Михаил Востриков
Сын василиска Волошина
Сюжет 11. Партнёрам козни мы не строим!
Доклад
2010. Лэнгли, ЦРУ, OSG.
– Сэр, мне нужен Ваш совет! Это касается операции «Basilisk Hunting», – полковник Джеймс Хайтауэр обращается к руководителю OSG двухзвёздочному генерал-майору Эндрю Фосту.
– А что случилось, полковник? Русские обратно поменяли Собянина на Лужкова? Потушили торфяники под Москвой? Отказались от ЧМ-2018 по футболу, а красотка Чапман попросила политическое убежище в США?
Генерал с утра в отличном настроении. Большая удача! По информации OSG власти сцапали одинадцать российских агентов глубокого залегания в США и на Кипре. Среди них и Анна Чапман, уже прозванная прессой «шпион 90-60-90». Россия, ничего не подтверждая, сразу же предложила обменять десятерых из них на четверых, уже осужденных в России за государственную измену на огромные тюремные сроки.
И в США сегодня прилетели ученый Игорь Сутягин, бывшие сотрудники СВР и ГРУ Александр Запорожский, Сергей Скрипаль и экс-замначальника службы безопасности телеканала «НТВ Плюс» Геннадий Василенко, давние и эффективные агенты ЦРУ, засыпавшиеся в разное время. Но ведь это и есть счастье, когда твоя страна вытаскивает тебя из чужой тюрьмы. К сожалению сотрудникам OSG такое не светит. При их провале на операции, Правительство США от них отказывается. Но такая у них служба и такая за это зарплата.
– Операция идёт уже второй год, – докладывает полковник Хайтауэр, – А я никак не могу принять решение, продолжать вербовочные подходы или приступать к уничтожению объекта. Обстановка вокруг него постоянно меняется.
– Обстановка меняется всегда, на то она и обстановка, – уже ворчит генерал, – О чём речь конкретно?
– В феврале этого года объект по личному разрешению генерала Титова ездил на каникулы в Кропоткинский. Известно, что там он вошёл в наследство и оформил на себя двухкомнатную квартиру родителей.
– Ну и что?! В России несовершеннолетние дети всегда наследуют имущество родителей, даже если завещания не было или оно не в их пользу.
– Да, сэр, завещания действительно не было. Однако в местном отделении государственного банка Сбербанк обнаружились валютные счета погибшей матери и длинные депозиты, оформленные непосредственно на имя объекта в конце 1991 года. Итого, с процентами, вот на эту сумму, сэр (показывает листочек с цифрами).
– Это в рублях?
– Нет, сэр, это в долларах США.
– Кхм…, кхм…, дайте воды!
Генерал откашливается, выпивает поданный ему стакан воды и делает знак полковнику, продолжайте!
– Кроме того, в Москве обнаружилась жилая квартира, купленная отцом объекта на его имя сразу после его рождения. Это необычная квартира, сэр. Это квартира-музей с аукционной стоимостью, площадью триста пятьдесят квадратных метров, в доме начала XIX века, расположенного в периметре Бульварного кольца в переулке с совершенно невыговариваемым названием. Тем не менее, в Москве есть ещё один валютный счет на имя объекта, на который все девятнадцать лет поступала арендная плата за эту квартиру от американской риэлтерской компании, сдающей московское жильё в аренду богатым иностранцам. Всего на этот счет поступило полтора миллиона долларов.
Полковник Хайтауэр тоже выпивает стакан воды и продолжает:
– Так в этой квартире больше трёх лет проживал с семьёй высокопоставленный сотрудник ЦРУ – заместитель руководителя московской резидентуры, работавший в Москве под крышей агентства The Associated Press. Он в восторге, сэр! Вот семейные фотографии, сделанные в этой квартире и её описание, выполненное им по моей просьбе.
– Ещё бы он не был в восторге, – ворчит генерал Фост, перебирая пачку цветных фотографий, – А это что, настоящий русский «Яков Давыдович Беккер»? Я немного разбираюсь в антикварных клавишных инструментах, мой дед их коллекционировал.
– Не могу знать, сэр! Уточнить?
– Не нужно, продолжайте!
– По приезду с Кубани, объект не появляется в общежитии, а селится в этой своей квартире-музее. Его без звука отчисляют со спецфакультета Академии Внешней Разведки. Отдельным приказом Министра обороны подчистую увольняют с военной службы, выдают чистый гражданский паспорт с московкой пропиской, да ещё и награждают боевым орденом.
Генерал смотрит на полковника долгим взглядом…
– Так в чём вопрос, полковник?
– Как же его сейчас вербовать, сэр? Мы и близко не можем предложить ему такие деньги, какими он теперь владеет. Кроме того, мы не понимаем, что и как с ним произошло. Возможно готовится какая-то сложная операция с его участием.
– А что доносят агенты?
– Ничего интересного, кроме того, что генерал Титов затребовал срочный прием у Президента России и был принят. После чего всё и случилось.
– Наблюдение за квартирой установлено?
– Да. С чердака дома напротив. Пока ничего интересного. Пришёл-ушёл. Ни женщин, ни друзей.
– В справке сотрудника ЦРУ есть сведения о постоянно проживающей в квартире пожилой женщине-домохозяйке. К ней осуществляли вербовочный подход?
– Посчитали нецелесообразным. Проверкой установлено, что Аграфена Пименовна Степанова, 1945 г.р., из Подмосковья, Луховицы, завербована КГБ СССР ещё в 1965 году и подведена для работы в семье и оперативного наблюдения за хозяином квартиры – профессором-математиком еврейской национальности. Кстати, лауреатом Ленинской и Государственной премии. Установить куратора женщины в нынешней системе ФСБ России не представляется возможным.
На генерала Фоста страшно смотреть:
– О-о-о, Боже! То есть Вы хотите сказать, что заместителя руководителя московской резидентуры ЦРУ два года кормила кашей и пылесосила в его кабинете агент КГБ?! – захлёбывается яростью генерал.
Полковник Хайтауэр молчит, ему нечего сказать. Но всё так и было.
– Происхождение такой большой суммы у Кима Волошина в 1991 году выяснили? – уже спокойнее спрашивает генерал Фост.
– Э-э-э, да! Это деньги, которые ещё в Ташлинске через своего агента ему передал полковник Моссад Иеремия Плотник в качестве аванса за уничтожение всего состава депутатов Парламента Палестины. А сам он тогда выписал деньги из секретного фонда МОССАД на рискованные политические акции, пополняемого непосредственно со счетов ЦРУ.
– Каким был план операции?
– Очень простым, сэр! Кима Волошина привезли бы на денёк в Рамаллу и прогуляли бы вокруг парламента, когда в нем шло заседание. А перед заседанием в папки к депутатам бы разложили фальшивку с его фотографией, из которой следует, что он главный враг Палестины. И всё, нет парламента. Но агент-посредник внезапно умер в гостинице, а деньги так и остались у Кима. Что было потом Вы знаете. В феврале 1992-года Кима Волошина взорвали, а полковник Иеремия Плотник исчез вместе с остальными участниками операции.
– То есть, Вы хотите сказать, что простой израильский полковник Иеремия Плотник на деньги американских налогоплательщиков мог также запросто прогулять Кима Волошина и вокруг здания Капитолия, и вокруг Рейхстага, и вокруг Версаля и вокруг Вестминстерского дворца?! – рявкает генерал Фост. Он взбешён!
– Только теоретически, сэр! Возможно, что именно после этого случая было принято решение о невозможности и нецелесообразности выстраивания взаимовыгодных отношений с Разнузданным или, другими словами, аггелом-василиском, и началась подготовка акции по его нейтрализации.
– И теперь Вы хотите, Джеймс, чтобы именно я принял такое же решение в отношении его сына?! – глядя прямо в глаза полковнику, спрашивает генерал.
Полковник Хайтауэр выдерживает тяжёлый взгляд генерала, но молчит. Он действительно искренне хочет именно этого и на этом закончить эту крайне мутную операцию, которая, он чувствует, лично ему, ничего кроме неприятностей не принесёт.
Но генерал другого мнения.
– Нет, полковник! Для такого решения у меня пока нет оснований. Вы их мне не дали. Вы ни в чём пока не разобрались. Плохо работаете! Пока могу просто дать Вам совет. Продолжайте наблюдение за объектом. Что-нибудь, да зацепите. И очень подробно разбирайтесь с каждой странной смертью наших антироссийски настроенных нобилитет, предателей, перебежчиков, агентов и пр. Думаю, там Вас ждёт масса неприятных, но объективных открытий.
– Есть, сэр!
Наши акции
Трёхсвятительский пер., Москва.
– Ах-х, дорогая Аграфена Пименовна, угостите-ка меня Вашим волшебным кофе? – дядя Толя само обаяние.
– Ох-х, милейший Анатолий Александрович, ну, конечно же, о чём речь.
Вот бывает же. Люди мельком виделись всего пару раз, а уже общаются как родные, знающие друг друга десятки лет. Здорово! Плохие люди так не могут.
Я уже готов к работе. В моём кабинете разложен жёсткий диван с твёрдой плоской подушкой и плед – это моё рабочее место. Для генерала – пачка свежих газет, большой кофейник и тарелка с домашней выпечкой, он любит сладкое. Работы у нас много, но генерал не торопится. По одному объекту в неделю, а то и в месяц.
Я-то могу их и за один раз всех кокнуть, но дядя Толя говорит, что нельзя давать след, в ОSG ЦРУ и Управлении «Тевель» Моссад не мальчики-зайчики служат и сопоставить им одно с другим, раз плюнуть. Поэтому после каждой нашей работы, специально обученные люди в Управлении «Л» внимательно изучают зарубежную прессу в отношении той или иной смерти, сопоставляют информацию от агентуры и только после этого генерал приезжает ко мне домой с очередной тонкой папкой.
В папке – несколько фото и подробное описание человека – рост, вес, причёска, фактура тела, привычки. Это чтобы я случайно не обознался. Конечно внешность может быть изменена, но не рост же. Перечень предательских «заслуг» объекта. Аж страшно читать. Кого он сдал, кого отозвали, кого арестовали, а кого и посадили на электрический стул. И зацепки. Где и как его найти, если нет адреса. Большинство из них наши коллеги из западных спецслужб банально прячут, путают след – меняют документы, биографию и т.д.
Тодоров
Первым, в апреле, был некто Евгений Игоревич Тодоров, выпускник МГИМО, бывший второй секретарь посольства России в Канаде (Оттава, ул. Шарлотты, 285). Он сдал ЦРУ и местной спецслужбе CSIS всю сеть российской агентуры в Канаде. Людей пришлось срочно срывать с десятилетиями насиженных мест и отзывать в Москву. Но некоторых успели арестовать и они до сих пор находятся в тюрьме.
Тодоров особо и не прячется. Под своим настоящим именем он получает вид на жительство и проживает с семьёй в своём доме в роскошном пригороде Торонто Richmond Hil, экологически чистом и с пейзажами как из рекламного проспекта.
Некоторое время я наблюдаю за ним. Обычное поведение обычного человека. Мне нужно место в доме, где бы он умер скоропостижно, но наиболее естественно. И такое место находится – ванная комната. Роскошная, современная, вся в белом кафеле.
Он лежит в пене полчаса, а я всё никак не решаюсь действовать. Вот он возит по телу мочалкой, сливает пену, ополаскивается, наливает полную ванну чистой воды, берёт в руки электрический фен и начинает сушить им свою красивую шевелюру. И я понимаю – пора.
КЛАЦ!
Работающий фен падает в воду и мёртвое тело бьет током. Мышцы сокращаются и кажется, что бывший дипломат Тодоров хочет вылезти из ванны. Несчастный случай! Бывает…
Третьяков
13 июня 2010 года.
Трёхсвятительский пер., Москва.
Сегодня наш клиент – бывший полковник СВР Сергей Олегович Третьяков, 1956 г.р. Работал в Нью-Йорке в должности начальника резидентуры СВР под дипломатическим прикрытием первого секретаря представительства России при ООН.
Третьяков исчезает в 2000 году вместе с женой, дочерью и кошкой. Оставляет заявление:
«Моя отставка не повредит интересам страны».
Однако после допроса в ЦРУ и ФБР он получает гражданство США и один из крупнейших финансовых пакетов США, когда-либо выдававшихся иностранному перебежчику – более двух миллионов долларов США, и переселяется вместе с семьей под новым именем в неизвестное место.
В январе 2008 он издаёт книгу, резко критикующую СВР и страну, особенно её руководство. Раскрывает многие секреты, через которые страдает множество людей.
К Третьякову меня приводит один журналист из Майями, который делает анонс об интервью с ним. Встречаются они в одном из ресторанов. Красивая ротанговая мебель. Сногсшибательный запах жареного мяса. Дальше, я просто дожидаюсь, когда Третьяков немного подавится куском мяса и начинает кашлять.
КЛАЦ!
И кусок мяса так и остаётся во рту мертвеца. Согласно отчету судмедэксперта Флориды, Третьяков умирает от остановки сердца, подавившись куском мяса. Кроме того, в толстой кишке у него обнаруживается раковая опухоль.
Как говорят, Бог шельму метит!
Конец наблюдателя
– Ты, Вася, вот что подумай! – говорит генерал, собираясь, – Хоть Президент и сказал не скупердяйничать, фонды у меня в Управлении не резиновые, а денег у тебя итак как у дурака махорки. Может надо чего? Ты говори, мы много чего можем и умеем, кроме денег…
– Я подумаю. А в МГУ на юрфак можно поступить? – спрашиваю я.
– А то… Давай, поступишь. – уверенно отвечает дядя Толя.
Провожая генерала в прихожей, отделанной тёмным орехом, я спрашиваю его:
– Дядя Толя, а тот Ваш малый, что на чердаке дома напротив… Он чего, просто наблюдает за мной или у него ещё и снайперская винтовочка есть? Ой, чувствую, злоумышляет он против меня.
Генерал растеряно смотрит сначала на меня, затем на чердак напротив, и говорит:
– Ты, Вася, перегрелся там, в Майями сегодня?! Во-первых, я никого на чердаке не вижу. А во-вторых, мы партнерам, особенно, таким особенным, как ты, Вася, козней никогда не строим, себе дороже выходит. Понял?
– Понял! Ну, не строим, так не строим! А злоумышляющего – истреби! Так папа всегда делал…
КЛАЦ!
За окном слышится глухой стук.
Это на асфальт Трёхсвятительского переулка из чердачного окна пятиэтажного здания напротив, чуть ли не на крышу припаркованного к тротуару генеральского Мерседеса, выпадает мёртвый человек в черном комбинезоне, перчатках, балаклаве и с мощным фотоаппаратом на шее.
Сюжет 12. Вот тебе и результат…
Лучи здоровья
2010 год (осень). Москва.
– Мне Вас сам Бог послал, Василий Кимович!
– О-о-ой?!
Я удивлённо смотрю на Аграфену Пименовну, умильно улыбающуюся напротив с чашкой чая в руке. Вообще в фамильярностях она замечена только с одним человеком – дядей Толей. Со мной же, она всегда «на Вы», вежлива, но на добрую бабушку не тянет, всегда держит дистанцию «начальник – подчинённый», где начальник, это я. Прямо скажем, начальник я пока не очень… Молод, да и просто не люблю и не умею командовать людьми. Мне легче их попросить.
А просить свою домохозяйку с некоторых пор мне приходится часто. Каким-то чудом… и похоже я даже знаю каким, меня приняли в МГУ на юрфак. При этом мне засчитали первый курс Академии Внешней Разведки всего с двумя лёгкими досдачами и зачислили на очное бюджетное место. Причём сразу на второй курс. Благо что несколько первокурсников там отчислили по неуспеваемости и таковые места освободились. С учётом того, что ни академсправки, ни дипломы, в АВР на руки не выдаются и не высылаются, это чудо вдвойне.
Таким образом с 1 сентября я хожу на занятия в университет. Ну как хожу. Езжу на новеньком Porshe 911 Turbo S Cabriolet кислотно-апельсинового цвета. Машину я купил сам, на свои, а вот права мне «сделал» дядя Толя. Просто принёс и отдал за «спасибо».
Паркую машину под окнами. Нет, угонщиков я не боюсь, пусть они меня боятся. Да и кому она нужна, такая.
Понты? Возможно. Но в МГУ говорят:
«Понты наши паруса!»
А в чужой монастырь со своим уставом не лезут, приходится соответствовать, со мною же учатся дети элиты. Так вот этим детям из моей учебной группы так понравилась моя квартира, когда я «прописывался» на новенького и пригласил к себе всю свою университетскую группу на дневной фуршет, что отдельные девушки-одногруппницы до сих пор готовы меня усыновить. Я же самый младший в группе.
В общем мне уже сказали на ушко:
«Чувачок ты, Волошин, симпотный, в тренде, с баблом, при хате и клёвой тачке, не задрот. В общем перспективный».
А на вопрос, кто мои родители и где они сейчас, я никогда не вру, а просто закатываю глаза и показываю на потолок. Оказывается этого вполне достаточно.
Так что теперь домашней работы у Аграфены Пименовны само собой прибавилось. Накормить, напоить, проводить, прибрать. Постирать когда я ночую не один. Но как оказалось, она не в претензии и увольняться от меня из-за увеличения нагрузки никуда не собирается:
– Верите, нет, Василий Кимович, но как Вы здесь поселились, так все мои хвори старушечьи и закончились (далее, список хворей!). Бегаю, прыгаю как молоденькая. Волшебство это какое-то от Вас идёт. Лучи здоровья!
Вот как! А ведь про это моё волшебство или что там у меня такое от меня идёт, я уже знаю. В Кадетском интернате у одной девочки, оборотня в волчицу, живущей в комнате по-соседству, исчезло заикание. Когда её только привезли в интернат, она слова не могла произнести, когда волновалась. А через полгода уже щебетала как птичка. Дядя Толя, имея ввиду, что отец мой Ким Сергеевич Волошин тоже спонтанно излечил мою старшую сестрицу Таисью от глухонемоты, хотел было меня на эту тему поисследовать поглубже, но отложил. Его во мне жало интересует в первую очередь. Ну ничего, я и сам поисследуюсь, не маленький уже.
Клиника
От моей квартиры до НИИ акушерства и гинекологии буквально два шага. По бульвару до Покровки и пришёл. Хорошая клиника, старая. Все мамочки города с отклонениями и патологиями здесь наблюдаются и рожают. Сколько женщин и детей здесь спасли, не счесть. Но судя по наличию в клинике объёмного морга, спасают здесь, увы, далеко не всех. Есть передел человеческим возможностям. А нечеловеческим? Вот и посмотрим, поизучаем эти возможности на практике.
Мужики сидят на лавочках в зелёном сквере перед входом в клинику. Переживают так, что на них смотреть страшно. Вот из дверей клиники выходит доктор, зовёт одного в фойе. И там у них составляется такой разговор:
– Папаша! Ребёнка мы спасли, родился здоровый мальчик, забирайте его через три дня на выписке. А вот супругу Вашу, крепитесь, кровотечение ей не смогли остановить после кесарева сечения, сердце у неё слабое оказалось. Тоже её забирайте через три дня, в паталогонатомическом отделении.
Мужик, отныне отец и вдовец одновременно, стоит охреневший. Он не понимает, что ему теперь делать и через три дня куда идти и как себя вести. А в фойе уже следующего зовут. И тот прыгает до потолка от радости. В общем, как в лотерее…
В дверях клиники стоит огромный санитар. Внутрь он никого не пускает. А мне в двери и не нужно, у меня свои пути следования.
Та-а-ак! А я уже глубоком трансе, стою в фойе клиники. Куда мне теперь, в операционную? Нет! Там врачи работают, им мешать не нужно, они итак делают всё что положено и как положено. В реанимацию, вот мне куда. Туда дорог много – со скорой, из палат, из операционной, а вот оттуда только две – или в палату на отделение, или в морг. Вот здесь я и проведу все свои эксперименты.
Вижу, девчонка! Её только-только привезли из операционной! Вся в проводах, как космонавт, но уже без толку. Давление нулевое, пульс на экране практически ниточка. Уходит девчонка! Сама бледная, губы белые, без сознания. Слышу:
– Не жилица.
Это бурчит себе под нос медсестра реанимационного отделения. В реанимации сёстры особые, здорово отличаются от сестёр на отделениях. Во всех смыслах сильные и опытные женщины. Не девочки сразу после училищ.
Ясно! Подхожу ближе и осторожно обнимаю своими ладонями сердце девчонки. Ещё тёплое, но чуть шевелится. А вот давай-ка, сердце, мы с тобою вместе поработаем. Тук-тук, тук-тук, тук-тук! Ура, включился насосик! Качай, качай, не бойся, я же тебе помогаю!
Кровь человека настоящее чудо, любую рану зарубцует, если её нормально проталкивать по венам. А крови что-то у девчонки маловато. Много потеряла на операции. Качаем мы сердцем, стараемся, а давление-то не шибко поднимается.
Эй, сестричка! Да поверни же ты к нам голову! Вот молодец, заметила пульс девчонки на мониторе, зовёт дежурную докторицу. А та, ох-х, матёрая, сразу видно. Командует как капитан на корабле, коротко и ясно. Это сюда, это туда, здесь держи.
Переливание. Ну вот и давление вверх пошло. Задышала девчонка. Порозовела, губы покраснели, капельки пота на лбу выступили. Теперь жить будет. Всё, спи давай!
Ну ладно, пошёл и я. Устал как собака. Могу себе представить, как здесь врачи и сестры устают за смену. Завтра загляну в палату на отделении, проведаю девчонку. А через пару-тройку дней, уже глядишь и выпишут её. Долго здесь не держат. Дорого! Но муж-то есть поди у неё? Счастливчик!
Государственные секреты
Сегодня дядя Толя что-то совсем расслабился от волшебного кофе с домашней выпечкой в исполнении Аграфены Пименовны. Разговорился, вспоминает прошлое, государственные и военные тайны страны мне раскрывает походя. А может и не тайны это:
– После войны, Вася, в КГБ СССР был такой секретный 13-й отдел – физические ликвидации. Так называемый «отдел мокрых дел». Клиентами отдела всегда были предатели и враги СССР. И служил в этом отделе такой хохол-львовянин Богдан Сташинский. Кстати почётный сотрудник госбезопасности. Самое громкое его дело – ликвидация Степана Бандеры в 1959 году в Германии. Он его и ещё одного, Ребета, выследил и отравил при помощи пистолета, распылявшего ядовитое вещество За это он кстати получил Орден Боевого Красного Знамени из рук самого председателя КГБ СССР товарища Шелепина. Были на счету Сташинского и другие удачные ликвидации. В основном «мочил» он земляков, украинских националистов.
Генерал делает эффектную паузу.
– И вдруг…
– … в 1961-м он взял, да и сбежал с женой-немкой из ГДР в Западный Берлин, где всё рассказал бундесам. Был суд и страшный международный скандал. Сташинскому за Бандеру присудили всего 8 лет. Отсидел он из них лишь половину, а потом с измененной внешностью и новыми документами переехал в ЮАР. Возможно и жив до сих пор. И в том же 1961-м ЦК КПСС принял решение ликвидировать и самих наших ликвидаторов. И 13-й отдел КГБ СССР, засвеченный Сташинским на весь свет попросту расформировали.
– И с тех пор…
– …вроде как считается, что ликвидациями предателей и перебежчиков наши спецслужбы за рубежом не занимаются. Логика такая, что мол иначе можно получить бумеранг – охоту западных спецслужб на их беглецов и предателей на нашей территории. Поэтому вроде как действует некое джентльменское соглашение о том, чтобы не трогать перебежчиков ни с той, ни с другой стороны.
– Кто, когда и где это соглашение заключил, никому неизвестно, но однако вот считается. Короче, фигня это конечно полная! В этих делах вопрос ведь всегда только один – как достать человека и при этом не засыпаться. Бегут и от них, и от нас, но мы их покруче будем. Чистая статистика. Лучше прячем и тише караем. Но видимо на всякий случай наше Управление «Л» создано не в ФСБ, а в АП. Знают о нём на Западе? Конечно. И у них такие есть…
… а ты у нас, Вася-Василиск, так вообще новое слово в госликвидации. Вот так и живём!
Потеев
Сегодня наш с генералом клиент за океаном – бывший полковник СВР Александр Потеев. Именно он сдал тех 11 наших разведчиков-нелегалов, агентов глубокого залегания в США и на Кипре, включая рыжую красавицу Анну Чапман, которая только-только начала свой путь в разведке, так грубо прерванный предателем.
Потеев по долгу службы знал всю нашу агентурную сеть в Америке. Но никто полковника до бегства из Москвы даже и не подозревал в измене. Абсолютно! Потеев числился в резерве высшего руководства СВР и мог получить повышение по службе в любой момент. Но он не рвался в генералы. Возможно потому, что в таком случае пришлось бы пройти через полиграф. Видимо всё же боялся засыпаться.
Он воевал в Афгане в составе спецназа КГБ. Награжден Орденом Боевого Красного Знамени. Работал в российском посольстве в Вашингтоне, затем в нашем представительстве при ООН в Нью-Йорке. Возможно там его и завербовало ЦРУ. Вернувшись из загранкомандировки в 2000 году, получил назначение в Управление «С» СВР на должность замначальника нелегальной разведки и руководителя 4-го (американского) отдела.
Всего он сдал ЦРУ не менее 80 наших агентов-нелегалов. Его заочно приговорили к 25 годам тюрьмы. Не к расстрелу! А потому, что смертная казнь за измену Родине в уголовном кодексе новой России не предусмотрена. Ущерб – несколько десятков миллиардов долларов!
64 года для мужчины – опасный возраст. Просто прихватило сердце (я прихватил!) и Потеев умер. Тем более, что он был в месячном запое. Я нашёл его у жены в Нью-Йорке, которая с сыном уехала в США ещё задолго до его побега.
***
– Дядя Толя, а как так получилось, что человек, у которого в США близкие родственники, столько лет работал на руководящих должностях в СВР и всё сливал в ЦРУ? – спрашиваю я.
Генерал крякает, но от ответа не уходит:
– А это то, о чём тебе рассказывал полковник Михаэль Плотник из Моссад, когда вербовал. Так ломали в 90-х эту нашу бедную ФСБ через колено и кто не попадя, так ломали. Вот тебе и результат!
