Михаил Вадимович Цой
Отцу
Я открыл окно и высунулся – в кабинете было душно. Свежий воздух немного привёл меня в чувство. На нос мне упала капля. Затем ещё одна. И ещё, и ещё.
Я укрылся от дождя в доме. К нему плыли иссиня-чёрные тучи. Пахло озоном. Сверкали молнии.
Кажется, я понял, где Николай брал энергию.
Конструкция на крыше напоминает громоотвод. В таком случае, все эти генераторы должны преобразовывать молнии в электричество? Безумие.
Мою нервную ходьбу по кабинету прервала острая боль в сердце. Ноги подкосились, я медленно осел на пол. В глазах помутнело и…
…и боль отступила.
Я потихоньку поднялся. Кабинет изменился: не сильно, но заметно. Исчезла пыль, появились мокрые следы. Пропали все бумаги, остался один исписанный лист.
«Отец, я заперт. Ты нужен мне.»
Что? Это Николай? Где он?
Я положил листок на стол – сильно тряслись руки. Далее корявым почерком было написано, что с помощью машины внизу он застрял в изнанке и не может выбраться. Также он вкратце расписал, как включить это устройство.
«Молнии тебе помогут», – писал Николай.
Кажется, я понял, о чём он.
Дёрнуть рычаг, нажать кнопки на панели в определённой последовательности, воткнуть провод в устройство. Повторить с другой стороны, дождаться зелёного света лампочек. Подняться на второй этаж, включить генераторы. Вернуться вниз, ждать накопления энергии.
В письме сына было сказано, что теперь необходимо накопить энергию до максимума, после чего нужно нажать ближайший к выходу рычаг.
Но как определить лимит?
Решил ориентироваться по гулу, исходящему от этой конструкции. В определённый момент стало казаться, что стены уже начали вибрировать, и именно тогда я нажал на рычаг.
Всё потухло. Однако через несколько секунд механизм запустился, стал слышен треск, волосы встали дыбом и…
И вспыхнуло.
Я пришёл в себя на том же месте, где и запускал аппарат. Находился всё ещё в холле, однако он изменился: отсутствовали провода, аккуратно стояла мебель. Помещение выглядело обжитым.
Но на душе было погано, во рту чувствовался привкус горечи. С каждой минутой становилось невыносимее, потому я решил выйти из комнаты.
Зашёл в детскую. Стало легче. Всё стало как и было во время школьных лет Николая. Всё так же стоял столик около стены. Всё так же была не заправлена кровать. Я улыбнулся.
На столе были разбросаны тетради. Я взял одну из них.
– Фи-зи-ка, – мой собственный голос казался чужим – гулким, скрипучим.
Внутри не было никаких формул, задач, записей. Только на первой и на последней страницах было написано:
«ОНИ НЕНАВИДЯТ. ОНИ ЗАВИДУЮТ»
Кто «они»? И почему?
Взял другую тетрадь. Там уже не было никаких странных надписей, лишь заметки, написанные, судя по всему, Николаем.