Михаил Русаков
Странник

Полная версия

Глава 2. Информатор

Сергей Петрович обратился к Перепёлкину:

– Я могу забрать свои вещи?

– Да, конечно.

Сергей Петрович подошёл к конторке, разложил очечник и телефон по карманам, убрал зонт в сумку, повесил её на плечо и повернулся к Агееву. Тот рявкнул:

– Руки за спину.

Сергей Петрович начал перевешивать сумку из положения «на плече» в положение «через плечо», чтобы она не соскользнула и не спровоцировала неадекватную реакцию конвоира. Но тут вмешался Перепёлкин:

– Отставить за спину! Я ведь сказал, не арестованный, а информатор.

– Но мы ведь пойдём через тюрьму…

– Ты будешь обсуждать приказ дежурного по Наркомату?

– Он так и сказал: «не отводить руки за спину»?

– Он сказал: «обращаться с уважением».

Сергей Петрович усмехнулся. Продержать почти полчаса стоя в углу – это «с уважением»?

– Но у меня инструкция…

– Во‑первых, инструкция написана про заключённых, а не про информаторов, а во‑вторых, там есть другой вход.

– Та дверь, сейчас, закрыта, нам придётся через тюрьму,

– Всё равно, с уважением.

– Понял, товарищ сержант госбезопасности, – и Агеев повернулся к Сергею Петровичу, – Пошли.

Сергей Петрович прошёл через барьер, Агеев пошёл впереди, второй конвоир пристроился сзади.

Не меньше пяти минут шли по коридорам, застеленным красной ковровой дорожкой, несколько раз поднимались и спускались по лестницам, прошли мимо нескольких постов охраны. Сергей Петрович даже не пытался запомнить дорогу, прекрасно понимая, что ходить по этому зданию без сопровождающих ему не придётся. Вначале коридоры были довольно широкими, в них, изредка, встречались люди в форме, потом, после двери с очередным постом охраны, коридоры стали уже, ковровая дорожка исчезла и появился какой‑то неприятный запах². Агеев стал постукивать чем‑то металлическим. Сергей Петрович догадался – внутренняя тюрьма. Метров через 50 впереди послышался такой же стук. Агеев остановился и секунд пять стучал непрерывно. Впереди раздался сдвоенный стук, потом ещё раз. Из‑за поворота показался человек форме.

– Не могу, приказ, – сказал Агеев.

– Подожди, – ответил человек в форме и скрылся за поворотом. Менее чем через минуту он показался снова, – Проходи.

Проходя мимо поперечного коридора, Сергей Петрович заглянул в него и никого не увидел.³

Наконец, спустившись по ещё одной лестнице и пройдя через ещё одну дверь с постом охраны, они остановились около кабинета, на двери которого висела табличка 124.

Агеев, постучав и дождавшись ответа, зашёл в кабинет, почти тут же вышел и кивнул Сергею Петровичу:

– Заходи.

Кабинет был небольшим. Зарешёченное окно выходило на стену соседнего дома, там светилось окно. В кабинете, ближе к окну, стоял стол, за ним сидел человек в штатском. Напротив стола стоял табурет. Человек в штатском представился:

– Следователь Червоноштан, – и указал на табурет. – Садитесь. Вас как зовут?

Сергей Петрович сел на табурет и поставил сумку на колени.

– Сергей Петрович Рябов.

– Так, и что Вы там наплели про немецких диверсантов?

Сергей Петрович вздохнул.

– Вчера, двадцатого июня, в частях Вермахта⁴, сосредоточенных вдоль советско‑германской границы, был зачитан приказ о том, что в четыре часа утра двадцать второго июня они должны будут начать полномасштабное наступление на территорию СССР. Сегодняшний день отведён на отдых и окончательную подготовку. Однако уже сегодня начнётся крупномасштабная диверсионная операция. Цель этой операции – нарушить управление войсками Красной армии. Диверсионные группы Абвера уже находятся на территории нашей страны. Их задачи могут немного различаться, но, в основном, состоят из трёх пунктов или этапов. Во‑первых, перерезать общегражданские линии связи, используемые штабами приграничных военных округов для связи с войсками. Во‑вторых, уничтожить связистов, выехавших, на устранение обрывов. И в‑третьих, уже после начала войны, на машинах, камуфлированных под наши армейские или попросту захваченных у потерявших бдительность военнослужащих, встраиваться в колонны наших войск, а потом, на какой‑нибудь подходящей развилке, сворачивать в сторону, уводя заднюю часть колонны в случайном направлении и, в лучшем случае, не позволяя ей выдвинуться на позиции, указанные нашим командованием. А в худшем, заводить в засаду немецких войск. Для согласования действий с регулярными частями немецких войск у диверсантов есть радиостанции. Предотвратить диверсии уже невозможно, но есть, как минимум, два способа противодействия и минимизации последствий. Однако приказы необходимо отдать до того, как диверсанты обрежут связь. На какое время им назначен переход к активным действиям я не знаю, могу лишь предположить, что это произойдёт в период между двенадцатью ноль-ноль и шестнадцатью ноль-ноль.

– И откуда ж такие подробные сведения о немецких планах?

– Это секретная информация.

– О каких секретах Вы говорите?– Червоноштан повысил голос,– Вы, вообще, понимаете, где Вы находитесь?

– Я прекрасно понимаю, что нахожусь в здании, в коридорах которого стоят посты вооружённой охраны и следят, чтобы кто‑нибудь из проверенных сотрудников, случайно, не забрёл туда, где он не имеет права находиться. В здании, в котором за проявление интереса к секретам, к которым он не имеет допуска, любой сотрудник неминуемо будет взят в разработку как враг народа и кара, которая за этим последует, будет такая, что отправка на Бутовский полигон⁵ покажется избавлением! Нет, если Вы настаиваете, то я Вам всё расскажу, но, потом, объясняться с начальством и доказывать, что Вы не немецкий шпион, будете сами.

Червоноштан задумчиво посмотрел на Сергея Петровича.

– И кто, по‑Вашему, достоин узнать столь важный секрет?

– С уверенностью могу назвать только двух человек. Но, поскольку они, в данный момент, недоступны, а время поджимает, я думаю, что могу всё сообщить дежурному по Наркомату.

– Имена назвать можете? Или я и этого не достоин?

– Лаврентий Павлович Берия и Иосиф Виссарионович Джугашвили.

– Попахивает заговором грузинских националистов.

– Если Народный комиссар внутренних дел СССР и Председатель Совета Народных комиссаров СССР⁶, для Вас, грузинские националисты, то конечно.

– Но ведь Председатель… А, ну да, конечно⁷.

Червоноштан посмотрел на Сергея Петровича, потом на стоящий на столе телефон. Немного подумав, он снял трубку и набрал короткий номер.

– Товарищ дежурный по Наркомату. Докладывает следователь Червоноштан. Гражданин Рябов утверждает, что завтра утром немцы нападут на Советский Союз, а сегодня Абвер нарушит связь между штабами РККА в приграничных военных округах. Источник информации назвать отказывается, говорит, что может сообщить только лично Вам или ещё двум людям, но их фамилии, на мой взгляд, по телефону лучше не называть.

Выслушав ответ, он повесил трубку и достал лист бумаги.

– Ну что ж гражданин Рябов, давайте запротоколируем Ваши показания. Фамилия, имя, отчество?

– Рябов Сергей Петрович.

– Дата рождения?

– Секретная информация.

Следователь вопросительно посмотрел на Сергея Петровича.

– По этим сведениям можно расшифровать источник информации.

– А что мне писать? Этот пункт обязательный.

Сергей Петрович усмехнулся:

– Так и пишите: Секретная информация.

– Место рождения?

– Секретная информация.

– Национальность?

– Русский.

– Партийность?

– Беспартийный. Под судом и следствием не состоял.

– Семейное положение?

– Женат. О жене и детях не спрашивайте, секретная информация.

– Образование?

– Высшее.

– Место работы?

– Секретная информация.

– Не человек, а сплошной секрет. Ладно, теперь по существу…

Минут десять‑пятнадцать Червоноштан записывал показания Сергея Петровича, постоянно уточняя подробности. В частности, добавил про то, что диверсанты могут вырезать и увезти сотни метров проводов или спилить столбы. И о времени начала войны.

Считается, что немцы двинулись на нашу территорию ровно в четыре ноль‑ноль. Но это не совсем верно. Немецкие бомбардировщики пересекли границу немного раньше, с таким расчётом, чтобы выйти на объекты бомбометания к четырём часам, а на каком‑то направлении наступление начиналось с опозданием в 15‑20 минут – немцы ждали, пока границу пересечёт состав с зерном. Сведения об этих «местных» особенностях, без уточнения мест, где они будут иметь место, Сергей Петрович внёс в протокол.

Закончив писать протокол, Червоноштан дал Сергею Петровичу его прочитать и протянул простую ручку с металлическим пером, предварительно обмакнув её в чернильницу. Последний раз Сергей Петрович писал такой ручкой без малого шестьдесят лет назад, ещё в младших классах школы, и не был уверен, что сможет с ней справиться. Поэтому вынул из кармана шариковую, перечеркнул не заполненный низ последнего листа, расписался и убрал ручку в карман.

Червоноштан проводил ручку удивлённым взглядом, внимательно рассмотрел подпись, но от вопроса удержался. Опустив руку под стол, он, видимо, нажал кнопку звонка, так как через несколько секунд дверь открылась и в неё вошёл старший контролёр Агеев. Червоноштан спросил у него:

– Куда Вы можете поместить гражданина Рябова, пока я докладываю начальству?

– В камеру нельзя, он информатор, а не заключённый. А других помещений у меня нет. И в коридоре нельзя.

– Остаётся этот кабинет. Но оставлять его здесь одного тоже нельзя. Выставьте охрану.

– Пожалуй, я сам здесь побуду.

Червоноштан встал со стула, забрал листки протокола допроса и направился к двери. Уже ему в спину Сергей Петрович сказал:

– И спросите, пожалуйста, у товарища дежурного по Наркомату, сколько времени надо, чтобы до него дошло сообщение о перебежчике из немецкой армии?

Следователь повернулся:

– Каком перебежчике?

– Он поймёт, когда придёт рапорт.

Червоноштан развернулся и вышел за дверь.

Сергей Петрович тоскливо осмотрелся по сторонам и зевнул.

– Пожалуй, я так свалюсь с этой табуретки, – сказал Сергей Петрович Агееву.

Немного подумав, тот сел на место следователя и нажал на кнопку звонка. Через несколько секунд кто‑то зашёл в дверь.

– Принеси стул с поста или из дежурки.

– Есть, – и дверь закрылась.

Через минуту она вновь открылась.

– Поставь туда, – сказал Агеев, указав на дальний угол. Потом обратился к Сергею Петровичу. – Больше я для тебя ничего не могу сделать.

– Спасибо!

Сергей Петрович пересел на стул, прислонился плечом к стене и задремал. Проснулся он от того, что в кабинет кто‑то вошёл. Это был следователь Червоноштан.

– Проводите гражданина Рябова к дежурному по Наркомату, – приказал он Агееву. – И откройте ближайшую дверь, я ведь знаю, у Вас есть ключ.

Агеев встал со стула:

– Так точно.

И уже Сергею Петровичу:

– Пошли.

Шли в том же порядке, что и сюда. Отличие было в том, что Агеев на несколько секунд зашёл в комнату рядом с ближайшим постом охраны, а потом направился в дальний конец коридора, где открыл ключом дверь. Пройдя через неё, все трое оказались в другом, более широком коридоре рядом с безлюдным постом охраны. Агеев тщательно запер дверь.

На этот раз дошли минуты за три и остановились перед дверью без таблички рядом с постом охраны. Агеев постучал в дверь и попытался её открыть, но дверь оказалась заперта. Охранник, не вставая со стула сказал:

– Дежурный по наркомату сейчас у начальства, вам велено пройти туда. Прямо по коридору последняя дверь налево.

Подойдя к указанной двери, Агеев постучал в неё и осторожно заглянул в помещение. Потом распахнул дверь настежь, показал Сергею Петровичу, чтобы он заходил, пропустил его в комнату и зашёл сам.

Комната была раза в два больше той, где Сергея Петровича допрашивал следователь Черноштан. На улице уже рассвело и через окно в дальней стене был виден вход в метро. Слева, ближе к входной двери, стоял письменный стол, за ним, тоже слева, была дверь в соседнее помещение, у правой стены стояло несколько стульев. За столом сидел человек с одной шпалой в петлицах. Он встал, прошёл в дверь налево, почти тут же вышел и сказал Сергею Петровичу:

– Проходите, – и Агееву, – А ты жди здесь. Ты один?

Сергей Петрович зашёл в кабинет, дверь за ним закрылась и продолжения разговора он не услышал.

Кабинет был просторный, с двумя большими окнами по правой стене и большим сейфом между ними. В нем стоял длинный стол для совещаний, покрытый зелёным сукном, и, в полном соответствии с советскими бюрократическими традициями, в дальнем конце к нему был приставлен, образуя перекладину буквы Т, письменный стол. В дальнем левом углу стояли напольные часы с гирями, явно старинные. В ближнем левом углу стоял маленький письменный стол, видимо, для секретаря или стенографистки. За столом для совещаний, вплотную к письменному столу, сидели два человека в форме, у одного в петлицах было три ромба, у другого – три шпалы. За письменным столом сидел человек в чёрном штатском костюм и пенсне. Все трое смотрели на Сергея Петровича. Человек в пенсне сказал:

– Здравствуйте, товарищ Рябов, присаживайтесь, – и показал на стул, стоящий у дальнего от него торца длинного стола.

– Здравствуйте, Лаврентий Палыч, – ответил Сергей Петрович, садясь на указанный стул и ставя сумку на стол немного в стороне от себя.

Дверь в кабинет открылась, в неё вошёл уже знакомый Сергею Петровичу милиционер Крымов. Правда, теперь гимнастёрка была не белой, а защитного цвета и в петлицах было по три кубика. Сергей Петрович удивлённо поднял брови, но ничего не сказал. Крымов остановился у двери и вытянулся по стойке смирно.

– Не стойте столбом, – сказал Берия, – Вам ведь объяснили Вашу задачу.

– Так точно, товарищ нарком, – ответил Крымов и встал позади Сергея Петровича.

– Откуда Вы меня знаете? – спросил Берия.

– Вы не поверите, Вы похожи на свои портреты.

Дверь вновь открылась и в неё вошёл человек с одним ромбом в петлицах.

– Здравствуйте, товарищ Судоплатов, присаживайтесь поближе. Вот товарищ Рябов утверждает, что немцы начнут активные действия против СССР не завтра, как сообщает Ваша агентура, а уже сегодня. Только отказывается объяснить, откуда такая информация.

Судоплатов прошёл ближе к письменному столу, сел на стул и тоже повернулся к Сергею Петровичу.

– Ну почему же отказываюсь, просто не хочу подставлять людей, которым такие секреты явно не по рангу, – ответил Сергей Петрович и указал себе за спину.

– Мы доверяем товарищу Крымову.

– Тогда, для начала, разрешите предъявить паспорт, он лежит у меня в заднем кармане брюк. Я могу его достать?

Берия кивнул, глядя поверх головы Сергея Петровича.

– Доставайте, – сказал Крымов.

Немного повозившись с пуговицей, Сергей Петрович вынул из кармана паспорт, поднял его выше стола и застыл, не зная, что делать дальше. Берия обратился к человеку с тремя шпалами:

– Товарищ Гущин, будьте добры.

Гущин встал из‑за стола, взял у Сергея Петровича паспорт, передал его Берии и сел на прежнее место. Берия осмотрел обложку из странного материала, открыл паспорт и стал его изучать.

– Обратите, пожалуйста, внимание на технологию вклеивания фотографии.

– Какая качественная пишущая машинка. Я про напечатанную фамилию и всё прочее.

– Вообще‑то это не машинка, а типографская технология, только типография поместилась бы вот на том столе, – Сергей Петрович указал на стол секретаря.

Перелистав все страницы паспорта и пересчитав штампы о выдаче загранпаспортов на последней его странице, Берия передал паспорт Судоплатову:

– Павел Анатольевич, из присутствующих, Вы лучше всех разбираетесь в фальшивых документах. Как Вы думаете, где это могли изготовить, в Германии или в Англии?

Пока Судоплатов рассматривал паспорт, Сергей Петрович достал из кармана телефон, не поднимая его выше стола включил, поднял очки на лоб и стал разыскивать подходящий видеофайл.

– Ты что там делаешь? – рявкнул Крымов.

– Да вот скучно стало, хочу кино посмотреть.

– Дай сюда, – Крымов вырвал телефон из рук Сергея Петровича.

– Я ведь Вам уже говорил, что эта вещь бьётся и с ней надо обращаться осторожно.

– Что там, – спросил Берия.

– Не знаю, при обыске на входе эта штука не светилась, – Крымов продемонстрировал присутствующим светящийся экран.

– Дайте сюда. Нет, не Вы. Товарищ Гущин, придётся Вам.

Гущин встал, подошёл к Крымову, осторожно взял телефон и отнёс его Берии. Тот посмотрел на экран, повернул аппарат и взглянул на заднюю сторону, потом хотел ещё раз рассмотреть изображение на экране, но в этот момент он погас.

– Почему оно погасло?

– Экономия заряда батарейки.

– Как вернуть обратно?

– Включить могу только я. Защита от воровства, знаете ли.

Берия положил телефон на стол перед собой и обратился к Судоплатову:

– Так что Вы думаете по поводу документа?

– Как это ни фантастично звучит, но я думаю, что он изготовлен именно тогда, когда это здесь и написано.

– Правильно ли я понимаю, что демонстрация технологических чудес понадобилась для того, чтобы мы поверили, что Вы не сумасшедший? Хорошо, мы поверили. Теперь рассказывайте. Не слишком подробно, но и не комкая. Времени у нас не очень много, но оно есть.

– Разрешите представиться. Рябов Сергей Петрович, 1955 года рождения, в 1971 году окончил Первый московский медицинский институт, военную присягу принял на сборах после четвёртого курса, кажется, это был 1975 год, после окончания института было присвоено звание «лейтенант медицинской службы», после сборов по повышению квалификации была присвоена ВУС⁸ «авиационная медицина» и звание «старший лейтенант». Доктор медицинских наук. Сюда попал из 2021 года. Как – не знаю. Просто заснул в метро в ночь с пятницы восемнадцатого июня на субботу девятнадцатого июня, а проснулся в том же или таком же вагоне двадцать первого июня 1941 года. Ещё раз про перенос, переход, провал или как ещё это можно назвать. Я не знаю, то ли это природное явление, то ли Божье провидение, то ли потомки накуролесили. Но я уверен, что к подобным технологиям в 2021 году учёные даже близко не подошли. Разве что в какой‑нибудь сверхсекретной лаборатории о которой никто не слышал, но это вряд ли. Если не конкретные сведения о работе в этом направлении, то какие‑то слухи о том, что физики‑теоретики изучают возможность чего‑то подобного просочились бы в прессу, причём за много лет до начала практических работ.

Так что о надвигающейся войне я узнал из школьных учебников по истории, мемуаров наших и, немного, немецких военачальников, научно‑популярных статей по истории и, как это ни смешно звучит, художественной литературы.

Сергей Петрович замолчал выжидательно глядя на присутствующих. Те то же молчали, переваривая услышанное. Наконец Берия сказал:

– Вы хотели посмотреть кино, покажите его нам, пожалуйста, и подвинул телефон в сторону Гущина.

Тот намёк понял, взял телефон, отнёс его Сергею Петровичу, но возвращаться на место не стал. Сергей Петрович взял аппарат, незаметным прикосновением пальца к датчику отпечатков пальцев включил его, отыскал, наконец, нужный файл, запустил его воспроизведение и сдвинул перемотку на середину. Из динамика раздались голоса актёров. Гущин слегка вздрогнул. Сергей Петрович отдал ему телефон, и он отнёс его Берии.

Берия с минуту рассматривал происходящее на экране, потом протянул телефон мужчине с тремя ромбами в петлицах.

– Всеволод Николаевич⁹, по‑моему, убедительно, – потом обратился к Сергею Петровичу. – Что это?

– Вы про аппарат или про фильм?

– И про то, и про другое.

– Вообще‑то это телефон. Вернее, радиотелефон. Но, поскольку в этом времени нет сети базовых или, иначе говоря, ретрансляционных радиостанций, через которые он работает, использовать его по основному назначению невозможно. Но в него напихали массу сервисных функций, в частности, показ заранее записанных в память кинофильмов. И сейчас он показывает какую‑то там, кажется, седьмую, серию многосерийного фильма «София». Это про жену Ивана Третьего Великого Софью Палеолог. Если можно, дайте я его выключу, а то, пока идёт показ фильма, энергосбережение отключено и батарейка сядет, она и так уже старая.

Всеволод Николаевич отдал телефон Гущину и спросил:

– Так что Вы говорили про противодействие диверсантам?

Гущин отнёс телефон Сергею Петровичу и сел на своё место. Сергей Петрович, опять же незаметно, выключил аппарат и положил его в карман.

– Сначала о расчёте времени. Известно… В той истории, которую знаю я и которой, надеюсь, уже не будет, товарищи Берия и Шапошников, возможно, кто‑то ещё, днём 21 июня поехали на дачу Сталина. Нигде не сказано, они подняли Хозяина с постели или дождались, пока сам проснётся. Судя по одному эпизоду 1945 года, второе более вероятно. Потом какое‑то время ушло на обсуждение докладов внешней разведки, рапортов пограничников о шуме танковых моторов и чего‑то ещё. Около шестнадцати часов, вроде бы около шестнадцати, но могу ошибаться, было принято решение и сформулирован приказ. Его основные положения: войска рассредоточить, приготовиться к нападению, на провокации не поддаваться. Далее вступила в действие военная бюрократия: приказ надо оформить на бумаге, зарегистрировать, зашифровать и передать в округа. В штабе округа его надо расшифровать и зарегистрировать. Дальше требуется приказ командующего округом. И хорошо, если он дома или в театре, а мог ведь и на рыбалку поехать. А потом всё по новой. В общем, когда штабы округов были готовы передать приказ в дивизии, связи уже не было. В результате утром 22‑го июня, в первый день войны, немецкие бомбардировщики уничтожили почти всю авиацию приграничных военных округов на аэродромах базирования и нанесли тяжёлый урон наземным войскам, разбомбив казармы и летние лагеря. Те, кто уцелел, зачастую, были вынуждены встречать немцев винтовками с примкнутыми штыками, но без патронов, так как патроны не смогли привезти со складов боеприпасов. Вы лучше меня понимаете работу армейских штабов, соответственно, лучше меня можете рассчитать время. Единственно, могу отметить, что, на мой взгляд, немцы должны были перерезать связь непосредственно перед началом наступления, то есть, ночью, но в книгах написано, что это произошло вечером. Теперь, по поводу противодействия.

– Подождите, Вы ведь раньше говорили про 12‑16 часов, – прервал Сергея Петровича Берия.

– Ну, это я специально нагнетал обстановку, я ведь не мог даже предположить, что удастся так быстро пробиться на Ваш уровень. А приказы по организации противодействия обязательно должны пройти до обрыва связи, иначе высока вероятность, что им не поверят.

– Хорошо, продолжайте.

– Так вот, пункт первый. Судя по всему, Вы уже прочитали, то, что я помню по поводу диверсантов. На первом и третьем этапах их поймать практически не невозможно. А на втором они уязвимы. Устроив засаду на связистов, они привяжут себя к месту обрыва линии связи и там их можно прихватить.

Пункт второй. После разрушения общегражданских линий связи можно использовать альтернативную сеть. Многие не знают, а те, кто знает, часто забывают, что у железнодорожников есть своя система связи. Но аппаратура у железнодорожников наверняка слабая, скорее всего это просто телефон или телеграф, причём, возможно, один канал на весь перегон между двумя крупными станциями. О проблемах с движением поездов не сообщалось, из этого можно сделать вывод, что немцы железнодорожную связь не тронули. Значит, её можно использовать для управления войсками. Но нужна определённая подготовка. Посадить к телефонам железнодорожников офицеров связи, обеспечить их связью с соответствующим штабом, подготовить шифры и кодовые таблицы, а самое главное – объяснить военным, что, во‑первых, многостраничные приказы, к которым они привыкли, через этот канал не пройдут, а во‑вторых, железнодорожная связь предназначена для обеспечения работы железной дороги и если военные, из самых лучших побуждений, её перегрузят и ограничат доступ железнодорожников, то поезда встанут или, что ещё хуже, сойдут с рельсов и от этого будет плохо всем, в том числе и армии. И, зная увлечённость наших людей СВОИМ делом, могу предположить, что просто совместного приказа Начальника Главного штаба и Наркома путей сообщения будет мало, придётся контролировать и воспитывать. Значит, потребуется ещё и Ваша подпись, Лаврентий Палыч. И контролёры от Вашего ведомства.

Сергей Петрович замолчал.

– Вы закончили? – спросил Берия.

– С наиболее важным из срочного – да. Есть ещё два вопроса, которые надо решить как можно скорее. Но их уровень пониже. Я думаю, что мне стоит их обсудить с товарищем Судоплатовым.

– Хорошо, подождите в приёмной.

– Подождите, – сказал Всеволод Николаевич, – Вы ничего не сказали о том, когда и как эта война кончится.

– ЭТА война кончится, точнее, кончилась в известной мне истории, в мае 1945 года безоговорочной капитуляцией Германии. Через три месяца после этого СССР начал войну против Японии, она продолжалась около месяца.

– Спасибо!

Сергей Петрович встал, взял сумку и вышел в приёмную, Крымов вышел за ним. Все стулья оказались заняты, на них сидели военные в разных званиях. Агеев с помощником стояли в углу около двери. Сергей Петрович присмотрелся к петлицам и подошёл к человеку, звание которого ему показалось самым низким.

– Молодой человек, не уступите место старику?

– Не очень‑то ты похож на старика, – не поверил тот.

Сергей Петрович знал, что и в своём времени он молодо выглядел, люди часто удивлялись, узнав, что ему 66 лет. В этом времени, учитывая общий уровень развития медицины, он, видимо, смотрелся лет на 50, а то и моложе.

– Я получаю пенсию по старости, значит, по закону, я старик.

Подошёл Крымов и сказал:

– Я думаю, Вам лучше уважить просьбу пожилого человека.

– А ты кто такой? – Человек с двумя шпалами в петлицах явно не собирался уступать своё место людям, которые были ниже него по званию.

– Не важно, кто Я такой, важно, что подумают о ВАС два наркома, если я доложу им о Вашем поведении.

Что‑то проворчав себе под нос, человек встал и отошёл к окну. Сергей Петрович сел. Минут через пять его стало клонить в сон и он начал зевать.

***

– И что Вы думаете? – обратился Берия к комиссару государственной безопасности 3 ранга Меркулову.

– Телефон впечатляет, это явно вещь не из нашего времени.

– А по поводу нападения?

– Вы же знаете, наши источники называют разные даты, в том числе и двадцать второе.

– А по поводу диверсантов?

– Абвер умеет хранить свои секреты. Я только не понял фразу о перебежчике из немецкой армии.

Берия повернулся к Гущину:

– Александр Львович, были какие‑то сообщения от пограничников?

– Нет, но, может, пришло что‑то новое. Можно позвонить?

– Да.

Гущин встал, обошёл вокруг стола, взял телефонную трубку и набрал короткий номер.

– Дежурный по НКВД капитан госбезопасности Гущин. Есть что‑то новое с западной границы? – и, после паузы, – Спасибо.

Гущин повесил трубку и, пока шёл на своё место, доложил:

– Пока ничего нет¹⁰.

Берия спросил у Меркулова:

– Что будем делать с этим Рябовым?

– Его надо куда‑то спрятать на 1‑2 дня, но не в тюрьму же. Может, поселим на какую‑нибудь квартиру Иностранного отдела?

– Согласен. И надо организовать группу по обеспечению безопасности, пусть охраняют и присматривают.

– Им надо выдать денег на расходы, лучше из особого фонда, чтобы без отчётности. Рябова надо кормить, да и переодеть, что бы не привлекал внимания, стоит.

– Конечно. Старшим группы, я думаю, можно назначить Крымова, хватит ему во внешней охране прохлаждаться. Организационно оформим чуть позже, когда разберёмся с диверсантами и доложим товарищу Сталину.

Меркулов обратился к Судоплатову:

– Павел Анатольевич, товарищ Рябов явно хотел что‑то обсудить с Вами без посторонних. Можете идти. И объясните Крымову его задачу.

– Слушаюсь, товарищ Меркулов, – Судоплатов поднялся с места и пошёл к двери.

– Одну минуту, – вмешался Гущин. – Крымов после ночного дежурства, ему надо уже сегодня выделить кого‑нибудь в помощь.

– Вот и найдите человека, – сказал Берия. – Теперь по поводу диверсантов…

Судоплатов вышел за дверь и не услышал окончания фразы.

***

Уснуть Сергей Петрович не успел – из кабинета Берии вышел Судоплатов и сказал:

– Идёмте со мной, – посмотрел на Крымова и добавил. – И Вы тоже. А вы свободны, – это уже Агееву и его помощнику.

Снова шли по коридорам и лестницам. Судоплатов впереди, Сергей Петрович посередине, Крымов сзади. На этот раз шли не долго, не более трёх минут. Пройдя через дверь рядом с постом охраны (Судоплатов, не останавливаясь, бросил: «эти со мной») они оказались в очередном безликом коридоре. Судоплатов подошёл к двери в его середине, открыл её ключом и повернулся к Сергею Петровичу:

– Заходите. А Вы подождите здесь, – это Крымову.

Кабинет оказался раза в два меньше, чем у наркома, но обстановка, в целом, его повторяла: был стол для совещаний, придвинутый к письменному, сейф и столик для секретаря. Судоплатов сел за письменный стол и указал Сергею Петровичу на стул перед ним.

– Правильно ли я понял, что Вы хотите обсудить что‑то, связанное с разведкой.

– Есть две проблемы, которые, может быть, ещё можно решить сегодня, а может быть уже поздно, – ответил Сергей Петрович, садясь на стул. И зевнул, – Извините, я уже больше суток практически не спал. Так вот, одна проблема связана с агентурной сетью, действующей в Германии и Швейцарии.

– Подождите, – сказал Судоплатов, поднял трубку телефона, набрал короткий номер и произнёс:

– Это Судоплатов, зайдите ко мне через 2 минуты.

Потом встал, выглянул в коридор и сказал стоящему там Крымову:

– Зайдите и закройте дверь.

Пока Крымов выполнял его приказ, Судоплатов сел на своё место.

– Вы присутствовали на совещании и уже знаете о товарище Рябове слишком много, слухи об этом не должны распространиться ни среди сотрудников НКВД, ни, тем более, по Москве. Это понятно?

– Так точно!

– Поскольку Вы уже в курсе, решено назначить Вас старшим группы по обеспечению товарища Рябова. Как это будет оформлено организационно, наркомы внутренних дел и госбезопасности решат позже.

В этот момент дверь открылась и вошёл человек с одной шпалой в петлицах.

– Дежурный по 1‑му управлению лейтенант госбезопасности Тихонов по Вашему приказанию прибыл! – отрапортовал он.

– Вот этого товарища надо куда‑то поселить на несколько дней или недель. Это должна быть квартира, в которой можно именно жить, со всем необходимым. Подберите что‑нибудь с товарищем Крымовым. Если нет подходящей квартиры, поселите их вдвоём в гостиницу, но не в служебную, а в Националь, Метрополь или что‑нибудь в этом роде, желательно, недалеко отсюда. И выдайте товарищу Крымову тысячу рублей из особого фонда, это распоряжение товарища Меркулова. На должность товарища Крымова не обращайте внимания, это временно.

Тихонов, а за ним и Крымов, вышли из кабинета.

– Так что там с агентурой в Германии?