Мила Сербинова
Пять звезд
По мере того, как Лиза говорила по телефону, ее лицо мрачнело и менялось, словно все сентябрьские тучи Ростова в этот миг сошлись над ее головой и отразились в ее серых, как пасмурный осенний день, глазах.
– Я поеду в больницу, за Варенькой, – решительно сказал она, оставив Вику за старшую в кафе. – Викусь, закрой все, как обычно. Ну, в общем, ты все и сама знаешь, а я за Варенькой. Папа наверху отдыхает?
– А то?! Бутылку вискаря выжрал! – с неприязнью сказала Вика. – Да, ты не беспокойся. Я все сделаю, как надо!
До закрытия кафе оставалось менее часа. Немногочисленные посетители в основном пили пиво и коктейли, хотя были и любители «фирменных» Викиных шоколадных пирожных с мармеладом. Лиза хотела бы, как Булгаковская Маргарита, перелететь в нужное место по воздуху, хоть на метле, хоть на половой щетке, но приходилось медленно передвигаться по измученным вечерними пробками ростовским улицам.
– Слава Богу, ее хоть не изнасиловали! – думала Лиза, стоя на своей старенькой десятке в неподвижном ряду машин. – Варенька, конечно, не без странностей, но бегать голой по крышам даже для нее слишком. Нет, тут что-то другое. Кажется, она собиралась на свидание с каким-то парнем. Спрошу у Вики. Вечно они с Варей о чем-то секретничают.
Наконец, Лиза добралась до больницы. Часы приема, естественно, давно закончились, но Лизу все же пустили. Заведующий Отделением оказания интенсивной психиатрической помощи населению, Семен Борисович Голден, вежливо пригласил Лизу в свой кабинет и предложил присесть.
– Похоже, разговор предстоит не простой, – подумала Лиза, сделав глубокий вдох и приготовившись к бою.
Он очень пристально посмотрел на Лизу, как будто она была одной из его пациенток. Пожилой мужчина с глазами, похожими на рентгены, тянул паузу, разглядывая Лизу и давая ей возможность высказаться. Лиза говорила много, взволнованно и слегка сбивчиво.
– Вы, наверняка, что-то неправильно поняли. Вареньке никогда даже в голову бы не пришло прыгать с какой-то там крыши. Она не такая. Да и зачем ей это? Она любимый и счастливый ребенок, – убеждала его Лиза. – Варя в этом году пошла учиться в новую, хорошую школу. Я сама психолог и я ручаюсь за психическое здоровье моей сестры…
– А почему вы перевели девочку в новую школу? – спросил психиатр, прервав словесный поток Лизы. – Были проблемы?
– Нет. Заверяю вас, никаких проблем не было. Я решила, что для нее так будет лучше! Да и вообще, какое это имеет значение? Я вам говорю про Вареньку, но вы как будто меня вовсе не слышите, – возмутилась Лиза, понимая, что все намного сложнее, чем она предполагала вначале.
– Напротив, я очень внимательно вас слушаю, Елизавета Ивановна. Я внимательно слушал вашу сестру. Теперь сморю на вас и слушаю ваш складный рассказ о счастливой семье. Только, чем больше я вас слушаю, тем больше убеждаюсь в обратном. Вы, я так понял, личность просто героическая. Вы отказались от собственной жизни ради счастья сестер, по сути, заменив им мать. Это, конечно, очень похвально, но просил ли кто-нибудь от вас такую жертву? Хотите знать, что я думаю обо всем этом? – доверительно улыбнувшись, спросил Семен Борисович.
Немного растерявшаяся Лиза кивнула. Разговор перешел в странное русло. Можно подумать, что это она пациентка его отделения.
– Чего он добивается? – напряженно думала Лиза. – Если так пойдет дальше, вместо того, чтобы привести домой Варю, я сама здесь останусь подлечить нервишки.
– Вы душите близких своей любовью и подавляете авторитетом. Вы меня пытаетесь убедить в том, что все хорошо, девочка счастлива, здорова и все просто отлично, но, вот вы, например, стали бы бегать в одних трусах по крыше двадцатиэтажки? – спросил Семен Борисович, не сводя с Лизы сканирующего взгляда.
Лиза молчала, думая, что любой ответ на такой вопрос будет не на пользу Вареньке.
– Можете не отвечать. Вы ведь психолог и сами прекрасно знаете ответ на мой вопрос, – мягко сказал опытный врач.
– Варенька просто ребенок. Может, это была какая-то игра с друзьями? – предположила Лиза.
– Вполне возможно. Да… В наше время были другие игры. Мне девочка не показалась счастливой. Впрочем, может, это мое субъективное мнение? Варя чем-то сильно расстроена, но никаких суицидальных наклонностей я у нее не обнаружил. Поговорите с ней, выслушайте, попытайтесь понять, что у нее на душе, – сказал Семен Борисович, задумчиво потирая пальцами подбородок. – Я вам настоятельно рекомендую быть с ней терпеливыми. Подростки и не такое вытворяют!
– Доктор, так я могу забрать домой Вареньку? – недоверчиво взглянув на него, спросила Лиза.
– Ну что же, вы сможете забрать сестру, но только завтра. Ей дали успокоительное и сейчас девочка спит. Да, и захватите с собой какую-нибудь одежду. Не в трусах же вы ее повезете домой?! – иронично улыбнувшись, сказал Семен Борисович.
На следующий день Варенька уже была дома. Она наотрез отказалась говорить о том, что произошло на крыше, забилась в своей комнате и все время плакала. Никакие психологические приемы не помогли Лизе разговорить Вареньку. Близняшки сюсюкали возле нее, подсовывая всякие вкусняшки, чем вызывали только раздражение и новые потоки слез. Вика стала еще мрачнее. Ее сердце разрывалось от жалости к Вареньке. Она заглянула в интернет и увидела фотографии голой, заплаканной Вареньки, которые, разумеется, с чьего-то левого номера, бессовестно выложил в соцсетях Стас. Вика кипела от бессильной ярости, сжимая кулаки. Какие-то прыщавые имбецилы обсуждали Вареньку, писали в комментариях всякие гадости и пошлости, высмеивая ее внешность. Вика сразу поняла, чьих рук это дело.
Вчера Варенька ей все уши прожужжала, рассказывая, какой Стас расчудесный. Она собиралась вечером с ним встретиться и весь день кружила по комнате, как мотылек. Вика сама собирала сестру на первое взрослое свидание, помогла красиво уложить волосы, накрасить ресницы и даже дала ей свои туфли. Теперь Варенька рыдала в своей комнате с разбитым сердечком и ободранными коленками.
– А знает ли Варенька о фотографиях в интернете? – подумала Вика. – Скорее всего, нет. Это ее добьет.
Подошла расстроенная Лиза. Она обняла Вику за плечи, с тревогой заглянув ей в глаза.
– Вика, она ничего не ест и все время плачет. Я не знаю, что делать, – прошептала Лиза, сама готовая разрыдаться. – Может, она хоть тебе расскажет, что же все-таки случилось?
– Я, кажется, и так все знаю. Вчера она собиралась встретиться с мальчиком из новой школы. Посмотри, чем это закончилось, – сказала она, показывая сестре фотографии Вари в интернете.
– Какой ужас! – воскликнула шокированная Лиза. – Нужно пойти в школу, поговорить с директором. Они же должны что-то сделать! Я завра же туда пойду и…
– Никуда ты не пойдешь! – властно прикрикнула на сестру Вика. – Ты уже сделала все, что могла, отдав Вареньку в эту «элитную» школу. Теперь смотри, чем это закончилось.
– Мы что же, оставим это просто так? – возмутилась Лиза. – Тот, кто это все снимал, должен ответить по полной! Нет, я обязательно пойду к директору!
– Ни в коем случае! Я этим сама займусь, лично! – зловеще улыбнувшись, сказала Вика.
– Но, как же Варя?! Может ей вернуться в старую школу? – предложила ошеломленная тоном сестры Лиза.
– Лиза, сядь и выслушай меня! – очень серьезно сказала Вика. – Варенька больше не пойдет ни в эту, ни в какую другую школу. Хватит с нее этих гадюшников! Учиться на инженера, как ты того хочешь, она тоже не будет. Я и близняшки ведь окончили кулинарный техникум, и ничего, живем как-то без институтов! В жизни важно заниматься тем, что по-настоящему нравится.
– Что же тогда она будет делать? – с недоумением глядя на Вику, спросила Лиза.
– Варя хочет стать модельером. Так пусть и становится! Не нужно давить на нее, – решительно ответила Вика. – А что? Девятилетку она закончила. Сейчас уже поздно куда-то подавать документы, а на следующий год она поступит в Техникум легкой промышленности. Ну, у нас, здесь, на Западном. Не помню, как он теперь называется. Колледж чего-то там… В общем, не важно. Главное, пусть ребенок занимается своими нарядами для кукол или что она там придумывает.
– Да ты что!? Ты в своем уме? Разве это профессия?! – воскликнула возмущенная Лиза.
– Ты еще не поняла? Это не детская блажь, а призвание, – повысив голос, сказала Вика.
– Ну и кем она в конечном итоге будет? Портнихой? – тоже переходя на крик, спросила Лиза.
– Да, хотя бы и портнихой! А ты хочешь, чтобы она всю жизнь бегала с подносом в этом проклятом кафе? Мы все в нем, как в тюрьме, – закричала взбешенная упрямством сестры Вика. – Вот, ты хотела стать семейным психологом? Стала? Ни хрена! А я, по-твоему, всю жизнь мечтала делать ватрушки? Нет! Я хочу стать настоящим профессионалом. Вот пошлю я все к чертовой матери и уеду в Москву! По-моему, здесь хорошо только пустоголовым близняшкам и вечно бухому папе.
– Что за шум, а драки нету? – покачиваясь в дверном проеме, спросил Иван.
– Вот он! Легок на помине! – рявкнула Вика. – Я к Вареньке. Она все равно узнает обо всем. Лучше, я сама ей все покажу.
Лиза вздохнула. Как же она от них от всех устала!
– Вика права! Мы все словно пленники этого дома, – подумала Лиза, вытирая набегавшие на глаза слезы.
– Доченька, что случилось? – невнятно произнес Иван, осоловелыми глазами глядя на Лизу. – Все хорошо?
– Нет, папа! Как раз таки, все очень плохо! Пока ты напиваешься до зеленых чертей, я тут с ума схожу от всех проблем! – воскликнула Лиза, в сердцах отшвырнув подвернувшуюся под руку книгу.
– Так что случилось то? – немного протрезвев, спросил Иван. – Я могу как-то помочь?
– Помочь? – переспросила Лиза, презрительно скривившись при взгляде на опухшую физиономию отца. – Ну что же, помоги! Пойди, успокой Вареньку. Она весь день плачет и ничего не ест. Какие-то проблемы в школе.
Иван нетвердой походкой побрел в сторону спальни Вари. Лиза с жалостью смотрела отцу в спину. Как он сдал за последние несколько лет. Вызывало досаду, что он самоустранился от всех проблем, но что с него возьмешь?! Он ведь еще не старый. Шестьдесят лет – это не возраст для мужчины. Но выглядел он на все семьдесят, а, может, и старше. Совершенно лысый, ссутулившийся, пузатенький старичок с вечно красной физиономией.
– Папа на гнома стал похож. Почти каждый день напивается до невменяемого состояния. Лечиться принципиально не желает! Не везти же его силой в больницу?! От этого толку не будет. Э-эх! Добром это все не кончится, – горько вздохнув, подумала Лиза. – Бедный папа! Он держался, пока девчонки были маленькими, а сейчас мы все взрослые. Он научил нас жить без его поддержки и самим со всем справляться. Папа как будто специально губит себя. Наверное, ему не терпится поскорее воссоединиться с мамой.
Послышался грохот. Это Иван напоролся на журнальный столик. Он хрипло рассмеялся и продолжил свое медленное передвижение по ставшей слишком длинной гостиной. Иван построил этот дом чуть ли не собственноручно. Простая двухэтажная коробка из красного кирпича. Ничего необычного. Три входных двери и множество окон. Одна дверь – это сам вход в кафе, вторая – вход на кухню для персонала и поставщиков продуктов, а третья вела на верхний этаж, где и жила большая семья Морковкиных. На первом этаже располагался единственный зал кафе с барной стойкой и множеством квадратных столиков. Из зала одна маленькая белая дверь вела к санузлу, другая соединяла зал кафе с жилой частью дома и скрывалась под лестницей. Таким образом, на второй этаж можно было попасть как из кафе, так и с улицы. А двустворчатая широкая дверь из матового стекла позволяла попасть на просторную кухню, уголок которой был отгорожен под подсобку. Из кухни узенькая бетонная лестница вела в подвальное помещение. Там делалась вся черновая работа по стирке и глажке скатертей, салфеток и формы персонала. На нулевом этаже также находились котельная и кладовка, в которой стояло несколько больших холодильников.
Второй этаж состоял из шести комнат. Трудно придумать более простую и удобную планировку дома. Пять спален лучами расходились из большой светлой гостиной. Лестница снизу без каких-либо прихожих позволяла сразу подняться в гостиную. Единственная в доме ванная комната и крошечная кухня приютились на первом этаже, возле лестницы.
После смерти жены Иван не захотел оставаться один в большой, осиротевшей супружеской спальне. Он отдал эту комнату близняшкам, а сам переселился в самую маленькую спаленку. Иван со слезами на глазах продал ставшую ненужной широкую кровать, а комнату переделал под детскую для Саши и Даши. У каждой из остальных дочерей была собственная комната, которую со временем они переделали по собственному вкусу. Спаленку Вари все в доме называли детской. Веселые покемоны на стенах и уйма мягких игрушек не делали даже намека на то, что здесь живет шестнадцатилетний подросток.
С горем пополам, Иван все же добрался до Вариной комнаты. Оттуда в слезах выскочила Вика, едва не сбив отца с ног. Из спальни доносились громкие всхлипывания. Иван приоткрыл дверь спальни. Варенька лежала на кровати спиной к двери и навзрыд плакала. Он взял с полочки рыжего плюшевого зайчика и осторожно стал щекотать его длинными, мягкими ушами покрасневшие ушки Вареньки. Она вздрогнула и повернулась к отцу лицом.
– Почему плачет мой солнечный зайчик? – спросил он, ласково улыбаясь дочери.
– Папочка… Ты не представляешь, как мне плохо! – с трудом произнося слова из-за непрекращающихся рыданий, сказала девочка.
– Кто обидел моего зайчонка? – очень серьезно спросил Иван. – Я ему откушу уши.
Варенька невольно улыбнулась, живо представив себе, как папа пытается дотянуться зубами до уха Стаса.
– Папа, можно я не буду больше ходить в эту школу? Они там все такие злые! – спросила Варя и ее губы снова задрожали.
– Не знаю… Надо с Лизой посоветоваться, – спросил Иван, присев на краешек кровати. – А что они тебе делают? Ну-ка давай, зайчонок, расскажи все папе.
– Не могу! Мне стыдно. Произошло такое… Они все теперь смеются надо мной, издеваются. Там есть один мальчик. Я думала, что он хороший, а он самый злой из них, – сквозь слезы сказала Варенька. – Что мне делать, папа? Я не хочу больше их видеть! Они меня дразнят.
– И как они тебя называют? – спросил Иван, задумчиво почесав затылок.
– Папа, меня в школе называют Морковкой, потому что я рыжая. Они все время дразнятся, – пожаловалась Варенька. – И вообще, говорят про меня всякие гадости!
– Бедный зайчонок! Ну и что? Пусть себе говорят. Тебе не все равно, что они болтают? – добродушно сказал Иван. – Меня в молодости знаешь, как называли?
– Ну и как? – спросила Варенька, хлюпая носом.
– Одуванчик. У меня были вьющиеся, ярко рыжие, как и у тебя, волосы, которые почему-то всегда торчали дыбом. На днях я встретил своего детдомовского приятеля, Генку Маслова. Так он меня еле узнал. Представляешь? Спрашивает:
– Одуванчик, что с тобой стало?
– Ветер, говорю, сильный был. Все волосы сдуло, – рассмеявшись, сказал Иван.
Варенька тоже рассмеялась. Общение с папой всегда поднимало ей настроение. Он умел ее успокоить и рассмешить. В отличие от суровой и вечно хмурой Лизы, он не омрачал себе жизнь мелкими хлопотами и заботами. За них в семье отвечала Лиза. Подогревало хорошее настроение Ивана содержимое бутылок, которые он тихо, «незаметно» для всех, утаскивал из бара внизу.
– А что едят маленькие зайчики? – спросил Иван, пытаясь говорить высоким голосом за зайчика, которого он держал в руках.
– Капусту, наверное, – улыбнулась Варенька.
– Кто-то ест мясо, кто-то капусту. В целом же все едят голубцы, – пошутил Иван. – Поднимайся, Варенька! Хватит лежать! Кстати, там Вика такие голубцы приготовила. Пальчики оближешь. С капустой, как раз такие, какие любит мой зайчонок. Пойдем, я так проголодался! А ты?
– Я не знаю… Наверное, хочу, – неуверенно сказала Варенька.
Когда папа вышел из комнаты вместе с Варенькой и повел ее на кухню, Лиза с Викой открыли рот от изумления.
– Папа все-таки волшебник, – сказала Лиза. – Вот кто у нас главный психолог в доме!
Вика только хмыкнула. Она в последнее время с трудом терпела отца с его идиотскими шуточками-прибауточками и вечным пьянством, но, на сей раз, была согласна с Лизой, хотя и не подала вида.
V
Ростовчан, за последние несколько десятилетий привычных ко всему на свете, слегка вколыхнула новость. У одних она вызвала возглас испуга или удивления, а у других кривую усмешку. Дерзость преступления действительно шокировала. Средь бела дня, на одной из центральных улиц города, неизвестный мужчина прилюдно разбил молотком стекло иномарки, припаркованной возле модного молодежного кафе, и бросил в окно машины бутылку с зажигательной смесью. Красивая, синяя Audi моментально вспыхнула, как факел. Иномарку было не спасти, а злоумышленник поспешно покинул место преступления. Находившийся неподалеку наряд полиции бросился в погоню. Правоохранители видели, как мужчина нырнул в один из близлежащих переулков и проскользнул в полуоткрытые железные ворота, ведущие во дворик старинного особнячка, приспособленного под офис какой-то компании. Вбежав следом, они никого не увидели. Двор был пуст. Только несколько машин сотрудников фирмы удобно пристроились в тени кривого, старого дерева. В противоположном конце двора находилась какая-то облупленная хозяйственная постройка неизвестного назначения. Из нее вышла высокая блондинка в туфлях на шпильке, длинной темной юбке и короткой черной кожаной куртке. В глаза бросались кроваво-красные губы и длинные блестящие локоны незнакомки, а через ее руку была кокетливо перекинута вместительная красная кожаная сумка. Полицейские, ошеломленные красотой блондинки в солнцезащитных очках, даже не задумались о том, что, собственно, могла делать девушка модельной внешности в том сарае?
– Девушка, вы тут не видели мужчину? Парень, высокий такой, в капюшоне и со спортивной желтой сумкой не пробегал? – спросил один из запыхавшихся полицейских не спеша шедшую навстречу блондинку.
– Да не-е-ет, наве-е-ерное, – получил он достойный блондинки ответ.
Впоследствии свидетели уверяли, что нападавшим был высокий молодой человек в спортивной светлой куртке с капюшоном и черных очках, но опознать его никто не смог бы. Камеры видеонаблюдения тоже засняли момент преступления, но лицо молодого человека везде скрывал натянутый чуть не до самых глаз капюшон, да и шел он, опустив голову. Таким образом, следствие зашло в тупик. Отец Стаса Ревунова обещал порвать всех в клочья и стереть в порошок, если не найдут того, кто напал на его сына, хотя сам Стас в момент «нападения» преспокойно болтал с приятелями в кафе и пил капучино. Дмитрий Денисович Ревунов являлся соучредителем крупной компании, занимающейся поставками сельхозпродукции по всей России. Он не на шутку рассвирепел, узнав о случившемся.
– Такое дело нельзя оставлять безнаказанным! – решил он. – Из-под земли достану сволочь, сделавшую это, и придушу собственными руками!
Чуть позже, гнавшиеся за злоумышленником полицейские вспомнили об эффектной блондинке, встретившейся им во дворике особняка. Оказалось, что облупленное строение, из которого вышла красавица, – технический склад, оставшийся от прежних владельцев особняка, но им не пользовались в течение последних пяти лет, а единственная дверь была заперта на ржавый висячий замок. Кому могло понадобиться сорвать замок? Загадкой оставалось и то, откуда там взялась какая-то блондинка?
Передвижение по городу загадочной блондинки отчасти удалось восстановить, проследив ее путь по камерам видеонаблюдения. Девушка прошла пешком до пр. Буденовского и села в такси на остановке «У Дома офицеров», как ее называют горожане. Таксист подтвердил, что отвез девушку в Северный микрорайон, но точный адрес не помнил.
– Такой красавыца развэ забудэшь!? Просыл отвэзты на Сэвэрный. Нэ помну, на Королова, кажетса. Нэт, на Комарова, – ответил таксист Арсен на вопрос полицейского.
Больше он ничего существенного не смог добавить. Полиции было бы крайне интересно узнать, что высокая блондинка, выйдя из такси, зашла в один из дворов между неотличимыми между собой девятиэтажками спального района и направилась в сторону гаражей. Найдя укромное место, она стянула с себя парик и длинную юбку, а туфли на каблуке поменяла на удобные кроссовки. Вышла из двора симпатичная брюнетка в джинсах, спортивной обуви и черной кожаной куртке. Ее длинные волосы были связаны в конский хвост, а в руках она несла большой, черный полиэтиленовый пакет. Девушка, не привлекая чьего-либо внимания, пришла на остановку общественного транспорта, села в автобус и преспокойно добралась до дома.
– Вика, ты где была? – спросила удивленная Даша, увидев сестру без макияжа и привычного лоска. – Ты что, решила сменить имидж?
– Можно и так сказать, – загадочно улыбнувшись, сказала Вика. – Как у нас тут дела?
– Да, все нормально! Народу пока маловато, но вечером, думаю, будет побольше.
– Можешь не сомневаться! В пятницу вечером всегда многолюдно, – благодушно сказала Вика.
Наконец-то у нее было хорошее настроение. У нее даже щеки порозовели от адреналина и удовольствия. Для Вики слезы младшей сестры из-за какого-то поддонка были невыносимым кошмаром, отравлявшим ее мозг целых две недели. За это время у нее созрел план мести малолетнему мерзавцу Стасу, поиздевавшемуся над невинной душой ее маленькой Вареньки. По мнению Вики, таким моральным уродам вообще не место на этом свете, но она решила не злобствовать и ограничилась лишь тем, что спалила его мажорскую тачку.
VI
– Куда это ты так раздухарилась? – просила Лиза, войдя в комнату Вики, густо наполненную немного навязчивым ароматом дорогих французских духов.
Вика в одном нижнем белье задумчиво стояла перед зеркалом, поочередно прикладывая к лицу три разных платья.
– Какое лучше, Лизок? Длинное черное с открытой спиной, красное обтягивающее или серое с кружевной отделкой? – спросила она, сделав вид, что не расслышала вопрос сестры.
– По мне, так все они тебе очень идут. Смотря куда и для чего ты выбираешь платье, – резонно ответила Лиза. – Ну, хватит играть в молчанку, Викусь. Кто он? Скажи, наконец! Ты уже три месяца скрытничаешь.
Вика рассмеялась. От Лизы с ее психологическими штучками не так-то легко было отвязаться.
– Его зовут Степан. Лиза, я знаю, что поступаю глупо, но, кажется, я влюбилась! – сказала Вика, поправляя прическу.
– Тогда в чем проблема? – серьезно посмотрев на сестру, спросила Лиза.
– Да, есть тут одна маленькая проблемка, – нехотя призналась Вика. – Проблема называется женой и двумя дочками.
– Ну, тогда это целые три проблемы, – полушутя, заметила Лиза.
– Вот именно, – согласилась Вика. – Он вроде как любит меня. Собирается развестись с женой. Я не знаю, верить ему или нет.
– Попробуй поверить. Хуже, чем с Вадимом, наверное, не будет, – иронично улыбнувшись, сказала Лиза. – Раз у него две дочери, ты можешь более или менее быть уверенной в его ориентации.
Вика расхохоталась.
– Точно! Ладно, надену красное. От него кто хочешь заведется! – решилась она.
– В добрый час, – в шутку перекрестив сестру, сказала Лиза.
В восемь вечера к кафе «Пять звезд» подъехало такси, из которого вышел видный молодой человек лет двадцати пяти. Красивый серый костюм сидел на нем идеально. Высокий, стройный, как тополь, темноволосый молодой мужчина с тонкими чертами лица, держал в руках одну единственную ярко красную розу на длинной ножке. Он зашел в кафе и сел за свободный столик.
– Какой красавец! – воскликнула Даша, от нечего делать, подсматривавшая за посетителями в окошко для приема заказов. – Саша, иди сюда, скорее! Посмотри, он с алой розой. Пришел на свидание. Кому-то повезло! Вот счастливица!
– Он, словно герой старого черно-белого фильма. Такой элегантный и красивый, – согласилась Саша.
С другой стороны окошка показался бармен Макс.
– Девочки, вы его видели?! – спросил он, поправляя свой галстук-бабочку. – Я бы его…
– Максик, по-моему, он не из твоего клана, – добродушно сказала Даша.
– Кто знает?! – отозвался Макс. – Он слишком шикарный для натурала.
– Что это мы тут стоим без дела? – строго спросила Лиза, обращаясь к близняшкам. – А ты, Макс, что здесь делаешь? Вон, у барной стойки тебя девушка дожидается.
Состроив недовольную гримасу, Макс пошел на свое рабочее место.
– Лиза, ты только посмотри на того парня в сером костюме! – сказала Даша, уступая старшей сестре смотровой пункт у окошка.
– Нарцисс стопроцентный! – с первого взгляда вынесла приговор психолога Лиза. – Хотя хорош, с этим не поспоришь! На артиста похож.
Красавец с розой кому-то позвонил по телефону и вскоре из внутренней двери появилась Вика в своем любимом красном платье, выгодно подчеркивавшем ее фигуру, и черных туфлях на головокружительно высоких, тонких каблуках. Через руку у нее была перекинута ее короткая черная кожаная куртка, а в другой руке она держала маленький, блестящий черный клатч. Она направилась прямо к столику, за которым сидел красавец в костюме. Он встал, коротким поцелуем прикоснулся к алым, в цвет платья, губам Вики и протянул ей розу. Весь персонал кафе с замиранием сердца наблюдал за ними. Красавец помог Вике надеть куртку. Розу она понюхала, что-то сказала, ослепительно улыбнувшись, но положила на стол, оставив лежать в одиночестве.
Вика со Степаном вышли из кафе. Такси ждало их у входа. Степан повез Вику в модный ресторан на левом берегу Дона, в котором по вечерам он играл на рояле. Лиза была права, сказав, что он похож на артиста.
Гений консерватории – виртуозный пианист, Степан Травкин, был фанатом восхитительной музыки Стравинского. Великолепный пианист мог бы стать очень счастливым человеком, примкнув к какому-нибудь известному оркестру, куда его с удовольствием бы приняли, но он предпочел быть несчастным, возомнив себя гениальным композитором. Друзья и коллеги Степана за его спиной тихо умирали от смеха, видя его попытки протолкнуть очередное собственное музыкальное творение в стиле Стравинского. Степана в шутку даже прозвали Травинским. Он, конечно же, об этом не подозревал и продолжал насиловать клавиши домашнего пианино, воображая себя великим творцом мелодичных звуков. На деле же он лишь напрягал слух ни в чем не повинных соседей. Одна пенсионерка сверху даже отказалась от ношения слухового аппарата. В общем, музыкальная карьера у Степана никак не клеилась. То ли звезды не сошлись, то ли Боженька забыл поцеловать в темечко будущего Чайковского, но все попытки создать некий музыкальный шедевр заканчивались слезами разочарования. Он даже пытался черпать творческое вдохновение из глубин разума при помощи наркотиков. Только коридорчики сознания почему-то оставались прежнего размера, а дверочки ко всем альтернативным мирам такими же низенькими и запертыми, какими были всегда. Иногда Травкину казалось, что он придумал что-то по-настоящему стоящее, но протрезвев поутру от дурмана, он понимал, что все намного хуже, чем когда-либо было.
Отношения с семьей у двадцатисемилетнего Стапана тоже не складывались. Жена, не понимая душу гения, все время его пилила за отсутствие денег, пятилетняя дочь Света доводила отца до отчаяния полным отсутствием музыкального слуха и равнодушием к классической музыке, а двухлетняя Ксюша все время орала, как резаная, мешая ему работать.
В конце концов, Степан ушел от семьи и поселился на съемной квартире. Раньше его содержала жена. Теперь Степану пришлось зарабатывать на жизнь самостоятельно. Играя по вечерам в дорогих ресторанах заказанные полупьяными клиентами мелодии, он сносно зарабатывал и, наконец, решил оставить в прошлом мечты создать собственный музыкальный шедевр. Нынешняя вольная жизнь его пока вполне устраивала. Никаких детских воплей и зудящих претензий вечно чем-то недовольной жены. Вот это жизнь!
В один из вечеров Степан обратил внимание на группу из четырех девушек, что-то отмечавших в ресторане, где он играл. В этой компании особенно обращала на себя внимание красивая брюнетка. Степан не мог оторвать от нее глаз. Девушка оживленно что-то говорила подругам и громко смеялась. Она ему показалась очень энергичной и даже немного дерзкой. Именно это как магнитом притягивало Степана к незнакомке. Степан обдумывал план, как бы ему ненавязчиво познакомиться с заинтересовавшей его девушкой, когда она сама к нему подошла. Степан окончательно понял, что влюбился в нее, когда она попросила сыграть «Лунный свет» Дебюсси для своей подруги, день рождения которой они и отмечали.
Вика была очарована утонченностью чувств и страстной натурой Степана. Она его считала очень талантливым, искренне восхищаясь его виртуозной игрой на пианино. Их свидания становились все более частыми и долгими. Степан честно признался, что женат и имеет двоих детей, но сейчас не живет с семьей. Он не знает, разводиться ему или нет. Решительную Вику доводила до отчаяния эта неопределенность. Она впервые в жизни, в двадцать восемь лет, действительно захотела выйти замуж.
– Это он! Тот самый, единственный, с которым я бы хотела прожить всю жизнь, – вздыхая, думала она. – Я хочу его, и он будет моим мужем!
Вика не желала давить на Степана и пугать его чувствительную музыкальную душу своими серьезными планами на будущее. Он много раз приглашал ее к себе, просил остаться на ночь, но, ни разу не предложил, например, вместе поехать куда-нибудь на несколько дней. О том, чтобы Вика переехала к нему, вообще пока речи не было. В этот вечер все было по-другому. Вика это почувствовала, едва взглянув на Степана. Да и цветов он ей раньше не дарил. Наверное, это все же что-то значит?!
В этот вечер на сцене ресторана выступал джаз-банд, а пианист Степан мог спокойно отдыхать среди посетителей. Он забронировал для себя лучший столик в уютном уголке зала. Интимную обстановку создавали маленькие светильники с желтыми абажурами, расставленные по столам и общий полумрак ресторана. Степан не стал спрашивать Вику, что заказать, а заранее договорился, чтобы им вначале принесли шампанское, а затем подали салаты и мясо, приготовленное по фирменному рецепту ресторана.
– Ты сегодня особенно восхитительно выглядишь, – сказал Степан, не выпуская руку Вики из своей и целуя кончики ее пальцев.
Вика обожала его нежные, ухоженные руки музыканта с мягкими, длинными пальцами. Она, как завороженная, смотрела ему в глаза, любуясь их переменчивым серо-голубым оттенком. Вика никогда не видела человека с такими необычными глазами. В зависимости от света и настроения Степана, его глаза меняли цвет от ярко голубого да темно серого. Вике нравилось в Степане буквально все. Его гибкое, стройное тело с упругими мышцами, тонкий профиль, тщательно зачесанные назад шелковистые черные волосы, мягкий голос – все вызывало вибрации как в ее душе, так и в теле.
