Михаил Юрьевич Брод
Одиночный побег
Посвящается О.К.
Достигнуть зари можно только тропою ночи.
Джебран
Могучий Глеб на хлеб намазан,
В рубанок вделана десна,
Кадык его, накрытый тазом,
Настигла вечная весна.
Группа «Мухомор»
Предисловие
Не спрашивайте, где я взял свой первый миллион, остальное я все распишу до фунта
На старом Бромптонском кладбище в Лондоне хорошо и спокойно на душе. Старинные могильные плиты придают этому месту достоинство величавого средневековья. Никого нет вокруг. Наверное, англичане не любят ходить на кладбища? Впрочем, сегодня же суббота. Кому придет в голову приезжать в субботу сюда – в эту меланхоличную могильную тишину, когда можно прекрасно отдохнуть за городом?
Шум и без того тихого района совсем пропадал за массивными кирпичными стенами. Олег расхаживал среди могил, разглядывая надписи. Позавчера, после знакомства с модным фотографом, Оля решила побыть моделью – благо соответствующее предложение последовало моментально, и здесь проходила ее первая фотосессия. Мастер оказался большим эстетом и решил водрузить модель посреди могил. Точнее, он выбрал старый викторианский склеп с дорическим портиком, вонзил там свой треножник, а Оля прислонялась к позеленевшим от времени колоннам. Наверное, это будет очень поэтично. Конечно же, она боится оставаться с фотографом наедине, и Олег должен присутствовать где-то рядом. Все-таки она славянская красавица. В ней есть этот шарм, что так ценят на западе – попка, грудь, то есть глазки, щечки, маленький носик, ну, и все такое. Вот он и бродит по этим аккуратным кладбищенским аллеям, краем глаза, не упуская из виду модного фотографа.
Олег Колесников живет в Лондоне уже шестой год. На вид ему лет 40. Строен, подтянут, жилист, с выразительными карими глазами. Такие бывают у собак и киноактеров, а также у воров и тайных гомосексуалистов – к последним и предпоследним Олег, конечно, не принадлежал, хотя насчет воров… Можно было бы назвать их – глаза – печальными, но это от пережитого. А переживать было с чего. В той, прошлой жизни на родине. Сейчас он живет в доме с видом на Темзу. Покупает рубашки в Turnbull & Asser, а ботинки у него от Gohn’a Lobb’a – остатки былой роскоши, когда казалось, что денег много и хватит их надолго. Однако деньги таяли на глазах. Это вечное слово «кризис», когда ни у кого нет лишних денег, и счастлив только тот, кто удачливо играет на бирже на разнице курсов. У Олега нет собственного производства, он инвестор и меценат. Вкладывает деньги в разные проекты и получает какую-то прибыль. На эту прибыль он поддерживает кружок русскоязычных эмигрантов, пытающихся писать стихи. В малоизвестном эмигрантском журнале они издают свои незрелые вирши. Сам он тоже печатается под псевдонимом Karenin. Он же арендует для них помещение по средам. Иногда он бывает на аукционах, где приобретает антиквариат, в основном это русское серебро и фарфор.
Эти милые блошиные рынки! Целые улицы малых и больших городов старушки Европы отданы под эти скопища потертых вещей. Предметы хранят память, а памятью живет душа. Ходят по таким рынкам небедные люди и присматривают себе какую-нибудь диковинную игрушку или старинные каминные часы. Блошиные рынки повсюду. Британцы их обожают. Какой только рухляди там не найдешь! Потемневшие бронзовые канделябры, оставшиеся от тетушек и бабушек-аристократок, фарфоровая посуда, старинные плетеные кресла, допотопные фотоаппараты эпохи братьев Люмьер, кованные крюки из альпийского замка, на которых висели оленьи рога, и даже заводной советский мишка из 50-х с облезлой коричневой шкуркой и ключом в спине. И конечно же старое серебро, которое интересует Олега больше всего. Изредка он ездит с ним в Москву. Пара симпатичных девушек заведует там антикварными магазинами в районе ГУМа, и у него с ними приятельские отношения.
Что-то продать там, что-то продать здесь – хоть бы тот здоровый красный винтажный магнитофон с корпусом в виде «линкольна» 70-х, который он купил за бесценок в чудном английском городке с не менее чудесным названием Рай. Он отдал его в Москве за 2000 долларов в Измайлово! Ну, не сидеть же дома целыми днями, раз у тебя есть какие-то деньги? Так даже стихи не напишешь, которые здесь все равно никто не читает. Англичане больше любят не читать, а считать …фунты. Впрочем, какая нация не любит считать деньги?
А они, выходцы с постсоветского пространства, собираются по средам под руководством бывшего детского писателя и литературного авантюриста, уехавшего из России еще в начале 90-х, Антона Кацко. В свое время в Союзе он издал «перевод» никому не известного средневекового японского поэта Хирохито Като, все вирши которого Антон сочинил сам. Асоциальный элемент, чуждый и одинокий в просторах Лондона, пытается спеть свою песню друг другу. На деньги Олега они издали уже третий собственный сборник! Вирши незрелые по форме, но искренние. А потом, кому какое дело, как я пишу, – думал Олег, – ведь я пишу для самого себя. Жена Оля тоже не сидит дома. С тех пор, как Тихона отдали в русскую гимназию, у нее появилось свободное время.
Деньги привезенные, а также благоприобретенные, имеют неумолимую тенденцию таять. То, что было – быстро улетучилось, на оставшееся трудно жить в Лондоне, не работая. Первое время как приехали, они с Тихоном даже собирали малину в Кенте по 2 фунта за килограмм. Надо же было как-то себя занять: друзей-знакомых не было!
Оля между тем закончила школу искусств, занялась макраме, потом обошла все театры – а их здесь немало, – и музеи. Открыла собственный магазин одежды. В общем-то, это лишь отдел в бутике, где Олег арендует площадь, всего двадцать квадратов. Эксклюзивные модели ручной работы пользуются интересом у местных модниц. В конце концов, на одной тусовке им представили фотографа «Vogue», и он тут же оценил все достоинства Ольги в качестве модели. Да, за последний год она похудела, стала ходить на шейпинг и бегать на велотренажере. Беззаботность красит женщин. Она расцвела. Олег посматривал, как она позировала на краю склепа, и новые, до того неведомые очаровательные черты его собственной любимой женщины открывались ему. Маленький животик так удачно скрыт розовой кофточкой, так что фотограф ни в жизнь не догадается, что она беременна.
Покупка квартиры в доме на берегу Темзы, конечно, сильно уменьшила их состояние. Зато вложенные под хороший процент в один инвестиционный фонд деньги приносили неплохие дивиденды. Как говорится, «при скромной жизни хватает». Раз в год на королевские скачки в Эскоте съездить можно.
Основная задача его пребывания за границей была в том, чтобы не афишировать – откуда у него эти деньги – тот самый первоначальный капитал. Впрочем, англичане в этом плане весьма корректны. У них тут популярна пословица – «Не спрашивайте меня, где я взял свой первый миллион, остальное я распишу до фунта». Иностранные доллары здесь не облагаются налогом, поэтому половину Белгравии и Мэйфэйер заняли особняки российских олигархов. Олег не афишировал себя в бизнес-тусовках, это было ни к чему! Сходить раз в неделю в клуб Movida на русскую вечеринку с ди-джеем из Москвы, попить пива «Балтика» на празднике русской зимы на Трафальгаре, русская гимназия, которую он организовал с партнером, да вот литературный кружок бывших соотечественников – вот и вся его русская жизнь здесь, в Лондоне. Антиквариат же заполнял пустующие полости его души, так ему казалось. Да к тому же он всегда в цене. Аукционы Сотбис и Кристи он не пропускал.
Олег прохаживался по тенистым аллеям кладбища. Он вообще любил кладбища – чувствовал в них покой и какой-то тайный, все уравнивающий смысл. Мысли наплывали и уходили, сменяя одна другую без всякой хронологии. В десять начнется служба, русский храм недалеко от кладбища. Специально, чтобы успеть, они договорились с фотографом на 9. Ведь сегодня случится нечто важное: сегодня Олег пойдет на исповедь, он так решил. Первый раз в жизни. В России было не до этого, а здесь, в другой стране…
Что было вчера, что будет завтра, как жить? Где его место на этой прекрасной планете? Вернется ли он на родину, и чем вообще ему оправдать свое существование в этой чуждой стороне?
С тех пор как Тихона отдали в русскую школу, где он с утра до вечера пять дней в неделю, появилось время вздохнуть свободно, пройтись, подумать о своей жизни. Грех жаловаться, все сложилось хорошо. Вот и Ольга, кажется, нашла работу. Лишь бы этот смазливый фотограф с зеленым хвостиком волос не подбивал клинья к е аппетитным формам. Вот он смотрит, смотрит, потом опасливо бросает взгляд и на Олега. Боится, и правильно.
Русских тут вообще боятся и уважают. Когда он только приехал, чтоб осмотреться, снял дом на рабочей окраине Лондона. Естественно, это был не целый дом, всего лишь свой вход – английская терраса – типичное и довольно неудобное винтообразное пространство, где целый день приходиться лазить по лестнице с этажа на этаж, на которых разбросаны небольшие комнаты. Район непрестижный – сплошь эмигранты и люди простых профессий.
Сосед Алекс, 50-летний слесарь и рубаха-парень, в своем вечном синем тренировочном костюме с надписью England частенько захаживал на пару shot’ов водочки, чтобы выразить свое уважение. Его промысел по выходным заключался в выуживании из мусорного контейнера на заднем дворе комиссионного в Пэддингтоне всякой бытовой аппаратуры, а затем продаже всего этого барахла на блошином рынке. У англиков в комиссионных не принимают электробытовые товары, многие этого не знают и сваливают все прямо здесь, чтобы не тащить обратно. Среди прочего – старые мобильные телефоны, радиоприемники, игрушки на батарейках и все такое.
В последнее время у него появились конкуренты – пакистанцы. Как-то он жаловался, что дождливым воскресным утром эти гады буквально из рук вырвали у него классный магнитофон. В следующий раз Олег пошел с Алексом. Стоило вновь появиться пакистанцам, Олег вылез из бака с очередной добычей – прекрасный кассетник 80-х. Англичанина уже прессовали двое темноволосых. Олегу же прямо в лицо уставилась носатая физиономия, властно притянув его добычу к себе. Олег, естественно, магнитофон не отпускал.
Вдруг из глубины его русской души вырвался крик «Ай эм рашшн!» Дальше следовал отборный трехэтажный, не оставивший сомнения в справедливости этого первого замечания. В общих чертах Олег обещал ему сношения через разные отверстия в его волосатом теле, а также с его ближайшими родственниками.
Пакистанец еще секунды две моргал ему в лицо волоокими южными очами, после чего быстро попятился задом и убежал.
– Ок, ок! – затарахтели те двое, что держали Алекса за грудки.
Ситуация разрешилась сама собой. Место было признано за «русской мафией». Пакистанцы испарились.
В благодарность Алекс решил подарить Олегу выуженные оттуда же вполне еще неплохие ботинки. Олег отказался. Англичанин ничуть не обиделся. Ботинки ему самому оказались впору. Тогда он предложил поделить помоечный бизнес пополам. Он даже составил график посещений. Олегу отводилось три дня в неделю, за собой же, как за первооткрывателем хлебного места, он закрепил четыре. Олег благородно отказался: уж чего он в жизни ни пробовал, но помоечный бизнес – не его конек. Воспоминание же об этом эпизоде доставляло ему не раз минуты беспросветного веселья. Это не единственная заслуга, которую Олег числил за собой в отношении Алекса. Еще он разъяснил ему смысл второй мировой войны. До того момента Алекс сомневался, на чьей стороне воевала Россия – за Гитлера или против. Зато он знал точно, что выиграли ее англичане и американцы.
Прохаживаясь по тенистым аллеям старого английского кладбища, Олег смотрел на надгробия по преимуществу викторианской эпохи. Были и современные. Английские аристократические фамилии и русские эмигранты – все рядом, без разделительных оград. Все-таки есть в этом что-то разумное – не строить крепостей из могил. Никаких оград! Все мы равны перед Богом!
Вот пошли русские фамилии – 20-е годы прошлого века, 30-е. Митрополит Антоний Сурожский – недавнее захоронение. Олег с Ольгой слышали, что он был в большом почете у англичан. Они даже ходили в эту церковь , где он настоятельствовал. Храм по форме – католическая базилика, но внутри наш митрополит сделал все по-православному – те же иконы, свечи. Ольга пристрастилась к службам. По воскресеньям ходит сюда регулярно, берет с собой одиннадцатилетнего Тихона. Наверное, ей есть, о чем поговорить с Богом. Вот и Олег, насмотревшись, решил не отставать. Нет, она никак не уговаривала его. Только ее профиль в платке так по-старинному, по-русски склонялся в полумраке собора, так благочестиво она смотрела на небольшую икону у них в спальне, произнося шепотом по вечерам, так чтоб он не видел, свои молитвы, что и ему как-то не по себе становилось
Олег знал, что она молится и за него. Эти годы спокойной на вид жизни дались ей непросто. Те убийства, которые он совершил, конечно, не лежат на ее совести. Но она так не думает. Себя он тоже не сильно корит. Совесть не заела его, как Родиона Раскольникова. Но ведь все-таки, это было…
«Эти люди уже в лучших мирах, – так думал Олег. – Может, когда-нибудь я приду к Богу и все вдруг окажется по-другому? Адские бездны поглотят меня и черти буду жарить на сковородке? Но если бы я действительно встретил Бога, я спросил бы Его:
– Господи, скажи – прав ли я? Ведь в этом мире драки за выживание, если ты подставляешь спину, в тебя стреляют. А если стреляешь ты…»
Так было и на войне, когда Олег убивал из табельного оружия в Чечне, так было и, увы, в мирной жизни. Только это не была та мирная жизнь, которую обыватель проводит на диване перед телевизором или в офисах, протирая штаны. Нет. Он хотел всего или ничего. Он хотел схватить свою судьбу за горло, и он схватил ее. Или он, или его – и победителей не судят.
Глава первая
Все плохо, но он встречает ее
К тому времени, когда все это началось, Олег Колесников уже успел повоевать в первую чеченскую, прийти контуженным, лечиться в госпитале, открыть собственную фирму, потерять родителей, разориться в кризис 2008-го, раз пятнадцать выйти из запоя, устроиться, наконец, таксистом в частную фирму. Шел 2010 -й год, страна еще не восстановилась после кризиса.
Его подруга Лена работала в салоне магии «Магия и секс». Она была девушкой хоть и доброй, но непосредственной по молодости и очень упрямой, как это часто бывает с красивыми брюнетками, словно вылитыми из бронзы своими рельефными формами, ступающими грозно на высоких черных каблуках и способных ударить так, что перебьют хребет теленку. Параметры она имела подходящие: бедра 115 см и грудь пятого размера. Такова была Лена. Как-то он спросил ее в своей маленькой квартире в спальном районе Новых Черемушек:
– Скажи, детка, отчего же ты пошла в этот салон, что, нормальной работы не было? – Так как для него работа в салоне магии все-таки была ненормальной и подозрительной, как, впрочем, и для каждого трезвомыслящего человека.
Лена полулежала на диване и перелистывала массивный альбом «Магия» Анри Папюса. Из подобной литературы в квартире имелись:
«Clavis Inferni. Адский Ключ Киприана или магия белая и черная, утвержденная Метатроном» Ивана Бенгальского, «Современное колдовство. Викка и ее место в культуре XX – начала XXI века» С. А. Панина, «Магия. Практическое руководство для современной Ведьмы» Джульетты Диас и «Вестник магии и колдовства. Магия Таро Люцифера», также некоторые труды Блаватской и Рерихов. По прочтении всего этого, можно было бы уже летать на Лысую гору на венике, за неимением метлы, и Лена периодически углублялась в какой-нибудь из этих фолиантов. «Все бабы ведьмы, – думал Олег, – но так чтобы идеально совпали характер и профессия…» На его жизненном пути это встречалось впервые.
Впитывая в себя очередную порцию бесовщины, она кинула насмешливый взгляд на Олега:
– Я, когда первый день там работала, один еврей за консультацией по бизнесу пришел. Он только половину меня увидел, сразу тыщу долларов отдал. Он так и до сих пор ходит! Я где еще столько заработаю?
– Это какую еще половину?
– Ну, я ж за столом сидела! Верхнюю!
Вопросы о работе на этом были исчерпаны.
Олег любил ее по-своему. Он скучал без нее, ревновал. Прежде всего их связывала страсть. Как и многие пары в такой ситуации. Это когда встречаешь молодую девушку, которая уже побывала замужем и вновь туда совсем не стремится. И Лена в свои 22 года уже умудрилась сходить замуж и развестись. Да, характер у нее был не из простых!
Выгоды особой ни она в нем, ни он в ней не находили. Хотя любовь поначалу и была, в том смысле как это называется у двух молодых особей с буйным гормональным фоном. Вскоре эта любовь-страсть превратилась просто в привычку. Характерами они были совершенно разные. Лена была моложе Олега на 12 лет. Иногда оставалась у него на день, иногда и на три. Никогда не получалось у них жить неразлучно больше недели – всегда находилась причина для ссоры. Обычно, Олегу просто надоедал ее сварливый характер. Она была любительница поспорить, «овен» все-таки. Да и сам он за словом в карман не полезет. Как только сваливался на голову быт, его начинали тяготить их отношения.
Готовила она редко, хотя и вкусно. Сексом занималась охотно, но была строптива. Вечно ей это взбредало в голову в самый неподходящий момент. Как-то Олег работал в ночную. Лена в очередной раз жила у него. За час до того, как Олегу уходить на смену, ей вдруг приспичило. Он старался, как мог, но его хватило только на один раз. Этого ей было мало. Крутилась перед ним и так, и эдак, но Олег мог опоздать на работу и нервничал. В итоге он так и ушел, оставив ее недовольной. На следующий день она исчезла и болталась у какой-то подруги три дня, пока Олег, наконец, до нее не дозвонился. Она была сильно расстроена, но и он был обижен на нее за то, что она так просто может исчезнуть, не предупредив, да и за упрямство ее, за непонимание, когда мужик может, а когда нет.
Но прошло время, и они опять помирились. Лена снова жила у Олега. Они решили, наконец, прожить вместе столько, сколько смогут по максимуму, не ссорясь по пустякам. Кажется, тогда они выдержали уже две недели.
На работе в тот день давали зарплату. Заработки тогда упали. Машина была не Олега, и приходилось платить за аренду. К тому же, подорожал бензин. В итоге, на руки он получил 15 тысяч. Что тут скажешь? Эти бабы, которые сидят в бухгалтерии, вечно нарисуют тебе все так, что ты еще и останешься им должен. Так что спорь не спорь, а скажи «спасибо» еще и за это.
Олег плюнул прямо перед окошком кассы и пошел по коридору. В тот момент он решил уйти с работы. Надо было что-то делать со своей жизнью. Ему скоро 34 года, он пахал как папа Карло за гроши, с семьей тоже неопределенка. Жениться на Ленке – это сойти с ума через две недели. Выгнать ее – тоже жалко. К тому же, детей у них пока не получалось. На нее он не сваливал, хоть сам и проверялся. Но ведь еще подумает, что из-за этого. «В конце концов, она любит меня больше, чем я ее» – так думал Олег. Как-то в монастыре один священник, отец Варнава, говорил ему: – «Покайся и женись. Главное – это, чтобы тебя любили». Любит ли она его? Так ему казалось, во всяком случае.
В таких грустных мыслях он подошел к яме, где под желтой «ладой» копошился его приятель Егор. Они сошлись, потому что оба были на войне: Олег – по призыву после учебки, сержант, а Егор – старшиной и по контракту. Они были на войне в разное время, но это не имело значения. Егору было лет сорок пять, брюнет, с проседью в висках и мозолистыми мужицкими руками, он словно источал надежность. На таких, как говорится, работягах, и держится весь этот сумасшедший мир – они воюют, они сеют и пашут, они ходят на футбол и демонстрации. Вчера Олег как раз ходил с ним на футбол, после чего пили пиво в «Кружке». Сейчас Егор разбирал часть рулевой тяги в яме.
– Ну, что, получил? – Егор заметил друга и показался из-под машины, вытирая руки ветошью.
– Да, получил. 15 тысяч, мать их… – сказал Олег грустно. – Разве это деньги?
– Не говори, – Егор скривил лицо, – бензин все дорожает.
– Да и аренда… Того гляди норму не сдашь.
– Да, я вон позавчера не сдал. – Егор помрачнел. – Жене домой зарплату стыдно приносить. Сынишка вон – купи да купи велосипед! Тут не до велосипеда. Самим бы ноги не протянуть.
– На своей надо! – завел Олег привычный разговор. – Да разве так накопишь с такой зарплатой? С Ленкой вон в магазин пошли – купи, грит, красную рыбу! Я грю, ты че, в своем уме?! Не, уходить надо. Ну ее к энтой матери такую работу!
– Да… – Егор задумался. – Моя вон тоже – пузо как на шестом месяце, хоть бы это, говорю, Тань, поди аэробикой чоли займись! А она: сексом надо больше заниматься! Тогда и похудею!
Приятели посмеялись.
– Какой тут сексом на хрен, – продолжил Егор, – бухгалтерия морду наела! Лучше б в диспетчера пошел… – он выругался плюнул.
Они оба вздохнули. Егор помолчал и вспомнил:
– Слыхал, Сашка Михайлов умер?
Олег сразу представил Сашку Михайлова – полнощекого, веселого и всегда уверенного в себе. Ему стало не по себе.
– Когда?
– Вчера утром. Не проснулся – сердце.
Сашка Михайлов воевал тоже. Он был Олега однополчанин. Олег знал его жену, детей, часто не общались, но в гостях бывал. Ему не верилось, на него нашел легкий ступор. Как это может быть? Сашка Михайлов! Живчик из живчиков! Братан, кореш! Как же так…
Егор качал головой:
– На войне не убили, а тут…
– Да.
– Похороны завтра и отпевание. Приходи в 12.
– Ладно, приду, – пообещал Олег и направился к выходу. Затем остановился. – А где? Где отпевание?
Егор смотрел Олегу вслед:
– Еще не знаю. Узнаю – позвоню. Ты точно уходишь с работы?
– Сто пудов, – отрезал Олег.
– А Семен знает?
– Узнает. Пускай сам шестерит на хозяина. – Олег пошел на просвет, безнадежно махнув рукой.
Дома поджидала Лена. Семь часов уже пробило, значит, она должна быть у телевизора. В это время начинался ее любимый сериал. Из тех, что смотрят все женщины старше пятидесяти. Ладно бы иностранный, а то наш. Смазливые Паши и Маши признавались друг другу в любви и преодолевали бесконечные жизненные трудности на фоне гламурной действительности.
Конечно, она была на кухне и смотрела маленький телевизор. При встрече они не целуются. Могут даже почти не разговаривать целый вечер. Это совсем не означало, что ночью у них не будет любви. Просто так лучше было сохранить приязненные отношения до нужного времени. Разговоры всегда были чреваты размолвкой.
Вот и на этот раз пришлось разговаривать. Олегу хотелось есть, а она уставилась в телевизор. Он прошел к холодильнику и положил туда несколько тысячных бумажек:
– Вот, на хозяйство.
Она брезгливо оценила немногочисленность купюр.
– Это ты называешь зарплатой?
– Ну, твоей-то я вообще не вижу. – Олег открыл холодильник, извлек оттуда половинку помидора и одну холодную котлету. – Хотя бы приготовила что-нибудь, – пробубнил он.
– Ща, будет рекламная пауза и сделаю салат, – не отрываясь от телевизора, ответила Лена. Ее красивая голова со слегка широкими скулами железно уперлась подбородком в мясистый кулак. Взгляд был тверд как у Кашпировского. Волосы цвета мореного дуба аккуратно зачесаны назад и туго перехвачены шелковой лентой цвета беж с сиреневым отливом. Такую же когда-то он видел у своей мамы.
По телевизору показывали больничную палату. В койке лежал молодой человек с забинтованной головой, за руку его держала красивая девушка:
– Зачем ты сделал это? Зачем? Ради меня? – из глаз ее катились слезы.
– Маша, не надо плакать, прошу, – успокаивал раненый. – Я давно хотел тебе сказать.
– Ты понимаешь, – не оборачиваясь, сказала Лена, – ща самый момент ответственный. Ты пойми – сделает он ей предложение или нет? Я ж должна знать, иначе я ночь не засну! Вымой вон пока помидоры! – кивнула она на стол.
Олег нехотя стал мыть:
– А нельзя одновременно резать и смотреть? – лениво спросил он.
– Нельзя. Отстань. Ты мне весь кайф сбиваешь.
– Отстань-отстань… Может, сначала поужинаем, а потом будем телек смотреть? Тем более туфта какая-то…
– А мне нравится, не нервируй меня!
Когда началась рекламная пауза, Лена стала быстро чистить морковку, но дорезать ее уже не хватило. Покрошив один помидор, она села на прежнее место, уставившись в телевизор.
– Найди себе жену подходящую, – пробурчала Лена, – она будет тебе готовить.
– А ты что, не подходящая? – спросил он, испытующе глядя исподлобья.
– Я тебе что, жена что ли? Мы что с тобой жили когда-нибудь больше двух недель?
– Опять ты начинаешь… – покривился Олег. – Тебя же это устраивает. Квартиру не надо снимать. Живешь, где хочешь. Хочешь – смылась, хочешь – осталась.
– Я смотрю, ты этого очень добиваешься, чтоб я поскорее отсюда смылась.
– Ладно, кончай, я жрать хочу, – сказал он спокойно, но с металлической ноткой в голосе.
– Ну, приготовь себе сам чего-нибудь, не маленький.
– Ты выключишь телек или нет?
– Отстань, говорю. Ща самое важное, говорю же! – Она надула губы и округлила глаза, наверное, чтобы лучше видеть.
Олег почувствовал, что перед ним стена. Так бывает, когда общаешься с человеком и вдруг чувствуешь, что он тебя не хочет. Начальник, который не хочет тебя брать на работу, красавица в метро, к которой ты подкатил, думая сразить ее своим остроумием и вместо этого блеешь, как баран. Так бывает и, увы, и с твоей девушкой. Олег понял, что разговаривать бесполезно.
Он нехотя встал, вынул шнур из розетки и выбросил телевизор с балкона девятнадцатого этажа.
Да, он красиво летел, затем произошел мощный удар. «Мне можно, я контуженный» – думал Олег в это время где-то на уровне подсознания. Телек разлетелся вдребезги.
Собрать свои вещи Лену уговаривать не пришлось. Через 10 минут она стояла уже одетая со спортивной сумкой через плечо, на лице ее была печать ужаса:
– Ты точно контуженный! Ноги моей больше здесь не будет!
Уходя, она еще что-то бухтела в дверной проем:
– Если что забыла – привезешь! Ну, больной! Прирежет еще!
Хлопнула дверью она смачно, так что посыпалась штукатурка.
«В конце концов, когда-нибудь это должно было кончиться, – подумал Олег. – Так же и батюшка о. Варнава говорил – женись или разбегайтесь, пока не поздно, пока детей нет, раз характерами не сошлись». Олег осознал, что целый этап в его жизни закончен. Все-таки иногда им было хорошо…
А откуда-то снизу за окном доносилось раскатистое «…вашу мать! Вы что, …ели телевизоры бросать!?» Кто кричал неизвестно, но Олег точно помнил, что в момент сбрасывания там внизу никого не было – он специально проверил. Должно быть кто-то из зевак подошел.
Ему ничего не оставалось, как доесть холодную котлету с помидором, взять лежащие на холодильнике деньги и уйти, куда глаза глядят.
У подъезда он действительно обнаружил дымящиеся останки телевизора, разлетевшиеся по всему газону. Трупов рядом не наблюдалось. Сосед, вечно медитирующий во дворе в любую погоду с пивом «Охота крепкое», в лыжной шапочке, почесал окладистую бороду, хлебнул из бутылки и прищурился куда-то вверх:
– Это Витек с пятнадцатого этажа! Он, гаденыш, летом в меня яблоки из окна бросал!
Олег не стал вступать с ним в диалог. В общем-то, цель у него была простая – напиться. Он позвонил Егору, но тот крепко засел на диване после двух батлов пива. Тут Олега озарила мысль пойти в кино, благо недалеко от дома – торговый центр с кинозалом. День будний и народу было мало. Он попил пива, съел лазанью и купил билет на фильм – из тех фильмов, названия которого забывается ровно через три дня. Обычно их называют «кассовыми».
При входе в зал на стуле сидела девушка билетерша и читала книгу. Олег подошел к ней, но она не сразу его заметила – видимо, увлеклась чтением.
– Что пишут? – спросил Олег, подождав, когда на него обратят внимание.
Она подняла лицо.
– Да так, детектив, дамский, – девушка подняла руку за билетом и улыбнулась.
– Может быть, посмотрим фильм вместе? – протянул билет Олег.
– Спасибо, я уже видела, – она встала, и Олег убедился, что формы ее его вполне устраивают.
Оля была миловидна, с круглыми щечками, не худа, но и не толстая, ростом чуть выше среднего, довольно статная, была в ней какая-то ладность, в общем, что называется, «кровь с молоком». В ее улыбке было что-то наивное, а волосы цвета спелой пшеницы, зеленые глаза и небольшой, слегка курносый славянский нос подчеркивали русские черты лица, которые часто встречаются в средней полосе России.
– Ну, тогда, может, поужинаем после фильма? – не сдавался Олег.
– Опять не получается, у меня смена до одиннадцати! – снова улыбнулась девушка.
– Как вас зовут? – Олег посмотрел ей в глаза.
Она не отвела взгляда:
– Оля.
– А меня Олег.
Он прошел в зал и чуть ли не в полном одиночестве смотрел голливудский фильм про геев. Кажется, он получил Оскара в прошлом году. Впрочем, было две целующиеся парочки: одна мальчик с девочкой, а другая – мальчик с мальчиком.
После фильма он, конечно, дождался окончания ее смены и проводил до Новогиреево, где она садилась в маршрутку. Оля была рада, разговор тек сам собой, искать слова не приходилось. Им было как-то легко и интересно быть вместе, и впервые за годы Олег почувствовал, что ему легко общаться с женщиной. Была ранняя весна. Дул ветерок с запахами просыпающейся природы, хотелось плюнуть на все свои проблемы и жить, жить, влюбляясь.
Они шли от метро по направлению к остановке:
– Ты живешь за городом? – спросил Олег.
– Да, в Балашихе, там дешевле. Правда, дом с крысами, я их боюсь ужасно. – Она сморщилась, как будто перед ее лицом возникла крыса.
Оле было 28 лет, она приехала из города Кораблино Рязанской области, где и родилась. Жила в Москве уже 2 года, работала и училась на бухгалтера заочно.
– Ты не представляешь, – смеялась она, – иногда на работе выгоняю их прям из занавесок, они там черти чем занимаются!
– Кто, голубые?
– Ну, и не только. Бывают и просто парочки.
– Зачем же ты пошла на эту работу? Нормальной что ли нет?
– А меня устраивает. Во-первых, график два через два – мне удобно, я ведь еще и учусь. А во-вторых, коллектив хороший, начальник ко мне хорошо относится, иногда отпускает, когда надо, на сессию, например.
Олег довел ее до маршрутки, которая уже стояла на месте, и замешкался.
– Ты, наверное, хочешь записать мой телефон? – она улыбалась одними глазами.
– Ну да, – промямлил он и достал мобильник из кармана.
– Давай я сама. – Она взяла из его рук мобильник и ловко набрала свой номер. Ее телефон запиликал позывными какой-то популярной мелодии.
– Ну вот, – она вернула трубку, – звони!
Тут она упорхнула в маршрутку, а Олег даже не сумел что-либо сказать на прощание. Какой-то теплой волной накрыло его сердце. Так он и познакомился с Ольгой. Он задумался о своих ощущениях, и ему показалось, что с Олей легко и одновременно приятно проводить время.
