Михаил Евгеньевич Московец
В свете прожекторов
– Кажется, он не сильно расстроится, если обворожит девушку без нас.
Незаметно звенит третий звонок, и заждавшаяся толпа направляется в зрительный зал.
Изнутри помещение зала очень просторно и почему-то напоминает мне величественные амфитеатры, в которых ставились древнеримские трагедии. В то же время протертый паркет и ковры в проходах, скрипящие стулья с дешевой тканевой обивкой и огромная стеклянная люстра, уродливая и местами заляпанная чем-то, отнюдь не передают грациозность и эстетику тех далеких времен.
Мы проходим в амфитеатр; с наших мест (первые ряды) хорошо видно всю сцену. Удовлетворенные выбором, мы охотно забываем о потраченных деньгах.
Свет гаснет на три минуты позже, чем заявлено. Зал стихает. Примерно минуту еще мы сидим в темноте, а затем прожекторы подсвечивают сцену и молодого человека на ней: он начинает свой первый монолог.
По прошествии значительного времени у меня все еще не создается впечатления, что спектакль гениальный: идет он хорошо и непринужденно; главенствует драматичная современная проблема, обрамленная минимализмом (почти нет декораций и костюмов – кто-то даже с голым торсом выбегает) – однако чего-то сверхъестественного я не вижу. Зевают и мои друзья, явно не впечатленные происходящим.
Отчего-то мне кажется, что такое настроение присутствует у большинства зрителей.
Обыденные диалоги-споры между актерами, инструментальная музыка, включающаяся иногда на фоне, кривляния наподобие танцев – все это можно встретить в ординарном театре и без такой громкой афиши.
Поразительно, но у меня впервые за долгое время появляется желание встать и выйти из зала. Хочется на воздух, взбодриться после всей этой монотонности, перетекающей в тягомотину. Мы переглядываемся с друзьями, которые, кажется, желают примерно того же.
Где-то сверху (наверно, на балконе) истошно голосит телефон. Первый звонок, второй, третий. Зрители оживляются и вертят головами, пытаясь вычислить хулигана, но звонок предательски обрывается.
– Интересно, кому звонили? – выкрикивает кто-то из зала.
Актеры по инерции продолжают играть, но зал уже отвлекается, бормоча полушепотом.
