Огонь и агония – Михаил Веллер

Они были одни такие. Мудрые, талантливые и легкие. Прозрачная сеть фантастики на их книгах – как ленточки маскировочного костюма на снайпере. Думаешь, что холмик травы – а тебе оттуда прилетело.Это о Стругацких, но вы и так поняли. Он такой тоже один: редкий умница, имеющий ответы на все вопросы; трудяга, экспрессивный, эпатажный, эрудит. И я люблю Михаила Веллера больше двадцати лет. С тех пор, как на закате депрессивных девяностых встретила его майора Звягина.То не было любовью с первой строчки. Сначала-то как раз подумала: «Что за лубок? А впрочем, довольно милый» Все больше проникаясь в процессе. Который закончился нисхождением давно забытой детской ясности и простоты. Помню, как удивила мысль, что человек приходит в мир, чтобы пережить-прочувствовать как можно больше всего. При этом вектор (положительное или отрицательное) не так важен, как интенсивность и сила. Сама то я и тогда, и сейчас думаю – за тем, чтобы научиться быть счастливым, не делая несчастными окружающих. Но семена веллеровой мудрости упали на благодатную почву, с тех пор фиксирую всякое сильное переживание по типу: смотри, это твой шанс узнать, как выглядит изнутри то, на что ты так долго глядел снаружи. Метод оказался действенным: счастливое удается чувствовать глубже, от плохого отстраняться.Автобиографическую книгу после прочла с сочувственным интересом, поражаясь стоицизму и восхищаясь волей к победе. А знаменитые «Легенды» и «Фантазии» не пошли мне. Отложила, оставшись при большом почтении. Теперь, после долгого перерыва «Огонь и агония». и да-да-да, совсем моя книга.Верный привычке эпатировать и ниспровергать устои М. И. открывает этот сборник статьей «Русская классика, как яд национальной депрессии», замахнувшись на святое и аргументированно доказав, что неизменный ассортимент русской классики в школьной программе – то есть, обязательной для изучения даже потенциально не читающими соотечественниками, суть яд замедленно действия, внедряющий в неокрепшие умы паттерны поведения пораженцев и лишних людей.В русскоязычном пространстве, так исторически сложилось, что поэт больше, чем поэт: церковь дискредитировала себя сращением с властью и обслуживанием ее интересов, значительную часть духовного водительства взяла на себя литература. А произведения школьной программы, бесспорные шедевры, словно нарочно подобраны так, что героями выступают «лишние» люди. Русская классическая литература оказывает то вредоносное и разрушительное влияние на мировоззрение человека и на его характер, что она проникнута пессимизмом, депрессией, ее герои страдают всеми формами комплекса неполноценности, не хотят и не умеют бороться и добиваться цели, да и цели их ничтожны, если вообще бывают.

Эссе «Золотые шестидесятые» – краткий обзор шестидесятнической оттепельной литературы, от рассвета до заката. «О сущности поэзии» – короткое и по существу введение в тему, после обзор наиболее значительных фигур русской поэзии XX века, от Гумилева до Бродского, в который вплетает рассказ о противостоянии прозаиков и почвенников и еще кучу безумно интересных вещей А рассказывает он так, что оторваться невозможно."Братья Стругацкие на фоне конца света" – именины сердца персонально для меня. Потому что безумно люблю фантастику вообще и Стругацких в частности. А здесь и краткий обзор истории мировой фантастики, и о них. Как ему это удается настолько четко, ясно, компактно – тайна сия велика есть. Но может. А нам, читателям, чего еще и надо."Советская очень военная литература" потрясающий обзор, причем начинается он не с послевоенной прозы о Великой Отечественной, и даже не собственно с военной, но с предыстории, с Маяковского: «Возьмем винтовки новые» и Гайдара. А заканчивается книгой Алексиевич «У войны не женское лицо» и военными песнями Высоцкого.И следующая развернутая тема посвящена Владимиру Семеновичу. Это надо читать (слушать, как вариант, потому что есть в аудио в авторском чтении). После «Джек Лондон», вы уже догадались, о ком. «1929» – восхитительный рассказ о «На западном фронте без перемен» Ремарка, «Смерти героя» Олдингтона, «Прощай, Оружие» Хемингуэя, «Шуме и яррости» Фолкнера – книгах, увидевших свет в значимом 1929-м году. Таки да, как фанатичная поклонница Стивена Кинга, не могу не добавить, что его одноименная повесть – одно из самых мощных и жутких книжных впечатлений десятых. не иначе, магия чисел. «Огонь и агония» о советской исторической литературе, о книжном дефиците, о том, что читали и способах, какими пополняли домашние библиотеки. И о том, что мем о самой читающей стране был насквозь лживой выдумкой агитпропа (расслабьтесь, сокрушающиеся о том, куда катится этот мир).Финальная часть «Запрещенный Фаддей Булгарин» позволит другими глазами взглянуть на человека, в котором нас с младых ногтей учили видеть подлеца и пройдоху (угу, еще душителя прогрессивной мысли). Если на клетке слона увидишь «Буйвол», не верь глазам своим. Думаю, прочту теперь «Ивана Выжигина». Веллер чудо как хорош. и уж эссеистику его непременно продолжу читать.

Фантастика полнее и мощнее реализма – тем, что в ней может быть все, что есть в реализме – плюс то, чего в реализме нет. (Ну – это в принципе, теоретически, сами понимаете. Большинство фантастов убогие графоманы – как и большинство реалистов)

Этот сборник подробно на базе разных исторических этапов подтверждает это определение. Тут и русская классика, военные годы, шестидесятые, семидесятые… И везде свои имена, их судьбы и произведения. Отображение настроений прошедших эпох, которые сохранились до сих пор в строчках и которые каждый из нас может прочувствовать и сейчас. Даже если прошло много лет, даже если вы и не родились еще тогда.Кто-то будет не согласен с позициями автора? Конечно. Ведь Веллер высказывает лично свое мнение. Но как обычно с подробным анализом и приведением кучи доказательств. И как всегда эмоционально, как только может это делать неравнодушный человек. Это все вызывает неподдельный интерес, а так же желание прочитать еще не прочитанное, и перечитать уже освоенное, но уже с другими мыслями.Книга на мой взгляд, мотивационная для читателя. Потому что мой список к прочтению после нее пополнился значительно. И как раз не желтой прессой, или пляжной беллетристикой. Боюсь, что таким свойством не многие авторы могут похвастаться

Написано легко, но читается сложно – из-за большого количества воды, которой автор сопровождает любую поднимаемую им тему. Или он сделал это намеренно, чтобы увеличить объем своего произведения, или он в самом деле не понимает, насколько оно получилось графоманским. В результате читать книгу можно по диагонали, не боясь, что пропустишь что-то важное, потому что в большей степени это одно литье ностальгических эмоций: о том, как заслушивались раньше Высоцким и как зачитывались Джеком Лондоном. Если вы из одного советского поколения, то, может, вам и будет интересно, остальным – не факт. Впрочем, отдам автору должное – он изо всех сил старался не выглядеть старпером, максимально используя «молодежную» лексику, вроде «нафиг», «мля», «похер» и так далее. Учитывая, что сейчас такие слова не в ходу, то получилось следующее:ОДНАКО, советовала бы обратить внимание на первую главу, а именно: “Русская классика как яд национальной депрессии”, которую, как я видела, здесь даже вынесли отдельным произведением. Получилось недурно. Хотя и здесь воды хлебнуть пришлось.