Михаил Дёмин
Перекрестки судеб
Глава 2
Утром состав подошел к Хабаровску. Стоянка здесь, по расписанию, должна была быть большая – тридцать минут. Интеллигент уже заранее (когда поезд, гремя и посвистывая, выбирался из путаницы подъездных путей) напомнил шпане:
– Осторожно! Зря не шнырять, не шкодить! – и – оглядев свое пестрое воинство – добавил веско: – Не забывайте старый уговор! Дорога должна быть чистой… Гадить на ней нельзя.
Поезд дернулся и замер. За окнами обозначился фронтон вокзала. Топоча и толкаясь, пассажиры ринулись к выходу. Смешавшись с толпою, урки высыпали на перрон и сразу же увидели милиционера. Массивный, затянутый в желтую портупею, он стоял, прочно расставив ноги. Стоял недвижно, как монумент. Толпа разбивалась об него и обтекала его, бурля… Милиционер был не один. Поодаль маячили другие фигуры в портупеях, в фуражках с красными околышками.
– Ой-ой-ой, – встревожился Архангел. – Сколько красноголовых… – Он повернулся к Игорю – мигнул глазом. – Ты говорил: осторожно… Да тут, милок, хошь не хошь – а придется поостеречься. Куда денешься? Вон они – шпалерами стоят!
– Надо сматываться, ребята, – нахмурился Интеллигент. – Здесь, я чувствую, что-то неладно… Айда в вагон!
Когда урки снова собрались в купе, Интеллигент заметил, что недостает Хуторянина; он как-то сразу отбился ото всех и затерялся в толпе…
– В буфет, наверно, подался, – сказал лениво Малыш.
И тотчас же Копыто добавил:
– А может, шустрит уже где-нибудь, работает.
Они всегда держались вместе – громоздкий, костлявый, медлительный Малыш и юркий, маленький, востроносый его партнер. Что их объединяло? Трудно сказать. Контраст между ними был разительный. В отличие от флегматичного Малыша, Копыто постоянно пребывал в движении – суетился, мелко хихикал. И все время что-то лениво жевал. И теперь он – одновременно двигая челюстями и скалясь – проговорил, косясь на окно:
– Душа, видать, не выдержала. Душа-то у него широкая, истинно воровская. Такая толчея на перроне – разве удержишься! Это же для карманника – лафа!
– Толчея среди мусоров? – удивился, сдвигая брови, Интеллигент. – Странно. Для работы это не место. Неужели он?.. Нет, не должно быть! А впрочем…
Игорь встал. Снова сел. Поджал озабоченно губы. Затем решительно двинулся к дверям.
– Пойду прошвырнусь по перрону! – кинул он на ходу друзьям. – Посмотрю: как там да что… А вы – сидите!
Он разыскал Хуторянина довольно быстро. Тот стоял у вокзальных дверей и внимательно разглядывал доску объявлений. Обширный этот стенд был весь залеплен всевозможными справками, извещениями о продаже и купле, рекламными афишами.
– Эй, ты чего тут торчишь? – окликнул его Игорь.
– Да просто так… – Хуторянин пожал плечами. – Просто… – Он как-то замялся вдруг; вид у него был растерянный и немного смущенный. – Вот читаю – от нечего делать. А что?
– Так ведь тебя же ребята ждут; не знают уже, что и подумать… Все в сборе – одного тебя нет!
– Ах так, – пробормотал Хуторянин, – что ж, ладно. Пойдем.
Он поспешно зашагал к поезду. Игорь задержался на миг – приблизился к стенду, к тому месту, где только что стоял Хуторянин. И тотчас же в глаза ему бросилось крупное, четко набранное объявление о наборе рабочих на новые стройки Алтая.
А спустя неделю Хуторянин исчез. Друзья хватились его уже за Уралом. Поначалу думали: он отстал в Свердловске. И ожидали, надеялись, что он догонит их в пути. Но время шло, отставший не появлялся, и тогда все единодушно решили, что он, вероятно, уже задержан где-нибудь. «Захотел подработать, – так думалось ребятам, – нырнул в чей-нибудь карман… И заловился, засекся». Они долго толковали так, осуждая товарища за суетливость, за нарушение уговора и одновременно – сочувствуя ему… И только один Игорь помалкивал, сторонясь этой темы.
Хуторянин отбился от своих намеренно и по иным причинам; он просто решил начать новую жизнь. Решил устроиться на работу – Игорь твердо знал это. Но разъяснять блатным смысл происшедшего не хотел. Наталкивать ребят на эту мысль было опасно. Пусть уж лучше они думают, что Хуторянин остался вором, оплошал, ошибся, но – не предал своих!
Игорь с беспокойством приглядывался теперь к друзьям; его уже не покидала глухая, скрытая тревога. Победа, одержанная им в начале пути, оказалась ложной. В сущности, он ничего не достиг! Мало того, что-то подсказывало ему, что неприятности на этом не кончатся – нет, не кончатся… И верно: предчувствия не обманули его!
Вслед за Хуторянином внезапно дезертировал из кодлы старый седой налетчик, Архангел с Овчинными Крыльями; он ушел в тот день, когда поезд прибыл в Казань.
Там, на вокзале, слоняясь в толпе, Архангел встретил давнего своего приятеля (когда-то они вместе тянули срок на Беломорканале). Человек этот, как выяснилось, давно уже завязал и работал ныне железнодорожником – был старшим мастером ремонтной бригады. Взволнованные встречей, они долго и шумно вспоминали былое – пересмеивались, шутили. Потом посерьезнели, перешли на шепот. А затем отправились к пивному ларьку.
Вернулся к ребятам Архангел перед самой отправкой. Он был заметно под хмельком. Торопливо собрав в вагоне свои вещички, он сказал, отводя глаза:
– Остаюсь, братцы… Не обижайтесь. И не поминайте лихом.
– Что ж ты собираешься тут делать? – спросили его.
– Не знаю, – пожал он плечами. – Вот корешок старый встретился – зовет к себе… Жить, говорит, пока у меня будешь. А там посмотрим.
– На старое ремесло, значит, не надеешься? – едко усмехнулся Малыш.
– Да куда я теперь гожусь! – махнул рукою Архангел. И решительным движением забросил за плечо вещевой мешок. – Года, брат, не те. Да и нюх – тоже… Я как старый кот – мышей ловить уже не способен. Ну, в крайнем случае пошустрю маленько, а потом что – опять в конверт? Нет, ребята, увольте. Нового срока мне теперь не отбыть; загнусь, не выдюжу… А пожить еще все-таки охота!
– Но что за жизнь тебя ждет? – воскликнул Игорь. – Подумай.
– А-а-а, – небрежно и устало протянул Архангел, – что про это думать? Какая карта выпадет – так и ладно будет. Я на любую масть согласен, лишь бы – не крести, не казенный дом!
Вот так она и начала разваливаться, эта группа! Прошло совсем немного времени, а уже от нее осталась ровно половина… Последним отсеялся, вышел из игры, Васька Сопля – артельный казначей.
Случилось это при таких обстоятельствах.
С некоторых пор (компания уже приближалась к Украине) Васька зачастил вдруг в соседний вагон. Несколько раз друзья заставали его там стоящим в тамбуре и оживленно беседующим с какой-то девушкой – тоненькой, длинноногой, в опрятном платьице, в тугих, струящихся за плечами, пшеничного цвета косах. Стало ясно: казначей влюбился!
Как-то раз – проходя по составу в вагон-ресторан – увидал эту парочку и Игорь.
Круглолицый и рослый, Васька стоял, прислонясь к оконному косяку. Ворот пестрой его ковбойки был расстегнут, обнажая сильную шею, рукава – засучены до локтей. В углу прямого рта дымилась изжеванная папироска. Покуривая и щурясь, он светло смотрел на девушку, а та говорила что-то, теребя переброшенный на грудь пушистый кончик косы. Подойдя ближе, Игорь услышал:
– Так, значит, вы – геолог. Ах, это интересно! Я, знаете, сама мечтала поступить на геологический… Но – не получилось. Не прошла по конкурсу. А как бы мне хотелось! У вас, у геологов, очень интересная жизнь. Столько романтики! – Она смешно, по-детски, всплеснула руками. – Опасности, поиски, приключения…
– Н-да, это верно, – пробормотал, косясь на проходящего товарища, Васька, – опасностей у нас хоть отбавляй. Чего-чего, а уж этого – навалом!
– Как я вам завидую!
– Ну, – усмехнулся Васька, – завидовать-то особенно нечему…
Вечером следующего дня Интеллигент снова увидел эту девушку. Поезд стоял в поле, на глухом полустанке; очевидно, выбился из графика и дожидался теперь свободного пути. Вокруг – шелестя и поблескивая – простирались голубоватые овсы. Овсяные волны тянулись до самого горизонта. И там, у кромки, вставало багряное зарево молодой луны. Отблески этого зарева трепетали на стенках вагонов, на лицах людей. Утомленные ожиданием, пассажиры высыпали наружу – бродили, разминаясь, по насыпи, переговаривались негромко.
Игорь сразу же различил в полутьме знакомую тоненькую девичью фигурку. Рядом с нею стояла какая-то женщина – закутанная в платок и, судя по всему, немолодая. До Игоря донеслось:
– Геолог! Дура ты – веришь каждому проходимцу. Ты на его рожу взгляни!
– Ну как ты, мама, так можешь? Он очень милый. Я ему верю.
– Верь, да оглядывайся…
– Что же мне – документы у него спрашивать?
– А – спросила бы! Что тут такого? Или хочешь, я сама спрошу?
– Нет, нет. Пожалуйста… Вот он приедет к нам домой – там и поговоришь с ним.
– Домо-о-ой? Да ты очумела! Небось уже и адрес наш дала?
– Нет еще… Но он просил. И я не вижу причины – почему бы…
– Не давай, слышишь! Не смей! Вот морока на мою голову. Пойми, глупая, пойми: нельзя доверяться первому встречному. Почем ты знаешь – кто он и чего он хочет? Ну, чего он хочет, это, в общем-то, понятно… Мужики все одинаковы. Им главное – взять свое. Таких дурех они только и ищут. Вот таких – которые верят всему.
И, помолчав, переведя дух, женщина в платке добавила – с ожесточением:
– Геолог! Разве так геологи выглядят? Они в плацкартных не ездят. Они в мягких вагонах катаются.
– Но как же быть? – медленно, запинаясь, сказала девушка. – Он спрашивал адрес – и я пообещала…
– Так дай ему другой какой-нибудь адрес.
– Какой же?
– Не знаю. Придумай. Какая разница? Пиши любой – лишь бы отвязаться… Нам все равно нынче ночью сходить.
Первой мыслью Игоря было – разыскать Ваську и передать ему то, что он сейчас услышал. Однако, вернувшись в купе, он застал там ребят, увлеченных картежной игрою. Васька Сопля проигрывал, нервничал – и Интеллигент решил не отвлекать его пока, не тревожить. «Подождем до утра, – подумал он, – торопиться некуда».
Игра шла большая и затянулась допоздна. Интеллигент задремал незаметно. А когда проснулся – утро давно уже минуло. В окна вагона ломилось густое полуденное солнце. Постукивая на стыках, поезд шел уже по миргородской ветке; путешествие приближалось к концу.
Игорь глянул в окошко – сожмурился от слепящего света. Потом вдруг вспомнил о «геологе» и, спуская ноги с лавки, позвал:
– Эй, Сопля, как спал? Какие сны видел?
Ответом ему было молчание. Купе оказалось пустым. Позевывая, вышел Игорь в коридор – и увидел стоявших там Малыша и Копыто.
– А где же Васька? – сейчас же спросил Интеллигент.
– А черт его знает, – лениво процедил Малыш, – куда-то уперся еще ночью… Перед утром… Ничего никому не сказал…
– Наверное, в соседнем вагоне ошивается, – подал голос Копыто, – у этой своей красотки. Где ж ему быть?
– У красотки? – повторил, насупясь, Интеллигент. И мгновенно вспомнился ему вчерашний вечер – лунное зарево, силуэты двух женщин в полумгле. И негромкий их разговор. И слова, произнесенные матерью: «Нам все равно нынче ночью сходить». – У красотки, вы думаете? Не знаю, не знаю. Вряд ли…
– Ну, так еще где-нибудь, – повел бровью Малыш, – какую-нибудь новую бабенку надыбал… Сопля – он такой! Он падкий на них – как муха на навоз.
– Жрать захочет – придет, – уверенно вставил Копыто, – вернется, никуда не денется!
Но Васька так и не вернулся. Что произошло с ним? Трудно сказать. Вероятно, он получил желанный адрес и бросился на поиски его, не ведая об обмане, не зная, что это – фальшивка…
Обманутый сам, он обманул также и своих друзей. Обманул их и бесстыдно предал. После его исчезновения обнаружилось, что все артельные деньги пропали. А денег было немало! Ребята рассчитывали на них. Теперь они остались без копейки.
Глава 3
Когда за окнами проплыли пышные кущи миргородских садов, Малыш заметил меланхолически:
– Н-да. Такие дела. Теперь даже и эту здешнюю самогонку – отраву эту – и то не купишь. Не на что. – И, помолчав, добавил, с хрустом сжимая гигантский свой кулак: – Вот же негодяй Васька! Ну, попадись он мне…
– А все почему? – сказал, двигая челюстями, Копыто. – Все ведь – из-за баб. Из-за этих гадюк болотных. Гибнут люди, рушатся правила – все из-за них! Что они с нашим братом делают, что вытворяют – уму непостижимо!
– Бабы – это ладно, – проворчал Малыш, – не о них разговор…
Он поворотился к Интеллигенту – глянул на него, сощурясь. Затем спросил:
– Ну? Атаман? Что делать будем?
Интонация, с какой это было сказано, не понравилась Игорю. В словах Малыша ему почудилась некая плохо скрытая ирония… И, передернув плечами, он хмуро сказал:
– Во-первых, какой я вам атаман? С чего ты взял? Мы не деревенские бандиты, мы – урки. Урки законные, чистой породы… Атаманов у нас нет.
– Ну, ладно, – усмехнулся Малыш. – Не атаман, так – старшой… Суть не в этом. Ты с самого начала взялся командовать, распоряжаться, ведь так? Ну, вот и докомандовался! Хотел, чтоб все у нас было – артельное… Видишь сам – какой результат! Всю дорогу мешал нам работать, бубнил: надо, мол, тихо. Шкодить, мол, в пути нельзя… Что ж, мы поверили, послушались – а теперь что? Что мы кусать-то будем? До Полтавы еще почти сутки езды…
– Главное – доехать, – сказал Игорь. – А уж там раскрутимся; все, что надо, достанем.
– Что же там, ждут нас? – хихикнул Копыто. – С оркестром встречать готовятся?
– Без оркестра, конечно, – с полной серьезностью возразил Игорь, – но – ждут.
– Кто же? – поднял брови Малыш.
– Один мой дружок полтавский. Костя Хмырь. Я его с детства знаю. Вместе росли… Он малый бывалый, оттянувший два срока за мошенничество.
– Он, значит, кто? – деловито осведомился Копыто. – Фармазон? Или просто – спекулянт, барыга?
– И то и другое вместе, – подумав, проговорил Игорь, – в общем – повторяю – человек нужный, надежный. В нашем деле без таких все равно не обойтись. А этот, как-никак, свой…
– Ты с ним что же, заранее списался? – спросил погодя Малыш.
– Ну да. Еще весной. Когда на шестнадцатом лагпункте был. У меня там знакомые вольняшки завелись – так вот, с их помощью…
– Значит, ждут, – протяжно проговорил Копыто, – что ж, дай бог! Если все точно…
Интеллигент сказал все точно. В Полтаве их действительно ждали… Однако он сильно удивился бы, узнав, что не один только Хмырь интересуется данной компанией.
Были в городе и другие люди, заранее осведомленные о предстоящем приезде рецидивистов и по-своему активно готовящиеся к этому.
В управлении Полтавского угрозыска (примерно в ту самую пору, когда исчез Васька Сопля) происходил разговор между двумя работниками оперотдела. Один из них – широкий, приземистый, с гладким, бритым наголо черепом – сидел за столом, развалясь, задумчиво перебрасывая какие-то бумаги. Другой – сухощавый и узколицый, с рыжеватыми, аккуратно подбритыми усами – неспешно, заложив руки в карманы, расхаживал по кабинету.
Бритоголовый (парторг управления, по имени Викентий Павлович Проценко) говорил, облокотясь о стол, похрипывая одышкой:
– Черт его знает – что делать? Ума не приложу… Вот опять пришло отношение из прокуратуры. Интересуются отчетностью за первый квартал. А там у нас – два нераскрытых дела… И в прошлом месяце одно. Квартирный грабеж. Да еще с убийством. Итого – три! Ты понимаешь, Наум Сергеевич? Ведь это же позор.
– Позор, – согласно покивал Наум Сергеевич.
– Ну а что же ты скажешь? Что посоветуешь?
– А что я могу сказать? – Не вынимая рук из карманов, Наум Сергеевич остановился. Высоко поднял плечи и так застыл посреди кабинета. – По моей группе ни одного такого дела не значится. У меня все чисто – сам знаешь. А за других я не могу отвечать. И не хочу, признаться… Да и вряд ли они примут мои советы.
– А что бы ты, к примеру, мог посоветовать? – спросил, подаваясь к нему, Проценко.
– Да я же повторяю: меня и слушать не станут!
– А ты мне скажи! – усмехнулся парторг. – Я потому тебя и вызвал одного, понимаешь? Говори, выкладывай! Обсудим на пару.
– Н-ну, если так, – помедлив, проговорил Наум Сергеевич.
– Именно так. И перестань метаться. Не бегай. Сядь!
– Что ж, единственный выход – по-моему – заново перетасовать колоду, – сказал, присаживаясь на край стола, Наум Сергеевич. – Переиграть все и найти другие фигуры – понимаешь? Мы убьем сразу двух зайцев: выправим отчетность и одновременно нанесем ущерб блатным… Пусть даже те, кого мы возьмем, будут и неповинны в данных преступлениях – все равно, раз это воры, значит, в чем-то они, без сомнения, виновны; что-нибудь у них непременно числится в прошлом. Или – ожидается в будущем… Так что в принципе мы будем правы! Наша задача ведь – борьба с преступным миром, не так ли? Ну а в этом плане хороши любые средства. Любые! Самые рискованные!
– Которыми ты, собственно, и пользуешься, – небрежно, как бы вскользь, проговорил Проценко.
– В общем, да, – сказал Наум Сергеевич, – пользуюсь. При вашем согласии…
– Или – попустительстве, – натужно пробормотал парторг.
– Как бы то ни было, – заметил, отходя от стола, Наум Сергеевич, – со мной всегда все в порядке. Дела, проходящие по моей группе, закрыты все до единого! И прокурорский надзор еще ни разу ни к чему не придрался. Чего о Новицком, например, сказать нельзя.
– Д-да, это верно…
Проценко помолчал, насупясь. Постучал ногтями по столу – по груде бумаг. Затем поднял к собеседнику глаза:
– Ну а если мы примем твой вариант… У тебя – конкретно – есть кто-нибудь на примете. Только – конкретно… а?
– Надо подумать, – поджал губы Наум Сергеевич, – да, надо подумать…
Внезапно он встрепенулся, шагнул к парторгу. И потом – негромко, медленно, глядя на него в упор, сказал:
– Послушай, дней десять назад мы приняли телефонограмму из Хабаровска – помнишь?
– Ну? И что же?
– Так вот же тебе решение проблемы! Если я не ошибаюсь, там было сказано, что к нам сюда едет группа блатных. Во главе со здешним, полтавским жуликом…
Как его имя? Дай бог память… Кажется – Беляевский, не так ли?
– Так, так, – подтвердил Проценко, сразу оживившись, начиная уже догадываться, постигать – в чем суть. – Фамилия Беляевский. Кличка – Интеллигент. Судя по всему, он со своей шпаною должен прибыть со дня на день… Если уже не прибыл.
– Нет, – уверенно заявил Наум Сергеевич, – пока не прибыл. Я знаю точно.
– Откуда? – удивился парторг. – Из каких источников?
– Из агентурных, – скупо и четко сказал Наум Сергеевич.
– Но эта твоя агентура – надежна?
– Вполне.
– Кто же это?
– Один человек, – уклончиво ответил Наум Сергеевич, – он на меня давно работает. И еще ни разу не подводил.
– Значит, как только Интеллигент появится – ты будешь сразу же извещен?
– Конечно, – пожал плечами Наум Сергеевич, – а как же? Моя система работает бесперебойно. Стоит ему только слезть здесь с поезда, и сразу же он окажется в капкане.
Полтава, Полтава! Блатные ожидали ее с нетерпением. Долгий путь утомил их и принес немало разочарований. Хотелось поскорее добраться до места, сменить обстановку – и потому последние эти версты пути казались особенно долгими и томительными.
Угрюмо рассевшись по вагонным лавкам, ребята курили папиросы – курили на пустой желудок. Они ничего не ели с утра и не успели опохмелиться. Да и табак был тоже на исходе. Малыш всю дорогу помалкивал, насупившись, упершись локтями в расставленные колени. Копыто брезгливо посасывал окурок и напевал вполголоса – бормотал тягуче:
Ремесло я выбрал кражу,
из тюрьмы я не вылажу,
и тюрьма скучает без меня.
Малыш шевельнулся, шумно вздохнул. И подхватил басовито:
И сколько б я по тюрьмам ни сидел,
не было мгновенья, чтоб не пел…
Примостясь в уголке, у окна, Игорь поглядывал на друзей и думал о том, что судьба всегда почему-то идет наперекор его стремлениям, разрушает все помыслы и планы. Вот и на сей раз: так все вроде бы хорошо задумывалось, начиналось… А в результате – завершилось распадом, бегством, предательством. Одна надежда теперь – на эту парочку! Она не предаст, не отколется. Малыш и Копыто – воры природные, другой участи у них нет. И поют они сейчас про самих себя; они, кстати, отлично спелись. «А вот как будет между ними, – думал Игорь, – и мною? Они, конечно, раздражены, устали, теперешняя их отчужденность понятна. Но все же нельзя допускать, чтобы они в дальнейшем отбивались от рук. Что ж, бог даст, приедем в Полтаву – все снова наладится… Там они станут смирными… Скорее бы, скорей бы уж добраться туда!»
– Душно здесь, – пробормотал Малыш, – пойтить, что ли, проветриться…
Он медленно встал и, поворотясь к приятелю, мигнул глазом:
– Айда!
И сейчас же, соскользнув с лавки, Копыто одернул пиджачок. И неслышно, мягко шмыгнул вслед за Малышом.
Сгустилась ночь за окнами. Потекли, заструились мерцающие брызги звезд. Смешиваясь с ними, плескались и гасли багряные искры, вылетавшие из трубы паровоза; огненная вьюга бушевала над трассой. Неумолчно и гулко стучали на стыках колеса – они отсчитывали последние километры…
Игорь глянул на часы: двенадцать без четверти. Осмотрелся. Купе пустовало. «Где ребята, черт возьми?» – подумал он с беспокойством и вышел в коридор – осмотреться.
Вагон затихал помаленьку; людская толчея и гомон сменялись сонным покоем. Кто-то похрапывал уже, кто-то рассказывал звучным полушепотом очередной дорожный анекдот.
– Ходит по степи мужик с ведром – ловит сусликов, – неторопливо, со смаком повествовал любитель анекдотов, – подойдет к норе, посвистит. Ну, суслик, конечно, отвечает. Тогда мужик плещет в нору из ведра. Суслик выскакивает. И он его – в торбу. Ну, вот… Подходит он, значит, к очередной, большой норе. Свистит. Ждет. И оттуда вдруг – со свистом – выскакивает паровоз! – Рассказчик умолк и затем добавил – при общем смехе: – Это он ошибся – подошел к тоннелю.
По соседству с этой компанией – в конце вагона – помещалась другая. Там шла игра. Стучали костяшки домино.
А возле самых дверей, вытянувшись на нижней полке, лежал громоздкий, длинноногий парень. Широкие ступни его в нитяных, заштопанных носках свисали с полки и загораживали проход.
– Эй, дядя, – сказал Игорь, – убери протезы – дай пройти.
– Чего? – сонным мятым голосом спросил парень, приподнимаясь. – Чего надо?
– Убери свои ноги, говорю!
Бессмысленно глядя на ноги, парень моргнул. Пошевелил ступнями. И затем сказал – вновь вытягиваясь на полке:
– Это не мои ноги.
– А чьи же? – изумился Игорь.
– Не знаю… Мои – в сапогах!.. А эти – нет, не мои.
«Ого! – подумал Игорь, – остроумный ответ. Сапоги, стало быть, с него уже успели снять. Кто же это постарался – уж не мои ли мальчики? Ах, это было бы неосторожно. Хотя что ж, они вольны поступать, как им хочется! Дорога кончена – начинаются дела… Но где же они все-таки?»
Мальчиков в вагоне не оказалось. Обеспокоенный этим, Интеллигент отворил тяжелую, ведущую в тамбур дверь. И там, в полутьме, сразу же увидел знакомые фигуры.
Малыш и Копыто стояли, прижимаясь к стене – у вагонного фартука, – и о чем-то тихо и торопливо толковали меж собой.
– Ну, – сказал Игорь, – что вы тут таитесь?
– Да вот, решаем – что делать, – сказал Малыш, – куда покупку девать?
– Покупку? – Интеллигент шагнул к ребятам. – Какую?
– Хорошую, – сказал Копыто, – богатую.
Он хихикнул, потирая ладони. Слегка отодвинулся от стенки. И, потянувшись туда взглядом, Игорь увидел большой порыжелый кожаный чемодан.
– А почем вы знаете – богатая это покупка или нет? – Игорь пнул чемодан носком сапога. – Может, здесь одни клопы…
– Да чудак, все точно, – заспешил Копыто, – все – наверняка. Этот угол[2] из того самого купе, где Васька Сопля пасся, усекаешь? Там его девчонка ехала с матерью. Ну и с ними – еще одна пассажирочка. Она, понимаешь ли, только что из Питера – ездила хоронить свою тетку. Получила наследство: столовое серебро, какие-то брошки, колечки, то-сё… Сама обо всем рассказывала, хлесталась, а Васька услышал. И мне рассказал – аккурат в ту ночь, когда мы играли с ним, когда он сбежал, негодяй… А теперь мы решили пробежаться по майдану и заглянули в то самое купе. А она одна в нем. Спит! А чемодан – в головах корячится… Что ж, мы – ясное дело – с ходу его приласкали… Не оставлять же! Ведь эдакий фарт – ты подумай.
– Н-ну, раз такое дело, – пробормотал Интеллигент.
– Надо теперь сообразить – что с углом этим делать, – сказал Малыш. – Оставлять его так нельзя… А ну, не дай-то бог, хозяйка очнется, рюхнется – что тогда? Погорим с ходу.
– Н-да. – Интеллигент покусал губу, помедлил в раздумье. – Сделаем так… Вынем товар, переложим в свои мешки, а сам этот угол – ликвидируем.
– Что ж, верно, – кивнул Малыш.
Он нагнулся – тронул чемодан. И внезапно выпрямился, замер в напряжении. Затем стремительно рванулся к тамбурной двери.
Кто-то был там, по другую сторону двери! Кто-то хотел отворить ее и войти в тамбур.
