Михаил Федоров
Воины Новороссии. Подвиги народных героев
Битва за Новороссию
В книге использованы документы, представленные родственниками, однополчанами, учителями героев этой книги, фотографии и публикации в СМИ, Интернете, рассказы очевидцев.
© Фёдоров М.И., 2024
© ООО «Издательство «Вече», 2024
Предисловие
Нельзя молчать об этом…
Когда я закончил книгу «Герои СВО. Символы российского мужества», я уже не мог остановиться. Узнав о том, что мой друг, профессор Воронежского государственного университета Аркадий Минаков был достаточно близко знаком с Александром Захарченко, я ехал к Минакову, и он мне рассказывал об этом потрясающем борце, которого еще явно недооценили (почему-то ему до сих пор не присвоили звание Героя России). Аркадий Юрьевич дал мне видеозапись своей поездки с Захарченко на места боев в Донецком аэропорту, и я уже готовил очерк о Захарченко. Вот сообщили о гибели полковника Ольги Качуры, близкой мне своим милицейским прошлым: она, как и потом на передовой, защищала людей. Вот в Интернете обнаружил сообщение: в Воронеже похоронили медсестру из Донбасса. И я уже, словно вновь став следователем, искал ее следы и, найдя, писал о ней, этой девочке из такого же дорогого мне Красноярского края (я вырос в семье военного, который всю свою жизнь колесил по стране), Валентине Галатовой. А узнав, как она спасала раненых и как погибла, стараясь вывезти из захваченного азовцами Мариуполя мать своего возлюбленного Андрея Панькина, я столкнулся с судьбой Панькина, который схватился с бандеровцами еще в 2014 году, потом защищал Саур-Могилу, и теперь я писал о нем. И так меня вело. Писал о командире взвода Печенгской бригады лейтенанте Данильченко, который «щелкал» танки и БТРы вэсэушников, выручал окруженных мотострелков. Как про него не написать? Такое просто невозможно. И выяснял, как он рос, где учился, чем увлекался. Мне все было интересно про этого мальчика, все… Про его однополчанина сержанта Жорника… Вот мне сообщили, что в тяжелом состоянии госпитализирован Максим Иванников, а я с этим старшим лейтенантом разговаривал после гибели его друга Александра Крынина, о котором писал в первой книге. И теперь меня зацепила судьба Максима. А когда его не стало, по крупицам собирал все о нем, оставляя на страницах с нами живым… Меня понесло в Верхнемамонский район: там в 1942 году наши войска прорвали оборону врага, и после этого 200-тысячная армия Паулюса попала в котел. В Верхнем Мамоне мне рассказывают о майоре-морпехе Вострикове, который шел вдоль Азовского моря на Мариуполь и потом освобождал его. Сержант Мальцев подкрался к вражескому окопу и троих поразил, двоих взял в плен… Вертолетчики майоры Абраменко и Боровиков на своем Ка-52 уничтожили 23 танка… Как про них не писать? О погибших?.. А о тех, кто и сейчас, сегодня, в схватке с врагом? Старшем лейтенанте Каштанове и майоре Коптилове. Их самолет сбили. Летчиков окружили, но они сумели затаиться и потом тридцать километров (Коптилов идти практически не мог!) выбирались из тыла врага к своим… А о подполковнике Максиме Криштопе. Самолет этого офицера был сбит под Харьковом, и он не смог выйти из тыла врага к своим: его задержали. И год с лишним провел в плену, допросы, испытания. А рассказ его жены, которая все это время ждала мужа – и дождалась. Как про всех них не писать… Про вагнеровца Николая, который после ранения снова рвется в бой…
Мне думается, о каждом бойце надо писать. И это обязанность всех, и родных бойца, и школьников, собирающих материал о защитниках, и педагогов, и писателей.
Как не писать, когда на пороге война…
И гибнут люди.
Бандеровцы «насилуют» мир. Обстреливают города и села Донбасса, Белгородской и Курской областей. Диверсанты подрывают железнодорожные пути на Брянщине. Атакуют Крымский мост. Взорван «Северный поток». Каховская плотина. Летят ракеты в атомные станции. Беспилотники. Того и гляди прилетят в твой дом…
Вот поэтому я пишу о тех, кто вступил в схватку с этими отморозками…
Вот поэтому и появилась эта книга.
Михаил Фёдоров,
лауреат премии В.С. Пикуля
12 октября 2023 года
Раздел первый
Они сражались за Русский мир
Александр Захарченко
(Он всегда на передовой…)
«…передовая – это чистая правда…
Обстановка другая. А в окопе: жизнь – смерть.
Лжи нет. Нет лжи. Там правда».
Захарченко А.В., глава ДНР
1. Жуткое известие
Я помню тот шок:
«Убили Захарченко».
Как дико, подло, мерзко…
Бомбу все-таки упрятали под потолком в кафе.
И она сверху рванула, когда он входил.
Все-таки добились своего нацисты.
И мне только было не понятно, почему не грохнули Порошенко…
Того же Зеленского…
Что это за благородство, когда твоих убивают, а ты не можешь…
Почему?
В тот трагический день 31 августа 2018 года газета «Вечерняя Москва» в заметке «От шахтера до главы республики. Кем был Александр Захарченко» напечатала:
«Глава самопровозглашенной Донецкой Народной Республики Александр Захарченко получил смертельное ранение в кафе “Сепар” на улице Пушкина, в нескольких сотнях метров от своей резиденции.
Александр Захарченко родился 26 июня 1976 года в Донецке. Отучившись в местной школе № 4, он поступил в Донецкий техникум промышленной автоматики по специальности “горный электромеханик”. Позже поступил в Донецкий юридический институт МВД Украины, но не закончил его. Работал на шахте горным электромехаником, где повысил свою квалификацию до 6-го разряда.
В начале 2000-х годов Александр Захарченко начал заниматься предпринимательской деятельностью. Она была связана с угольной промышленностью. В 2006 году стал руководителем одного из торговых домов, с которым был связан донецкий миллиардер Ринат Ахметов.
В 2010 году Александр Захарченко начинает политическую карьеру. Он становится главой филиала общественной организации “Оплот”. Ее целью являлось оказание финансовой, социальной, юридической и психологической помощи семьям милиционеров, которые погибли при исполнении своих обязанностей. На ее основе в дальнейшем был сформирован добровольческий батальон. Члены “Оплота” активно боролись с героизацией Украинской повстанческой армии, основателем которой был Степан Бандера.
Во время событий “Евромайдана” в 2014 году, после того, как легитимный президент Украины Виктор Янукович покинул страну, Захарченко активно участвовал в борьбе за независимость Донецкой Народной Республики. Он присоединился к силам ополчения, которые начали активно формироваться в то время. Когда стало ясно, что договориться об определении государственного устройства и свободе выбора граждан Донбасса не удалось, ополчение взяло в руки оружие. В апреле 2014 года Захарченко возглавил группу, которая обороняла здание администрации Донецка.
В мае 2014 года после референдума о независимости ДНР Александр Захарченко был назначен военным комендантом Донецка, а после заместителем министра внутренних дел республики. Лично принимал участие в боях на территории Донецкой области… В августе Захарченко назначили премьером республики. В октябре подает документы для участия в выборах главы ДНР. В итоге он получил 75 процентов голосов.
Место гибели Захарченко
Александр Захарченко был убит 31 августа в результате взрыва около одного из донецких кафе. Ему было 42 года. У него остались жена Наталья и четверо сыновей».
Имя Александра Захарченко не давало мне покоя. Я часто видел его в передачах по телевидению: всегда в военной форме и тельняшке, словно он постоянно находился на передовой. Его ранило при разгроме дебальцевского котла нацистов, но он не оставил дело свободы Русского мира и стоял за него до конца.
2. Конференция в Донецке
Я знал, что мой друг, доктор исторических наук Аркадий Юрьевич Минаков, встречался с Захарченко, и теперь, словно восполняя упущенное, расспрашивал его, как он попал в Донбасс, зачем туда ездил, что делал, как произошла встреча.
Он ответил:
– В Донбассе я был раз пять. В Донецке и Луганске. Первый раз меня туда позвал Андрей Пургин[1]. Это было в начале ноября 2016 года. Он пригласил меня в качестве главного и единственного докладчика на конференцию «Воюющий Донбасс как эпицентр цивилизационного пробуждения Русского мира». Она проходила в гостинице «Шахтер Plaza». Пургин снял в ней большой конференц-зал. На конференцию собралось несколько сот человек. Актив. Ополченцы. Ученые. Журналисты. Ходаковский[2] – тогда я с ним познакомился.
Вот сидим. Пургин говорит: «Подождем еще минут десять, русские люди долго тянутся». Мол, кто-то еще подойдет. Только сказал, смотрю, зал разбивается автоматчиками на сектора, как во время военных переворотов, как показывают в фильмах. Я думаю: «Елки-палки, сейчас Пургина накажут…» – рассмеялся. – И тут появляется Захарченко. Как его называли «Захар». В военной пятнистой форме, напористый, невысокий, коренастый. Сразу производит сильное впечатление. А автоматчики – это его личная охрана. Все в ошеломлении, потому что он явился без предупреждения. У них с Пургиным в то время уже были противоречия. Поздоровался и прямо из зала произносит краткую речь.
Пургин прислал мне видеозапись выступления.
«Хочу сказать спасибо за эту конференцию! – обратился ко всем Захарченко. – Тема ее полностью соответствует тем целям, за которые мы воевали. Наша война была за нашу веру, за наш язык, за нашу родину – Россию. Я только одного пожелаю, чтобы такие конференции были не только в этом зале, но я приглашаю вас прочитать лекции студентам, потому что война идет не только за те идеи, которые я озвучил, но за души людей, за умы молодежи. И каждый из вас в состоянии это сделать. Это святое, благородное дело! Со своей стороны хочу пригласить Аркадия Юрьевича к себе на чашку чая. После завершения конференции мы обязательно встретимся. Аркадий Юрьевич, вы для меня очень известный человек, мне было бы очень приятно с вами познакомиться».
Минаков:
– Подошел ко мне и пожал руку. Я впервые его видел вживую. А он меня, видимо, знал через своего помощника Юрия Казакова, мы с ним оба занимались либеральным консерватизмом. А слова «За нашу веру, за наш язык, за нашу Родину», они ведь относятся к адмиралу Шишкову[3], который писал манифесты царю в Отечественную войну 1812 года. Поэтому его слова меня порадовали… Я выступил. Если коротко, то так, как написали.
И прислал короткую информацию:
«Доклад Минакова был посвящен русскому консерватизму. Это философско-идеологическое течение сформировалось еще в XIX веке и, по сути, стало “духовной скрепой” государства. Некоторые из его базовых ценностей – такие как патриотизм, вера, Родина, язык, традиция – обрели особый смысл для жителей провозглашенных республик, которые, в отличие от современного украинского политического истеблишмента, не хотят разрывать культурно-историческое единство с Русским миром».
Аркадий Минаков продолжал:
– После моей лекции начался круглый стол, я сказал несколько слов, и тут появился майор с грузинской фамилией, подходит ко мне и: «Александр Владимирович ждёт вас!» Я проследовал за ним. Он быстро меня довез до резиденции Захарченко. А совсем недавно погиб «Моторола»[4], и я не удивился досмотру: у меня проверили вещи, пропустили через металлоискатель. И я вот оказался в приемной. Мимо снуют военные. Видно, в кабинете Захарченко работа кипит. На экране телевизора идет фильм «Белое солнце пустыни». Ну, прямо как в той фразе «За державу обидно…» Вот зовут в кабинет: «Александр Владимирович приглашает вас». Захожу. Захарченко за столом, курит. Он отодвигает от себя ноутбук, из которого слышны военные песни. Предлагает чай на травах. Мы говорим. И он мне: «Аркадий Юрьевич, нам нужна идеология, без идеологии мы проиграем… Идеология задает цели, ясные и четкие, это то, чего нам не хватает». Умный мужичара. Прирожденный лидер без всякого сомнения… Мы говорим. А у него за кабинетом комната. Он собирал оружие. Целый арсенал, начиная с пушечки XVIII века. Музей оружия вплоть до современного. Потом говорит: «Хотите пострелять из пулемета?»
Мы засмеялись.
Минаков:
– Я вспомнил Эдуарда Лимонова[5], который по хорватам, по-моему, с вертолета стрелял. И: «Ну, почему бы и нет» – «Тогда поехали. Вам покажу нашу реликвию, а может, и постреляем». Вот и поехали. Вот есть запись, она и в Интернете стоит. Записывал его помощник Казаков. Это мой разговор с Захарченко. Он меня возил по Донецку, рассказывал, как было дело, потом привёз в аэропорт, это культовое место, вроде дома Павлова в Волгограде. Получилось интересно. Донецкие эту запись не раз транслировали по своему телевидению. Мне кажется, тебе пригодится.
И прислал видео.
3. Символ сопротивления – аэропорт
Я открыл видео. Захарченко с Минаковым ехали по городу. Захарченко – за рулем, Аркадий – на пассажирском сиденье. Дорогу разделяла засеянная травой полоса. Впереди ехала черная машина с флажком ДНР на крыше. Навстречу по встречке – десятки машин.
Аркадий Минаков говорил:
– История нынешняя в том варианте, как есть она, абсолютно неудовлетворительная. Она должна быть прекрасным национальным мифом, воспитывающим патриотов. Это главное ее предназначение. И она должна строиться на таких вещах, как описания конкретных событий. Людей. Мест. Сейчас увидим. Так что там происходило в аэропорту?
Захарченко левую руку держал на руле, а между пальцев дымила сигарета:
– Уникальный эпизод. Я участник этих событий. 26 мая 2014 года был первый штурм аэропорта, который возглавил Александр Сергеевич Ходаковский. Он был неудачным. Там погибло много наших бойцов. Но там по разным причинам. Основная – несогласованность действий подразделений. Одно подразделение хотело присвоить славу себе, а так как были не в состоянии его захватить и удержать, все закончилось большим провалом. И в то же время героизмом! Потому что люди, которые попали в окружение в этот день в аэропорту, они почти все погибли, но те, кто остался жив, выносили мертвых, раненых. Разблокировали. Восьмичасовой бой, который там длился, они специально там остались, чтобы дать возможность другим выйти. Погибло там много. Порядка шестидесяти человек. Жизни свои отдали…
Я подумал: еще бы, неопытные! Горячие. А враг – матерый.
Захарченко:
– И потом Украина аэропорт захватила и держала до конца года – начала 2015-го. Зимой нам это надоело. Был отдан приказ, и аэропорт был взят. Штурм аэропорта состоял из нескольких этапов. Первый этап – это захват территории, прилегающей к аэропорту. А второй этап – сам штурм терминала. И там отличились подразделения «Моторолы», «Гиви»[6], это люди, которые его взяли, и «Пятнашки». У них, видите, какие-то «Азовы», «Айдары», пантеры там, свастики кругом. А у нас «Пятнашки», «Чебурашки» – подразделения назывались. Мирные. И в этих боях создавалась элита армейская, которая сейчас у нас присутствует. То есть в этих боях многие рядовые сначала стали капитанами, майорами, а кто-то генералами. И каждый камень, каждый шаг этой территории пронизан кровью, подвигом, всем, чем можно. Ощущаешь, наконец-то, на этой земле великую вещь, которая называется героикой… Когда находишься там, все воспринимаешь совсем по-другому… Оценка ситуации будет происходить через призму того, что вы увидите…
Пронесся встречный троллейбус.
По обочинам возвышались пышные деревья.
Захарченко курил и говорил:
– А «девятка» – это девятиэтажный дом, это штаб, в котором как раз и сидел «Гиви» с «Мотором» («Моторолой»). Но и этот штаб – необычный штаб. Одно из мест обороны и впоследствии оттуда штурм аэродрома. И по этому месту видно… Даже штабы получаются боевые…
– Вы оставите это место таким, как оно есть? – спросил Минаков.
– Вы знаете… Как вам сказать, законсервировать это место я предлагал, мемориальный… Аэропорт, понятно, мы будем восстанавливать. Только не знаю, когда это произойдет. Физически. Самое главное, материально. Если Россия поможет, мы сделаем. А жильцы из этого здания уже получили другие квартиры, все. И на этой встрече я с ними разговаривал: «Вы поймите, мы не будем восстанавливать ваш дом по одной простой причине. Мы сделаем из него памятник. Памятник, куда будут приезжать школьники. Куда будут приходить молодожены и возлагать цветы к Вечному огню. И вот он будет символом сопротивления, которое своим внукам открывали отцы и деды…»
Ротонда в Воронеже
– Это как в Сталинграде, сохранить дом Павлова.
– Да-да.
– У нас в Воронеже есть такой памятник Ротонда. Она осталась от войны. Это единственное невосстановленное и неотреставрированное место. Купол, который весь посечен, видно, что падали снаряды, бомбы, – Аркадий Юрьевич обрисовывал форму купола руками. – Посечен пулями. Когда вглядываешься, понимаешь, какой там ад творился. Воронеж вообще отрог Сталинградской битвы. Он был разрушен на девяносто шесть процентов.
Захарченко:
– Донецк[7] был разрушен на сто процентов. В Донецке целыми остались только три стены. Даже не здания, а три стены, которые стояли. Все остальное лежало. Мы едем по проспекту, он назывался Киевский. В 1943 году по этому проспекту проходила линия фронта, потому что часть Донецка была взята с Макеевкой. Оставшаяся часть еще была под фашистами. И здесь проходили самые жестокие бои. Потому что, когда здесь прокладывали дороги, проводили коммуникации, рабочие ремонтных бригад находили кости, оружие, каски, патроны. Здесь каждая пядь земли…
Сталино. 1943 год
Захарченко на секунду-другую замолкал, потом продолжал:
– Чем уникально это место? Это единственный город в Советском Союзе, в котором на улице происходило восемьдесят четыре рукопашных схватки. Здесь было. То есть они сходились-расходились восемьдесят четыре раза. Наши ряды здесь были. Это зафиксировано. И есть воспоминания бойцов, командиров, которые здесь сражались. Трупы лежали до полутора метров в глубину. Все было устелено. И еще присутствовал германский дух. А подразделения, которые здесь сражались, были элитой вермахта Гитлера. С нашивками, которые их отличали…
Захарченко останавливал машину на светофорах.
Дорогу переходили дончане.
Аркадий Минаков:
– Донецк умеет перемалывать врагов.
Многоэтажные дома по бокам сменили одноэтажные.
Захарченко на ходу кому-то, приветствуя, сигналил, кому-то махал рукой.
И:
– Есть в пороховницах порох…
– Насколько русский город, – Аркадий приглядывался: – Я сравниваю Воронеж, Липецк, Белгород. Мы все одинаковые по архитектуре, по окраске, потрясающе. Украина здесь никак не сказывается. Я не вижу ничего украинского, кроме некоторых надписей.
– Они сделали большую ошибку. Мы не запрещаем украинский язык. Хотя я наполовину украинец. У меня уникальная вещь: отец – украинец, а мать – русская. Хотя отец жил в Московской области: вся семья. А мать русская, она из Воронежа, кстати, она жила здесь. Понимаете, был Советский Союз. И ситуация такая, что общаешься дома и на украинском языке. Какой смысл его вообще запрещать. Язык красивый, певучий, мелодичный язык. Я даже больше скажу, знание языка противника вселяет силу. А они ж, хоть и понимают русский язык, они же его не знают. Понимать и знать – это две разные вещи.
Объехали перегораживавшие дорогу бетонные плиты. Они напоминали то время, когда город готовили к обороне от нацистов.
– А все-таки, условно говоря, украинизация происходила. Я понимаю, что была политика. Министерство приносило, школа, создавались учебники и так далее. Вот сейчас в той ситуации свободы, которую вы описывали, насколько сократилось количество этих школ?
Захарченко:
– Вы знаете, это же дело сугубо добровольное.
– Не сократилось?
– Нет. Сколько было, столько и осталось. Есть люди, которые физически запрещают. Такие же есть и украинцы, и русские. А планомерного закрытия, то есть уничтожения и изъятия школ, не было.
Вот слева проехали указатель на треноге:
«Донецьк»
Выехали из города. Вместо домов по сторонам пошли посадки.
Захарченко курил и продолжал:
– Мы решением не запрещаем украинский язык. Даже в этом победили украинскую идеологию. А наша задача, чтобы человек сам отказался. Это должно быть желание внутреннее. Если мы будем насильно совершать те или иные вещи, то, естественно, восприятие у человека, как и он, испытывает отторжение…
Слева проехали руины здания.
– В этом здании, здесь СБУ было бывшее. Четыре раза врукопашную переходило из рук в руки… То есть тут каждый метр, каждый сантиметр этой земли, здесь кто-то когда-то погиб. Мы шли по пять – семь метров в день. Не то что тихо сапой, а выгрызали куски нашей территории ежедневно.
Впереди показался мост. Дорога шла под мост и направо.
Машина свернула направо.
Захарченко:
– И бои, которые здесь шли, они по накалу ничем не отличались от сталинградских…
Захарченко показал в сторону от дороги, где виднелись руины домов:
– Здесь были первые бои…
Ехали. Слева показалась девятиэтажка.
Захарченко:
– Вот здание, называется «девятка». Штаб. Мы потом к нему подъедем. Выйдем, посмотрим. Это здание практически было разрушено. И чудо, почему-то оно еще не упало…
Зияли окна, особенно на балконах.
Захарченко:
– Надо работу провести, восстановить…
Впереди вытянулась длинная асфальтовая дорога.
Захарченко:
– Вот это место «Дорога жизни». Потому что подразделения находились около аэропорта, – показал вперед. – И они только по одной этой дорожке получали еду, боеприпасы и подкрепление в случае вывоза раненых. Каждая поездка по этой дороге заканчивалась либо обстрелом, либо смертью… Сюда не каждый решался проехать. Но экипаж одного бэтээра прорывался. Чудом остался живой.
Захарченко показал видневшиеся справа корпуса.
– Уже аэропорт…
– Живого места не осталось, – Минаков глядел на обрубленные, обгорелые стволы деревьев по обочинам.
Захарченко:
– Я сказал, что по накалу боев – это Сталинградская битва. Вот эти все деревья – все посечены. Они все побиты, все расстреляны.
Приближались к зданиям.
– Раньше была красивая липовая аллея. Каштаны, липы росли. Ни одного целого дерева нет.
Захарченко и Минаков вышли из машины. По сторонам, наблюдая за всем вокруг, расположилась охрана в бронежилетах.
Захарченко курил и говорил о тяжелых боях здесь:
– Дети должны знать, что отцы для них сделали. Они освободили. Дети должны стремиться к тому, чтобы хотя бы повторить, сделать нужное, но быть не хуже.
Вдали аэропорт
Аркадий Минаков смотрел на стволы:
– Если бы еще сохранить эти посеченные осколками деревья.
– Они не цветут уже. Мертвые все…
Мертвые деревья на фоне мертвых домов действовали удручающе: такой ценой дается свобода.
Захарченко:
– И я хочу, чтобы вы помогли донести до нашей молодежи… И я думаю, все это важно для российской молодежи. Рассказывать, как мы боролись…
Минаков:
– Для всего мира важно… И у нас для любой точки от Владивостока до Калининграда.
– Видите, какое здесь состояние… – Захарченко физически ощущал дни боев.
Аркадий Минаков:
– Есть такое выражение: дух места. Он здесь присутствует.
Мертвые деревья на фоне мертвых домов
Захарченко поглядывал в сторону, куда и охранник.
– Да там пацаны наши стоят… – видел лучше других.
Показал на здание вдали:
– Вон видите здание… Мы находимся, грубо говоря, в полутора километрах от аэропорта. Самое страшное здесь находиться ночью. Ощущение, что не только ты здесь присутствуешь, настолько сильное, – повел руками… – есть какое-то движение: это место живет своей жизнью… Какие-то души ходят наших ребят…
Минаков:
– Да, здесь души… Абсолютно правильно сказано. Здесь что-то чувствуется, – Аркадий Юрьевич тоже разводил руками. – Здесь нужен памятник, всероссийский причем!
Захарченко снова показал на аэропорт:
– Это наша передовая. Там наши бойцы служат. Там гнезда пулеметные. То есть это здание еще является центром обороны.
Аркадий Минаков сосредоточенно смотрел. В его голове рождались и бурлили мысли о событиях на этом клочке земли, о которых непременно будет рассказывать на своих лекциях.
Захарченко:
– У меня есть товарищ, единственный, кто остался живой с танкового взвода, механик-водитель. Он загнал свой танк. Экипаж был убит: командир танка был убит, наводчик. Он остался, механик-водитель, один целый. Загнал свой танк сюда (в здание аэропорта), поднял пушку, выстрелил весь боекомплект прямо внутри этого здания, взял автомат и пошел как обычный боец… Сейчас глава Тельмановского района. Позывной «Куба».
Вот позывной. Сразу возникли ассоциации, как Фидель Кастро ведет кубинцев на штурм казарм Монкада.
– Да, – глубоко вздохнул Аркадий. – Это новый русский эпос!
Захарченко показал рукой:
– Вот такой маленький, со всеми своими… – покрутил рукой. – Но шлемофон у него всегда наготове. Форма, сидор военный. Тушенка, патроны, автомат. По приказу глава Тельмановского района превращается в механика-водителя танка. И готов выполнять любые приказы командования.
Здание аэропорта
Аркадий Минаков даже прикусил губу: ну и парни! Наших-то чинуш из кабинетов не выкуришь! Тем более в танк… Не усадишь и силой.
Он в возбуждении водил рукой:
– Продолжение нашей истории. Дыхание ее живое…
Поехали назад.
Захарченко рассказывал:
– …Пошли в наступление. Что бы мы ни предпринимали, нас окружили. И мы не могли выйти, пока наши ребята не пробили коридор, – и мы вышли. Вышли, коридор закрылся, и пацаны с «Востока» там сидели почти месяц.
Разговор не прерывался.
– …Стратегическое значение самой операции, – сказал Минаков, – как понимаю, вас хотели отрезать от России.
– Да.
Говорили о боях на Саур-Могиле[8].
– Мы держали коридор, с которого свободное передвижение было. А вот здесь, – Захарченко показал вперед. – Здесь вот в 2014 году моя супруга напротив кладбища приняла свой первый в жизни бой. Вот тут. Меня прикрывала…
Семья бойцов!
Минаков:
– А вот эта улица, если черно-белым снимать, это Вторая мировая…
– Каждый дом приходилось брать штурмом. Каждый дом. То есть бои здесь показали, что они не смогут нас взять. Мы не настолько слабы. Уникальная военная история заключается в том, что здесь штурмовала военная группировка (донецкая), в пять раз меньшая, чем обороняющаяся. Нет в истории военных наук, чтобы меньшими силами брать хорошо укрепленные города. Вы не поверите. Вот под Углегорском и Дебальцево…
Когда разгромили противника в дебальцевском котле, – понял я.
Захарченко остановил машину около «девятки».
Снова вышли и шли вокруг здания.
Захарченко:
– Мы находились на седьмом этаже. Этот дом как нам достался, нас обстреляли из урагана.… Мы взяли отсюда реванш… А когда ударил ураган, я думал, что дом рухнет. И уже понимал, что если дом начнет падать, то с седьмого этажа бежать мы физически не успеем. Но, слава богу, дом устоял.
Все смотрели на здание.
Захарченко:
– Понимаете, здесь погибших было всего два человека. И по своей глупости. Один закурил сигарету ночью. Снайпер снял. Хотя категорически запрещено было это делать. А второй решил посмотреть, что такое «Грады». Ну, «Град» его и догнал. А вот вокруг этого здания погибших было много…
Александр Захарченко рассказывает
Захарченко не переставая курил.
Аркадий Минаков:
– Вот вы сказали про свою военную биографию. А я раньше читал вашу родословную. У меня тоже большинство предков были военные. Дед Берлин брал.
Тот:
– Прадед Алифан… Служил в гвардейском полку. Взяли его за большой рост. Это первая половина XIX века…
Захарченко по-дружески положил руку на плечо Аркадия:
– Преображенские полки и отличались тем, что гвардейцы были большими и неприятеля через себя перебрасывали, – махнул руками, как будто в них были вилы.
Он все курил…
И понятно. К тому приучила напряженная, полная каждодневных испытаний борьба во имя освобождения Донбасса.
