Михаил Салтыков-Щедрин
Суета сует

Примечания

Условные сокращения

Изд. 1933–1941 – Н. Щедрин (М. Е. Салтыков). Полное собрание сочинений в 20-ти томах, М. – Л. 1933–1941.

ЛН – «Литературное наследство».

Неизвестные страницы – М. Е. Салтыков-Щедрин. Неизвестные страницы. Редакция, предисловие и комментарии С. Борщевского, М. – Л. 1931.

Письма, 1924 – М. Е. Салтыков-Щедрин, Письма. 1845–1889. Под ред. Н. В. Яковлева. Л. 1924.

ОЗ – «Отечественные записки».

С – «Современник».

ИРЛИ – Институт русской литературы АН СССР (Пушкинский дом), Отдел рукописей.

ЦГАЛИ – Центральный государственный архив литературы и искусства.

Z. f. sl. Ph. – «Zeitschrift für slavische Philologie». Hsg. von Dr. Max Vasmer. B. IV, Doppelheft 1–2. Leipzig, 1927.

Суета сует. Соч. Николая Соловьева, Москва 1870.

ОЗ, 1871, № 1, отд. «Новые книги», стр. 60–63 (вып. в свет – 17 января). Без подписи. Авторство установлено С. С. Борщевским на основании анализа текста – Неизвестные страницы, стр. 548–549.

Идейной борьбе с журналами «почвенников», «Время» и «Эпоха», посвящены многие полемические выступления Салтыкова в «Современнике» (см. об этом подробно т. 6 наст. изд., стр. 471–528, 692–714, а также т. 5, стр. 303–304, 334–337, 460–469).

Одним из активных сотрудников «Эпохи» (1864–1865) был Н. И. Соловьев, который после смерти Ап. Григорьева, наряду с Н. Н. Страховым, стал ведущим критиком журнала. Здесь были напечатаны его пространные статьи, направленные против этики и эстетики революционных демократов. «Теория безобразия», «Бесплодная плодовитость», «Теория пользы и выгоды» и др. С разоблачением теоретической несостоятельности рассуждений Соловьева сразу же горячо выступил Писарев. В статье «Роман кисейной девушки» («Русское слово», 1865, № 1) он назвал своего противника «одним из новейших мудрецов «Эпохи», попавшим в эту журнальную богадельню»^[1]. В следующей книжке «Русского слова» (№ 2), в статье «Сердитое бессилие», Писарев дает более подробную характеристику Соловьева: «…г. Николай Соловьев, начавший с недавнего времени украшать своими статьями критический отдел «Эпохи». Невинность и простодушие этого писателя сквозят в каждой его строке. А между тем в каждой из этих невинных и бессвязных строк притаилась – незаметная для простодушного автора, но очевидная для внимательного читателя – злокачественная инсинуация»^[2].

Наконец, в статье «Прогулка по садам российской словесности» («Русское слово», 1865, № 3) Писарев определяет Соловьева как эклектического («пегого») критика^[3].

После закрытия в 1865 г. «Эпохи» (издававшейся после смерти М. Достоевского от имени «семейства М. М. Достоевского») ее сотрудники стали выступать отдельно, в разных изданиях, сделались «холостыми», по выражению Салтыкова. В самом конце 60-х годов возобновилась активность бывших сотрудников почвеннических журналов и наметилась тенденция к консолидации. Страхов стремится сплотить бывших авторов «Времени» и «Эпохи» вокруг журнала «Заря» (начал выходить в 1869 г.). «Замечается стремление сорганизоваться, образовать из всех наличных стрижиных сил стройный и сильный стрижиный хор», – пишет Салтыков. Кроме Н. Н. Страхова, в «Заре» печатались Ф. М. Достоевский, Н. Я. Данилевский, А. Н. Майков, Ф. Н. Берг и др. Соловьев же сотрудничал и в «Отечественных записках» (до 1868 г.), и во «Всемирном труде», и в «Русском вестнике». Статья Соловьева «Принципы жизни», напечатанная во «Всемирном труде», 1867, № 1, вызвала резкую отповедь Огарева: «Читал и читал сегодня статью Соловьева, и чем больше читал, тем больше думаю, что это одно из самых вредных литературных произведений, которое бьет в руку правительству и реакции» (ЛН, т. 39–40, стр. 413–414. См. там же статьи Огарева о Соловьеве). В 1869 г. Соловьев напечатал свои статьи, и прежде всего те, что публиковались в «Эпохе», в трех томах под названием «Искусство в жизнь» (этим, кстати, и объясняются слова Салтыкова, что Соловьев «ведет свое дело особняком»). Соловьев выступает против эстетики Чернышевского, именуя ее «теорией отрицания искусства», «антиэстетическим направлением» и «теорией безобразия». Он в тоне сожаления говорит о связи статей Добролюбова с этой теорией. Испещряет свои рассуждения нападками на Писарева и, касаясь полемики между «Русским словом» и «Современником», пишет о Щедрине: «Г-н Щедрин по свойственной всем сатирикам невоздержности подтрунил раз в «Современнике» над романом «Что делать?», Писарев на это вознегодовал. Антонович огрызнулся, и пошло писать. С тех пор уже не встречалось ни одного такого вопроса, по которому бы Писарев не расходился с Антоновичем. Полемика приняла мало-помалу самые грандиозные размеры; образовался новый литературный род – ругня. Это был самый неудавшийся плод, произведенный теориею воспроизведения или теориею отрицания искусства. И как разнообразен был этот литературный род!» (т. 1, стр. 179). К приведенным словам автор делает следующее подстрочное примечание: «Теперь уже она <то есть «ругня»> поутихла – ругаться стало некому; но будущему историку литературы знать об этом не мешает». Далее Соловьев пишет: «Мы тоже угодили в эту литературную свалку». Возможно, что Салтыков обратил внимание на это заявление, которое вызывало на продолжение полемики. Салтыков хотел, по-видимому, показать, что и в настоящее время «Отечественные записки» готовы отвечать на подобные выпады, а главное – он имел в виду оставить «будущему историку литературы» еще одну объективную, итоговую оценку «Эпохи» и ее эпигонов.