Михаил Шустерман
Избранное. Том 2
«Так где ж вы нынче, судьи Эвиана…»
В июле 1938 года была проведена Эвианская конференция по проблемам еврейских беженцев из нацистской Германии. Большинство стран, включая Америку, выразили своё сочувствие беженцам, но отказались их принять, поскольку иммиграционные квоты исчерпались.
Так где ж вы нынче, судьи Эвиана?
Всё те же вы, хоть лица и не те…
Вы жгли евреев до последнего цыгана
И растворяли пепел в кислоте.
Отцы крикета и святые гольфа,
Не видели в ночи грядущей тьму —
Твердя – евреи привели Адольфа,
Одна чума другую вызвала чуму.
Мол, пёрлись в профессуру и в поэты
И набивали деньгами зобы…
За то и были призваны к ответу
Вождём национальной голытьбы.
Еврей – он хоть и оседл, а всё же беглый,
Такой же, как соседи, но иной.
Вон в Африке – спокойно дохнут негры,
А эти всюду поднимают вой!
Удел еврея – гонка по этапу,
Чтоб убедить американский МИД,
Он подтверждает справкой из гестапо,
Что он вполне благонадёжный жид.
Не влезли Б-жьих агнцев миллионы
В сто тридцать тысяч вынужденных квот…
Везли, как скот, товарные вагоны
В дымы печей ненужный им народ…
Музейный зал в печали, как в тумане…
В нём души, не сгоревшие в огне…
Христова же – распята в Эвиане,
По-европейски. Ночью, в тишине.
2019
«В том мире, что мы чистим…»
В том мире, что мы чистим,
Где ум обычный глуп,
Каталка полуистин
Везёт сомненья труп.
Ослеплено прозренье,
И пафос бледноват…
Распахивает звенья
Железной связи ряд.
Кислятиной воняет
Привычная брехня.
В стихи её вставляет
Знакомая свинья.
И вывернуто слово,
И дерзок барабан.
И сытое наблёво —
Наблёвано в карман.
Заплакают в платочки
Бесслёзные глаза.
Есть у брехни две дочки —
Голубка и гюрза.
Нет, я не стану злее,
Не разожгу пожар,
Когда меня жалеет
Воспевший Бабий Яр.
И как это ни грустно —
Но правда здоровей.
Любой великий русский
Он, в сущности, еврей.
С его картавой речью
И бледной худобой…
Мессия и предтеча,
Американ-ковбой.
На мандаринском сыплет,
Суров и узкоглаз,
Конфуция пресвитер,
Японский скалолаз.
Никто его страданий
Не может ощутить.
Чтоб накормить пираний,
Им надо жизнь прожить.
Быть с Господом на равных
И возлюбить жену.
Быть в море жизни камнем…
И не пойти ко дну.
2020
«В наш новый век шутов и недоучек…»
В наш новый век шутов и недоучек,
В Христовой повести приходов и отлучек,
Что Мартин Лютер нам живописал,
Сокрыта истина, которая скандал, —
Христу удел Мессии не поручен.
В крови Голгофы лишь затлел фитиль,
Который разум тьмою окатил.
И тысячи язычеств пантеон
Был ввергнут в очищающий огонь,
И обращен в кладбищенскую пыль.
Он был не Измаил, а Исаак,
Кому-то друг, кому-то – вечный враг,
Но промысел обрёл обличье Б-га
Не в храмовых стенах, а в синагоге,
В камнях Синая и в его песках.
Сто лет до Лютера разбрызгалась волна
Святых и грешных, пробудившихся от сна,
Сберегших, как величие души,
Как медные последние гроши,
Торы понятные немногим письмена.
Для наказанья избранный народ,
Одолевал моря не вплавь, а вброд
И силой богоизбранности дерзкой
Творил искусство в этой яме мерзкой,
В миру, где за исходом шёл исход.
Б-г христианен, если он еврей,
Мессия верен функции своей…
Но есть загадка естества и места —
Что есть предназначение еврейства
В куче дерьма орлов и голубей?
Служить примером верности доктрине?
Хранить давно ушедшее доныне?
Беречь огонь надчеловечьего ума,
Остаться светом, если выгоднее тьма,
Сажать деревья в вековой пустыне?
Мой бедный Лютер! Ты хотел охристианить
Безумство мук, несогнутую память,
Ответственность за пашни и стада,
И право быть собой везде, всегда…
Грусть этих строк, текущих как вода
В ту вечность, что нельзя себе представить.
2019
«В Одессе на Привозе продают паровоз…»
В Одессе на Привозе продают паровоз —
Усё при нём – и будка, и колёса…
Куда уехать будем – не стоит тут вопрос —
На чём уехать, и цена вопроса.
Об на хер он тут нужен – не идёт разговор,
И, где вагоны, тут неинтересно…
Давай гуртом поедем – просипел старый вор —
На Молдаванку или на Пересыпь.
Торговка тетя Соня, что стоит на бычках,
Сказала – он дойдёт до Петербурга!
Не согласился с ней один профессор в очках,
Но согласился с ней привозный урка.
Сказал: «Ну шо, бакланы, не слабо в Петроград,
Там снова в революцию сыграем,
Сдадим мы комиссарам, чтоб без козыря, карт,
И царскую кладовку обшмонаем!»
Потом армяшка Хачик поднял рваный картуз,
И говорит: «Давай влетим в коммуну!
Возьмем оттуда хавки да и выпивки груз,
И я всё это на склады засуну.
Потом себе получим и рыжьё, и брильянт
За бабки, шо сторгуем на Привозе,
В Париже загудим, как первый сорт эмигрант,
Поедем и туда на паровозе».
И лишь Семён глядит с тоской на народ,
В рубашечке и шкарах из Торгсина:
«Нас эта сука, – говорит, – лишь на могилу свезёт —
Не продают в Одессе керосина…»
2017
«Если ты уже разбужен…»
В России есть интеллигенция, есть…
А. Вознесенский
Если ты уже разбужен —
То сужен
Твой горизонт восприятия Вселенной…
То ли дело – во сне —
Безумие всех мыслителей
горящими буквами по стене!
Инфляционная коррозия золота и плоти бренной.
Там, где мёдом помазано, всё уже сказано —
Словами, красками, звуком,
что виляет по гармонии…
Его и выбирать не нужно —
Выражаешься, как игла на патефоне,
Главное – разом, главное – дружно!
Где погон споротый – там и зад поротый.
Идеал насыщенности жизни —
Ленин на купюрах…
Проклятое механическое
пианино – клавиша – доллар…
В подмосковной электричке
навечно выставлена скульптура
Пьющего человека, разыскиваемого Интерполом…
Интеллигент, как святыня Иерусалима —
Неповторим или неповторима.
В российских провинциях —
Шампань, Кремона, Сицилия, Тоскана,
В предгорьях Алтая
и другой географической путанице —
Таких, как Ненецкая автономия…
Или как у кита – незаживающая рана,
Или культурка – сытого жуира голодная спутница.
В роли дежурной бляди или щепки в водопаде
В России есть интеллигенция,
как отрыжка после обеда…
Как дежурная мученица на ведьмовской костёр…
То ли совесть, то ли народный парк
в металлической ограде —
Сэры артуры, леди гвендолен,
многочисленные анны и прочий сор…
И, как машины на заводах Форда,
Конвейерно лезет в российскую интеллигенцию
каждая жидовская морда.
А за ними, как энергия в батарею, —
ничтоже сумняшеся проникают евреи.
2020
Вид сверху
Я строил дом из щепок и осколков.
Задумал замок, небоскрёб и храм…
А выстроил невзрачную избёнку
С иллюзией пространства голых рам.
Её воображаемые шпили
Укоренялись в мраморе колонн.
А золотые луковицы пыли
Окутывали каменный донжон.
Вились спирально ауры растений,
Опёрся о мечту небесный свод…
Я строил для грядущих поколений,
Что смогут пережить тяжёлый год,
Вобравший наступившее столетье
Верховенства технических обид.
Его ополоумевшие дети
Сбивают свои головы с орбит.
До стона укорачивая мысли,
Любовью занимаясь по свистку…
Они себе полпамяти отгрызли,
В них не прибудет нашего полку.
Свой дом я строю из костей надежды,
Из пластиковой веры в чудеса.
Я буду жить в нём так, как жил я прежде,
Не взвешивая время на весах.
И, выросший в горбатом переулке,
Он будет прям и истинно высок.
И просто так, случайно, на прогулке,
В него зайдёт наш всемогущий Б-г.
И я спрошу: «А может быть, не надо
Нагромождать на совесть знаний чудь?
И вкладывать талантливому чаду
Холодный камень в пламенную грудь?»
Он улыбнется, не смутившись даже:
«Таков наш мир, такие времена…»
Мой дом сгорит, и на холодной саже,
На плаче щепок вырастет стена.
2020
Всё путём…
Поднимаешься вверх, опускаешься вниз,
Прежде чем открываются дверки,
Чтобы спуск не спустил спусковой механизм —
Предъяви документ на проверку.
Можно красную книжку с двуглавым орлом,
Иль своим глазом – к ихнему глазу…
Можно морду лица, или просто баблом,
Или пластиком, годным к показу.
Можно просто сказать – пацаны, это я!
Вдруг тебя по портрету узнают?
Но скорее заявят – полегче, свинья,
Здесь всегда документ предъявляют!
Предъяви документ, что не ихний агент,
Что тебе невозможное – можно!
Что не псих, а как все, – постоянный клиент,
Получивший вакцину подкожно.
И вблизи тебе путь преграждающих лент,
У оград и щитов полицейских,
Чтобы выжить – всегда предъявляй документ
До команды: «Внимание, целься!»
Протестуй с документом, что ты – это ты,
Будь готов, что в судах и больницах
Тебя ждут не надежд наградные листы —
Боль и скорбь на запретных страницах.
Всё, что жизнью зовётся на этой земле, —
Сумма цифр разрешений для входа.
Ты – лишь образ на том, запотевшем стекле,
Где тебя охраняет погода.
Даже если на всё ты припас документ,
Ты богат, Б-г веселья и грусти…
Президент, нобеляр, чемпион, джентльмен —
Всё равно тебя где-то не пустят…
Но и в этом аду не пристало грустить,
День придёт – вы его не ищите…
Там, где будем мы все, под табло «Пропустить»,
Скажут ангелы вам: «Проходите!»
Вы им скажете: «Что, проходить просто так?
Вы серьёзно? Идти? Без облома?»
Вам ответят служители божьи: «Чудак,
Здесь без пропуска – вы уже дома».
2021
«Всё, что ушло, всуе-всуя…»
Всё, что ушло, всуе-всуя!
И в тару сунули останки…
Лениво сходятся края
Заржавленной консервной банки.
Мир грешный давится слезьми
И кулаки во рту мусолит.
Взывает он: «Меня возьми!
А этого – оставь на воле…»
Там, где на хаме выжил хам
И отдала стерня надхлебок,
Назло усопшим петухам
Лишь вороньё кричало с неба.
Молились истово прикладку
Сгоревшей церкви муравьи…
И оставалась лишь загадка
От храма Спаса на Крови.
Здесь распустился эфемерно,
Во всей красе – один за двух,
Зелёным символом Минервы
Ошеломительный лопух.
Под ржавой охрою закат,
Кренясь, напоминал о ночи…
И свет, что низким солнцем свят,
Был слаще, гуще и короче.
Брело мычание коров,
Измученное жаждой дойки…
И звёзды обретали кров,
И ждал коньяк у барной стойки…
Комками красок полотно
На почту шло, как взгляд в конверте.
Само себе подчинено
Для новой жизни после смерти.
Молились истово глаза
Невероятному в невнятном,
Чего уму принять нельзя,
Но сердцу бедному приятно.
Музейный зал задул свечу,
Стекают мрамором ступени…
Спускаясь, всё ещё лечу,
И на лету болят колени.
2020
«Всему виной головоногие моллюски…»
Всему виной головоногие моллюски
И за растрату осуждённый кварк.
И ложь широкая, и взгляд на правду узкий,
Как говорил нам старина Плутарх.
Сушёные коровьевы лепёшки,
И ставшая физической любовь…
Всему виной несъеденные крошки
И в черепах проросшая морковь.
– Я обвиняю! – мы с Золя талдычим.
А всё ж антиеврействует народ.
Мол, у евреев есть такой обычай —
В чужой совать прожёванное рот.
Заткнитесь, дервиши, молчите, пилигримы!
К чему тупой нервический базар?
Нас любят все – в Антарктике пингвины
И северокорейский комиссар.
В нас влюблены дворцы и пирамиды,
Мы – суть, мы галактический стартап!
Всё человечество – еврейские гибриды!
Плюс ныне президентствующий Трамп.
Так что конец еврейскому вопросу!
Тору напишем с чистого листа.
Нагромождение времён подвергнем сносу,
Возьмём патент на нового Христа.
Сгорим опять на жарких углях Рима
И задохнёмся в газовых печах…
Жидовская судьба определима,
Если раскинуть карты при свечах.
Нет для евреев большего страданья,
Чем ощутить, как вечность, благодать…
Еврейскость в человечестве воспрянет,
Лишь удостоившись за истину страдать.
2020
«Говорят, что строг товарищ Путин…»
Говорят, что строг товарищ Путин
В постдемократическом ражу!
Он меня до плинтуса опустит,
Если я не вовремя заржу.
И в сортире он уконтрапупит
Тварь, что под колодою лежит…
Но евреев трепетно он любит,
Даже если заграничен жид.
Если вы шажок хотите сделать,
Чтобы в счастье и покое быть,
То переносите ваше тело
В дым отечества, чтоб там его коптить.
Пусть придут к вам очередь и ругань,
И, в палатках, злые комары…
Но зато не будешь ты напуган
За твои пейсовые вихры.
Не снимай ты кипу даже в бане
И мезузу вешай на трамвай…
Лапсердак надень на дядю Ваню,
А бухнул – «Ха-Тикву» запевай!
И никто тебя не потревожит,
И никто не спросит: «Ты еврей?»
Всё, что привезёшь с собой, умножит
Состоянье родины твоей.
Будешь ты любим, как мусульманин,
Богоносным, как и весь народ.
С Путиным ты сможешь на татами
Проводить в борьбе хоть круглый год.
На налоги будет тебе скидка —
В деле мира будешь ты оплот.
Пересядешь в «Ладу» из кибитки
И в надел получишь огород…
Строг, но справедлив товарищ Путин!
Коль помрёшь ты, даже без порток,
Вместо простыни тебе отпустит
Кубометр напиленных досок.
Чо ты ждёшь, пархатая загранка?
Приглашают – бебехи сбирай!
Ждёт тебя крупа родная – манка,
И в Биробиджане каравай.
Вот не сплю уже вторые сутки —
Наполняю ящики в бреду…
Жди меня, родной товарищ Путин,
Жди меня – и я к тебе приду.
Мы сольёмся в дружеском объятьи…
Будем мы теплом друг друга греть…
Это же, друзья, какое счастье —
На земле российской умереть!
2020
Год 2020
Человек, родившийся в двадцатом,
Двадцать первым взорван изнутри.
Ставят на кишечнике заплаты
Социальных связей упыри.
Человек действительностью болен,
Нервными стихами шекспиря,
Языком церковных колоколен
Новый век облизывает зря.
Сквозь таможню времени обиды
Он пронёс в холодную жару,
Где америк мартовские иды
Заигрались в грязную игру.
Лжеидеи квазидемократий,
Философский зуд прямой кишки…
В колоноскопии новых партий
Отмывают старые грешки.
Он в свободе ложной несвободен,
В теле – раб, в душе – ещё товар…
В армию софтверников не годен
И сизифовой беспомощностью стар.
Милый мой, усталый жеребёнок
На бестравье нынешних пустынь…
Аутсайдер предпродажных гонок,
Морщась, поедающий полынь,
Не взнуздать тебя петлёй железной,
Не вогнать под брюхо шенкелей…
Век двадцатый – твой канат над бездной —
В двадцать первом веке не жалей.
Кто сказал, что вниз уводит старость,
Что удар о смерть прервёт полёт?
Памяти твоей крылатый парус
На куски действительность порвёт.
Он пришёл – компьютерно-холерный…
В нём ошейник старый не разнять…
Здравствуй, век проклятый – двадцать первый!
Умерла, тебя рожая, мать.
2020
«Гордись, израильский народ…»
Гордись, израильский народ, —
Вновь в нашу жизнь пришёл регламент!
Тебя хранит в коронный год
Несостоявшийся парламент.
Штаны, протёртые до дыр…
Ещё вчера – бычок в томате,
Оплаченный тобой визирь
Возник, как сговор демократий.
Теперь понятно – что куда!
И ты, короною истерзан,
Без сожаленья и стыда
Поддержан будешь министерством!
Пускай живот тебя прижал —
Ты обращайся без горячки
Сперва к министру пердежа,
А после – в министерство срачки.
В прививке каждой – наночип,
И министерств теперь как грязи…
Грешишь на качество мочи,
Пожалуйста – к министру связи!
К министру Негева – в жару,
В мороз – к министру Галилеи.
К министру солнца – поутру,
В запор – к министру диареи.
Теперь здоровье нам хранят
Структуры полдесятка видов —
Министры вирусных палат,
Министр палат для инвалидов.
В строительстве – там вообще —
Пришло в разделе единенье —
Министр сложенья кирпичей
Слит с министерством разрушенья.
И оборона хоть куда —
Теперь всё ясно и понятно!
Коль наступать – министр туда,
А отступать – министр обратно!
В образованьи, как в дыму,
Всё сделано по Божьей воле —
Министр ученья на дому,
Министр по карантину в школе.
Финансы девственно строги,
Ясны – от переда до зада —
Министр финансовой пурги,
Министр покусыванья вкладов,
Министр кладбищенских могил —
Он темпы увеличит втрое!
Министры красок и белил
Замажут небо голубое.
За безопасностью внутри
Блюдёт культуры министерша.
Что в телефон ни говори,
Улавливают уши СМЕРШа.
За экономикой следит
Министр закрытого бинокля.
Воображенья инвалид
Всплыл, как продукт, что был утоплен.
Сложны наружные дела —
И там возможности отверсты —
Рука правительства ввела
Вместо посольств – министерства.
Ну да – народ не виноват.
Ну, не учли размеров рамы…
И с теми, кто отжал мандат,
Пролезут контрабандой замы
В гешефтный срок премьер-министр
Нам продублирует премьера,
Который над судом завис,
Борзых щенков набрав без меры.
Лишь в министерстве Б-жьих дел
Власть безусловна и едина —
Владельцы всех наркомьих тел
Совета просят у раввина!
Лехаим, избранный народ!
Возрадуйся! Умри от счастья!
В потопе мессианских вод
Святой… Немножко грешной власти.
2020
«Мир грешен, жёсток и неласков…»
Сегодня вновь по местному радио слушал страстные комментарии по поводу 15-миллионных катарских траншей в Газу. И о том, что на этот раз все деньги будут розданы нуждающимся. И как-то так защемило внутри…
Мир грешен, жёсток и неласков…
В нём милость – редкостный товар.
Пятнадцать миллионов баксов
Вновь в Газу передал Катар.
По-братски – как суннит сунниту
Дал в третий раз – он не трепло!
В семью – сто долларов на питы —
Они ж не платят за тепло.
Выходит – здешние арабы
Чтут свой пророческий завет —
Коль плачут пожилые бабы,
Несут копеечку на хлеб.
А где-то, на пупу Европы,
Синеет мёрзлая страна…
В ней угля нет, и газ истоплен,
Она на милость голодна.
В ней старость – от стыда желтеет,
И нагло голубеет власть.
В ней ничего уже не зреет,
И ниже некуда упасть.
Сыны её сыты в Канаде,
В добре Америк, Аргентин…
Желтоголубят на параде,
Но денег не дал ни один.
Жируют дядьки в вышиванках,
Но любят неньку вдалеке…
И мрут голодные гражданки
На украинском холодке.
Попы за веру точат сабли,
На выборах – экстаз толпы!
Но снова палкой лупят грабли
Ей окровавленные лбы.
Где ж ты, общинной воли милость,
Где братство равных во Христе?
Пока катарство не явилось,
Народу умирать в посте?
Проснись, земное украинство,
Отверзни душу и карман!
Не дай замёрзнуть в поле чистом
Мильонам бывших горожан!
И накорми больных и старых,
На свой достаток позови!
Для украинцев нет Катара!
Так дай хоть капельку любви…
2019
«Да, есть невидимая жизнь…»
Да, есть невидимая жизнь —
Скачками тигра, когти в тушу…
Вне воздуха, воды и суши
Полна похвал и укоризн,
Сознанье, возвышая, душит.
А в чёрных остовах дерев
Она листки не выдувает…
Здесь белизна её линяет,
Когда проклюнется посев,
И в небеса собака лает.
Её незаткнутая течь
Грозит отверстою пучиной…
Оплетен угол паутиной —
В её кругах застыла речь
Фигурой грешницы невинной.
В непроявлении вовне
Она, как скрученный пергамент,
Безмолвных призраков парламент
И алый лозунг на стене,
Который завтра кровью станет.
В ней скачет бронзовый гонец
С приказами Наполеона…
И, полный царственной истомы,
Явлен ещё живой отец,
Сквозь инвалидности ведомый.
Какие-то долги себе,
Водопроводных труб отливы…
Коней заплетенные гривы,
Зерно седое в молотьбе
И смерти оползень счастливый.
Она честна, как старый друг,
В искусственности изначальной.
Так – в сапогах и платье бальном
Кружит в бряцании заслуг
Перемещением кандальным.
Моим желаньям не ровня,
Чужим законам неподвластна.
Не счастлива и не несчастна,
Она течёт внутри меня
То кровью голубой, то красной.
2021
«Да что ж за мир, в котором мы живём…»
Да что ж за мир, в котором мы живём?
Всё вроде бы, да как бы, да похоже…
За само-то вам съездиют по роже,
А то и вовсе схрумкают живьём.
Не мрут сегодня за царя и веру,
Отечеством торгуют за гроши…
В религиях воняет атмосфера,
И в горле правды ото лжи першит.
На совести, как пятна от консервов, —
Откаты мастеров заплечных дел…
Гуляют эпидемии от нервов
По жизненным узлам усталых тел.
Идеи, словно девки на продажу,
За членство отдаваясь по рублю,
Свободою наручники измажут
И скрутят всем из колбасы петлю.
Возьмут на телефонную поклёвку,
Обжидят в интернете до борща,
И демократию, зачатую винтовкой,
Её штыком зарежут сообща.
И всех придурков, честных до болячки,
Способных в стену врезаться быком,
Уложат в телевизорную спячку
Ладанно-кокаиновым дымком.
А пара-тройка импотентов мысли
Напишут книги на помин души…
О том, как щи без охлажденья скисли,
Как вечера в России хороши,
Что безопасен секс по телефону,
Семья свята, но Родина святей…
И в упряжи российского Катона
На переправе не меняют лошадей.
2019
День единения…
День этот был омерзительно гадок:
Поутру выпал не снег, а осадок.
Скверную пьеску сыграла природа
Этим рожденьем денёчка-урода.
Но не впервые российскому духу
Переварить вместо хлеба макуху…
С радостью вновь затянуть пояса,
Чтоб единилась Россия-краса.
Чтоб её мужество вновь милосердно
Миру нерусскому било по нервам!
Чтобы Матильда была Магдалиной,
Чтоб наслаждаться тёплой трясиной.
Так сострадать, как умеет Россия,
Мог только добрый библейский Мессия —
Милость свою к неживым проявлять —
Так нас учила Родина-мать!
В том единеньи, как партия учит,
Слиты татары, чеченцы и чукчи,
Храм православный, бурятский дацан
И каждый правильный русский пацан.
Баре бюджетные из благородных,
Электорат из больных и голодных…
Блеск клоунады в бесспорном спору,
Где на зарплате каждый гуру.
Если экран твой засрать изнутри,
То не очистится – сколько ни три!
И развлекают отравленной слизью
Зомбилюбителей ложных коллизий.
Дисутопический день единенья —
Тесто к пампушкам единого мненья.
День легитимности дев и блядей,
День извращения мозга людей.
Грязной рукой, иностранец, не трожь
Нашу исконно российскую ложь!
Ложь – как цемент единенья страны!
Лжи – нашей правде – будем верны!
2019
День Победы
А ведь когда-то были белые цветы…
Их лепестки таинственно светились
Забавой света в теле пустоты,
Надеждою, помноженной на милость.
Грибы ещё на трупах не росли,
Тела, обледеневшие до звона,
Себя самостоятельно несли
На фланг остервенелой обороны.
Ещё не замыкали Ленинград
Стреляющей кладбищенской оградой,
Ещё бесстыдно верил стар и млад
В то, во что верить было надо…
Ещё жила огромная страна
В полубреду насилья и утопий…
Но небеса уже чертили знак
Над обречённой бесовской Европой.
Жрецы сатрапий рвали на делёж
Бесхозно несвободные державки,
Кроил земную плоть мясницкий нож,
Срезая стыд и честь, как бородавки.
Схватились два безумца за грудки,
За пайку славы, за режим в блатхате.
И двинулись слепые ходоки
Не драться насмерть – просто умирати…
Полечь от немощи, от грязи и от вшей,
От голода и злобной пьяной дури.
От рвущих плоть военных дел клещей
И клёкота железных птиц в лазури.
О выжженные избы вкруг печей,
О трубы их, стоящие, как члены!
О миллионы близких, чей ничей
Труп догорал на противне геенны…
Кто вас спросил, жиды и русаки,
Французы, немцы, бритты и цыгане —
Какие неоплатные грехи
Вы искупляете в кровавой этой бане.
Зачем вас полуграмотный комбат
К Ваалу в печь без счёта пошвыряет…
За что сжигали, как дрова, солдат,
Которых бабы снова нарожают?
