Михаил Ланцов
Дмитрий Донской. Том 2. Империя Русь
Глава 2
1 июня 1377 года, Москва
Дмитрий стоял дурашливым манекеном, а вокруг суетилось трое слуг, завершая приводить его в порядок. Сегодня был очень важный день, как в его жизни, так и всего Европейского Средневековья, включавшего, как известно и земли Руси. Можно сказать, наступала новая эпоха….
Еще в прошлом году Императору удалось завершить строительство стадиона, работу над которым по остаточному принципу он вел больше десяти лет. Но ему хотелось провести не простой междусобойчик в своем державном закутке. Отнюдь. Дмитрий в привычной для себя манере готовил максимально резонансное событие – возрождение Олимпийских игр, но уже в новом, христианском ключе. То есть, никуда не отбрасывая фактор религиозной составляющей. А иначе в те годы было никак. Не поняли бы.
Ради этого проекта Дима уже в 1372 году, сразу после заключения мира, начал откровенно заваливать большую часть выдающихся деятелей христианского мира перепиской. Казалось бы, какое отношение имеет сугубо языческое действо Олимпийских игр к христианству? Но Дима тут повернул, как обычно, все довольно необычным способом. Вот примерно, как он выстраивал доказательную базу:
– Все сущее создал Всевышний?
– Да.
– И тело твое тоже?
– Безусловно.
– То есть, он изготовил и вручил тебе это тело, а ты, скотина, о нем не заботишься? Не моешь его? Не ухаживаешь? Не следишь за его здоровьем? Не тренируешь и не развиваешь? Ты что, не уважаешь Всевышнего?
– Я? Нет. Но…
– Что, но? Кому подарили тело? Тебе. Брезгуешь? Или может быть ты поклонник лукавого? Ну! Отвечай!
А на заявления о примате духа, Дмитрий ни на секунду не смущаясь, заявлял, что ничтожен тот дух, что не способен держать свое тело в чистоте и порядке. Что такой дух отравлен кознями Преисподней и не велик, но порочен, убог и оскорбителен для Всевышнего. Ну и так далее.
Нагло, напористо, решительно. С простой и доходчивой логикой.
Император прекрасно знал, что христианство опиралось в своем развитии на ключевой, можно даже сказать, фундаментальный тезис – «Credo quia absurdum[18]», то есть, «верую, ибо абсурдно». Но этот замечательный костыль был удобен и пригоден только для раннего Средневековья. Время шло. Мир развивался, уйдя вперед. Так что, уже сейчас христианство остро нуждалось в новых форматах толкования, чтобы не войти в противоречие с научно-техническим прогрессом. И вот, дабы не противопоставить науку и религию, Император решил сделать «ход конем» и продолжить определенные шаги в рационализации христианского учения. Но, в отличие от тех же ариан[19], налегая не на ключевые догматы, а на контекст. Слона нужно было есть маленькими кусочками, плавно и методично подготавливая почву для серьезных реформ догматики.
Духовенство, впрочем, не сильно и жаждало перемен. Но Дмитрий у них особенно и не спрашивал, чего они ждут. Потому как знал – если здесь и сейчас не начать трансформировать христианство под изменяющуюся картину бытия – будет беда. Сначала всевозможные протестные течения, в том числе весьма радикального толка. А потом и вовсе начнут расти всевозможные воинствующие нигилисты и прочие чудеса природы. Умному и прекрасно образованному человеку религия, конечно, без надобности. Но много ли таких умных и развитых? Это все требует очень большой и тяжелой работы, на протяжении многих лет. Непрерывного самообразования и упражнений для мозга. Посему Император подозревал, что основной массив атеистов-нигилистов будет, как и в реальности, иметь типаж Шарикова из замечательного романа Булгакова «Собачье сердце».
Но мы отвлеклись.
Возрожденные Олимпийские игры не были самоцелью. Они стали логичным развитием той политики по суровому насаждению норм гигиены и санитарии, которую проводил Дмитрий. Тут и общественные туалеты в городах, и специальные службы, вывозящие отходы за пределы стен, и запрет на выливание помоев на улицы, и так далее. Даже до повитух дотянулись руки Императора, которым под страхом нещадной порки было приказано дезинфицировать руки перед приемом родов по рецепту Игнаца Земмельвайса[20].
Теперь же предстояло оформить полученный результат и, строго по догматам диалектики, перевести количественные успехи в качественное достижение. То есть, закрепить за гигиеной, санитарией и вообще культурой и эстетикой здорового тела Божественную природу.
– Ну, все, хватит, – фыркнул, наконец, Дмитрий, утомленный возней слуг. – Светает уже.
От него сразу же отстали и услужливо открыли дверь.
Медленно, чтобы не вспотеть и не растрепаться, Император прошел к коню и водрузил свою августейшую задницу в седло. Предварительно взойдя на специальную подножку – этакий трап. А что делать? После стольких побед и успехов хочешь – не хочешь – покрываешься крошкой мрамора в глазах окружающих.
Легкая конная прогулка размеренным шагом. И вот – он на стадионе.
Ничего особенного из себя постройка не представляла. Система трибун выстроена из кирпича по готической архитектурной схеме, опираясь на колонны и ребра жесткости. Такой подход позволил сэкономить на строительном материале и дать большое пространство под трибунами для технических нужд.
Людей набилось – не пересказать.
Плановая вместимость стадиона составляла десять тысяч посадочных мест, и все они были проданы. Мало того, видя плотность посадки, Император про себя усмехался, понимая, что туда усадили куда как больше людей. Вон – чуть ли не на головах соседей разместились. Простым селянам билет купить было не по карману. Но оно так и задумывалось – Дмитрий хотел заработать даже на этом деле. Ибо прекрасно понимал всю ценность и радикальную дефицитность масштабных развлечений в XIV веке.
Как восприняли эти игры в католической Европе?
Неоднозначно.
С одной стороны, одиозная фигура Дмитрия пугала и отвращала элиты из-за своего успеха и совершенно дурных в их понимании идей. С другой стороны, огромная масса обедневшего дворянства, видела в этих игра возможность проявить себя и даже как-то преуспеть. Потому что, кроме медалек и чисто формальных почестей, всем, занявшим призовые места выплачивали весьма существенные денежные вознаграждения. Так что, участники прибыли даже от таких далеких земель как Арагонское королевство и Навара.
Император добрался до своего ложа. Сел. И благосклонно махнул рукой.
Сразу же загудели трубы.
Началось.
Какова была программа этих первых возрожденных Олимпийские игры? Бег, прыжки, метание копья, несколько номинации пешего фехтования в доспехах, стрельба из лука и арбалета, конные сшибки, конные скачки. Всего – двадцать семь номинаций и, как следствие комплектов наград.
Дмитрий осознанно не включил в игры множество других интересных дисциплин, равно как и массовые соревнования с коллективными замесами. Не все сразу. Он и так пожалел, что включил в программу первых игр столько номинаций из-за всеобъемлющего бардака, который это действо сопровождал.
Месяц игр тянулся так долго, насколько только было возможно. Он измотал Императора совершенно. Практически ежедневно происходили неприятные моменты, требующие его личного вмешательства. И даже несмотря на это, с игр «вынесли» за сотню трупов. Цивилизованные люди предпочитали решать свои разногласия цивилизованно, то есть, с оружием в руках. Те же драки на финише были обычным делом. К концу игр туда пришлось ставить отряд паладинов, устрашающих своим видом даже самые дурные головы. Постоянно, буквально ежедневно приходилось импровизировать. Например, ввести через неделю игр турникеты, сделанные на коленке, и крепкие ограждения подходов к ним, чтобы избежать постоянных давок и драк на входе и выходе со стадиона.
В общем – Дмитрий чувствовал себя к закрытию игр так, словно лично и ежедневно участвовал за каждого игрока в состязаниях. Но это окупилось с лихвой….
Основной доход дали не столько билеты, сколько косвенные вещи, такие как проживание, питание гостей и участников, а также постоянно действующая в Москве ярмарка. Билеты стали своеобразным отборочным туром, приглашавшим в первую очередь тех людей, которым было что тратить. Император отбил игры пятикратно с точки зрения денег.
Кроме того, была получена колоссальная социально-политическая выгода. Москва уже второй раз за десятилетие объявила о себе, как о ключевом общехристианском центре. Сначала – массового книгопечатания, как для католиков, так и для православных. А теперь вот еще и игры, посвященные Иисусу Христу. Да такие масштабные и разнообразные, что никто из монархов Европы не мог себе их позволить, даже если бы захотел. По крайней мере, какое-то время. Дмитрий же готовил к следующим играм расширение номинаций и увеличение площадок, строя ипподром…
Глава 3
12 сентября 1377 года, Москва
Алексей Бякон, известный также как митрополит Московский и всея Руси[21] Алексий степенно вышел на крыльцо своей временной резиденции и глубоко вдохнул свежего влажного воздуха. Неугомонная Москва была полна звуков и криков. Он даже немного растерялся, настороженно окинув взглядом округу. Туда ли он вышел? Но, потом встряхнул головой и направился к своему транспортному средству – первой в мире легкой подрессоренной коляске с подъемной крышей. Подарок Императора. Такими вот знаками внимания Дмитрий располагал к себе иерархов Церкви, проводя вместе с тем политику, направленную на ослабление и подчинение этой структуры. Алексий не одобрял такой подход, но куда ему было деваться-то с подводной лодки? Этот беспокойный монарх смог подчинить своей власти практически весь православный мир. Даже к Константинополю нашел подход.
На подножке коляски митрополит вновь остановился и усмехнулся, вспоминая недавние слова Дмитрия. Что тот де принял Москву деревянной, а оставит ее каменной.
«А ведь верно» – подумал Алексий оглядываясь. Восемнадцать лет назад, когда малолетний Дмитрий взошел на престол, заменив своего безвременно ушедшего отца, Москва представляла собой ветхий деревянный городок. По меркам Руси, конечно, он был не плох – четыре с половиной тысячи жителей… всех возрастов и полов. Но Алексий видел Константинополь и прочие города старого Средиземноморья и прекрасно понимал, что на их фоне Москва была большой деревней. Сейчас же, спустя неполных два десятилетия, население города увеличилось до двадцати пяти тысяч! А архитектура? О! Это отдельный вопрос, вызывавший в Алексии бурные и сильные эмоции. Только ради того, что Дмитрий сделал, митрополит готов был простить ему все притеснения и ущемления церкви….
Монументальная столичная крепость опиралась на дюжину довольно крупных фортов, позволявших вести круговую оборону. Между ними лежала стена под стать. Землебитная конструкция укреплений к 1377 году полностью обросла толстой кирпичной коркой и обвесом дополнительных конструкций. Чудовищная по меркам XIV века толщина стен куртины и фортов делалась с расчетом на стойкость под огнем классической гладкоствольной артиллерии. Высота, конечно, не так давила, но тоже была на мировом уровне.
Внутренняя начинка столицы ничуть не уступала укреплениям в масштабности и монументальности. Она, правда, еще только строилась, но уже отчетливо просматривалась и поражала.
«Канализация! Этот безумный Дмитрий делал канализацию!» – Пронеслось у митрополита в голове. И да, Император таки ее делал, конечно, не такую, как в XX веке, а куда как проще, но все-таки. Магистральные коллекторы с небольшим заглублением были выложены кирпичом и проходили под всеми центральными улицами города. Транспортировка в отстойники, расположенные за крепостной стеной, осуществлялась дождевой водой и самотеком. Чугунные решетки водосброса вдоль дорог – для тех лет натуральный анахронизм. Однако Император настаивал. Конечно, провести канализационный коллектор в каждый дом было пока нельзя, но точки слива отходов и помоев располагались достаточно густо.
А сами дома? Акрополь Дмитрий собирался сделать натуральным шедевром архитектуры. Впрочем, остальной город не оставался в стороне. Внутри городских стен было запрещено деревянное строительство. Вообще. Разве что кое-где времянки. Вместо старинных срубов столица застраивалась кирпичными домиками в три этажа, плотно прилегающих друг к другу с арочными проходами во внутренние дворы. Как в старом Санкт-Петербурге. Даже склады – и те строились минимум двухэтажные с активным использованием готических решений, позволяющих экономить материалы – кирпичи. Улицы прямые и довольно просторные для разъезда двух экипажей, были мощены клинкерным кирпичом. Имелись тротуары, причем тоже не такие уж и узенькие. И так далее, и тому подобное.
И столица не сидела только лишь внутри мощных городских стен.
К 1377 году к северу и западу от Москвы раскинулись технические кварталы, которые оказались соединены в единое целое дорогами. Да не простыми, а покрытыми утрамбованной щебенкой. Местами же так и вообще – асфальтом. Ведь мастерская по переработки земляного масла приросла цехом, вырабатывающий этот удивительно полезный в тех условиях продукт. Стадион, ипподром, торговые ряды, постоялые и доходные дома, кирпичный и железный районы, и многое, многое другое. Появились даже первые конки, которые ходили по дубовым рельсам, окованным железом. Всего два маршрута, но все же. Важное подспорье для рабочих, многие из которых жили внутри крепости.
Почему технические кварталы располагались только к северу и западу от крепости? Потому что летом 1377 года наконец-то завершились все потребные работы и закрыли плотину. То есть, пошло накопление воды огромного, даже по меркам XX века водохранилища[22]…
В глазах митрополита Дмитрий творил что-то невероятное. А главное – все вокруг него кипело, шевелилось и двигалось. Крови, правда, пролил немало. Но к этому Алексий относился философски – правитель не может править, не пуская кровь. Это просто технически невозможно…
С мыслями обо всех этих изменениях митрополит и докатился в коляске до неприметного домика в железном районе пригорода. Резиденция Императора была еще дальше от готовности, чем кафедральное подворье, так что Дмитрий жил походной жизнью. То тут, то там. Принимал также. Мало кто из людей вокруг вообще точно знал, где сейчас Император.
– Добрый день, – громко и отчетливо поздоровался митрополит, входя.
– И тебе, – кратко ответил Дмитрий. – Присаживайся. Ждали только тебя.
– Что-то случилось? – Озабоченно поинтересовался Алексий, с удивлением осознав, что в этом неприметном срубе собралось все руководство Российской Империи, включая монарха и его супругу.
– Да, – также кратко ответил Дмитрий и кивнул Анне.
– Все вы знаете, что за минувшие полгода было убито больше двух десятков мастеров-оружейников и их помощников. Расследование завершилось, но… все оказалось хуже, чем мы думали. Подключив родственников из Венеции[23], мы смогли выявить заказчиков.
– И кто же? – Поинтересовался граф Василий Иванович Ростиславов[24], военный министр Империи.
– Генуэзский дом Фиески.
– Ох!
– Да-да. И это значит, что в любой момент ситуация может повториться, – хмуро констатировал Император и на несколько мгновений залип. Его откровенно бесила ситуация бессилия, длящаяся целых полгода. Неоднократно хотелось взорваться и сместить Анну с должности главы Службы Имперской безопасности. Но, беря себя в руки, он успокаивался, четко осознавая – несмотря на совершенно чудовищные сроки, лучше нее никто все равно не справится. И причин тому было масса.
Во-первых, Москва хоть и насчитывала всего двадцать пять тысяч жителей, но они сформировались за счет иммиграции, буквально за пятнадцать лет. Причем люди шли не только из других регионов Руси. Одних только мастеровых из Италии было свыше двух сотен, а вообще выходцев из других регионов Европы проживало около трех тысяч.
Во-вторых, Имперская столица была буквально проходным двором для торговых караванов – купцов со всего света хватало. Некоторые даже держали постоянные лавки в задуманной Дмитрием круглогодичной ярмарке. Этакие торговые представительства с магазином.
В-третьих, сам Дмитрий не имел никаких представлений об оперативно-розыскной деятельности. Ну, за исключением того, что он смог вспомнить из художественных фильмов и книжек. Согласитесь, не самый лучший источник информации. Не его это была тема от слова вообще. Какое-то понимание, конечно, было. Мало кто из людей XXI в общих чертах не знает, зачем нужна полиция, криминалистика, дедукция, судебно-медицинская экспертиза и так далее. Конечно, он бы с удовольствием оперся на местных специалистов в этом деле, но найти их не удалось. И осведомители, сидящие по городам Европе и Азии, тоже разводили руками. Мир был еще слишком молод для таких вещей.
В-четвертых, в распоряжение Службы Имперской безопасности попросту не было подходящих технических средств. Посему даже те скудные знания Дмитрия, казались еще менее полезными. Вот Анне и приходилось буквально на ощупь, опираясь на мутные и не всегда верные подсказки мужа, выстраивать хоть какую-то методологию оперативной работы. Шесть месяцев тяжелого кропотливого труда, направленного на поиски аккуратного убийцы. Выследить. Взять живым. Допросить. И, при этом, не спугнув купцов, которые были жизненно важны для Империи.
Дмитрий встряхнул головой, отгоняя дурные эмоции, которые никак его не отпускали после столь болезненного провала, и продолжил. – В результате этой диверсии были сорваны работы по изготовлению нового оружия. Нанесен такой сильный удар, что в ближайшие пять-шесть лет, не отвлекая людей из других областей, мы не сможем возобновить работы над перспективным вооружением. Нужно готовить новых людей, потому как уровень квалификации там требуется немалый.
– И что ты предлагаешь? – Пристально посмотрел на Дмитрия Посольский министр – Святослав Ростиславов. Император же, вместо ответа вновь кивнул супруге, возглавляющей Службу Имперской безопасности.
– Мы точно знаем заказчиков. Поэтому я считаю правильным вернуть им все сторицей.
– То есть?
– Группа «Рысь» при моем ведомстве готова. Вот и будет им первым заданием ликвидацией всего клана Фиески. Поголовно. Мои родичи из Венеции с этим помогут. Очень уж они пострадали по их вине, в том числе финансово. Мало того, если бы не их проказы, мой отец был бы жив. Так что, поддержка у группы «Рысь» будет очень существенная. А ты, – кивнула она Василию, – неофициально доведешь до всех монархов Европы информацию о том, кто и за что вырезал этот род.
– Мы должны продемонстрировать, – продолжил за жену Дмитрий, – что терпеть подобные выходки не будем. И если кто-то решится на столь подлые поступки, то должен понимать – ответ ему не понравится. А также то, что Империя подлое убийство своих людей никому прощать не собирается. Или, Отче, вы против подобной операции? – Поинтересовался Император у скисшего лицом митрополита.
– Я могу возразить, что детей убивать будет не стоит? – Вопросительно поднял бровь Алексий.
– Нет. Это показательная порка должна продемонстрировать, что неприкосновенных людей в этом деле не будет. И отвечать придется не только лично, но и теряя тех, кто дороже всего.
– Хорошо, – после небольшой паузы произнес митрополит, – я одобряю. Убийц нужно покарать, тем более таких подлых. Но… я не очень понимаю, зачем ты пригласил меня. Разве ради этого?
– Отнюдь… отнюдь… – произнес Дмитрий и тяжело вздохнул. – Те люди, что погибли, работали над новым оружием – пушкой и карабином. Про то, что такое пушка вы все знаете. Мощное оружие, которое себя прекрасно зарекомендовало на полях сражений. А карабин – это маленькая, ручная версия пушки. Причем сильно улучшенной. Бьет далеко и точно, а главное – быстро. Шустрее арбалетов и перезаряжать можно даже лежа. Так вот – теперь работы по обоим направлениям полностью сорваны. Двадцать три карабина только сделать и успели.
– Но зачем нам новое оружие, сын мой? – Удивился митрополит. – Разве старое не заслужило уважения?
– Над Империей сгущаются тучи. Лукавый подбивает многих слабых духом на разрушение моего детища, созданного в вящую славу Всевышнего. Это оружие позволило бы малой кровью отбиться. Теперь придется иначе действовать. Новые пушки мы сделаем – там нет ничего действительно сложного. Брака будет больше, но это не страшно. А вот вместо карабинов придется делать что-то другое, радикально проще[25]. Потому что иначе нам просто негде брать исполнителей задуманного. Либо мне лично возиться с изготовлением карабинов, что тоже дурной вариант.
– А этот новый вариант карабина позволит нам устоять? – Поинтересовался военный министр.
– Может быть, может быть…. Хм. Сколько у нас граждан?
– Сорок две тысячи, – немедля не секунды, ответил Василий Иванович. – И их число постепенно растет, хоть и медленно. Не все горожане пока согласились стать гражданами. Некоторых вполне устраивает положение подданных.
– А сколько из них регулярно и справно посещает сборы без откупов и замещений?
– Тридцать тысяч.
– Не густо. Ну да ладно. Предлагаю вот что сделать – всем гражданам, исправно посещающим сборы, можно предложить записаться в земские легионы. Вступив в земские легионы, они окажутся на действительной государственной службе, которая освободит их от подушных податей и сборов. За нее они станут получать жалование, проживание за счет Императора и кормление при казарме из общего котла. Они станут заготовками новых, полнокровных легионов, которых на их базе развернем в будущем. А пока, в случае войны, земские легионы выступают первой волной мобилизации с переводом на утроенное жалование.
– А в мирное время, каковым будет жалование?
– По пять серебряных крон в квартал[26].
– Ого!
– Да, солидно. Легионерам 1-ого Московского легиона мы платим по 10 крон в квартал в мирное время. Тут – половину.
– Может быть, уменьшим до трех? – Поинтересовался казначей. – Все равно – многие пожелают вступить в земские легионы. Даже три кроны в квартал – хорошие деньги. Не каждый ремесленник их получает за то же время в чистой прибыли.
– Оставим пять. И введем конкурс. Уверен – желающих будет очень много, особенно из бедноты и селян.
– И сколько ты хочешь развернуть этих земских легионов? – Почесав затылок, осведомился казначей.
– Пока шесть по тысяче строевых в каждом. Станут они в Киеве, Смоленске, Твери, Владимире, Рязани и Нижнем Новгороде. По моим прикидкам мы должны потянуть их комплектование и содержание. Пока золото и серебро течет к нам полноводной рекой грех этим не воспользоваться. А ты Отче, должен обеспечить духовную поддержку этого начинания. Сделаешь?
– Сделаю. Дело благое.
– Хорошо. Ну и последнее, – сказал Император и замялся. – Меня сильно волнует то, как стремительно приходят в негодность монастыри, потерявшие права на ведение хозяйственной деятельности по старинке. Это плохо. Еще хуже то, что по моим землям много сирот. Их, конечно, должно принимать родичам, но так поступают не все. Кормить чужие рты, когда свои дети недоедают мало, кто хочет. Да и не у всех есть эти родичи. Кроме того, меня сильно печалит, что женщины, родившие во грехе, своих детей зачастую сами и убивают, тайно предавая земле. Это не дело. Да, блуд – это грех. Но не губить же из-за того невинных младенцев? Посему, с одной стороны я буду карать за притеснение женщин, оказавшихся в непростой ситуации. Сурово карать. Не все из них добровольно понесли. Насилие в этом деле – не редкость. С другой стороны – не каждая сможет такого ребенка выходить. Вот я и хочу, чтобы на базе монастырей Церковь развернула приюты для детей.
– А кто будет это все оплачивать? Это дорогое дело, хоть и очень благостное.
– Не такое уж и дорогое. Я оплачу. Для начала организуй один детский дом, в котором с детьми станут заниматься должным образом. Приютить, накормить, вылечить, тренировать, обучить тому же чтению, письму и счету. Возьмешься?
– Возьмусь, – после небольшой паузы произнес митрополит, пристально смотря в глаза Императора, и просчитывая выгоды Церкви от такого дела.
– Назови его домом детей Императора, – произнесла супруга голосом пантеры Багиры из известного советского мультфильма о приключениях Маугли. И чуть ли не щурясь от удовольствия. Понимая, какую шпильку подпустила митрополиту, вырывая из его цепких лапок удивительный ресурс.
– То есть?
– А сирот усыновляй без права наследования. Содержи, учи, одевай, корми. А потом твой наследник поступит также. Приемные дети Императора, спасенные им от тяжелой сиротской участи, обогретые, накормленные, пригретые… разве они не станут преданной опорой тебе?
– Ну… – замялся Дмитрий. – Хорошая идея. Отче, а ты как думаешь?
– Я тоже одобряю, – недовольно поджав губы, кивнул митрополит. – Усыновление сирот – дело богоугодное. – Его недовольство легко было понять. Ведь такой разворот вопроса совершенно выбивал почву из-под ног Церкви в попытках укрепиться за счет этих детей, которые, безусловно, станут наиболее многочисленной образованной прослойкой Империи в будущем.
– Тогда так и поступим. Пусть руководителем первого дома детей Императора станет игумен Сергий из Троицкой церкви. Тот небольшой монастырь, что он начал было создавать, совершенно захирел из-за моих законов. А человек он хороший, деятельный. Вот я и хочу наградить его этим назначением. Ладно. Время… время… Оно утекает, а мы засиделись. Василий – через неделю жду тебя с докладом по земским легионам – как их разворачивать будешь. Тебе даю месяц, – кивнул он на митрополита, – чтобы подготовить смету, штатное расписание и прочее по задуманному. А ты, Святослав, думай, как лучше всей Европе объяснить правила игры. Ну и, само собой, как-то исподволь нужно донести, что эти правила теперь задаются в Москве. А кто не согласен, будет жить ярко, но не долго.
