Мила Сербинова
Воскресшая из сна
– Свернула бы тебе шею! – прорычала Маха, с ненавистью глядя в спину уцепившейся за Гошу Насти.
От звенящего ненавистью голоса Махи и переполнявших ее эмоций на оконном стекле появилась поперечная трещина. Маха не имела возможности влиять на мысли и поведение Насти, но она одним лишь взглядом могла вывести из строя любую технику. Новенький мотоцикл Yamaha с рычанием отъехал от дома. Маха живо представила себе, как у мотоцикла отказывают тормоза и он на полной скорости въезжает в бетонную стену или еще куда-то. Она, закрыв глаза, увидела много деревьев вокруг, набережную и водную поверхность, по которой медленно проплывали прогулочные теплоходики. Маха словно заснула наяву и, как кино по телику, смотрела цветной сон, где Настя вылетает с разбитого мотоцикла далеко в сторону и падает с разбитой головой на мягкий ковер из петуний и каких-то цветов с листьями сиреневого цвета. Она лежит на земле, истекая кровью, с содранной кожей на щеке и не может даже шевельнуться. От этих мыслей на душе Махи стало так тепло и приятно! Чудовищно приятное ощущение! По телу пробежала сладкая дрожь, так реалистично всплыл перед мысленным взором образ разбитого мотоцикла и навсегда нейтрализованного врага. Маха и не подозревала, что может так сильно кого-то ненавидеть и больше собственной жизни желать смерти другому человеку. Она открыла глаза, зловеще улыбнувшись.
– Хотя, где здесь человек?! Кто человек? Настя? Бездушная тварь, готовая идти по трупам к своей цели, сломавшая жизнь мне и Кеше. Я не верю, что папа Витя мог ударить ножом маму. Не верю! Настя как-то повлияла на него, стопудово! Должна же быть на этом свете справедливость?! Не может она, все отняв у ни в чем не повинных людей, остаться жить и быть счастливой! Она вообще не заслуживает права жить! – думала Маха, неподвижно стоя у окна и продолжая мысленно смаковать сцену с разбитым мотоциклом.
Что станет с Гошей, ей было наплевать. Он или жертва гипноза Насти, или такой же выродок рода человеческого, как и Настя, если по доброй воле полюбил ее. Тогда его точно не жалко!
Настя уехала. Маха приоткрыла дверь и прислушалась. Из спальни родителей не доносилось ни звука. Она живо спустилась вниз и прямиком направилась на кухню. Она вдруг почувствовала себя свободной. Хотелось есть, хотелось жить, хотелось выйти за пределы дома, подышать воздухом и погреться на солнышке. На кухне Маха нашла несколько оставшихся на большой тарелке блинчиков. Она с аппетитом их съела, намазав вареньем, и заварила себе чай в любимую кружку мамы. Чай, естественно, был без сахара. Подкрепившись, маха вышла из дома.
Конец июня. Чудесная погода! Солнечно и пахнет цветами. Маха обошла дом и прошлась по саду. Раньше мама выращивала за домом клубнику, а они с Кешей «паслись» на клубничной «плантации» пол-лета. Маха вздохнула, увидев вымахавшие по колено сорняки вместо маминой клубники. Лена не любила копаться в земле. Она вообще не любила что-либо делать по дому. От идеального порядка в доме, царящего при Нине, остались лишь воспоминания. Лена сносно готовила и нехотя прибиралась, зато сама всегда выглядела идеально ухоженной, с прической и маникюром. Никаких халатов в пятнах и фартуков, как у Нины!
Лена не работала. Степан тоже. Этот год они прожили за счет имевшихся у Степана сбережений и того, что Лена получала за сдачу в аренду своей квартиры во Владивостоке. Естественно, средств не хватало. Зато Настя немыслимым образом, ничего не объясняя, всегда была при деньгах, покупала себе дорогую одежду, косметику, недавно приобрела крутой ноутбук. На вопрос: «откуда деньги», она отшучивалась, говорила, что подарил Гоша. В конце концов, родители махнули на все рукой. Пусть делает, что хочет, тем более что ругать ее бесполезно. Учится девочка хорошо, выглядит отлично, а что у нее на душе, ни один человек в здравом уме узнавать не захочет. И вообще, это благодаря Насте они сейчас живут в двух шагах от Москвы, да еще и в таком чудесном доме.
Маха стояла, обняв белый гладкий ствол яблони, и тихонько плакала. Она неожиданно почувствовала такую легкость на сердце, как будто все тяготы и кошмары остались позади. Ей вдруг стало совершенно безразлично, что могут подумать или сделать Лена со Степаном, увидев ее в саду. Маха перестала ощущать присутствие Насти. Дышать вдруг стало немыслимо легко. Что же случилось?!
Внутреннее чутье не обмануло Маху. Вселенная щедро вернула Насте все «добро», что получила от нее «в подарок». Мотоцикл Гоши мчался по Ленинградскому шоссе. Настя захотела погулять по обновленному и великолепному парку Северного речного вокзала, пройтись в обнимку с Гошей по набережной Химкинского водохранилища и, может быть, даже покататься на теплоходике. Теперь у них с Гошей на все хватало средств. Настя подсадила своего возлюбленного на азартные игры и тотализатор, всегда сообщая точные результаты любой игры. Она, ради мелочной выгоды, самым бессовестным образом использовала свои фантастические возможности проникать в мысли людей и видеть будущее. Под ее гипнотическим взглядом люди ей и так отдали бы все, что она велит им отдать, но это было для нее слишком скучно и неинтересно. Хотелось азарта и кипящего в крови адреналина. Гоша смотрел на свою малолетнюю подружку как на высшее существо. Он полностью принадлежал Насте и ее это пока вполне устраивало.
Гоша попытался сбросить скорость и притормозить у обочины, но железный конь не слушался своего хозяина. Скорость не уменьшалась, а тормоза объявили бойкот, отказываясь переключаться. Неуправляемый мотоцикл на предельной скорости несся по дорожкам и аккуратно подстриженным зеленым газонам парка, пока преградой на его пути не встало дерево. От удара мотоцикл подпрыгнул в воздухе, его развернуло и отбросило в сторону. Настя отлетела на несколько метров, оставшись лежать с раскроенным черепом на разноцветной клумбе. Гоша с переломанными ногами без сознания лежал под деревом.
Неравнодушные люди, семьями, с детьми и собаками, отдыхавшие в этот выходной день около воды, конечно, сразу же вызвали скорую. Гоша сильно пострадал, но его жизни ничего не угрожало, а вот Настю доставили в реанимацию в критическом состоянии. Раздробленные кости черепа вонзились в мозг, кроме того, у нее был сломан позвоночник, а на лице зияла ужасная рваная рана.
Хорошо выспавшиеся Степан и Лена лениво потягивались в кровати. Они посмотрели друг на друга и рассмеялись.
– Что это на нас нашло?! – спросила Лена, обнимая мужа. – Как младенцы, честное слово! Поели и на боковую!
– Мы сейчас сделаем кое-что, чем младенцы точно не занимаются, – пригрозил Степан, целуя мягкие, горячие после сна губы Лены.
Она обвила его шею руками, предвкушая удовольствие, но в интимную обстановку любовной прелюдии дерзко ворвался назойливый звонок ее мобильника. Лена равнодушно взглянула на дисплей. Звонок от Насти.
– Что ей нужно?! Хоть в выходной день могла бы дать родителям возможность отдохнуть и заняться своими делами, – с раздражением подумала она и сбросила звонок.
Можно подумать, родители за трудовую неделю так переутомились от безделья, что нуждаются в отдыхе. Лена снова прильнула к Степану.
– Так на чем мы остановились? – спросила она, чередуя поцелуи с ласками.
– Это была Настя? – встревожено спросил Степан.
– Да, а кто же еще! – отмахнулась Лена. – Наверное, хотела обрадовать, чтобы ее ночью не ждали.
– Может, случилось что? Что-то у меня на душе не спокойно, – признался Степан.
– С такими, как Настя ничего не может случиться, – рассмеялась Лена. – Она, как заговоренная. Это с простушками вроде Махи вечно что-то происходит.
Степан вздохнул при упоминании о Махе, но тут же забыл о ней, переключившись на томно взывавшую к любви Лену.
– Стеша, какие же мы с тобой счастливые, правда? – спустя некоторое время, спросила Лена, отдыхая на его груди. – Я беспокоюсь за Маху. Она такая странная, все время сидит в своей комнате и нереально много спит. Может, показать ее врачу?
– Не знаю. Она год лечилась сама знаешь где. Если там ей не помогли, кто ей вообще поможет?! – ответил Степан, встав и подойдя к окну. – О, смотри! Маха гуляет в саду! А ты говоришь, она все время сидит у себя в комнате! Думаю, со временем ей станет лучше. Знаешь, как говорится, время лечит.
Лена вскочила с кровати и подбежала к окну. Она увидела безмятежно гулявшую между деревьями Маху и, сжав кулаки от злости, выдавила восторженную улыбку.
– Правда! Она кажется счастливой. Смотри, Стеша, Маха улыбается! Ей, наверное, и вправду стало лучше, – трогательно нежным голосом произнесла она, со спины обняв Степана и прижав подбородок к его плечу.
Маха впервые за полтора года почувствовала полную свободу. Она больше двух часов гуляла в саду и снова проголодалась. Маха пошла на кухню и сама приготовила обед. Она снова почувствовала себя хозяйкой в собственном доме. Она все расставит на свои места! Настя ей больше никогда не помешает. Маха это почувствовала горячей волной счастья, ударившей откуда-то сверху в солнечное сплетение и пронзившей все ее тело, наполнив душу спокойствием и уверенностью. Теперь все в доме будет так, как захочет она, а Степан с Леной будут делать то, что она им велит. Маха в этом не сомневалась. Без Насти они ничто!
Маха достала из холодильника охлажденную тушку курицы и запекла ее с картофелем в духовке точно так, как это делала мама. На аромат спустились Степан с Леной. Они удивленно переглянулись. С чего вдруг в девочке произошла такая перемена?!
– Обедать будете? – весело спросила Маха. – Почти все готово. Сейчас салатик нарежу и можно будет садиться за стол.
– Доченька, ты снова стала прежней! – обрадовался Степан. – Пахнет чудесно! Прямо как у мамы…
Он осекся, поняв, насколько его слова бестактны по отношению к Лене. Та, в свою очередь, нахмурилась и напряженно думала:
– С чего такая перемена?! Мы с Настей две недели пичкали ее успокоительным. Да она до туалета еле доползала, а тут такая активность! Странно! Нужно срочно поговорить с Настей!
– Ну вот, все готово! – торжественно провозгласила Маха. – Прошу к столу!
Степан с видом знатока распробовал приготовленную Махой курицу и, причмокивая маслянистыми губами, вынес свой вердикт:
– Доченька, как все вкусно! Прямо как у … Эх! Я очень давно не ел так приготовленную птицу. Я думал, что уже забыл этот вкус.
– Спасибо, папа! Приятного всем аппетита! – улыбнулась Маха. – Тетя Лена, а вам нравится?
– Да, спасибо! Очень мило, – автоматически ответила Лена с похолодевшим сердцем.
Маха впервые, после своего возвращения, назвала Степана папой. Он был растроган до глубины души, а Лена в душе начала бить тревогу. Она поняла, что-то случилось. Случилось очень важное, непоправимое, если эта забитая тихоня вдруг расправила крылышки и подает голос. С чего это Маха вдруг стала вести себя как хозяйка дома? Она спокойна и уверенна в себе, как Настя. Как Настя?!
Пока все обедали, забытый в спальне мобильник Лены отчаянно разрывался, взывая к материнскому сердцу. Лена действительно стала чувствовать сковывающий все тело холод, как будто за окном был не разгар лета, а жалящая ледяными иглами зимняя стужа.
– Лена, ты почти ничего не ешь. Посмотри, девочка так старалась, – мягко упрекнул ее Степан.
– Что-то голова разболелась, – честно ответила Лена. – Я лучше поднимусь наверх, прилягу.
Ее действительно, словно что-то душило, крепко схватив за горло, и трясло от озноба. Лена ушла, а Степан впервые после возвращения Махи домой, остался наедине с дочерью.
– Папа, а давай немного выпьем белого вина. Оно так подходит к курице, – неожиданно предложила она.
– Но, тебе еще рановато пить такие напитки, – неуверенно произнес Степан.
– Мне скоро восемнадцать! – возразила Маха. – Да и белое вино такое легкое. Я совсем чуть-чуть. Можно?
– Ну, ладно, – пожал плечами Степан, вспомнив, как он с приятелями еще в школьные годы пил портвейн из горлышка и тайком курил на школьном дворе. – Только восемнадцать тебе исполнится аж через … э, семь месяцев.
Он вытащил из холодильника прозрачное, светло-золотистое французское вино из запасов Виктора и откупорил бутылку. Налив Махе два пальца на дно бокала и наполнив собственный, он предложил тост:
– За нашу семью, Маха! Я честно, рад, что ты вернулась.
– За все самое лучшее, все, чего мы заслуживаем! – опустив глаза, странно-двусмысленным тоном произнесла Маха.
Степан с дочерью еще проговорили о том, о сем, около часа, когда сверху раздался душераздирающий крик Лены. Они вскочили из-за стола и побежали вверх по лестнице. Войдя в спальню, они увидели Лену лежащей поперек кровати и навзрыд плачущей.
– Дорогая, что случилось? – забегал вокруг встревоженный Степан.
– На-а-стя… Она разбилась вместе со своим мальчиком, – сквозь слезы прокричала Лена. – Они куда-то врезались на этом проклятом мотоцикле. Теперь наша Настя чуть живая в больнице.
Степан побледнел, а Маха заботливо схватила отца за руку. Она боялась поверить в реальность случившегося. Настя чуть живая?! Разбилась на мотике с Гошей?! Как-то все слишком быстро и хорошо, чтобы легко поверить свалившемуся счастью! Маха прикрыла глаза, чтобы не выдать себя. Она научилась притворяться не хуже Лены или Насти. У Махи были достойные восхищения учителя. Таких только врагу и пожелаешь.
IX
– Неужели это правда? – все еще не верила в реальность исчезновения Насти из своей жизни Маха. – Эта проклятая злыдня получила по заслугам!
Маха отчасти почувствовала себя отмщенной, но еще оставалась Лена. Маха точно знала, что она без боя не сдастся. Насчет Степана она не переживала. Как он обрадовался, что Маха назвала его папой! Ласковым словом из него можно вить веревки. Именно так им манипулировала Лена. Правда у нее было мощное оружие в виде секса, зато Маха могла противопоставить этому унаследованное от матери умение создавать непревзойденную атмосферу семейного уюта и комфорта. Здесь Лене точно было не угнаться за Махой. Она не сомневалась, что отец станет ее союзником, что бы не произошло.
Как только позвонили из больницы, Степан и Лена поехали к Насте в больницу и, похоже, вернутся не скоро. Маха впервые осталась дома одна. Она по-хозяйски прогуливалась по дому. Маха вошла в родительскую спальню. Всюду валялись вещи Лены, было душно, пахло табаком, духами Лены, одеколоном Степана и еще непонятно чем.
– Фу! Все провоняло табаком и ее духами! Первое, что я сделаю, когда они уберутся из моего дома, это переклею обои в спальне родителей и в своей комнате, – вслух произнесла Маха, брезгливо скривившись.
Она стала просто так, из любопытства, открывать дверцы шифоньера и ящики комода.
– Ну и неряха эта Лена! – подумала Маха, швырнув на пол валявшуюся в кресле ночную рубашку Лены. – Так, а что у нас здесь?
В нижнем ящике комода скопился разный хлам. Использованные батарейки, какие-то тряпки, старые журналы и каталоги.
– Наручники?! Ха-ха! А это у нас что? – заинтересовалась Маха стопкой нераспечатанных писем.
Взяв в руки одно из них, Маха вздрогнула. Она узнала угловатый крупный почерк Кеши. Маха схватила всю пачку писем и прижала к сердцу. Первая мысль, мелькнувшая в ее голове:
– Раз он пишет, он хотя бы жив! Эта дрянь Лена никому их не показывала, а Кеша ждет, надеется, а, может, и обижается на меня.
Маха обратила внимание на то, что последнее письмо датировано началом месяца. А потом письма перестали приходить. Что же случилось. В душу Махи струйкой холода проползло беспокойство. Она внимательно изучила обратный адрес.
– Надо же! Куда тебя занесло, несчастный мой братик?! Тверская область? А, вообще, это недалеко. Нужно съездить туда как можно быстрее и самой во всем разобраться, – решила она.
Маха забрала всю пачку в комнату Кеши и, расположившись на кровати, стала читать адресованные ей письма младшего брата, начиная с самых ранних, написанных еще в интернате. Она вытирала слезы, но они все равно наворачивались на глаза и капали на бумагу, оставляя синие разводы.
– Господи, сколько же тебе пришлось пережить?! Маленький мой, – ревмя ревела Маха, дочитывая его июньское, последнее письмо. Оно заканчивалось тем, что Кеша поклялся сбежать из этого ада, в котором он оказался благодаря Насте.
Маха представить себе не могла, каких усилий стоило Кеше втайне писать и отправлять эти письма так, чтобы другие подопечные Шевцовых этого не видели и не наябедничали Гоблинам. Он писал их в тетрадке на уроках, а потом незаметно вырывал листик и клал его с конверт. Кеша договорился с одним мальчиком из школы, что тот за выполнение домашки будет отправлять его письма.
– Раз он не пишет, наверное, у него все получилось! – подумала Маха. – Но тогда где он? Где его можно искать? Почему он не возвращается в наш дом? Хотя, это все еще не совсем наш дом.
Маха вздохнула. Она спрятала в коробку из-под туфель письма Кеши и критически посмотрела на свои вещи.
– Для поездки в Тверскую область нужны деньги. Да, вообще, чтобы выйти из дома, нужно нормально одеться. Что же делать? – размышляла Маха. – Вся моя прежняя одежда теперь висит на мне, как на вешалке. Пойду, посмотрю, может мне подойдет что-нибудь из Настиного. Ей-то шмотки не скоро понадобятся!
Маха прошла в свою бывшую комнату, нырнула в шкаф и с отвращением его захлопнула. Вызывающе безвкусные, яркие вещи Насти напомнили ей то проклятое время, когда ее саму называли Махаон. Настя выталкивала ее из машины, а сутенер Толян отводил к очередному извращенцу. Сколько их было…
– Так, а что у нас под кроватью? – произнесла Маха мысли вслух.
Маха легла животом на пол и заглянула под кровать. К верхней части кроватной ножки скотчем был примотан какой-то пакет. Маха сорвала его и развернула.
– Ни хрена себе! Настя, ты что, стала валютной проституткой?! – вырвалось у нее при виде толстой пачки долларов.
Маха насчитала две с половиной штуки баксов и больше ста тысяч рублей. Она, не раздумывая, забрала себе пакет с деньгами.
– Тебе они ни к чему, сестренка, – зло зашипела она на пустую кровать, как будто Настя сейчас была в этой комнате. – Считай это компенсацией за моральный ущерб.
Маха ушла, хлопнув дверью. Она решила повесить замок на свою дверь. Порывшись в интернете, она без труда нашла фирму, занимающуюся установкой дверей и замков. Маха сделала заказ. Ей пообещали, что мастер подъедет где-то к восьми вечера.
Чтобы убить время в ожидании мастера, Маха решила сделать капитальную приборку в Кешиной комнате, временно ставшей ее убежищем в родном доме. Из своих прежних вещей Маха нашла более или менее подходящую юбку в складку, которую можно было стянуть на ставшей слишком тонкой талии кожаным поясом. Только в поясе нужно пробить новую дырочку. Наверх можно надеть футболку или простую белую рубашку, в которой она ходила в колледж.
Маха уже не знала, чем заняться. Она пошла на кухню, перемыла всю посуду, навела чистоту. До чего же было приятно заниматься простыми человеческими делами после вынужденного безделья в клинике. Маха заварила себе чай.
– Интересно, а чем они меня травили? Если наркоту добавляли в еду, наверное, она где-то здесь, на кухне, – подумала она. – Где они могли ее спрятать?
Маха облазила все шкафчики, ящики и полки, заглянула во все щели и в одной из банок с гречкой заметила выглядывавший край крышки какого-то контейнера. Внутри оказался белый порошок. Маха положила несколько крупинок на язык и тут же выплюнула. Вкус был до тошноты знакомый. Это какое-то лекарство, но вспомнить его название Маха не смогла. А, впрочем, и не важно. Маха пересыпала содержимое контейнера в маленькую стеклянную баночку, решив, что химическое оружие противника может еще ей пригодиться.
Она забрала отраву и пошла к себе в комнату.
– Кто знает? Может еще и понадобится, – разумно предположила она, спрятав баночку среди своих вещей.
Вернувшись на кухню, Маха задумалась, какой белый порошок без запаха можно насыпать в контейнер, чтобы не вызвать подозрения Лены. Она была совершенно уверена, что Лена не успокоится и постарается покончить с ней в самом ближайшем будущем.
– Пожалуй, обычная пищевая сода идеально подойдет. А я всегда узнаю по вкусу, что ее мне подмешали в еду, – предположила Маха, усмехнувшись.
Заменив содержимое контейнера на соду, она убрала его назад в банку с гречей и поставила на прежнее место.
Вечером приехала мастер по установке замков. Широкоплечая веселая дама в спецовке быстро справилась со своей задачей, вмонтировав в дверь Кешиной комнаты хороший немецкий замок. Заплатив и поблагодарив женщину, Маха, наконец, могла выдохнуть с облегчением. Она сможет спать спокойно и чувствовать себя в безопасности.
Поздно вечером вернулись из больницы Степан с Леной. Лена плакала, а Степан молчал с напряженным, окаменевшим лицом.
– Папа, как Настя? – спросила Маха, ласково положив руку ему на плечо.
– Лучше не спрашивай, – вздохнул Степан. – Это уже не Настя и прежней она никогда не станет. Считай, что мы потеряли ее.
– Неужели?! – воскликнула Маха.
– Наверное, было бы гуманнее, если бы несчастная девочка погибла на месте, чем остаться жить изуродованным инвалидом, – с циничным гуманизмом произнес он мысли вслух.
– Думаю, папа, ты абсолютно прав, – опустив глазки, тихонько сказала Маха. – Какой кошмар! Но, ты держись, ладно?
Степан испытал настоящий шок, увидев в больнице, что стало с Настей, ее симпатичной мордашкой, а у бедняжки еще переломан позвоночник и поврежден мозг. Это уже не шутка! Степану было очень жаль Настю, но еще больше он боялся, что ее выпишут и с таким монстром придется жить под одной крышей. Он этого не вынесет, а бежать ему было абсолютно некуда. Степана раздражала заплаканная, психованная Лена, которая все время ныла и говорила о своей дочери.
После трагедии, случившейся с Настей, Лена стала похожа на фурию. Она металась по дому, срывалась на всех, кто попадался ей под горячую руку. Больше всего ее, разумеется, раздражала здоровая, энергичная Маха, бессовестно хозяйничавшая в собственном доме. На Степана она тоже злилась, считая его предателем. Лене показалось, что он даже не очень горюет и беспокоится за Настю. Ведь у него появилась Маха. Лена упрекала Степана в жестокосердии, а он злился на нее за то, что она из-за Насти нарушает спокойствие его жизни.
Степан, конечно же, тоже был опечален бедой, приключившейся с его девочкой, но у него была одна особенность – он любил только то, что находится в идеальном рабочем состоянии. То же относилось и к людям. Стоило кому-то заболеть, подурнеть или просто состариться, и этот человек словно умирал для Степана. Он любил Лену, как любовницу и она искренне на протяжении пятнадцати лет казалась ему идеальной женщиной. Но в браке неизменно обнажается и другая сторона человека. Степан был идеалистом, а люди вокруг совсем неидеальны. За год семейной жизни Степан порядком разочаровался в Лене и Насте. Идеальная любовница Лена оказалась далекой от идеала хозяйкой. Степана раздражал запущенный сад, неидеальный порядок в доме, не всегда удавшиеся обеды, да и секс в супружеской постели совсем не то, что долгожданные встречи с возлюбленной раз в несколько месяцев. Настя, как кошка, гуляла сама по себе и неизвестно где пропадала ночами. Лену это обстоятельство как будто не волновало. Степана, в общем-то, тоже, но все равно, его это раздражало. Теперь все стало еще хуже. Лена стала невменяемой, а Настя превратилась в уродливый овощ. Нужна теперь ему такая дочь?
У него ведь есть умница Маха! Она так повзрослела и перестала быть похожа на сентиментальную дурочку сродни своей матери. От пагубной зависимости девочка, похоже, успешно излечилась. Так в чем проблема? Она показывала себя чудесной маленькой хозяюшкой, почти такой же, какой была Нина. Маха была подчеркнуто внимательна с отцу, готовила его любимые блюда, те же, что в свое время готовила ее мама, поддерживала порядок в доме и даже неизвестно за какие средства, наняла человека, который привел в порядок их восхитительный сад с яблонями и вишнями, а розы зацвели не хуже, чем при Нине
Степан по-новому, восхищенно стал смотреть на Маху, радуясь, что у него такая замечательная дочь! В конце концов, он живет в этом доме именно потому, что является ее опекуном до совершеннолетия. А что будет, когда Махе исполнится восемнадцать? Она выгонит отца на улицу? Девочка добрая. Раньше точно была доброй, но что-то в ней изменилось до неузнаваемости. Теперь она стала похожа на Настю, только выглядела менее агрессивной и самоуверенной. В любом случае, именно Маха в скором времени станет законной хозяйкой этого чудесного дома. Такие размышления терзали Степана, когда они с Леной были в больнице и позже, дома. Он понял, что прежняя безмятежная жизнь с Леной и Настей под одной крышей навсегда ушла в прошлое. Лена стала его разочаровывать, а Настя пугать. Он даже не знал, чего больше бояться, что его дочь умрет от полученных травм или останется жить уродливой и умственно неполноценной.
Лена готова была кричать от боли. Такого удара судьбы она не ожидала. Ее Настя, неуязвимая и непостижимая, была между жизнью и смертью. Врачи не сказали ничего утешительного. Она, если выживет, навсегда останется с поврежденным сознанием. Велика вероятность, что ходить она тоже не сможет. Кроме того, никакая пластическая хирургия не способна до конца ликвидировать следы чудовищной рваной раны на ее чудесном юном личике. В общем, это конец. Лечение бесполезно и безумно дорого. Лена словно сошла с ума. У нее возникла мысль продать квартиру во Владивостоке, чтобы оплатить лечение дочери, но Степан не на шутку разозлился.
– А на что мы будем жить, ты подумала, Лена? – взорвался он гневом. – Насте уже не поможешь! Ты хочешь, чтобы и мы следом отправились?
Лена была в шоке от жестоких слов отца девочки, но в глубине души понимала его правоту. Тем не менее, она продолжила скандалить, не в силах сдержать развинтившиеся нервы.
– Ты бездушное чудовище! – истерично закричала Лена и заплакала. – Конечно! Зачем тебе Настя? У тебя ведь есть твоя Маха! Она меня ненавидит, я это знаю, чувствую!
– Ты с ума сошла?! – удивился Степан. – Маха о тебе вообще не говорила ни слова, а Настю ей жаль. Видела бы ты, как она переживает! Зря ты наговариваешь на мою дочь. Она не виновата в том, что случилось.
– Ах, Стеша! Ты ничего не понимаешь… Мне так плохо, а ты меня совсем не поддерживаешь! – упрекнула она мужа сквозь слезы.
Она надеялась, что Степан попытается обнять ее, утешить, но он молчал. В последнее время Степан вообще стал холоден и молчалив с Леной. Она пыталась докричаться до него, но он молчал. Это был как раз тот случай, когда молчание красноречивее любых слов.
Семейную драму усугубило еще одно обстоятельство. Маха получила письмо из колонии, в которой отбывал наказание Виктор. Оказалось, что это официальное уведомление о смерти Виктора. Он простудился, заболел пневмонией, и вскоре скончался. Маха долго плакала навзрыд.
– Суки! Вы мне за это ответите! Клянусь, папа Витя, я отмщу этим тварям за тебя! Клянусь, все эти суки сдохнут! – прорычала Маха, до боли сжав кулаки и вонзив ногти в ладони.
После этого печального известия Степан понял, что хотя формально он еще полгода опекун Махи, подлинной наследницей Виктора и единственной законной хозяйкой дома является именно Маха. Он стал с удвоенной силой подлизываться к дочери, чтобы она, в память о старых обидах, не выгнала его на улицу. Что станет с Леной и Настей ему, в сущности, стало безразлично. В конце концов, у них ведь есть своя квартира во Владивостоке!
Х
– Интересно, а что твоя дочь прячет, раз поставила на свою комнату замок? – донимала Лена Степана.
– Да, угомонись ты, Лена! Просто девочка хочет иметь собственное пространство. Что в этом плохого, не понимаю? – пожал плечами Степан.
Лена чувствовала изменение отношения к себе Степана и во всем винила Маху. Она видела, как девчонка «обрабатывает» отца, а он души не чает в своей маленькой хозяюшке, как он ее называл. Лену бесило все, что касалось Махи.
– Ты всегда ее защищаешь! – бесновалась Лена. – Как только эта девчонка появилась в нашем доме, все пошло наперекосяк. Ты заметил?
– Глупости! – воскликнул Степан, уставший от занудства и истерик Лены. – Вообще-то это дом Махи. По крайней мере, через полгода точно будет. Лучше об этом подумай. Как только вступит в наследство, она имеет полное право вышвырнуть нас на улицу. Меня, может, и нет, а вот тебя с Настей точно может. Лучше об этом подумай!
Степан, сам того не понимая, вынес смертный приговор своей дочери. Лена задумчиво на него посмотрела и вышла из комнаты. Она поняла, что нужно действовать быстро и наверняка. В тот же день Лена стала обхаживать Маху, неожиданно стала с ней заботливой и предупредительной. Маха насторожилась.
– Интересно, что эта стерва задумала? – нахмурившись, подумала Маха.
Маха каждый вечер, ближе к ночи, ела йогурт. Эта привычка появилась у нее в клинике. Она оставляла йогурт с ужина и забирала с собой в палату. Лена знала, что никто, кроме Махи не будет его есть. В тот же вечер Маха заметила, что ее йогурт имеет странный привкус соды.
– Ага! Перешла в наступление! – усмехнулась Маха.
– Что у нас с холодильником? – спросила она. – Мой йогурт испортился.
– Не может быть, – заверил ее Степан.
– Да нет, все нормально. Морозит, как обычно, – сказала Лена.
– Ну, что вы? Тетя Лена, сами попробуйте, – предложила Маха, протянув Лене ложечку, полную йогурта.
Лицо Лены перекосило, но она быстро взяла себя в руки.
– Маха, не нравится, не кушай. Может, его в магазине плохо хранили? – предположила она. – Так часто бывает срок годности хороший, а продукт испорчен.
– Может быть вы и правы, – загадочно улыбнулась Маха.
Лена скрипела зубами от ярости, но мило улыбалась Махе, напряженно думая, как девчонке подсунуть отравленную еду, чтобы та ничего не заметила. Маха не могла прочесть мысль своей дальней родственницы, но без труда догадалась, о чем она думает. Маха широко улыбнулась тете Лене, от чего у той по лицу пробежала судорога, как при нервном тике. Маха поняла, что сейчас она должна быть особенно осторожна. Зато Степан обрадовался, что его жена и дочка наконец-то спокойно разговаривают, как нормальные люди, а не тихо шипят друг на друга. Для него не было в жизни ничего важнее, чем спокойствие и комфорт в доме. Настя неподвижно лежала на больничной койке, подключенная к каким-то непонятным приборам. В остальном же для Степана все было, как раньше, только вместо Насти появилась Маха. Стало даже лучше. Настю вечно где-то носило, а Маха такая домашняя, хозяйственная и заботливая. Просто загляденье!
– Маха, малышка, ты куда? – спросил Степан, увидев, что Маха в своей школьной форме куда-то собралась.
