Михаил Самарский
Лабрадор Трисон путешествует по свету
Глава 24
У меня появился стажёр. Юра привёл чернющего лабрадора и приказал мне:
– Обучай!
– Ав! – бодро ответил я, а сам подумал: «Сначала нужно языку его научить».
Не представляю, что бы я делал без Чанги. Она и тут мне помогла. Да, забыл представить вам коллегу! Знакомьтесь – Кито! Имена у них, конечно, заковыристые – с первого раза и не запомнишь.
– Кито, – спросил я у Чанги, – это от слова «кит», что ли?
– Да нет, – засмеялась она. – На местном языке это означает «орёл».
– Ух ты, – удивился я. – Ну посмотрим, что это за птица такая.
«Орёл» покосился на меня и что-то спросил у Чанги.
– Чанга, – предложил я. – Ты постепенно приучай его к моим командам, переводи. Тут ничего сложного нет, просто, пока я буду учить ваши слова, мы потеряем много времени. За мной ведь могут приехать в любое время.
– Ты всё-таки собрался домой? – хмыкнула обезьяна.
– А что, разве есть другие варианты? – нахмурился я.
– Тебе здесь не нравится? Тем более работаешь теперь по специальности. Тут у нас всегда тепло, бананов… Ну ладно, не бананов, но еды хватает и для тебя. А там у вас морозы…
– Ты думаешь, что говоришь, Чанга? – возмутился я.
– А что я такого сказала? – развела руками обезьяна.
– Ты бы своего Юру бросила?
– Нет, что ты! – замахала и руками, и ногами Чанга. – Разве так можно?
– Нет, конечно! – ответил я. – Вот и у меня там целый академик остался без поводыря. Как же я могу бросить его, чучело ты гороховое?
– Ой, прости, прости, Уача…
– ?!
– … то есть Трисон, прости меня, я совсем упустила это из виду. Да, ты прав, дорогой. Я с тобой согласна.
– То-то! – гордо произнёс я.
«Орлёнок» наш оказался очень способным малым. Впрочем, удивляться нечему – это же всё-таки лабрадор. Единственное, к чему ему было сложно привыкнуть – к шлейке. Но тут нужно честно признаться, не всем она нравится. Между прочим, я знаю многих незрячих, которые отказываются от лишней амуниции – на собаке остаются только ошейник и поводок. Но я бы так не рисковал, упрощения не всегда уместны. Чтобы вам было понятно, приведу сравнение: поводырь без шлейки – это примерно как автомобиль с велосипедным рулём. Удобно было бы вам управлять такой машиной, признайтесь? Вот так и здесь. Шлейка гораздо полезнее для незрячего – она позволяет вовремя передать информацию об опасности для человека. Через шлейку незрячий мгновенно получает сигнал в свою руку, к примеру, о моей остановке перед препятствием, а через поводок такой сигнал не передашь. А тут такое дело, что каждый сантиметр важен. Ступил человек на полметра дальше и оказался в луже, ноги промочил, потом заболел. Но и это полбеды, лекарства попил да выздоровел. А вот если впереди не лужа, а, например, яма или траншея, да мало ли что! Рабочие ведут какие-то раскопки, иногда в их ямы здоровые люди падают. Да-да, сам лично видел. Рабочие забыли поставить ограждение, повесить флажки или фонари, а человек задумался и свалился в траншею. И неудивительно. Если человек ходит одним и тем же маршрутом много лет, ему и в голову не придёт, что на его пути может встретиться яма. А у нас, поводырей, такого не бывает. Мы как раз за этим смотрим внимательно – любая кочка, ямка, препятствие – обходим или останавливаемся, чтобы человек проверил место тростью и принял решение, что делать дальше.
В общем, Орёл-Кито всё схватывал налету, и уже через две недели его смело можно было отправлять в самостоятельное путешествие в университет. Но Сома пока не хотела расставаться со мной. Я посоветовал напарнику не обижаться. Дело не в недоверии к его способностям. Просто чем больше он наберётся опыта, тем качественнее потом будет работать.
По вечерам, когда Сома сидела за учебниками и аудиокнигами, мы с Кито и Чангой устраивали игры. Чанга частенько рассказывала разные интересные истории из жизни острова. Однажды я спросил у неё:
– Слушай, давно хотел узнать, а на кого в лесу ставили петлю, в которую я имел неосторожность угодить?
– На кого угодно, – грустно ответила Чанга. – Могли и на меня поставить.
– На тебя? – удивлённо спросил я. – Как это?
– Да очень просто. Ты думаешь, к нам, обезьянам, все относятся как к друзьям? Ошибаешься, мой друг. Здесь ради пропитания люди едят всё, что шевелится – и крокодилов, и змей, и птиц, и обезьян, в том числе и человекообразных. Ты слышал слово «бушмит»?
– Нет, – ответил я.
– Это слово означает мясо диких животных. Люди такие прожорливые, что скоро все джунгли опустеют. Правда, есть и борцы за охрану природы, но голод сильнее. Юра, уезжая в офис, оставляет мне всегда включённым радио, чтобы я не скучала. Так вот недавно я сама лично слышала, как выступал какой-то учёный и говорил, что если не предпринять срочные меры, то даже мои собратья шимпанзе скоро исчезнут. Причём речь идёт не только о наших островах, это происходит повсеместно.
– Страшно представить, – тихо произнёс я.
– Так было всегда, – тяжело вздохнула Чанга. – В джунглях люди всегда ели мясо диких животных. На это смотрели сквозь пальцы. Но сейчас людей становится всё больше и больше. При этом многие питаются не мясом домашних животных, а продолжают вместо свинины, например, есть мясо слона, вместо курицы – мясо змеи и так далее. Местные охотники теперь убивают диких животных не только для пропитания, но и для продажи. Бизнес у них такой…
– А как ваши власти на это реагируют? – поинтересовался я.
– Ну, вообще-то, это противозаконно, – усмехнулась Чанга, – но торговля процветает. Везут на катерах, кораблях в другие страны и там продают в супермаркетах. А мясо обезьян на самолётах отправляют в Европу. Там такой деликатес в цене. Будешь когда-нибудь в Лондоне, загляни на рынок Далстона – там продают копчёное мясо обезьян.
– Что мне там делать, в том Лондоне? – хмыкнул я.
– Да то же, что ты делаешь здесь! – съязвила Чанга.
– В каком смысле? – Я сначала не понял сарказма.
– В прямом! – Обезьяна хлопнула меня по спине. – Разве ты мог подумать ещё несколько месяцев назад, что откроешь на нашем острове школу по подготовке собак-поводырей?
Вот язва. Представляете, это я ей подробно рассказывал о нашей школе в Подмосковье. И что она теперь мне говорит, намекая на наши занятия с Кито? Но я ведь вижу, она по-доброму со мной шутит. Потому у нас не бывает ссор с Чангой. Она очень сердечная и заботливая обезьяна. Правда, всё никак не хочет отказаться от мысли приучить меня есть ненавистные бананы и ананасы.
– Так что, дорогой мой друг! – Чанга запрыгнула на дерево и уже оттуда продолжила: – Если бы не Игис, из тебя давно бы уже изготовили копчёные окорочка и рёбрышки лабрадора.
– Ой-ой-ой! Шутница, – ответил я. – Ну чего ты на дерево запрыгнула? Слезай, пойдём поиграем, что ли. Надо отвлечься от этого ужасного разговора.
Позже, когда уже моё путешествие закончилось, я однажды услышал по телевизору о проблеме диких животных в джунглях. Если бы не рассказ Чанги, возможно, и не обратил бы внимания, но тут прислушался. Ведущий передачи рассказывал:
– Бассейн реки Конго – второй по величине в мире район тропических лесов. На первом месте – бассейн Амазонки. Здесь большая часть населения до сих пор живёт в джунглях. Чтобы прокормиться, людям приходится охотиться. Если в Центральной Африке вам понадобилось мясо, вы идёте на охоту или покупаете его у торговцев. Каждый день грузовики привозят на рынок мясо диких животных, и это мясо обычно дешевле мяса домашних животных.
Чанга оказалась права. Далее телеведущий рассказал о бедственном положении людей в тех регионах. Одним запретом охоты на диких животных проблему не решить. На ум приходит печальный пример Марии-Антуанетты, которая, когда ей сообщили, что во Франции нет хлеба, посоветовала французам есть пирожные. Мясо домашних животных в супермаркетах Центральной Африки – такой же дефицит, как и пирожные в дореволюционной Франции.
Глава 25
Постепенно я познакомился со всеми однокурсниками Сомы. Весёлые ребята. Но самое радостное было то, что среди студентов был парень из России. Он, когда узнал, что мы с ним земляки, так обрадовался, словно кого-то из своих бывших одноклассников встретил. Не знаю, совпадение это, или, может, из-за меня, но Слава (так звали парня) и Сома подружились. Вячеслав утром встречал меня с гостинцем, а после учёбы провожал нас с девушкой до дома. Там нас встречал стажёр Кито. Приходить в университет сразу с двумя собаками не разрешили, так что мы с «Орлом» занимались по вечерам.
Слава начал обучать Сому русскому языку. Сообразительный юноша. Он начал в первую очередь с тех слов, которые ей необходимы для общения со мной. Полезное дело. Уже через две – три недели мы с девчонкой понимали друг друга, словно прожили вместе всю жизнь.
Родители Вячеслава работали в местном аэропорту, я их практически и не видел – они всё время на работе.
Меня очень интересует вопрос: почему люди, родившись и выросши в одной стране, потом переезжают на постоянное место жительства в другую? Что ими движет? Иван Савельевич иногда вспоминал поговорку: «Рыба ищет, где глубже, а человек – где лучше». С одной стороны, всё верно. Но ведь с другой – как так, взять и уехать в другую страну? А как же родственники, друзья, подруги, соседи? Ведь фактически на чужбине нужно начинать жизнь с нуля. Я понимаю Юрия – у него здесь бизнес. Он мотается по всему миру и, конечно, Россию не забывает. А вот взять родителей Славы – они на этом острове безвылазно.
Парень как-то, оставшись со мной наедине, разоткровенничался – видимо, не с кем поделиться.
– Эх, Трисон, счастливая ты собака! – грустно сказал он.
– У-у, – возразил я. И впрямь, какое уж тут счастье? Забросила судьба на край земли, там, на Родине, мой подопечный академик, мои друзья, Сашка там где-то живёт, там моя школа по подготовке поводырей. Там всё родное, близкое, понятное…
– Ну ладно тебе, – погладил меня Слава, – ты-то всё равно скоро попадёшь домой, а вот мне тут ещё очень долго жить-поживать. Хорошо, теперь у меня хоть подружка есть – Сома, а так вообще тут с ума сходил. Понимаешь, Трисон, – парень прижался ко мне, – люди здесь хорошие, добрые, отзывчивые. Но…
Я пристально посмотрел на Славку, а тот продолжил:
– …но они другие. Как говорят сегодня, у них другой менталитет. Понимаешь?
– У-у, – честно признался я. Видимо, до таких тонкостей я ещё не дорос.
– Вот смотри, – продолжил Вячеслав, – ты знаешь, что Сома вчера не была на занятиях, они ходили с мамой в больницу. Правильно?
– Ав! – подтвердил я. Вчера действительно я целый день бездельничал. Сома и мама вернулись только к вечеру.
– После занятий торопился, посмотрел по сторонам, ну и перебежал дорогу на красный свет…
– У-у! – возмущённо прогудел я.
– Да погоди ты укать, – махнул рукой Слава, – говорю же, машин совсем не было. Плюс я торопился к Соме, ну, в общем, согласен, нарушил я правила. Ты знаешь, что произошло дальше? С ума можно сойти.
Слава приподнялся, прошёлся вправо-влево и снова присел ко мне:
– Сегодня утром меня вызвали к руководству университета и сделали выговор. Приходил представитель дорожной полиции, сказал, что меня лишили водительского удостоверения на год. Как, Трисон, это понимать?
– У-у, – тихо ответил я. Действительно, как-то непонятно.
– Понимаешь? Кто-то из наших однокашников снял на видео мой переход через дорогу на красный свет, отправил в полицию, и те на следующий день лишили меня удостоверения. Виртуально, конечно. Само удостоверение находится у меня, оно никому не нужно. У них в базе отмечено, что я год не имею права ездить ни на автомобиле, ни на скутере, ни даже на водном мотоцикле. Ты понимаешь? Всё! Все виды транспорта для меня на год закрыты.
– Ав-ав! – отвечаю, в смысле но права-то у тебя на руках?
– Ты предлагаешь не обращать на это внимания? Ты что, Трисон? Это тебе не Россия, здесь за такое сразу отправят в тюрьму. Будешь целый год жить на бананах и воде.
«Ой! – Я аж вздрогнул. – Такого и врагу не пожелаешь!»
– Вот такая здесь жизнь. И никаких исключений. Всё. Перешёл дорогу на красный свет – лишён прав на год. Поехал без прав – в тюрьму. Всё! Понимаешь? А что в России? Кто бы обратил внимание, на какой там свет я дорогу перехожу? Кому это нужно? Нет, там тоже могут сделать замечание и даже оштрафовать, но всё же там и люди, и полицейские добрее, снисходительнее…
В общем, Слава жаловался мне на жизнь, а я и не знал, как ему помочь. Сидел тихонько и слушал. Но к чему я затеял этот рассказ? Через несколько дней всё это Слава повторил нашему другу бизнесмену Юрию. Тот послушал-послушал и серьёзно так говорит:
– А всё правильно!
Слава аж рот раскрыл. Он ведь, наверное, ожидал поддержки, а тут земляк такое говорит.
– Вы считаете, это правильно? – опешил Славка.
– Конечно, правильно! – повторил Юрий. – Вот такие же правила нужно ввести и в России. По-другому порядок не навести. Надоел бардак, вот он уже где, – Юрий провёл ребром ладони себе по горлу, – поперёк горла стоит. И так во всём. Куда ни сунься, везде эта бюрократия, везде эти тягомотные разборки, суды могут длиться годами. А здесь видел как? Перешёл на красный свет – сразу же лишили прав. Разве не справедливо?
– Погоди, – Слава попытался оправдаться, – но я ведь был не за рулём авто или мотоцикла.
– И что с того? – рассмеялся Юра.
– Ну как же? – Слава начал злиться. – Я нарушил как пешеход. Оштрафуйте меня, если уж на то пошло. Где логика?
– В том-то и дело, дорогой, – говорит Юрий, – если ты пешком правила не соблюдаешь, то зачем тебе доверять средство передвижения повышенной опасности? Не имеет значения, пешком ты был или за рулём, речь идёт о твоём отношении к правилам передвижения. Вот посидишь без прав годик, подумаешь, а потом решишь дальше: нарушать или нет! Ничего плохого в этом не вижу. Не обижайся. Я говорю то, что думаю.
– Спасибо за откровенность, – в конце концов согласился Вячеслав. – Наверное, вы правы. Но всё равно хочется домой, в Россию.
– Сейчас уже и в России не понарушаешь, – хмыкнул Юра.
– Новые правила? – вздёрнул брови Слава.
– Правила-то старые в основном, да штрафы новые. Давно пора порядок наводить. Раньше вообще невозможно было ездить, как вспомню… Да что там скрывать, сам по встречке летал, когда торопился. Но это неправильно. Каюсь и выступаю за ужесточение наказания за нарушение правил дорожного движения.
Да, тут Слава поддержки не нашёл. Но, как мне показалось, Юрий всё же убедил его. Может, повзрослеет и перестанет нарушать? Думаю, да. Славка ведь – парень неглупый.
Глава 26
Вы, наверное, уже давно заметили, что на «повторные» встречи мне везёт. Помните, как я во второй раз к Мурзику попал в гости? Кто рассказал бы, не поверил! Да и трудно в такое поверить – десятки тысяч квартир вокруг, а мы пришли к соседу Мурзика. Это не просто совпадение, это судьба. Разве можно верить в такие совпадения? А встреча с Санькой уже после его прозрения – поразительная история. А уж случай, когда мы с полицейским на светофоре проехали мимо парня, я вовек не забуду.
Я вот тут подумал-подумал и пришёл к выводу. Возможно, и вы со мной согласитесь. Вывод мой таков: светофоры помогают встречаться знакомым и знакомиться незнакомым людям. Хм… По-моему, слишком мудрёно завернул. Или понятно? Ладно, сказал и сказал – слово не воробей, как говорится. Так вот, к чему я это: когда люди летят по тротуару, они никого не замечают, особенно если торопятся. Я наблюдал часто: смотрит в упор на знакомого человека и не видит его. Если бы видел, поздоровался. И так многие. Вы посмотрите, что творится по утрам. Быстрей, скорей, быстрей, скорей! Главное – не опоздать. Это, конечно, правильно. Опаздывать не очень хорошо. Слышали, как относятся к опаздывающим людям в Японии? Ужас! Единожды опоздай на работу, и всё – репутация подмочена раз и навсегда. Чуть ли не пальцем в тебя будут тыкать и приговаривать: он опаздывает на работу, это плохой человек, с ним нельзя иметь ничего общего. Возможно, я утрирую, но суть такова.
Но как научиться жить, замечая своих знакомых, друзей, близких? Как ходить по улицам и видеть людей? Многие оправдываются, мол, это не мы такие, а жизнь такая. Но это наша жизнь. Мы её строим так, как хотим. Или всё-таки это она нас строит, как хочет?
В этом деле немного помогают светофоры – остановиться, осмотреться, увидеть вокруг себя, лица и людей за ними.
Эх, то ли я становлюсь старым, занудным псом, то ли мудрость на подходе или жизненный опыт стучится в мои собачьи мозги. Как же научиться жить? И вообще, для чего мы живём, для кого? Нам, собакам, всё же проще, как мне кажется, мы живём, чтобы служить человеку – защищать его, радовать, помогать ему и так далее. Видимо, и каждый человек должен для этого жить. Или можно не забивать себе голову всякими рассуждениями? Но ведь если человек не будет ни о ком заботиться, не будет никому помогать, никого защищать, он превратится в… дерево. Хотя нет, даже дерево в жаркую погоду защищает от солнца, радует прохладой, помогает выработать дополнительную порцию кислорода, мол, нате, люди, дышите, наслаждайтесь. Разве может человек прожить без всего этого? Даже не знаю. Я бы не смог. У меня это в генах, в крови, в сути моей породы, если говорить конкретно о лабрадорах. Ладно, пока оставим эту тему. Поразмышляем на досуге. Я ведь с чего начал – мне везёт на повторные встречи. Повезло и в этот раз. И как вы думаете, с кем я повстречался?
Ну конечно же, с Пулькой. Мы гуляли втроём – я, Игис и Чанга. И вот как раз на светофоре мы и повстречались. И мне стыдно признаться (а вы думаете, отчего это я так расфилософствовался?), но я и не заметил её, пока она радостно сама не тявкнула:
– Трисонушка, дорогой, привет!
От неожиданности я даже вздрогнул. Ведь здесь, на острове из людей меня мало кто так называет, а тут собака приветствует. Разумеется, я сразу же узнал свою очаровательную «соузницу».
– Ой! Здравствуй, дорогая, – радостно ответил я и, чтобы не ставить Чангу в неловкое положение, тут же представил её собаке. – Знакомься, Пулька, это моя подруга Чанга. Она прекрасно знает русский язык.
– Тоникосо, – гордо назвала Пулька своё, вероятно, новое имя, что тут же подтвердилось, – меня так назвали новые хозяева, а вообще я Пулька.
– Очень приятно, – галантно ответила обезьяна (вот умеет же, когда хочет), – Чанга.
Хозяйка новоиспечённой Тоникосо сначала испугалась и пыталась оттащить свою подопечную, но, увидев, что её собака с удовольствием со мной обнюхивается, умилилась и не стала препятствовать нашей беседе. Загорелся зелёный свет, мы перешли дорогу. На другой стороне дама и Игис расположились на скамейке в тенистом сквере, а мы втроём – рядом на зелёном бархатном газоне.
– Ну, рассказывай, – предложил я маленькой собачонке. – Как устроилась? Что за хозяева?
– Всё хорошо, – кратко ответила Пулька и тут же последовали встречные вопросы: – А ты-то как? Кто тебя забрал из питомника? У тебя всё наладилось?
– Да, у меня тоже всё обошлось, за мной приехали друзья. Вот эта девочка, – я кивнул в сторону Игис, – и её папа. Добрые люди. У меня теперь тоже паспорт есть.
– Аха-ха! – закатила глаза Пулька. – Да ты крутой мэн, посмотрю! Поздравляю тебя, лабрадор! И как тебе остров? Привык?
– Остров неплохой, – я покосился на Чангу, – но по дому скучаю очень. Да и жарко мне здесь.
– Бананы ему надоели, ананасы, – съехидничала Чанга и спросила у Пульки: – А ты бананы ешь, Тоникосо?
– Бывает, – уклончиво ответила Пулька. – Но мы всё-таки собаки, и нам…
– Ой! Дальше можешь не говорить, – перебила Чанга (вот бессовестная, а я её только за галантность похвалил), – мне твой земляк тут каждый день лекции о вкусной и здоровой пище читает. Так что о мясе мы знаем уже всё, осталось только суп черепаший сварить.
– Чанга! – грозно рыкнул я. – Немедленно прекрати паясничать, как тебе не стыдно!
– Да ладно тебе, – рассмеялась Чанга, – я…
– Она ведь шутит, Трисончик, – стала защищать обезьяну Пулька. – Не обижайся.
Что-то я и впрямь какой-то нервный становлюсь, на шутки странно реагирую. Точно стареть начал. Или это жара на меня так действует?
– Простите меня, друзья, вы правы, – сказал я и, растянувшись на траве, обратился к малышке: – Пуль, ну, расскажи что-нибудь интересное. Как живёшь, чем занимаешься, кто там рядом с тобой?
– Рядом много ещё кого, – сказала Пулька-Тоникосо. – Мой хозяин содержит террариум. Я сначала обходила его десятой дорогой, так было страшно.
– А кто в нём живёт? – поинтересовался я.
– Ой, – тявкнула Пулька, – кого там только нет. У нас несколько отделений: в одних живут черепахи, в других – змеи, в третьих – ящерицы, жуки, пауки, червяки. Иными словами, ужасное сборище. Я, когда всё это впервые увидела, хотела обратно в питомник сбежать. А сейчас привыкла. Заберусь на табуреточку и наблюдаю за ними. Тоже ведь живые существа, хоть и многие – беспозвоночные.
– Это у твоего хозяина хобби такое? – спросила Чанга.
– Я думаю, что нет, – ответила Пулька, – он постоянно что-то записывает в тетради, меряет температуру, включает одни лампы, выключает другие, ставит эксперименты. По-моему, он учёный. На работу он меня никогда не брал, да я вообще в основном с его женой гуляю.
– А она чем занимается? – спросил я.
– Домохозяйка, – ответила Пулька, – мы с ней целый день сериалы смотрим. Я уже почти их язык выучила.
Я сначала не решался спрашивать, но всё же не выдержал.
– Слушай, Пуль, – тяжело вздохнув, спросил я, – ну а тебя на родину не тянет? Не скучаешь?
– Не скучаю, Трисон, – опустила глаза собака. – Ты, наверное, осудишь меня, скажешь, мол, собака не должна рассуждать, в любой ситуации должна любить хозяина и так далее.
– Я не возьмусь тебя судить, зная твою историю…
– Ничего ты не знаешь, – перебила меня Пулька. – Ничего! Конечно, живя там, за океаном, я терпела и покорно ходила за своим боровом. Ты не представляешь, какие испытания он мне устраивал.
– В смысле? – удивился я. – Нарочно, что ли?
– Ну почему сразу нарочно? Нет, конечно, но они от этого не были мягче. Мой бывший хозяин любил выпить. Собственно, я из-за его пагубной привычки и сейчас сижу здесь перед тобой.
– Помню-помню твою историю, – закивал я.
– Дома из-за его беспробудных пьянок у меня тоже возникали постоянные проблемы, – продолжила свой печальный рассказ собака. – Он по три дня домой не приходил, а я – без воды и пищи. Приходит и орёт на меня как бешеный, словно я сама к нему жить напросилась.
– Слушай, а как ты к нему попала, если он так к собакам относится? – удивлённо спросил я.
– Обыкновенно! – фыркнула Пулька. – Он подарил меня своей жене на день рождения, а потом разошёлся с ней. Жена отказалась меня забирать, поскольку я его подарок. И всё. Так, главное, меня хотели у него забрать. Не отдал никому. Изображал из себя благородного рыцаря, дескать, сам буду собачку воспитывать, она мне Лору (так звали его жену) напоминает. На людях все они такие благородные, а по вечерам заставлял меня пиво лакать.
– Ты это серьёзно? – Я аж привстал от изумления.
– Нет, шучу, – язвительно ответила собака. – Конечно, серьёзно. Нальёт мне в миску, которую неделями, кстати, не мыл, и приказывает пить! А я понюхаю это пойло, меня от него воротит, в глазах темнеет. Он как пристанет: пей – и хоть ты тресни. Соберусь с духом, глаза зажмурю и начинаю лакать эту гадость.
– Бедная ты моя собачка, – пожалел я Пульку. – Действительно, изверг.
– А ещё он меня бил, – вздохнула Пулька. – Утром не ведёт на прогулку, и всё. Ну если такой лентяй, поставь мне лоток, что ли. Так нет же. Ни лотка, ни прогулки. Я начинаю скулить, тявкать. А он то ботинком в меня запустит, то пепельницей. Один раз попал в голову, я думала, скончаюсь на месте. Даже сознание потеряла. Очнулась, лежу в луже крови, а боров мой храпит.
– Трисон, – вдруг в разговор вступила Чанга. – Скажи мне, друг, ты в эту страну собрался ехать? Или твоя другая?
– Нет-нет-нет, Чанга! – догадавшись, к чему клонит обезьяна, воскликнула Пулька. – Страна тут ни при чём. У нас, кстати, страны – соседи. Я с Украины. Но всё зависит от семьи, куда попадёшь. Ты думаешь, здесь, на острове, все собаки благоденствуют? Как бы не так. Я в питомнике наслушалась историй похлеще, чем моя. Так что давайте не будем путать страну и конкретные условия в семье. Кто меня должен был защитить от пьяницы? Президент, что ли?
– А соседи ничего этого не замечали? – удивилась Чанга.
– А как они заметят? – спросил я. – Пулька же говорит, что он на людях её не обижал.
– Всё наглаживал и целовал, – подтвердила собака. – Очень лицемерный был у меня хозяин.
– Слушай, – я вдруг сделал вывод, – после твоего рассказа мне кажется, что он нарочно тебя здесь оставил.
– Да я сразу это поняла, – согласилась Пулька. – Там, дома, могли и узнать, что он выгнал меня на улицу, или кому-то передал, или в питомник сдал. А тут… Скажет: украли, сбежала, затерялась и так далее. Ещё и с грустной мордой будет полгода ходить. Лицемеры они, Трисон. Все они там лицемеры.
– Пулька, не обобщай, – попросил я подружку, – люди ведь все разные, как и собаки. У меня остались там преданные друзья, которые готовы были за меня жизнь отдать. Да и сейчас там живёт мой академик, очень порядочный и достойный человек. Я тебе, Пуль, сочувствую, просто попался такой хозяин. Желаю тебе здесь хорошей и приятной жизни. Но и там, откуда мы с тобой приехали на этот остров, полно достойных и преданных людей. Ты уж мне поверь, я знаю, о чём говорю. Хорошо?
– Хорошо, друг! Передавай своей родине от меня привет! Да и моей заодно!
– Ну вот, это уже совсем другое дело. Умница!
Я лизнул подружку в нос, и, заметив прощание наших «человеков», мы тоже попрощались.
В тот день наговорились мы вдоволь. Пульку я не осуждаю. Всё она говорит верно. Жаль, что среди так называемых любителей собак попадаются жестокие и бессердечные люди. Я абсолютно уверен, что если человек так относится к собаке, он и по отношению к людям не сможет быть преданным, а в трудную минуту непременно предаст.
