Михаил Елисеев
Воины Александра Македонского
Предположительное изображение конного сариссофора. Фреска из гробницы Кинча. Науса, Греция
У Александра Великого было четыре илы сариссофоров. По крайней мере во время сражения со скифами на реке Танаис в составе македонской армии действуют «четыре илы солдат, вооруженных сариссами» (Arr.Anab.IV,4). Накануне битвы при Гранине конные сариссофоры выполняли функции всадников разведчиков: «Разведкой командовал Гегелох; с ним были всадники, вооруженные сариссами» (Агг. Anab.1,12). В дальнейшем Арриан уточнит, что разведкой командовал совсем другой человек: «Впереди войска были у него высланы разведчики под начальством Аминты, сына Аррабея» (Arr.Anab.I,13). Но как следует из текста Арриана, конными сариссофорами командовал именно Аминта: «Аминта, сын Аррабея, со всадниками-сариссоносцами» (Arr.Anab.I,13). Поэтому вопрос о том, кто же возглавлял македонских конных разведчиков в канун сражения на реке Гранин, остается открытым. Не исключено, что Арриан здесь просто ошибся, поскольку Гегелох был командиром илы гетайров (Arr.Anab.III,ll). Рассказывая о действиях Аминты перед форсированием Граника, Арриан отметит, что «с ним шла ила «друзей» из Аполлонии, которой командовал Сократ, сын Сафона, и четыре отряда так называемых бегунов» (Anab.III,12). Соглашаясь с тем, что «бегуны» (продромы) есть конные сариссофоры, мы получаем всё те же четыре илы. Таким образом, численность продромов совпадает с численностью всадников-сариссофоров, что вряд ли может быть случайностью.
В битве при Иссе продромами (бегунами) командовал Протомах (Arr.Anab.II,9), во время сражения при Гавгамелах Арета – «командир копейщиков, называвшихся сариссоносцами» (Curt.IV,15). Если исходить из того, что продромы и саррисофоры одно и то же подразделение, то данная информация подтверждается Аррианом: «Впереди агриан и лучников стояли всадники – «бегуны» и пеоны, предводительствуемые Аретой и Аристоном» (Anab.III,12). Как видим, у конных сариссофоров и продромов один и тот же командир – Арета, что косвенно свидетельствует в пользу того, что это одно и то же подразделение. Но здесь есть одна тонкость. Арриан конкретно пишет, что сариссофоры вели разведку, а это требует от всадников соответствующих навыков и снаряжения. Однако более неудобного оружия для конного разведчика, чем сарисса, придумать сложно. Потому что разведка ведется не только на открытом пространстве, но и в лесистой местности, где длинная пика будет только мешать, цепляясь за кусты и деревья. На мой взгляд, конные саррисофоры могли прикрывать разведчиков, но не рыскать вокруг вражеского расположения с целью выяснения информации о противнике.
Поль Фор относил продромов и сариссофоров к легковооруженной кавалерии (100,48), считая одним подразделением. Иное мнение высказал Ганс Дельбрюк: «У македонян были также сариссофоры, вооруженные копьями, которые обычно рассматривались как отряды легкой кавалерии. Однако я не мог ни в каких источниках найти основания для подтверждения этого взгляда. Вооружение длинной сариссой, пожалуй, скорее говорит о тяжелой кавалерии. Хотя гетэры и вели бой главным образом врукопашную, но при некоторых обстоятельствах они пользовались своим копьем по старому способу, т. е. для метания. Сарисса, однако, была слишком длинной, чтобы ее можно было бросить; поэтому ее носители были еще больше, чем гетэры, вынуждены к рукопашному бою; следовательно, тут приходится подумать о броневых доспехах, а это говорит о существовании тяжеловооруженной кавалерии. В бою сариссофоры находят то же применение, что и гетэры, а эти, в свою очередь, используются для разведки и преследования. Выходит как будто, что между обоими родами войск в снаряжении и в вооружении была только незначительная разница. Может быть, она заключалась только в разном происхождении воинов» (51,137). Но если принять версию о том, что на фреске в гробнице Кинча изображен конный сариссофор, версия Дельбрюка о всадниках в доспехах отпадает сама собой. Хотя, как справедливо было замечено, именно сарисса указывает на то, что этих всадников следует отнести к разряду тяжеловооруженной кавалерии. Учитывая специфику вооружения, в сражении сариссофоров могли использовать, как и гетайров, для прорыва вражеских боевых порядков.
Не меньшие споры вызывает и этническая принадлежность конных сариссофоров. Поль Фор называет этих воинов «фракийско-македонские копейщики» (100,49), П. Коннолли «балканские копейщики», И. Дройзен «македонским корпусом» (54,85). По мнению Н. Секунды, «продромы царской армии рекрутировались с территории Македонии, из присоединенных Филиппом II фракийских областей, и возглавлялись македонскими офицерами» (94,34). Об этом же писал и Р. Шеппард: «Продромы, по всей вероятности, набирались на территории внутри границ Македонии, из фракийских провинций, аннексированных Филиппом, и несли службу под началом македонских командиров» (110,94). Версий много, однозначного ответа нет.
После успехов Филиппа II в войнах с фракийскими племенами в состав царской кавалерии вошли конные отряды одрисов и пеонийцев. Примечательно, что И. Дройзен наряду с сариссофорами относит пеонов и одрисов к продромам: «Наряду с пехотой стоит легкая конница, отчасти македонская, отчасти пеоны, одрисы, племена, которые исстари славились своей превосходной конницей; их количества определить мы не можем. Пеонами командовал Аристон, одрисскими фракийцами – Агафон, сын Тирима, происходившие, вероятно, оба из княжеского рода. Они и македонский корпус сариссофоров под начальством линкестийца Аминты носят название продромов, разведчиков» (54,85). Возможно, историка ввело в искушение сообщение Арриана, где говорится о том, что Александр устремился в погоню за персами, «взяв царскую илу, один отряд «друзей», а из «бегунов» пеонов» (Arr.Anab.III,8). Версий, почему Арриан назвал пеонийцев продромами, можно выдвинуть массу, но всё это будет не более чем предположения. По крайней мере Диодор Сицилийский конкретно отделяет пеонийскую конницу от продромов и фракийцев (XVIII,17). Пеонийская конница шла в авангарде македонской армии и по большому счёту выполняла те же функции, что и продромы – вела дальнюю и ближнюю разведку. Во время одного из таких рейдов прославился командир пеонийцев Аристон. После того как македонская армия форсировала Тигр, Аристон разгромил отряд персидской конницы, сразил в поединке вражеского военачальника Сатропата и бросил его голову к ногам Александра (Curt. IV, 19).
Фракийское племя одрисов при царе Ситалке было очень могущественным, но затем утратило ведущие позиции в регионе и попало в зависимость от Македонии. Мы не знаем, воевали ли одрисы в составе армии Филиппа II, но в походах Александра Великого они участие принимали. В битве при Гавгамелах «всадники одрисы под командой Агафона, Тиримова сына» (Arr.Anab.III,12) сражались на левом фланге македонской армии. В отличие от продромов одрисы и пеонийцы были вооружены не сариссами, а ксистонами. Задачей этих быстрых наездников было вести дальнюю и ближнюю разведку, нападать из засад на противника, а при победе преследовать разбитого врага. Н. Секунда высказал предположение, как мог выглядеть воин пеонийской конницы: «Пеонская монета изображает воина в тунике с длинными рукавами, на его голове – увенчанный султаном аттический шлем. Воин сидит на лошади, покрытой шкурой пантеры, и поражает копьем пешего воина в штанах» (94,36). По свидетельству Арриана, во время сражения фракийцы строились в клин (Tact.XVI).
Данные о численности вспомогательной кавалерии в армии Александра приводит Диодор Сицилийский: «… разведчиков, фракийцев и пеонийцев девятьсот под командой Кассандра» (XVIII,17). Возможно, Кассандр осуществлял общее руководство этим сводным отрядом, как мы знаем, у продромов, одрисов и пеонийцев были собственные командиры. Сариссофорами в разное время командовали Аминта, сын Аррабея и Арета, одрисами Агафон, сын Тирима, пеонийцами Аристон.
Особое место в армии Филиппа II и Александра Великого принадлежало фессалийской коннице: «Из всех греческих народов фессалийцы слыли за лучших кавалеристов, и они же были, несомненно, первыми всадниками. Их лошади были признаны оракулом за лучших, а их конница пользовалась повсюду высшим почётом и заслуженной славой» (41,39). По мнению Юстина, Филипп II «внезапно напал на Фессалию, где ничуть не ожидали войны, причем напал не из жадности к добыче, а потому что страстно желал присоединить к своему войску мощную фессалийскую конницу; и создал единое непобедимое войско из пехотных и конных полков» (Just.VII,6). Что и говорить, версия весьма оригинальная.
Тяжеловооруженная кавалерия Фессалии формировалась из аристократов, по своему вооружению эти всадники не отличались от гетайров. Перед атакой они выстраивались не клином, а ромбом: «Именно ромбовидным строем по большей части пользовались фессалийцы; как говорят, Илеон Фессалиец изобрел эту форму первым; мне же кажется, что, воспользовавшись много раньше изобретенной формой, он из-за нее прославился. А эта форма является наиболее подходящей для любой «перемены» строя и наиболее безопасной, так как ее трудно разбить с тыла или с флангов. Ибо у нее по углам ромба поставлены командиры: на углу спереди – иларх, а на правом и левом – так называемые фланговые стражи, на оставшемся же углу – ураг, а по косым ромба – наиболее доблестные всадники, чтобы и они в битвах играли важную роль» (Arr.Tac.XVI). Боевые традиции фессалийцев уходили корнями в легендарные времена, их тактические приемы были отработаны на протяжении многих поколений. Об одном таком приеме нам поведал Курций Руф. В битве при Иссе «фессалийцы, ловко повернув коней, возвратились в сражение и учинили большое побоище варварам, настолько уверенным в победе, что они уже рассеялись и сами расстроили свои ряды» (Curt.III,ll). Как следует из текста, фессалийские всадники были вынуждены отступить под напором превосходящих сил противника, но когда персы увлеклись преследованием и нарушили боевые порядки, эллины развернулись и контратаковали противника. Выполнение такого сложного маневра требовало от воинов высокого профессионализма и слаженности действий.
Любопытный эпизод рассказывает Геродот. В 480 г. до н. э. персидский царь Ксеркс начал вторжение в Балканскую Грецию: «В Фессалии он устроил состязание между лошадьми, своими и фессалийской конницы, которую желал испытать, так как слышал, что у эллинов это самая лучшая конница; однако эллинские лошади далеко уступали его собственным» (Herod.VII,196). Вывод напрашивается простой – фессалийская кавалерия была сильна своей организованностью, дисциплинированностью и высокой выучкой всадников, однако персидские и мидийские скакуны на порядок превосходили коней из Фессалии. Но как покажет время, именно перечисленные выше качества фессалийской конницы дадут необходимый результат на поле боя. Недаром во время битвы при Гавгамелах фессалийцы составили личную охрану Пармениона: «… вокруг него стояли всадники из Фарсала, составлявшие цвет и большинство фессалийской конницы» (Anab. III,11). Судя по всему, в военной организации Фессалии ила из Фарсала была аналогом царской илы в Македонии. Не исключено, что остальные илы формировались по территориальному принципу. Общая численность фессалийской кавалерии, согласно Диодору Сицилийскому, была 1800 всадников (XVIII,17). В сражении при Гранине фессалийцами командовал Калат, сын Гарпала (Arr.Anab.I,14), но после того как Калат был назначен сатрапом Геллеспонтской Фригии, командиром фессалийской конницы стал Александр Линкистиец (Arr.Anab.I,25).
Скульптурное изображение коней. Археологический музей Антальи. Фото автора
Когда Линкистийца арестовали по подозрению в измене, командиром фессалийцев стал Филипп, сын Менелая (Arr.Anab.III,11).
В битвах при Гранине, Иссе и Гавгамелах фессалийцы неизменно располагались на левом фланге македонской армии, которым командовал Парменион.
Кроме фессалийской конницы в армии Александра были представлены кавалерийские контингенты других греческих союзников. Диодор Сицилийский пишет, что это были «всадники из Пелопоннеса и Ахайи, фтиотийцы, малийцы, локры и фокейцы» (XVIII,57). Некоторое уточнение вносит Арриан, отметивший «пелопоннесцев и множество других союзников, кроме аргивян» (Arr.Anab.I,17). Как уже говорилось выше, среди союзников македонян были беотийцы (Arr.Anab.II,7). Диодор указывает численность союзной греческой конницы и называет имя её командира: «эллинов всего шестьсот; командовал ими Эригий» (Diod.XVIII,17). Не оспаривая приводимые историком цифры, обратим внимание, что, согласно свидетельству Арриана, в Малую Азию греки пришли под командованием совсем другого военачальника. В бою при Гранике на левом фланге македонской армии расположились «всадники союзников, которых вел Филипп, сын Менелая» (Arr.Anab.I,14). Как уже отмечалось, в дальнейшем Филипп пошел на повышение и командовал фессалийской конницей. Не должна удивлять и относительная малочисленность союзной греческой кавалерии. В отличие от Фессалии Пелопоннес никогда не славился своей конницей. Данный постулат в равной мере относится к локрам с фокейцами и грекам, проживающим на берегах Малийского залива. Исключение могли составлять лишь Фтиотидские Фивы, расположенные к юго-востоку от Иолка, и всадники из Беотии. О структуре и организации союзной греческой конницы в армии Александра Великого можно говорить только предположительно, конкретная информация по данному вопросу в трудах историков античности отсутствует. По мнению Питера Коннолли, 600 греческих всадников Александра делились на пять ил, по 128 всадников в каждой (69,68).
В битве при Гавгамелах Александр разделит греческую кавалерию на два отряда, занимавшие позиции на левом фланге. Рядом с фракийцами и одрисами будет сражаться «союзная конница под начальством Койрана» (Arr.Anab.III,12), около фессалийцев займет позиции «союзная конница под предводительством Эригия, сына Лариха» (Arr.Anab. III,11). Диодор Сицилийский о Койране ничего не пишет, по мнению историка, греческой кавалерией при Гавгамелах командовал «митиленец Эригий» (XVIII,57). Но уже во время погони за Дарием, после битвы при Гавгамелах, Арриан упоминает «наемных всадников, которыми командовал Эригий» (Anab.III,20). Эригий, грек из Митилены, входил в число «друзей» Александра. Когда в Ариане вспыхнуло восстание, Эригий убил в поединке мятежного персидского сатрапа Сатибарзана, разгромил повстанцев и привез голову вражеского военачальника Александру (Curt.VII,4). Согласно информации Курция Руфа, Эригий погибнет во время кампании в Согдиане (VIII,2).
В отличие от македонцев и фессалийцев, строившихся в бою клином и ромбом, эллины предпочитали построение квадратом: «Квадратные строи особенно охотно использовали именно персы, а также варвары на Сицилии, и большинство наиболее искусных в верховой езде эллинов, ибо этот строй построить легче, чем другой строй, а когда и по ряду, и по шеренге он построен, тогда и атаки, и отступления совершаются очень проворно; и только у этого строя все командиры нападают на врага одновременно. Лучшими же являются строи, имеющие удвоение числа всадников по длине, нежели по глубине; например, если построены по десять по фронту и по пять в глубине или же по двенадцать по фронту, а по десять в глубине. Ибо такие строи по числу составляют прямоугольник, но по форме образуют квадрат, ибо длина коня от головы до хвоста заполнит в квадрате то, что недостает по протяжению в глубине. Поэтому-то некоторые создавали утроение числа построенных в длину относительно глубины, полагая, что так получится фигура точного квадрата, так как длина коня занимала втрое больше ширины человека в плечах; например, построив девять всадников в длину по фронту, приставляли к ним трех в глубине. Нужно также хорошо понимать, что построенные в глубину всадники приносят не такую же пользу, как глубина у пеших, ибо они не подталкивают всадников впереди себя, поскольку не может напирать конь на коня, как пеший производит напор плечами и боками на пешего, но всадники не могут, встав вплотную с построенными впереди себя, образовать некий единый вес всей массы, однако если они будут сжиматься и уплотняться, то скорее приведут в замешательство своих коней» (Arr.Tac.XVI). Данный вид построения был достаточно прост, не требовал особой выучки личного состава и поэтому являлся наиболее приемлемым для эллинов из Средней и Южной Греции. Вооружены греческие всадники были копьями и мечами, а их защитное снаряжение вряд ли отличалось от защитного снаряжения македонян и фессалийцев.
В битве при Гавгамелах мы встречаемся с двумя новыми кавалерийскими подразделениями в армии Александра. Это «конница наемников под командой Менида» (Arr.Anab.III,12) и «чужеземная наемная конница под начальством Андромаха, Гиеронова сына» (Arr.Anab.III,12). Здесь можно предположить, что в первом случае речь идет о греческих наемниках, а во втором – о воинах, нанятых на территории Малой Азии – Лидии, Ионии, Карии. В пользу данной версии свидетельствует тот факт, что перед битвой кавалерия Менида располагалась на правом фланге армии Александра, а конница Андромаха была выдвинута далеко вперед перед левым флангом македонян.
Таким образом, в кавалерии Филиппа II и Александра Великого служили представители разных национальностей, каждая из которых внесла свой вклад в развитие тактики царской конницы. Именно это и подразумевал Арриан, когда рассказывал читателям о разнообразии боевых построений: «Строи же всадников различны и многообразны: одни – квадратные, другие – прямоугольные, третьи – ромбовидные, а четвертые – собранные в клин. Хороши же все эти строи, примененные в подходящем месте, и нельзя, чтобы кто-то, избрав один из них, предпочитал его другим, потому что в другой местности, и против других врагов, и в другое время он найдет другой строй более полезным, чем предпочитаемый» (Tac.XVI). Но именно такой симбиоз различных тактических элементов и делал царскую кавалерию непобедимой на поле боя. Во время похода в Среднюю Азию в армии Александра появляются отряды «конных дротометателей» (Arr.Anab. IV,4), которые примут участие в сражении со скифами на реке Яксарт. Также «конные дротометатели» (Arr.Anab.IV,26) упоминаются в бою около индийского города Массаги.
После смерти Александра Великого в армиях диадохов появляются всадники, которых античные авторы называют тарентийцами. Возможно, что изначально так называли легковооруженных конных воинов из Тарента, но со временем название закрепилось за вооруженными дротиками всадниками независимо от места их происхождения. По мнению А. К. Нефедкина, «вероятно, они были сначала наемными воинами-профессионалами, а уже затем их стали вербовать из местного населения» (5,94). Об особенностях их вооружения и тактики писал Арриан: «А «метателями» можно назвать тех, кто не вступает в рукопашный бой, но метает издали. И из них одни используют доратионы для метания, а другие луки. Именно те, кто бросает доратионы, называются «тарентинцами», а вторые – «конными лучниками». Также из самих тарентинцев, одни только используют метательные орудия, находясь вдали либо скача по кругу, – вот эти и есть собственно «тарентинцы» (Arr.Tac.IV). Любопытную информацию относительно этих всадников дает Тит Ливий, писатель упоминает «конные отряды так называемых тарентинцев, имевших при себе по два коня» (XXXV,28). Данное свидетельство невозможно ни подтвердить, ни опровергнуть. Как пишет А. К. Нефедкин, «перед нами типичная легкая конница, основная задача которой – защищать и прикрывать армию или менее подвижные соединения» (5,94).
С момента воцарения Филиппа II количество всадников в македонской армии постоянно увеличивалось. Если в битве при Херонее у базилевса было под командованием 2000 наездников (Diod.XVII,85), то в начале Азиатского похода под штандартами Александра шло более 5000 кавалеристов (Arr.Anab.I,11).
Филиппа II с полным правом можно назвать основоположником македонского корпуса военных инженеров. При нем в армии стремительно развивается искусство осады городов, а военные механики входят в армейскую элиту. В это же время в армии появляется отряд осадной артиллерии, которую будут применять не только при штурме городов, но и в полевых условиях. Появляются подразделения специалистов по строительству осадной техники, именно благодаря им станут возможны успехи Александра Великого при осадах Галикарнаса, Тира, Газы, согдийских скал и индийских крепостей. Но если Филипп создал в Македонии корпус военных инженеров, то Александр довел искусство осады до совершенства.
Афиней Механик в своем трактате «О машинах» называет имена трех выдающихся военных инженеров в армии Александра Великого – Деимах, Диад и Харий (5). Причем два последних были учениками фессалийца Полида, прославленного военного инженера (Athen.Poliorc.10). Диад написал работу по осадному делу, в которой подробно описал сооружение различных осадных механизмов: «Б своем сочинении по механике Диад сам заявляет, что он изобрел «передвижные башни», так наз. «(стенной) бурав», «ворона» и «перекидной мост». Пользовался он также и тараном на колесах» (Athen. Poliorc. 10–11). Используя трактат Диада, Афиней рассказывает об осадных машинах, применяемых с боевых кораблей, упоминает черепахи для засыпания рвов, черепахи для подкопных работ, приспособления для подъема воинов на крепостную стену.
Кроме сооружения осадной техники, инженерные войска прокладывали дороги в труднодоступных местах, возводили мосты через реки, наводили переправы. Во время Индийского похода македонские саперные части перебросили по суше от берегов Инда на берега реки Гидасп целую флотилию, что в немалой степени способствовало победе Александра над раджой Порой. По большому счёту без инженерных войск успехи Филиппа II и его сына были бы более скромными. По подсчетам Р. Шеппарда, с помощью осады Филипп захватил с 357 по 347 г. до н. э. города Амфиполь, Пидну, Потидею, Мефону, Феры, Пагасы, Стагиру, Олинф, Галос, Пандосию, Бухету и Элатею. И это не считая 32 фракийских городов, впоследствии срытых до основания по приказу базилевса (110,153). Впрочем, помимо успехов, при осаде городов Филипп II терпел и серьезные неудачи, в частности под стенами Византия и Перинфа.
Благодаря инженерным войскам македонская армия имела колоссальное преимущество над своими противниками, поскольку ни одна военная организация эпохи не располагала таким могучим потенциалом.
* * *
По мысли Филиппа II, главным преимуществом македонской армии над другими военными организациями эпохи была чёткая взаимосвязь всех подразделений на поле боя. Фаланга не может воевать сама по себе, без поддержки других родов войск, одной кавалерией тоже битвы не выиграешь. Поэтому взаимодействие между фалангой, конницей и легкой пехотой отрабатывалось долгими часами тренировок и беспощадной муштрой личного состава. Базилевс лично занимался обучением армии, приучая солдат совершать стремительные марш-броски с полной выкладкой: «Филипп приучал македонян перед сопряженными с опасностью военными предприятиями часто в полном вооружении проходить триста стадий, неся на себе одновременно шлемы, пельты, поножи, сариссы, а также сверх того провиант и всю утварь, которой они пользовались в своем повседневном обиходе» (Polyaen.IV,2,10). Стадий равен 180 м (39,135), соответственно триста стадий – это 54 км. Не каждая армия эпохи могла похвастаться такой скоростью передвижения. Немалое значение имело и то, что царь запретил в войсках громоздкие обозы, что значительно повысило мобильность македонской армии: «Филипп, организуя первое войско, всем запретил пользоваться повозками, всадникам разрешил иметь не больше, чем по одному обознику, а пехотинцам – по одному на десять человек для переноски жерновов и канатов. Выступающим в поход он приказывал нести на спине тридцатидневный запас муки» (Front. IV,1,6). Большие неудобства солдатам доставляли сариссы: «Так, эллины едва могут совладать в походах с тяжестью одних только сарисс и не без труда переносят причиняемое ими утомление» (Polyb.XVIII,18). Вопрос о том, разбирали или нет македоняне сариссы на две части во время похода, остается открытым. На марше воины могли снять шлемы и идти в македонских шляпах кавусиях. По мнению П. Коннолли, походное построение македонской армии было идентичным тому строю греческих армий на марше, который описал Ксенофонт.
Впереди двигались конница и легковооруженные войска, далее следовал обоз, за ним шла колонна тяжеловооруженной пехоты (69,42). По сигналу трубы македоняне быстро перестраивались из походного строя в боевой порядок и вступали в бой с противником (69,69).
Филипп II. Изображение на монете.
Археологический музей Антальи.
Фото автора
Филипп И не боялся разделять армию на несколько отрядов и совершать длительные рейды во главе мобильных войск, заставая своих противников врасплох. Недаром Демосфен сокрушался, что «Филипп проходит, куда ему Фото автора угодно, не с помощью войска гоплитов, но окружив себя легковооруженными конницей, стрелками, наемниками – вообще войсками такого рода» (IX,49). Все эти мероприятия привели к тому, что под командованием царя Македонии оказалась идеальная военная машина, способная решить любую поставленную задачу. Организация и подготовка войск Филиппа вызывали неподдельное восхищение современников: «Если бы кто мог тогда же увидеть македонскую армию, она представила бы собой совсем иное зрелище: люди и кони блестели в ней не золотом и пестрыми одеждами, но железом и медью. Эта армия не была перегружена поклажей или прислугой, готовая к походу или к остановке, она чутко отзывалась не только на сигналы, но даже на знаки полководца» (Curt.III,4). Во время похода македонские военачальники главное внимание уделяли дальней разведке. При Александре в авангарде армии обычно шли конница продромов и пеонийская кавалерия, в чью задачу входило своевременное обнаружение противника. Для опроса местного населения вместе с передовыми частями шли переводчики, которых македонские военачальники предусмотрительно брали на службу (Arr.Anab.IV,3).
Походный лагерь македоняне иногда окружали укреплениями, информация об этом содержится в тексте «Всеобщей истории» Полибия. Как военный профессионал, греческий историк сравнил строительство лагерного частокола у римлян и македонян: «Между палисадинами эллинскими и римскими существует большая разница, именно: эллины считают самыми лучшими те тычины, ствол которых имеет кругом множество больших отростков, тогда как у римлян палисадины имеют по две, три, наибольше по четыре развилины; при этом выбираются такие тычины, в которых ветки идут по одной только стороне, а не попеременно с обеих сторон. Этим сильно облегчается перенесение палисадин, так что один солдат несет пук их в три-четыре, и этим сообщается им замечательная устойчивость. У эллинов водруженная перед стоянкою палисадина может быть прежде всего легко исторгнута из земли, ибо при многочисленности больших развилин сила ее в едином стволе, который один и закапывается в землю; когда потом к такой палисадине подойдут два-три человека и разом потянут ее за развилины, то без труда извлекают из земли. Раз это сделано, образуется свободный проход благодаря большим размерам палисадины; к тому же ближайшие тычины не держат ее, потому что палисадины слабо переплетаются между собою и мало заходят друг за друга» (Polyb.XVIII,18). По данному вопросу высказался и Тит Ливий: «Македоняне и греки тоже ставили частоколы, но их жерди не были удобны для переноски и не обеспечивали прочности самого укрепления: деревья они срубали слишком большие и слишком ветвистые, так что нести их вместе с оружием воины не могли. Когда же этим частоколом обносили лагерь, то разрушить такую изгородь было очень легко. Дело в том, что редко расставленные стволы больших деревьев возвышались над прочими, а за многочисленные и крепкие сучья было удобно браться прямо руками, так что двое, много трое юношей, напрягшись, могли вытащить один ствол, и вот уже в частоколе, как распахнувшиеся ворота, зияла дыра, которую нечем было тут же закрыть» (XXXIII,5). Вывод напрашивается простой – македоняне укрепляли свои лагерные стоянки, но они не были настолько совершенны, как лагеря римских легионов.
Раз в год в Македонии проходил общевойсковой смотр, приуроченный к религиозному празднику. Само действо очень напоминало некий обряд очищения: «… пришло время войскового смотра, который происходит по такому обряду: голову разрубленной надвое собаки вместе с передней частью туловища кладут по правую сторону дороги, а заднюю часть с внутренностями – по левую. Между половинами жертвенного животного проводят вооруженное войско. Впереди несут прославленное оружие всех македонских царей от самого начала царства. Далее следует сам царь с детьми, за ним – царский отряд и телохранители, а замыкает шествие остальное войско» (Liv.XL,6). После того как торжественное шествие заканчивалось, начинались военные игры: «На смотрах был обычай: после священнодействия войско перестраивалось и, разделившись надвое, сходилось, изображая битву» (Liv. XL,6). Несмотря на то что сражались не боевым оружием, а палками, учебные бои проходили с большим ожесточением. В 182 г. до н. э., когда противоборствующие отряды возглавили царевичи Персей и Деметрий, наследника престола едва не забили насмерть во время такой показательной схватки.
Античные авторы на страницах своих трудов неоднократно упоминают о войсковом собрании, не поясняя при этом, в чём заключались его функции. На мой взгляд, в политической жизни страны большой роли оно не играло и оставалось пережитком старинных македонских традиций. Говорить о том, что армия избирала царя, не приходится, солдат лишь знакомили с новым базилевсом. Всё решала высшая военная элита. Иногда войсковое собрание созывали только для того, чтобы подтвердить некоторые спорные царские решения. Как это было во время восточного похода, когда Александр вступил в открытый конфликт с представителями высшего командного состава армии. Царь собирал воинов на сходку только тогда, когда это было необходимо ему самому, и всегда добивался нужного для себя результата – как в «деле Филоты», так и во время «заговора пажей». Данные факты наглядно свидетельствуют о том, что Александр Великий блестяще манипулировал македонским войсковым собранием. Хотя не исключено, что в критических ситуациях собрание могло оказать влияние на судьбу Македонии. Недаром Юстин счел необходимым отметить, что когда страна оказалась на краю гибели, «Филипп под давлением народа принял царскую власть» (VII,5). Однако с уверенностью ничего утверждать нельзя.
