Михаил Песин
Переплески перекатов. Том 1

Полная версия

Светлой памяти моей Миланечки

От автора

Работая над этой книгой, в итоге оказавшейся двухтомником («Ни-и-чего себе!» – изумлённо присвистнул живущий в душе мальчишка), я внезапно осознал, что охватывает она аж шестьдесят (!) лет стихотворчества, если считать от первых неумелых строчек того самого мальчишки, школьной тетрадкой которого с негодованием потрясала на педсовете учительница геометрии, требуя изгнать его из школы за рифмоплётство вместо доказательства теоремы. Как жаль, что память, ярко запечатлев визуальный образ, не сохранила ни её фамилии, ни имени-отчества! Ведь именно благодаря математичке злополучная (или счастливая?!) тетрадка девятиклассника попала в руки замечательного горьковского пушкиниста, поэта-фронтовика Геннадия Васильевича Бедняева, преподававшего русский язык и литературу в параллельных старших классах и пригласившего несмышлёного писаку в свой литкружок.

Это – начало счастья. Потом Судьба продлила его многолетней творческой учёбой в знаменитом литобъединении при горьковском отделении Союза писателей, руководимом легендарным «Стариком» – поэтом Борисом Ефремовичем Пильником. Параллельно – с первого курса обучения в водном институте познание вкуса звучащего слова на подмостках студенческого театра под руководством талантливейшего актёра и режиссёра Константина Васильевича Кулагина. И далее – семь лет присмотра за моими потугами в русле авторской песни Юрия Иосифовича Визбора.

Благодарю Господа за щедрость на учителей, каждый из которых причастен к этой книге.

А ещё – за подаренную уже в зрелом возрасте Любимую: блестящего поэта Людмилу Ефремову, почти тридцать три года терпеливо делившую со мной и неуют якутских холодов, и муки творческих исканий, и – что бесценно! – день за днём настойчиво поднимавшую меня к высотам ремесла, нередко отодвигая на задний план собственную поэзию. Надеюсь, книга эта достойна её светлой памяти.

И конечно – за пусть не прямо, не гладко и не спокойно проистекавшую реку моей жизни, которая, вопреки не единожды пересекавшим её перекатам обстоятельств, запретов и прочих затрудняющих свободное течение факторов, – не закисла, не заилилась, а, год за годом набирая силу и размах, дарила мне и друзей, и любимых, и увлекательнейшие журналистские маршруты, и необыкновенные красоты родины, именуемой Россией. Всё это – в стихах двухтомника, в переплесках их строчек, несущих долгое эхо преодолённых перекатов.

Пять лет назад в предисловии к сборнику рассказов, воспоминаний, стихов и песен «Всё, что было настоящим» мой приятель ещё с Пильниковского литобъединения, главный редактор журнала «Нижний Новгород» Олег Рябов написал: «В своей новой книге Михаил пытается подводить итоги…», что в тот момент показалось обидным моей пытавшейся молодиться душе. Сейчас же фраза эта родила идею предоставить читателю возможность посмотреть на шестидесятилетний творческий путь как бы с волжского откоса: от дней сегодняшних до тех, скрывшихся за туманами речных плёсов шестидесятых, откуда, как говаривали, «есть пошла…».

Отсюда и компоновка книги, начинающейся с главы «Покуда», в которой собраны стихи, написанные за минувшее пятилетие, сегодняшние мои думы и переживания; спускающейся к разделу «Прежде», который составляет наиболее, на мой взгляд, достойное из опубликованного в шести книжках, выпущенных разными издательствами с 1988 по 2019 год. Наконец, в самом подножье – «Поначалу».

У этой главки история особая. Перебирая содержимое коробок с блокнотиками, тетрадями и пожелтевшими машинописными листами черновиков, слава Богу, сохранившимися, несмотря на многочисленные переезды, совершенно негаданно обнаружил я пухленькую папочку с рукописью… В 1977 году, видимо по причине нескольких стихотворений, тематически связанных с морями и реками, включили меня в состав участников первого Всесоюзного совещания-семинара поэтов-маринистов, проходившего в Москве, в Центральном Доме литераторов. Непременным условием участия было предоставить рукопись книги стихов, которая и обнаружилась в означенной папке. К слову сказать, она вполне могла бы стать моим первым поэтическим сборником, поскольку по итогам семинара получила официальную рекомендацию к изданию в Горьковском книжном издательстве и – даже! – в «Молодой гвардии», куда я не мешкая её и отправил. Однако в последнем мне ответили, что-де, в рукописи сплошная лирика, по большей части любовная, а им требуется «героика будней», в первом же, недоумённо пожав плечами, показали длинный список ждущих своей очереди сборников поэтов – членов Союза писателей. Помнится, сильно распереживавшись, я зашвырнул эту папку куда подальше!

Но… «рукописи не горят», к тому же, как оказалось, и не пропадают. Меж тем сегодня я даже рад, что сорок пять лет назад та книжица не увидела свет: при всей своей бесшабашной искренности и запредельной эмоциональности, содержавшиеся в ней стихи технически серьёзно грешили несовершенством. Надеюсь, многолетний творческий и редакторский опыт помогли мне очистить «зёрна от плевел».

И последнее – о названии. Возможно, кому-то оно покажется вычурным, слишком аллитерационным. Но я убеждён, что в основе литературы вообще, а поэзии в особенности лежит звукопись, несущая главные, глубинные смыслы произведения. Да и пришло это название свыше, нашептавшимися в одну из недавних бессонных ночей строчками:

Я один на полубаке.
Надо мною – Космос.
Ветер треплет ткань рубахи,
развевает космы.
Переплески перекатов
строчки мне бормочут,
и душа летит в покатость
обступившей ночи.
Ей и вольно, и морозно.
Аргументов вескость
эфемерна.
Только – звёздность,
только – переплески.
Только – смутная дорога,
где от Сотворения —
ничего-то, кроме Бога,
кроме сокровения.

Михаил Песин

Покуда
(Стихи минувшего десятилетия)

«Есть поэзия дней. Только ей и служу…»

Есть поэзия дней. Только ей и служу.
Она бродит во мне, когда мерно брожу
по асфальтовым строчкам ночных городов,
по контральтовым почкам весенних садов,
по площадным скрижалям столичных громад
и прохладным лужайкам, сводящим с ума
многозвучьем искристых июльских цветов.
Она бродит неистово магией слов,
перезвонами звуков, зовущих запеть.
В ней – резоны, и мука, и шёпот в толпе.
Она бродит во мне, как хмельное вино,
и внутри, и вовне, и в каком-то ином
измеренье, в котором всё злей и ясней,
истекая сквозь поры, сквозь вежды во сне.
Она бродит, и бредит, и дух бередит.
Она – Бога посредник, и… жизнь впереди.

2023 г.

«Звонко зазывно летящие…»

Звонко зазывно летящие
запросы запасов речи —
Младость моя мычащая,
когда говорить было нечем.

За восприятием сущего
первые блёстки счастья —
Детство моё орущее
от нетерпенья общаться.

Дерзкие взоры в грядущее,
паруса клин зовущий.
Юность моя поющая —
ищущая созвучий.

Вечно во всём норовящая
топать своей тропою —
Зрелость моя говорящая,
спорящая с судьбою.

Втуне слова пропащие
смолкли для славы вящей —
Старость, едва ль не вопящая
сердцем, всё чаще молчащим.

Август 2023 г.

«Что-то песня не поётся…»

Что-то песня не поётся,
водка весело не пьётся
и ничто не шелохнётся
там, где страсти бил фонтан.
Лишь, разламывая разум,
бродят мысли про маразм
и про то, чтоб кончить разом
затянувшийся роман.

Суть не в том, что я старею, —
старше есть, душой бодрее.
Вот отец мой был мудрее
аж на двадцать с лишним лет.
Но, как в молодости, снова
он за словом ставил слово,
и струился Иеговы
к нему ясной мысли свет.

У меня ж, его сыночка,
ни одной достойной строчки,
ни одной бессонной ночки
над скрещеньем сочных рифм.
Не стихи, а «тары-бары».
Не бемоли, а бекары.
И в чехле моя гитара
безнадёжно прячет гриф.

Может, вправду утром хмурым
мне б поставить точку сдуру?!
Но еврейская натура,
выживавшая в веках,
говорит мне: «Мир прелестен
и без тобой не спетых песен!»
Видно, Богу интересен
в этом мире я пока.

Что же делать? Остаётся
дальше жить, как и живётся.

Жаль лишь… песня не поётся…

2021 г.

Сливопад

Радуясь, что в ливни спасся,
сад с улыбкою счастливой
после яблочного Спаса
одарил нас сбором сливы.
И кровей лиловых гости
из тенёт тенистых сада
к нам в распахнутые горсти
повалили, повалили,
повалили сливопадом.

Сливы падали, ликуя,
то ли в вёдра, то ли в травы,
и текло тепло, бликуя,
с тонких веток синей лавой.
Ах, как будет сливы прав куст,
если, скрывшись в терпкой плоти,
нам пошлёт привет свой август
и в варенье, и в варенье,
и в варенье, и в компоте!

Праздник сливового сбора
длился долго, обещая
в белой лодочке фарфора
к нам приплыть на чашку чая,
чтоб в улыбке растянуться
рту счастливыми губами,
глядя, как плывут по блюдцу
то ли сливы, то ли гривы,
то ль игривые гурами.

Август 2020 г.

«Сплю на веранде. Благо стылость ночи…»

Сплю на веранде. Благо стылость ночи
у августа покуда не в чести.
Сорока издевательски стрекочет
над самым ухом часиков с пяти.
Тягучей тишины ночную лаву
взрывают беззастенчиво и вдруг
то грохот проходящего состава,
то яблока сорвавшегося стук
о кровлю, о брусчатку на дорожке,
почти неразличимую во тьме.
И снова тишина. Чтоб хоть немножко
забыться мне в полудремотном сне.
…Как долго нынче тянется молчанье
моей души, почти забывшей, как
срываются, едва ли не случайно,
счастливые созвучья с языка!
Не то чтобы утеряно уменье —
ремесленное живо мастерство, —
но нет «ни божества, ни вдохновенья,
ни слёз, ни жизни…» В общем, ничего,
что было бы хоть чуть, хоть отдалённо
похоже на Поэзию. Должно,
покуда в сердце не живёт влюблённость,
ему являться песней не дано.
Эх, кабы мне бы вновь, тогда бы я бы!..
Но прерывает сладость зыбких снов
лишь стук о кровлю падающих яблок
да грохот проходящих поездов.

Август 2022 г.

«Дождь носом тычется в листки моей тетради…»

Дождь носом тычется в листки моей тетради,
как мокрый и взлохмаченный щенок.
И если строчки слижет —
Бога ради!
Быть может, сердце будет прощено
и успокоится.
И струйки слёзных строчек,
дождём явившись, убежав ручьём,
произрастут какой-нибудь из почек,
раскроются…
И вот уже ничьё,
колышется зелёным опереньем
в лазурь небес летящего куста
изысканнейшее стихотворенье! —

Мои не осенившее уста.

22.02.2022

«Бывало, и мне Бог нашёптывал звуки…»

Бывало, и мне Бог нашёптывал звуки,
текли акварелью, сливаясь, слова,
и были внезапно талантливы руки,
отзывчивы струны, светла голова.
Вокруг исчезали и стены, и люди.
Смещались пространства, эпохи, цвета.
Я видел, что было, и ведал, что будет.
И сладкие руны струили уста.
Бывало? Бывало.
Но чаще бывало
и то, что и рад бы, да не позабыть:
как строчкой средь ночи с кровати сдувало
к столу и… смолкала звеневшая нить
приснившейся песни.
Моля, – не исчезни! —
блуждая на ощупь меж звуков и тем,
я тщился расслышать пропавшую песню,
но слух был оглохшим, и голос был нем.
Я выл! Я кидался в кусты краснотала,
в гулянки, в любови. Чтоб вдруг на бегу
услышать средь грохота зов запевалы
и шёпот над ухом божественных губ.
Бывало? Бывало…
Ужель теперь в прошлом?
И немощь не в том, что аккорда не взять, —
что песен потуги и пресны, и пошлы.
А Бог… утомился шептать.

2022 г.

Миланечке

Прогуливаясь чинно по бульварам
на склоне остывающего дня,
какой бы мы смотрелись славной парой,
когда б ты не покинула меня.

Лучи заката нам бы лица грели,
ложились листья под ноги, шурша,
и мы бы вместе не спеша старели
и уходили в вечность не спеша.

Когда бы мне тебя на этом свете
подольше задержать хватило сил,
как был бы каждый новый стих твой
светел,
какие тайны для меня б открыл!

Мой друг, мне несказанно одиноко!
До хруста сводит скулы немота.
Душа, как в перевёрнутый бинокль
глядит, скользя по избранным местам
свиданий наших, споров и скитаний,
рассматривая радости вразброс,
сводя с ума от сонного дыханья
и запаха рассыпанных волос.

Мой друг! Ты завещала – продержаться.
Как видишь, я держусь – ещё, пока.
И эти листья, что шурша кружатся,
и этот остывающий закат,
пьяня хмельным сентябрьским настоем,
ещё спасают душу от трухи.
И, кажется, бормочутся порою
твоих небес достойные стихи.