочет от меня?
То есть, я не дура, понятно, чего он хочет.
Но не вот так же сразу. Без имен. Без пожатий руки.
Я его не знаю. И не хочу я так, вот сразу… Наверное… Не хочу же?
Не возьмёт же он незнакомую девушку силой?
– Иди сюда и прими меня, – рычит в мою сторону. А пока я продолжаю качать головой, осматривает тело с долей недовольства и раздражения. – На тебе слишком много одежды. Мне не нравится.
Все ещё не могу поверить в то, что он говорит серьезно.
Это шутка. Просто шутка!
– Ты же огромный! Не подходи! – взвизгиваю, когда он снимает джинсы, оставаясь только лишь в боксерах.
Я стараюсь не смотреть на него, но он такой большой, что это сделать просто невозможно.
Взгляд все же проворно скользит по его телу, а стыд опаляет щеки.
Так много рельефных мышц, обрисованных множеством татуировок. Никогда такого не видела.
Таких даже в кино не показывают. И это пугает. Особенно то, что выделяется в трусах.
Это не половой орган. Это божье наказание.
Как это вообще может поместиться в женском теле и не разорвать на части.
– Не подходи, – часто дышу я, прижимая руки к груди и резко кричу, когда он сдергивает трусы, демонстрируя мне свое оружие. – Ты убьешь меня!
Пока я хватаюсь за горло и пытаюсь хоть немного восстановить дыхание, он пронзает своим порочным взглядом.
Опасное, страшное чудовище.
Только почему в груди так щемит. Почему я не могу оторвать от него завороженного взгляда.
– Я идеально тебе подойду, мой Ангел. Войду ровненько, как сарделька в булочку, – хохочет он на мой крик.
Закрываю лицо ладонями, не веря, что он это серьезно. Он такой грубый.
Слышу шорох и сквозь пальцы смотрю, как он делает резкий шаг, хватает в охапку.
Прижимается к животу своей раскаленной кочергой.
Боже, помоги. Не дай поддаться дьявольскому соблазну, принявшего облик этого мужчины.
Я должна хранить своё целомудрие, а сама трепещу перед ним, готовая вкусить этот грех.
Это все из-за его энергетики.
– Ты только потрогай его, – пьяно шепчет мне в макушку, руку мою обхватывает и тянет вниз, проводя по своей груди.
Я замираю, неожиданно ощущая в своей ладони нечто похожее на бархат. Сердце делает кульбит, а дыханье спирает.
Он словно сталь, обтянутая тканью. И только я шумно выдыхаю воздух от восторга, открываю глаза, как в губы впечатывается чужой рот.
Или… уже не такой и чужой.
Сминает мои губы, притягивая одной рукой за затылок, второй направляет движение моих пальцев.
Тело, никогда никем не тронутое, не испытывающее до этого никаких волнений, покрывается мелкой дрожью, и я медленно, медленно, подстраиваюсь под ритм его языка и рук.
Пытаюсь делать все правильно, просто следуя за мужчиной.
Чувствую себя настоящей женщиной, искусительницей. Центром его вселенной.
Он так прижимает к груди, так властно трогает тело, что в груди разгорается пожар.
Пусть даже пахнет пивом, которое так ненавижу, пускай даже руки грубы и невоспитанны, и уже забрались под сорочку и начали мять попу.
Одновременно страшно и трепетно. И отбиваться все равно бесполезно, словно вот она – моя судьба.
Настигла, поразила, заставила себя принять.
Я уже понимаю, что это неизбежно, что он возьмёт, что хочет. От него не сбежать, не скрыться.
Зверь – он найдёт.
Но стоит ему оставить мою руку без поддержки и коснуться кустика волос между ног, как снова страх и отторжение взметаются вверх.
Я отталкиваю его, кричу, но сама, не соображая, как, падаю на кровать.
А он стоит сверху, как некое божество, против которого нет оружия. Потому что он уже навострил свое.
И он в его огромной руке, вибрирует, словно в нетерпении пронзить меня насквозь.
– Нравлюсь тебе, мой Ангел? – спрашивает он, и я вру, качая головой. Сама не знаю, почему. Он хмыкает, валится под мой крик сверху. Но не прижимает, а вес на руках удерживает, так, что вены только сильнее выделяются на его больших руках.
Я задыхаюсь от страха, пока он смотрит мне в глаза и тянется к губам.
Да, отлично. Поцелуи – они же безопасны?
Отвечаю. Наслаждаюсь тем, как нежно он елозит языком во рту, как пытается меня отвлечь, пока его рука между ног.
Щипает волосики и почти касается кончиком пальцев розовой девичьей плоти.
И все это так грязно, так волнующе, что тело покрывается жидким металлом.
Жар проникает прямо в сердце. И я задыхаюсь, пока он показывает мне всю сладость греха. Пока кидает нас двоих в этот котёл.
Боже, никогда бы не подумала, что такое обращение может понравиться.
Никогда не предполагала, что такой мужчина будет делать со мной подобное. Кидать из холода в жар.
Делать такие аморальные вещи, от которых пальчики ног сводит в судорогах. Вызывать восторг и в то же время пугать.
В голове образовывается легкий туман, но стеснение продолжает жалить прямо в душу.
Его голова уже на груди, зубы рвут ткань сорочки, и я задыхаюсь от силы ранее неведомых чувств.
В животе все переворачивается верх дном, когда губы жалят сосок. Заставляют вздрогнуть под ним. Причмокивают.
Эти звуки сводят с ума. Его рычание, тяжёлое дыхание и похабные словечки, от которых уши в трубочку сворачиваются.
Я кричать должна, о помощи просить, спасаться, а я только по голове его глажу, принимаю все, что он захочет дать.
Принимаю свой рок. Это неизбежно.
Он приподнимается, смотрит устало, еле держа глаза открытыми, нахмуря густые брови, пока я изучаю его не самое красивое лицо.
А оно и не должно таким быть. Он же мужчина. Красивые мужчины дьяволы.
А он мой бог.
– Малыш, я после боя, – говорит он еле разборчиво. – Но и хочу тебя безумно.
Чувствую, как мужчина обмякает, все сильней наваливаясь на меня, придавливая своей массой.
Видимо он все же сильно пьян, хотя минуту назад еще таким не казался.
– Ты, наверное, устал? – спрашиваю я, думая, о каком же бое идет речь. Наверное, не о той потасовке, что я видела внизу. – Может поспишь?
– Хорошо. А завтра мы продолжим.
Смеюсь, мне кажется, у меня и выбора-то больше не осталось.
Киваю и чувствую, как он положил мне голову на грудь и предупредил.
– Ты тоже спи. Силы тебе понадобятся.
И когда я уже расслабилась, улыбаясь собственным мыслям, дверь с грохотом раскрылась, впуская еще двух пьяных мужиков и взмыленную Катю.
Как же я ее в этот момент ненавижу.
Особенно, когда она начинает кричать, а мужики стаскивают с меня Руслана. Уносят, а я, теряясь от собственных чувств, прячусь под одеяло.
Хочу сказать Кате, что ничего страшного не произошло, но она все равно кричит, тащит меня в другую комнату и ложится рядом.
Единственный раз, когда я смогла подать голос, это когда она назвала моего Руслана уродом.
– Он не урод.
Глава 3
Все-таки засыпаю.
С тихой, надеюсь незаметной улыбкой на губах, думая о том, что сейчас бы спала с Русланом рядом. Со скалой из тугих мышц.
С диким, очень опасным зверем.
Горячим. Как огромный генератор тепла.
Да, с ним было бы очень тепло.
Почему-то снится мне пустыня. Жаркая. Иссушенная. И я в ней одна.
Брожу, зову Катю, Руслана, но никто не откликается. А источник воды так далеко, что до него не дойти.
Чувствую боль в ногах и вижу, что от потуг стерла их в кровь.
Просыпаюсь резко от стука в дверь. Снова?
– Катенька, открой дверь, – слышу голос одного из ее мужиков. Не понимаю, как можно любить двоих. – Мы пришли извиниться.
Странно это.
Любовь – она ведь между двумя. И словно отражение моих мыслей, рокочущий голос Руслана:
– Я тоже зайду. Я тут с подарком из твердых сортов.
Он смеется.
Да так громогласно, что у меня мурашки по позвоночнику несутся к пояснице, обхватывают тугим обручем низ живота.
Хотела бы я посмотреть. То есть на его подарок.
Да, но я никому не скажу. Потому что нельзя из скромной рабы Божьей сразу превратиться в развратницу.
А именно такие желания, порочные, грязные, вызывает у меня только один его голос.
Только его похабные словечки.
Один лишь он.
Впервые я столкнулась с такими чувствами, и куда спрятаться от них не имею понятия.
Именно поэтому я, не готовая к такому всплеску запретных эмоций, зарываюсь под одеяло и прошу, чтобы они ушли.
Сейчас да. Завтра… Даже не знаю, что будет завтра. Как я смогу смотреть ему в глаза и увижу ли его вообще.
– Они сейчас уйдут, – рычит Катя и вскакивает с кровати.
– Катя, а у нас целых два сорта. Все, как ты любишь! – кричит другой ее мужчина, и мне становится тошно, если только представить, как прекрасное, волшебное, чистое единение тел и душ может нарушить кто-то еще.
Неужели Катя после такого не чувствует себя грязной. Оскверненной.
Словно кто-то третий подсмотрел за ней в душе.
Или трогает ее белье.
Может быть она сама не понимает, чего хочет.
Может быть я как настоящая подруга должна ей помочь встать на путь истинный.
Должна ей объяснить, что любить двух неправильно.
Она должна выбрать одного, ведь мучаются они все втроём.
Мне кажется, разговор должен помочь.
Катя прислушивается к голосам парней, что отдаляются.
А я прячу за волосами улыбку, когда слышу Руслана, который убеждает кого-то, что стоит ему войти, как он начнет извиняться.
Причем языком.
Странно, зачем это уточнение.
Ясно же, что извиняются языком, когда произносят слова.
Это, наверное, какой-то юмор не понятный для девушек. Хотя Катя закатывает глаза на их разговорчики.
Парни вернулись, долбанули последний раз в дверь и все-таки затихли, а мне в голову приходит дичайшая идея.
Но я должна ее озвучить.
Должна помочь подруге спасти ее душу от разложения.
А оно непременно наступит, если она останется в этом доме, сжигаемая огнем двух мужчин, которые так и будут тянуть ее каждый на себя, как одеяло.
Катя ведь она маленькая, хрупкая, она не выдержит долго такого давления.
Она должна уйти.
Но вокруг охрана, парни почти не сводят с нее глаза, значит нужен план.
Нужна обманка.
Тем более, что Катя сама заявляла о своем желании покинуть отчий дом и своих охранников, которых ей завещал умерший генерал.
– Катя, – спрашиваю тихо, чтобы она не испугалась, пока прислушивается к голосам за дверью. – Ты все еще хочешь уйти отсюда?
Глава 4
– Хочешь вместе, – тут же радуется она, но я хочу дать ей реальный шанс. А вместе нас тут же загребут.
– После такого разгрома у меня есть веская причина уйти, не находишь? Значит у тебя есть возможность без проблем вырваться на волю.
Вижу, что Катя не понимает меня.
Как будто не по-русски говорю.
– Крис, я что-то туплю. Давай конкретней. К чему ты клонишь?
Ну, как маленькая. Все же просто, – раздраженно вздыхаю я на свои мысли и показываю, чтобы села рядом.
Вдруг тут жучки там всякие, как в кино.
Лучше, если нас не подслушают.
Я рассказываю про то, как нам с ней поменяться местами. Это же гениально!
Она найдет парик цвета моих волос, у нее точно должен быть.
Девушка раньше часто в принцесс играла. А они по большей части блондинки.
Я, конечно, не принцесса, родилась не в той семье, но волосы вполне подходят.
Затем она наденет мою одежду.
Она у меня благо до самых пят.
Размер у нас один почти, только у меня грудь побольше.
Так что, если сделать все по-умному, то уже через пару часов она сможет снова стать собой, где-нибудь в городе.
А я… А я спокойно оденусь в ее джинсы, свитер и просто выйду после обеда.
Надеюсь, ее мужики меня не убьют. Хотя верится в это слабо, ведь они за неё готовы на многое.
И самое интересное, что сделает Руслан, когда узнает, что лже-Кристина ушла. Поедет ли за мной.
Показалась ли мне сегодняшняя искра, проскочившая между нами?
Или это все зов плоти, обуявший его после потасовки.
Все потому что я была единственной свободной девушкой? Или потому что это была я?
Готов ли он к отношениям, или все закончится моим позором, когда я не смогу совладать со своим телом и отдамся ему.
Почему-то в этом я не сомневаюсь. Впервые я осознаю своё поражение. То есть, конечно, я против таких скоротечных отношений.
Но этот мужчина…
Как бы не была сильна воля моей души, он тараном пробивает ее, открывая во мне новые грани желаний.
И я теряюсь.
Как быть. Бежать к нему или от него.
Посмотрим, что покажет нам следующий день. Может он даже и не вспомнит, что ночью чуть не взял силой.
Катя очень долго обдумывала, стоит ли нам идти на такой риск, но все же согласилась.
Она пришла к выводу, что раз не может выбрать ни одного из мужчин, то уйти лучший выход.
Так что, проснувшись на утро, все подготовив, она пошла вниз.
Последний раз взглянуть на своих любимых нянек, подлечить их после бурной ночи и сказать, что я уезжаю.
Они будут думать, что уехала я.
Все очень просто.
Только, что ее, что меня пугали последствия нашего поступка.
Мы не могли собраться с мыслями, словно в мозгу сидели сотни ангелов, которые уже убили дьяволят и громком вопили: «Одумайтесь».
– Кать…
– Мы уже все решили. Иди пока в ванную, а я вниз. Надо немного их отвлечь.
И я сделала, как она сказала.
Пошла в ванную, чтобы принять душ. Их здесь было три.
Две на верхнем этаже. Одна внизу.
Мельтешить внизу я не решилась, так что отправилась в одну из ванных, что располагались вдоль длинного коридора, по которому я вчера убегала.
Но стоило мне подойти ближе к двери, как я слышу шум воды и замираю.
Смотрю по сторонам и слышу, как внизу переговаривается Катя со своими мужчинами, а я здесь.
Значит и Руслан здесь.
Я часто дышу, осознавая, что подглядывать нехорошо.
Вчера я уже его видела.
Но тело само толкает меня на проступок, и я шагаю ближе.
Вплотную.
Открываю дверь и смотрю в проем, туда, где за прозрачным стеклом виднеется огромный силуэт обнаженного мужчины.
Ох, Боже…
Он подставляет свое лицо струям воды и что-то напевает.
Страх, волнение, предвкушение скручивают внутренности спазмом, и я задыхаюсь.
Задыхаюсь. Но продолжаю глазеть на этого зверя, по телу которого стекают мыльная пена и капли воды.
Этот великан – он великолепен.
Но помимо шума я слышу его тихий голос. Словно колыбельную.
Он поет?
Боже, он и правда поет в душе.
И я прислушиваюсь с улыбкой, переступая с ноги на ногу, чтобы не рвануть ближе и не опозорить себя окончательно.
А он поет незнакомую мне колыбельную.
Это просто нереально.
И я закрываю глаза от восторга, когда слышу среди незнакомых слов «ангел, мой белокурый ангел».
Глава 5
Слушаю и чувствую волнение, что узлом стягивает низ живота. Почти задыхаюсь, когда песня кончается.
Словно крылья ангела слетели, чтобы явить миру настоящий облик Руслана.
Порочного. Распутного. Невыносимо будоражащего.
Он выключает воду, потянув рукой рычаг, а зачем скользит ею по телу вниз, находит что-то между ног и сжимает челюсти.
Не могу понять, как колыбельная могла его возбудить.
А самое главное, почему я продолжаю глотать ртом его обжигающий аромат и наблюдать, как он скользит рукой по огромному половому органу.
Почему я ещё не убежала. Ведь мне этого видеть нельзя.
Вот он чуть поворачивается ко мне, и я почти не дышу, наблюдая сквозь запотевшее стекло очертания его мужской силы, словно уже готовой ринуться в бой.
Ринуться на меня и в меня.
Тело наполняется негой предвкушения, внизу живота заполняется тянущей сладостью, а между ног неприлично пульсирует.
Возбуждение?
Как же стыдно, как же неправильно стоять здесь и пялиться на чужого мужчину.
О, Боже!
А вдруг он женат?
А вдруг он даже не собирался после этой ночи на меня смотреть.
А вдруг так много, что становится гадко. И нужно прямо сейчас оторвать взгляд, прямо сейчас уйти, но я продолжаю пялиться.
Продолжаю сглатывать вязкую слюну, наблюдая, как капли воды стекают по стеклу душевой кабины.
Как огромное тело напряжено, а рука терзает себя все быстрее.
Кажется, в этом мире нет ничего порочней этого мужчины.
– Зайди сюда и помоги мне, – врывается в пропитанное похотью, как сиропом, густой голос, и я вскрикиваю.
Пячусь и захлопываю дверь. Держа на груди руку, пытаясь остановить сбившееся дыхание.
Он знал, что я наблюдаю!
Знал, что увиденное меня не оттолкнуло, а наоборот – захватило. Да так, что коленки дрожат, а в голове сладостный туман.
Что он теперь подумает обо мне?
Не хочу об этом знать.
Бегу в другую ванную и тут же закрываюсь, прижимаюсь спиной и часто дышу.
Это было ошибкой. Нельзя вот так подглядывать за мужчинами. Нельзя.
За мужем можно, за незнакомцем нет. А незнакомец ли он?
Он уже целовал мои губы. Я млела в его сильных руках. Я знаю запах этого больного мужчины.
Он пахнет опасностью. Дикостью. Силой.
Так, как пахнут мужчины из средневековья. Ну или должны.
И крик вырывается из горла, когда дверь сотрясается от громкого стука.
