Михаил Стрельцов
Туманность карапетов
© Издательство «РуДа», 2020
© М. М. Стрельцов, наследники 2020
© А. В. Николаенко, иллюстрации, 2020
Человек, которому веришь
Михаил Михайлович был человек… На этом, в общем-то, можно и закончить предисловие, поскольку «человек» – это и просто человек со своими маленькими слабостями, и Человек, которому доверяешь.
Миша был человек неоднозначный. Внешне он мог выглядеть весёлым, благополучным, беззаботным, но думать в этот момент о чём-то своём – организаторские, книгоиздательские, писательские идеи существовали в этой голове одновременно, сюжетные линии реальности объективной и реальностей, в которых живут его герои, переплетались и пересекались таким образом, что на выходе всегда получался Миша – человек, который всё время что-то замышляет. Некоторые замыслы были совсем небольшими, как то: сказать мне, чтобы я выбрала стихи для озорного литературного вечера, а прочитать именно то, что я не выбрала. Некоторые замыслы были грандиозными, как то: создать мощнейшую в Сибири писательскую организацию. Замыслы были разными, многие из них не реализовывались, многие реализовывались. Вне зависимости от того, реализовался ли замысел, Миша всегда шёл вперёд.
Как-то, давным-давно, он спросил:
– Ты в меня веришь?
Я посмотрела на него, он был небольшого роста, тогда Миша казался мне странным. Я сказала:
– Да, я в тебя верю.
Время показало, что этому человеку можно верить.
Мише важны были люди, очень важны. Ему было важно как делать что-то для людей, так и их признание.
Он организовал первый в Сибири поэтический конкурс «Король поэтов» – конкурс, который давал авторам возможность интегрироваться в сообщество, лучше узнать друг друга, показать себя. Наверное, Миша любил людей. Он и к героям к своим относился как к людям. За все десять лет знакомства он ни разу ни о ком не сказал плохого слова.
Миша, при всей его манере поведения весельчака, был тонким и вдумчивым, его мозг решал самые сложные коммуникативные задачи, ему это было интересно. При этом у него была богатая внутренняя жизнь. Как-то он рассказал, что во сне видел, что планирует гениальный проект.
– И, – говорит, – я понимаю, как там что с чем стыкуется, и понимаю, насколько это просто и возможно, и вот он – руками потрогать можно… Но… Просыпаюсь. И, конечно же, всё забыл.
Но, я думаю, он всё запомнил, потому что после этого он успешно реализовал несколько своих идей, как организаторских, так и писательских.
Миша был не только мозг, он был и душа, и сердце. (Сейчас перед глазами его лицо, хитрый прищур, и он спрашивает:
«Душа – это же деепричастие?») Нет, Миша. Душа – это существительное. И это ты, Миша.
Миша был единственным человеком, который написал предисловие к моей первой книге. Я рада, что пишу предисловие к его книге, и мне очень жаль, что я делаю это не при его жизни.
Ольга Гуляева
От автора
В юном возрасте карапетами[1] мы называли не только детёнышей, но и ровесников-коротышек. На наш взгляд, их объединял не только маленький рост, но и некая недооформленность. Действия их зачастую казались алогичными, туманными, но веселили. Так и короткие, порой – совсем крохотные рассказы этой книги: о событиях незначительных, вероятно, бессмысленных. Перед которыми всё же любой человек нормального роста может оказаться карапетом. Потому что короткая проза всегда тяготеет к притчевости. Даже несмотря на авторскую орфографию.
Удивительно, но чем меньше человек, тем обширней его фантазии, при помощи которых тянется он к некоему общему знаменателю, стремясь стать большим или – хотя бы – значимым. При этом не только по поводу себя фантазирует, но и других наделяет качествами, порой им несвойственными, представляя себе события, которых никогда не было. Однако и знает о событиях, которые в действительности происходили. Оттого эта книга включает в себя не только выдуманные истории, но и «ради красного словца» литературно обработанные факты. А что из них имело место быть, и чего никогда не было – решать предстоит читателю.
Конечно, случай этот мелкий, не мирового значения. Некоторые людишки очень даже свободно не поймут, в чём тут дело…
Михаил Зощенко
Сиреневые будни
Большие пацаны
Как-то на Новый год был на родине, в своём маленьком городке, где родился, десять лет ходил в эту дебильную школу, развлекая себя пионерией, комсомолом, прогулками с девочками и по дискотекам. На велосипеде, на мопеде, пешком, один и с друзьями излазил городок вдоль и поперёк.
И самой главной опасностью в городе всегда были большие пацаны. И важным было – не встретить больших пацанов.
Потому как они, непонятно по какой причине, постоянно пытались показать тебе, какие они большие пацаны.
И вот, значит, иду я с семьёй на городскую ёлку, покатать киндера с горки. Подотстал, прикуривая. А навстречу – большие пацаны.
Ну, такие, лет четырнадцати-шестнадцати.
Аж сердце ёкнуло привычно. А один из них вдруг, извиваясь и заикаясь: «Батя, а огоньку не будет? А то зажигалка сломалась. Ой, батя, спасибо!» И вприпрыжку за своими.
Странное ощущение. Мы, однако, не взрослеем, а маскируемся при помощи возраста. Чтобы показать, что мы – большие пацаны. Хотя внутри – по-прежнему карапеты.
Теорема табака
Борьба с курением – точно такое же зло, как училка, которая и умеющего читать, и не умеющего заставляет произносить слова по слогам – одинаково. Курящий более творчески активен, более ориентирован на возникновение нового, он – исследователь, изобретатель, тот, кто всё движет вперёд.
Поэтому никак не может быть приемлемым установившейся в мире серостью. Доказываю. Допустим – улица, допустим – ветер, допустим – дом. Идёт под ветром мимо дома некурящий человек. Думает всякие мысли, которые не будут важны уже назавтра либо – точно – через год. И ещё он думает: улица, ветер. Дом в данном разе ему интересен менее. А курящему – дом весьма важен, ибо у него есть угол, где ветром не задует зажигалку. Он думает: вот – улица, вот – ветер, ого – дом, вот – угол.
А за углом-то как раз самое интересное. Там разные помойки, гаражи, другие домики, где как-то всё же живут всякие люди, о которых курящий человек начинает думать. К примеру, а как они живут с видом на эти помойки и гаражи?
А некурящий проходит мимо, не замечая, не размышляя, не видя – а что там, за углом…
Всегда актуальная притча
Давно это было. Один старый астролог, годами предсказывавший падишаху его судьбу и погоду в царстве, влюбился в нерадивую служанку властителя. До того нерадивую – за что ни возьмётся, непременно испортит: посуда побьётся, тесто закиснет, шаурма подгорит. Потому ей доверяли только одно: стоять подле властителя и обдувать его опахалом из перьев павлинов. Хотя и тут еле справлялась: то об тюрбан зацепит, то машет еле-еле. А астролог влюбился и говорит падишаху: «Я столько лет предсказывал тебе верой и правдой, отдай мне свою служанку. Я научу её трудиться правильно, всё делать вовремя и аккуратно». На что падишах отвечал: «Ты столько лет служил мне верой и правдой, как и многие служат мне верой и правдой. И я с удовольствием отдал бы тебе эту нерадивую служанку. Но на ком, скажи мне, вымещать недовольство? Не на тех же, кто служит хорошо!» Но астролог не отступал. И за его упрямство, в гневе, отослал их падишах на разные края своего необъятного царства. Чтобы они никогда больше не встречались.
С тех пор синоптики и ЖКХ так и не могут встретиться друг с другом.
Ноу-хау
Всю неделю проверял на себе народную примету: если не взять зонтик – обязательно будет дождь, если же его с собой всё время носить – дождя не будет. Товарищи! Просто подумайте: сообща мы можем руководить погодой!
Анекдот
Встречаются как-то…
Хотя как это – встречаются? Случайно встретились, а так, в целом, личных отношений у них раньше не было.
Да и какие личные отношения у незнакомых промеж собой русского, немца и татарина?
Ой! Погодите! Если они друг друга не знают, то как вдруг встретились? Если я с кем незнаком, то просто прохожу мимо. Но при этом же я его встречаю!
Идёт, представьте себе, незнакомый мне человек, я его, естественно, не узнаю, но встречаю же. Ну, бывает же – незнакомый тебе навстречу. При этом и не встречаю его вовсе. Я, может, за хлебом шёл. И когда выходил из дома, не думал: «Вот пойду и встречу незнакомца».
И с ума сойти же, если за хлебом, а там сразу немец и татарин! И почему-то немец должен со мной заговорить, а потом и татарин, а я им, русский если, остроумно ответить на кой-то. Да и вряд ли мы с татарином поймём, о чём немец сказал. Мы ж в немецком – ни в зуб ногой. И как немец поймёт, что я – остроумно, если по-русски ни бельмеса?
Ну, даже если мы все полиглоты или эсперантисты даже, то можем, конечно, встретиться. На форуме каком-либо, на конференции, и даже пошутить вместе можем. Но тогда точно – не как-то. Мы же тогда специально вроде бы туда припёрлись и встретились, а не как-то…
Ну вот, запутался совсем, забыл, о чём хотел рассказать. Лучше я про другое.
Там встречаются как-то Петька с Василием Иванычем…
М-да…
Сон в зимнюю ночь
Вообще-то ничего такого не собирался, просто зарылся носапырой в подушку и, никого не трогая, спал. Ну, так принято по ночам у людей почему-то. Но оказалось, что параллельно, в это же, можно сказать, самое время оно (время) было совсем иным. Век девятнадцатый примерно, где-то его конец. И страна не совсем русская, что-то типа Средней Европы. И там-то я обнажил свою подлую сущность. А незадолго перед тем как обнажить, носил я котелок, чёрный костюм с нарукавникам и безнадёжное ощущение нищеты. По всему выходило, что жил в той Средней Европе конца девятнадцатого я неким клерком без перспектив и перебирал скучные бумаги.
Но как-то нашёл среди них одну, что внезапно окрылила. А всё потому, что носил какую-то странную фамилию типа Вайсман (или Вейсман, или Вермут – это неважно). И обнаружил из бумаг, что в соседнем городе живёт себе в годах мужчина точно с такой же фамилией. И подумал я во сне в конце девятнадцатого: «Однофамилец или родственник?»
Очень мне, нуждающемуся клерку, захотелось богатого родственника в пожилых годах. Он мог бы мне оставить после себя наследства какого-нибудь. Или мог откупиться прямо сейчас, чтобы больше не претендовал. Ну, у них, в Средних Европах, тогда было так принято почему-то. И также, почему-то, очень захотелось, чтобы прямо сейчас это Вермут-Вейсман от меня откупился. Потому как задолбало быть клерком конца девятнадцатого и хотелось чего-то большего.
Изучая бумаги по родственнику или однофамильцу, узнал, что окончательно понять, кто он мне, поможет ещё один чувак с такой же фамилией. Который, если верить предоставляемым сном бумагам, приходился мне троюродным братом.
И собрал я, значит, свой клерковский саквояж и поехал, типа, в соседний город искать возможного брата и всё у него выяснять.
Сном предъявленный чувак не был похож ни на одного из чуваков, которых знаю вокруг здесь, в начале двадцать первого, чем немного смутил. Но спас положение тем, что парнем был пьющим, весёлым, незатейливым, носил серый котелок и пижонистую тросточку.
А ещё он только от меня и узнал, что мы, возможно, с ним не то родственники, не то однофамильцы, и каким-то боком относимся к местному богатею.
Вначале я пригорюнился, понимая, что в конце девятнадцатого концов не найти. Но незнакомый брат-чувак, напомню, был пьющим и тоже захотел наследства или чтобы откупились. И предложил взять да и заявиться к богатею. А там как пойдёт. Мы взяли и пошли заявляться.
Но немного не дошли, потому что вначале надо было идти по незнакомому городу, а потом через ворота и по огромному парку – к дому, в котором нас и ожидало «как пойдёт».
А тем временем навстречу нам шла красивая-красивая девушка в белой шляпке и с белым зонтиком.
И платье на ней тоже было, естественно. Это же Европа и конец века.
А за девушкой бежал лакей и кричал таким тоном, навроде она не сделала или забыла чего-то. «Фройлен Вайсман!» – кричал. Или «Фройлен Вейсман!» А может, и «Вермут» кричал он, я в языках не силён.
А мой новый брат не растерялся, разулыбался и пошёл девушке навстречу со словами: «Вот, оказывается, какая у меня есть сестра!»
Но я – это наследственное – тоже не растерялся и пошёл навстречу со словами: «Как хорошо, что мы оказались однофамильцами!»
Был ли мальчик?
Одного мальчика как-то не взяли. Сразу. Из роддома. Он какое-то время ныкался по углам кладовых, питался абортированными эмбрионами, а когда чуть подрос, стал питаться пьяным акушером. Когда тот кончился, мальчик уже заметно возмужал, надел его халатик и шапочку и сам стал работать акушером. Сказав остальным, что был в отпуске.
Коротко о погоде
Сегодня играли с ливнем в догоняшки. Он догонял. Вышел с работы поздненько – чуть влажно от дневного дождя. Дошёл до остановки – и валом вода, а тут трамвайчик! В него – едем, впереди дождя нет, сзади льёт. Как только накрыло, трамвай повернул – опять как в раю. Вышел же когда – дождепад погнался за трамваем, а я – по сухому до дома. И у подъезда уже настиг, подлец. Но я пик-пик ключом в замочек и уже из подъезда ему язык показал.
Звонок
Позвонил сегодня Путин, спрашивает:
– Ну как ты там, Мишк?
– Нормально, – говорю, – Олег. Выздоравливаю. Погода только дрянь…
А вы чего думали: Олегов Путиных не бывает, что ли? Мы, например, с ним в одном классе учились.
Правда, если кто мой телефонный справочник листает, озадачивается слегка…
Чёчка
Возможно, это рассказ такой. Дело в том, что давно, но я тоже был маленьким и принялся ходить в детский садик. Не то чтобы сам этого хотел, но как-то вот пришлось. До этого ходил в свой детский садик, но он закрылся на ремонт. Уже было порадовался летом, что отменилось, но нет – с сентября до следующего лета пришлось оттрубить в другом. Он, правда, тоже потом закрылся и стал отделением пенсионного фонда. Но это случилось намного позже, уже на рубеже веков.
А тогда пришлось привыкать к новым ребятишкам, которые мне не нравились. Мне вообще мало какие ребятишки и выросшие из них люди нравятся, я вообще человечество не очень как-то…
И среди нас была девочка, которая и вовсе человечества боялась. Полненькая и нерусская. Скорее всего – шорочка, поскольку дело было в Горной Шории. Хотя там и киргизы, и азербайджанцы, и даже вьетнамцы проживали; давно было – я тогда национальностями не интересовался, да и сейчас не очень как-то…
А выражался страх её в том, что постоянно молчала, ни с кем не общалась, а если её трогали задиристые пацаны, сразу кричала «Чё?!» и ревела в голос, запрокинув голову назад.
Пацаны прозвали её Чёчкой и порой специально, для развлечения, подходили и касались пальчиком толстенького бока. Меня так они и знакомили с новой группой: тут у нас кубики, тут мы кушаем, а это у нас Чёчка.
И тык пальцем в бок.
А она «Чё?!» и, голову запрокинув, слёзы ручьем.
– Почему Чёчка? – удивился я странному имени, подспудно думая про нерусскость.
– Потому что всегда «чё» говорит и ревёт, – солидно объяснил задиристый пацан и показательно опять ткнул её пальцем в бок. С тем же результатом.
Пару недель думал, что Чёчка так реагирует только на задиристых пацанов, сам таким не был. Не поступал с другими, как не хотел бы, чтобы со мной, – наверное, этому научили в прошлом детском садике. И решил с Чёчкой пообщаться.
Подошёл на прогулке и разъясняю: мол, нельзя так реагировать, а то тебя всегда специально задирать будут.
И показал, как будут задирать – ткнул пальцем в бок.
«Чё?!» – заревела Чёчка и стала совсем неинтересной.
Не, наверное, это басня была.
Мораль: не будьте Чёчками. А то жизнь покажется не очень как-то…
