Михаил Дорин
Авиатор: назад в СССР 12+1
– Эх, Родин. Мне опять маску притянуть надо? – спросил Николай.
– Рекомендую, – ответил я и тоже поправил приспособление из системы жизнеобеспечения.
– 321й разрешил, – произнёс в эфир старший группы.
– Выполняю.
Ручку управления резко отклонил вправо и занял новый курс. Метки, за которыми скрывались самолёты США, двигались на нас.
С нашей постановкой помех они видят, что на них двигается несколько разрозненных меток. Но все они ложные, кроме одной.
– Курс не меняют. Может, реально клюнули, – предположил Коля.
В прицел уже видно приближающиеся истребители. Пока аппаратура постановки помех работает устойчиво.
– Цель по курсу, дальность 40, – подсказал Коля.
Такого ещё не приходилось делать. Слишком велик возможный скандал, если доложат наверх. А про такое доложат!
– Дальность 30. Маневрировать не хочешь?
– Пока нет. Рассчитываю выполнить горку.
– Понял. Программу в пусковое устройство завёл, – доложил Коля.
Остались какие-то 10-15 километров. Пока нас не облучают. Однозначно хотят посмотреть, прежде чем поймут, что мы в одиночестве.
Дыхание участилось. Сердце забилось в такт с пульсированием висков. Сказать, что нервничаю, значит, соврать. Волнение колоссальное.
– Дальность 25. Приготовится.
– Готов.
Глава 6
Задуманный план реализовать сложно. Расчёт был на то, что звено «Хорнетов» разделится, уцепившись за ложные метки, которые будут формироваться с помощью системы «Оберег».
Времени у нас мало. Американцы быстро поймут, что их надурили и разочаруются в своих средствах радиоэлектронной борьбы.
С каждой секундой приближающиеся самолёты Ф/А-18 нависали «дамокловым мечом» неизбежного боестолкновения. План работал, но сомнения в том что он сработает оставались.
– Облучают, – произнёс Коля.
В ушах завыла сирена.
– 20! – громко произнёс Николай.
Тот самый момент, когда пора маневрировать.
Рычаг управления двигателями перевёл в положение форсажа. Обороты возросли.
У американцев так быстро горку на форсированном режиме сделать не получится. Приёмистость двигателей «Хорнета» хуже наших. Так что у них будет ощутимая задержка при выходе на повышенный режим работы силовой установки.
Отклоняю ручку управления на себя, и МиГ-29, резко задрав нос, устремляется вверх. В кресло знатно придавило, особенно в области таза и груди.
– Знат… но, Серый! – прохрипел Морозов.
Вырвались мы из захвата сразу, так что им придётся нас опять догонять. «Хорнеты» пока не были видны.
– Первая пара за нами, – громко подсказывал Николай.
Сейчас американцы пойдут выполнять «вилку». Растянутся по фронту на 3-4 километра и будут нас ловить. Но одна из пар начала первой работать этим манёвром.
Навстречу нёсся одиночный «Хорнет». Не собирается он сворачивать или как-то маневрировать. Самая настоящая «вилка» будет сейчас.
– Давай в захват его. Напугаем.
– Он тут не для перехвата. Это обманка! – сказал я.
Перекладываю самолёт влево и ухожу вниз, начиная пикировать. И не прогадал.
– Зачем? А, понял, – признал мою правоту Коля.
Я спикировал вниз, а слева уже наводился в заднюю полусферу второй «Хорнет». Он не успел переложиться и проследовать за нами.
Излюбленная «вилка» американцев – направить свой самолёт навстречу противнику с таким расчётом, чтобы, пролетев мимо него на минимальном интервале, опознать и сообщить ведомому. В это время второй истребитель разворачивается и караулит противника сбоку или ещё в какой «слепой» зоне.
Напарника атакующего я не видел, а значит, нужно было маневрировать по высоте.
– Манёвр влево! – подсказывал Коля, заметив приближение другой пары Ф/А-18 справа.
Вправо надо уходить, балбес! Послушай я сейчас Морозова, и нарвались бы мы на «сэндвич». Это ещё один элемент тактики американцев.
Вторая пара разделилась и готовилась зажать нас с двух сторон. Один из «Хорнетов» уже начал выходить навстречу, но очередной переворот и манёвр по высоте снова не дал сомкнуться этому «бутерброду».
Вечно снижаться мы не могли. Переводя самолёт в набор, мы каждый раз теряем скорость. Формула Покрышкина «высота-скорость-манёвр» и над Средиземным морем актуальна.
Сирена постоянно включалась. Через три минуты столь интенсивных манёвров, Морозов с трудом уже говорил.
– Слева! Теперь справа. А теперь слева и сзади, – контролировал он положение противника.
Чтобы избежать поражения, уже недостаточно только предотвратить выход истребителя противника в заднюю полусферу нашего самолёта. Область атак «Хорнетов» с новыми ракетами значительно больше, нежели Ф-14.
Очередное отвесное пикирование, и вывожу в двух километрах от водной поверхности. Выравниваю самолёт. Кажется, что я сбросил неприятеля, но ненадолго. Слева уже виден нос другого Ф/А-18.
– Уходим под него, – проговорил я и рванул вниз.
«Нырнул» под оппонента. Неожиданным был такой манёвр для него. В зеркало можно было увидеть, как он корячится в надежде догнать меня, выполнив переворот. Такое ощущение, что он сильно разболтал самолёт, пытаясь выполнить ответный манёвр.
– Работ… тает! Надо было ещё больше завалить крен, – переводил дух Морозов.
У Ф/А-18 есть категорический запрет на резкие большие отклонения ручки управления самолётом по крену. Моментальное попадание в штопор, если угол атаки превысит 30°.
Так за нами бедолага и не пошёл. А вот его напарник пытался теперь накрыть сверху.
– Сзади ещё один, – подсказал Коля.
Помехи наша аппаратура ставит чётко. «Оберег» не даёт прицелам Ф/А-18 нормально сканировать пространство. Поэтому самолёты и приближаются к нам, даже не пытаясь взять МиГ-29 на сопровождение на средней дистанции.
– Серый, он не отстаёт, – продолжал докладывать Морозов.
Теперь Коля отлично мне подсказывал, не вмешиваясь советами, как правильно маневрировать. Очередное очко уважения в его копилку!
Мы всё чаще уходили со средних высот. У воды будет шанс нейтрализовать преимущество «Хорнета» в маневрировании на средних скоростях.
Но так долго летать невозможно. Как ни крути, как ни разворачивайся и не пикируй – «Хорнетов» четыре. Надо уже отрываться и следовать в сторону берега Ливии.
– Серый, давай к заливу. Там хоть своя ПВО и американцы туда не полезут.
Предложение своевременное. Нам нужно несколько секунд, чтобы оторваться.
– Что у нас с отстрелом? – спросил я, но Коля молчал.
Пока аппаратура постановки помех справлялась.
– Минуту ещё. Не идёт программа. Это автоматика сраная! Хоть бы выключатель поставили на неё.
– Что с отстрелом?
– Не будет. Автомат отстрела не переключается в ручной режим. На «барьер» всё заведено.
Барьерный радиолокатор, входящий в состав «Оберега» обнаруживает атакующую ракету, определяет её координаты и выдаёт команду на отстрел ложных тепловых целей. Тебе даже не нужно думать, как себя защищать. В Афгане надо было, как пианист, играть на панели отстрела «асошек» если они не работали по заданной программе. Но там хоть тумблера работали!
Из капкана вырваться не получалось. Пока по нам не пустят ракету, видимо, не полетят ловушки. И принудительно их не выпустить не получается.
– Издержки испытаний в боевых… условиях. Серый, тут только весь комплекс могу выключить.
– А потом включим?
– Не гарантирую. Это ж прототип!
Опасно! Затянут нас в среднюю зону ПВО американской корабельной группировки, и тогда будет уже тревожно. Их моряки могут и не разбираться.
Начал манёвр по направлению, чтобы слегка расшатать атакующий «Хорнет» во время его пикирования.
– Цепляется, – продолжал хрипеть Коля.
Вывожу самолёт в 500 метрах от воды и сразу делаю разворот вправо. Получилось настолько резко, что чуть не свело шейные мышцы. Тут ещё один мчится сбоку.
– Справа, Серый.
Мы просто изматываем атакующих нас американцев. Очередной разворот и перехожу в набор. Пара «Хорнетов» не отстаёт.
Пошёл выполнять косую петлю, но противник и это разгадал. Система оповещения периодически срабатывает, но устойчивого сопровождения цели Ф/А-18 добиться не удаётся. «Оберег» в работе. А если выключу, то уже так спокойно не будет. Захват ракет «Хорнетов» будет устойчив на дальности 10-18 км.
Ещё в течение минуты продолжаю изматывать не только терпение оппонента, но и наши с Колей организмы.
Правую педаль отклоняю до упора. Ручку резко вправо, и опять выполняю переворот, пикируя вниз. Теперь уже «Хорнеты» не так быстры в парном манёвре.
Сказывается, что длительное маневрирование для этого истребителя не подходит. Или не «вывозит» уже лётчик.
Дыхание участилось. Комбинезон промок от пота и прилип к телу. Резервы моего организма тоже не бесконечны, поэтому надо как-то решать вопрос с уходом на аэродром.
– Коля, попробуй подготовить отстрел, – вновь настоятельно прошу я у Морозова.
– Да не работает ручной отстрел. Даже в автомате не работает! Я уже мозоль натёр, пока нажимал, – нервничал Коля.
Как раз в этот момент я выполнил горку и переворот, в очередной раз уходя от Ф/А-18. Всё чаще пары «Хорнетов» действуют вчетвером плотнее. «Узел» затягивается.
– Ловушка начинает захлопываться, – проговорил Морозов.
Сзади два истребителя, пытающиеся зайти в хвост. Впереди ещё два.
Очередной «каскад» из любимого мной переворота и «управляемой бочки» не спасает. «Хорнеты» держат боевой порядок всё плотнее.
– «Ножницами» пытаются взять, – заметил я.
Так и следуют за нами. Я маневрирую по высоте и направлению, и американцы не отстают. А ещё всегда навстречу вторая пара!
– Серый, мы так не уйдём. Давай как-нибудь уже отрываться от них.
Форсажи включить не проблема. Развернуться в сторону корабля или берега Ливии тоже. Да только догнать смогут. Скорости у нас одинаковые. Надо вырываться из ловушки и ввести народ в заблуждение.
– Топливо? – спросил я.
– Достаточно, чтобы не долететь.
Гениальный ответ! Тогда пускай не ворчит, когда мы отключим «Оберег». Деваться уже некуда.
– «Асошки» в ручном режиме?
– Подтвердил. Будем-таки выключать? – Коля.
– Таки да, – ответил я.
Надо заканчивать. Преследующие «Хорнеты» всё ближе. Истребители на встречном курсе тоже. В голове быстро прокрутил весь порядок действий.
– Внимание! Выключаешь, и сразу отстрел. И… начали!
Резко задираю нос, сбрасывая скорость практически мгновенно до 400 км/ч. В зеркале видны яркие вспышки позади себя, в которых и остались два оппонента.
Ещё два разошлись в стороны, чтобы не попасть в облако инфракрасных ловушек. Попадут в воздухозаборники, и тогда остановка двигателей со всеми вытекающими. Помпаж тоже не исключён.
Ручку управления самолётом отклоняю влево и сразу вправо. Пошла «управляемая бочка». Облако вспышек не даёт конкретно разглядеть мне пару «Хорнетов», преследовавших меня. Вторая пара разошлась слишком широко, чтобы их можно было обнаружить в зеркале.
Из перевёрнутого положения перешёл на пикирование, и мы быстро устремились на предельно-малую высоту.
Водная гладь светло-бирюзового оттенка приближалась. Надо дотянуть и выровняться уже у самой воды. Главное – момент не проморгать.
Пространство мониторят корабли американцев, а самые мощные РЛС системы «Иджис» стоят на крейсерах «Тикондерога».
– Серый, не сильно низко? Нас вроде не преследуют.
– Корабли НАТО где? – спросил я, посматривая на развёрнутую карту на левом дисплее.
– 85 километров на Запад.
– Мы ещё в зоне обнаружения их РЛС. Надо принять восточнее.
– Думаешь, за нами следят их крейсеры и эсминцы? Они сейчас в сторону Ливии всё направили, – посмеялся Коля.
– Думаю, мы их внимание переключили. Не поуправляешь? – спросил я.
– Давай. Управление взял.
– Передал.
Морская гладь настолько близко, будто ты плывёшь, несёшься по воде на огромной скорости.
– На локаторе никого не видно. Оторвались, – сказал я, но вот ощущение такое, что нас уже ведут другие станции.
Перед входом в залив Сидра набрали заданную маршрутом высоту. Здесь к нам пристроился другой «эскорт». На локаторе возникли две метки от чужих самолётов.
– Союзники встречают? – спросил Николай.
– Пока не вижу, но летят быстро. Не «Хорнеты».
Через несколько километров показались и ливийские МиГ-25, взявшие нас под сопровождение. Стального цвета фюзеляж с огромными воздухозаборниками. Под фонарём у них нанесён круг зелёного цвета и эмблема авиабазы, к которой приписаны самолёты. На киле флаг Ливии – зелёный прямоугольник.
– 321й, на связь, – с большим акцентом вызвали нас.
– Ответил.
– Вы вошли в суверенное пространство Ливии. Следуйте за нами. Как приняли? – запросил ведущий пары.
– Понял. Следуем за вами.
При этом ведущий вышел вперёд и покачал крылом. Я внимательно посмотрел на подвески перехватчиков. Ракеты Р-40, подвешенные у ливийцев, выглядят весьма грозно.
Перед глазами уже виднелась слегка зелёная полоска берега африканской страны. Почти 90% Ливии – пустыня с разломами плато и редкими оазисами.
Побережье в районе Триполи поражало красотой скалистых берегов и несколькими малыми островами. Столица страны в эти годы, как и вся Ливия, процветала. Хорошая социальная политика, высокое благосостояние народа, а также курс динара – валюты Ливии, был крепче доллара. Неудивительно, что эту страну мечтали растащить на сферы влияния «стервятники из-за океана».
Всё же, полковник Каддафи строил социализм, непохожий на советский.
– Чего-то они не спешат нас снижать, – сказал я.
Как только прошли береговую линию, нам необходимо было бы начать выполнять заход на посадку. Я взглянул на карту. Столица Триполи осталась справа от нас.
– Снижаемся, 3000 метров, – дал команду ведущий пары МиГ-25.
Не так уж и удобно снижаться за таким «манёвренным» самолётом, как 25й. В скорости нам с ним не тягаться. А медленнее 600 км/ч ему лететь сложновато.
«Краски» территории Ливии начали меняться очень быстро. Зелёное побережье с большими городами, полями, деревьями оливок и фруктов – лишь тонкая полоска перед следующим слоем. Далее бежевые серпантины гор с более редкой застройкой.
– А вот и настоящая Ливия, – расстроено сказал по внутренней связи Николай.
Вереница гор и холмов сменилась золотистыми барханами. Бескрайняя пустыня Сахара, а точнее, одна из её частей – Ливийская пустыня. Поразительный размах. Смотришь, а горизонт сливается с небом в одну жёлтую полоску. Такое ощущение, что дальше, кроме песков ничего.
Солнце припекало через остекление фонаря.
– Идём за мной, – вышел в эфир ведущий пары МиГ-25 и мы начали снижаться дальше.
Пустыня приближалась, но с ней и приходило ощущение, что ничего здесь нет. На какой аэродром ведут нас эти лётчики неизвестно.
– Выпускаем шасси, механизацию, – дал команду ливиец.
Я взял управление на себя, поскольку впереди у меня обзор лучше. Снижение продолжаем.
– Тут нет ничего. Он нас в пустыне схоронить хочет? – возмутился Коля.
Я продолжал снижаться вместе с ливийцем. Внизу наблюдались накатанные дороги среди песчаных холмов. Где-то можно было увидеть извилистую асфальтированную дорогу.
– Серый, давай в набор. Расшибёмся!
– Не торопись.
Прошла ещё минута. Никаких тебе полос или площадок.
И только я приготовился вывести двигатели на максимал, как возник… мираж. Осевая линия, нанесённая белым цветом, будто на песке. Появились и огни подхода. Очертания стоянок и высоченные кили транспортных Ил-76. Вот и аэродром!
– Наблюдаю полосу, – сказал я в эфир, чтобы меня услышали ливийские лётчики.
Один из них что-то произнёс на арабском, прекратил снижение и убрал шасси, переводя самолёт в набор.
– Да где?! – возмутился Коля.
Прошли торец полосы, и тут Морозов прозрел.
Касание, и мы аккуратно стали тормозить. Куда рулить, непонятно, поэтому свернули в ближайшую рулёжку. Едва мы освободили полосу, к нам подъехал пикап. В последний момент я успел не столкнуться с ним.
– Лихачи! Чего лезут под колёса?
– Они у себя дома, Коль. Наверное, тут так принято.
Из машины вышел человек в песочном обмундировании, солнцезащитных очках и тапках. Он помахал нам рукой. Мол, надо следовать за ним. Служба здесь, видно, не сахар. Раз можно тапки носить, видимо, жара очень сильная.
– Серый, давай фонарь откроем, а то жарко становится.
Но это было опрометчиво. Только я открыл фонарь, как в кабину ворвался обжигающе горячий воздух. Да такой, что щёки сразу стали пылать от жары. Зря только маску отстегнул на рулении.
Структура этой авиабазы была очень сложной. Целая система защитных обвалований, капониров и укрытий техники. На открытых стоянках можно увидеть МиГ-25е, готовящиеся к запуску. Зачехлённые Ту-22Б в камуфлированной расцветке.
И, конечно, Ил-76е с ливийскими флагами, которые сейчас разгружаются на перроне перед командно-диспетчерским пунктом.
Нас же вела машина к стоянке, где уже сгруппировались наши самолёты. Один уже облепили техники. Это Су-27К Борзова.
– Вроде наши инженеры, а где остальные? – спросил Коля.
Передо мной возник техник, который стал показывать мне, как зарулить на стоянку. Выполнив все его команды, я начал выключать двигатели и готовиться выйти на бетонку Ливийской авиабазы.
Мы спустились по стремянкам, которые нам поставили техники. Ощутили на себе все прелести обжигающего ветра и жару солнца. Даже в Афгане было не так жарко.
– Как дела, земляки? Задержались вы, – поздоровался с нами техник.
Одет он был в светлый комбинезон и кроссовки. Вот только не наши советские, а самые настоящую «фирму». Это были белые Найк с синей эмблемой свуш на внешней стороне. Такие в Союзе не достать.
– Долго искали, – улыбнулся я.
– Вон ваши! – указал он на огромный открытый ангар, где расположились несколько человек.
– А чё так жарко? – спросил Коля, снимая шлем и выжимая на бетонку взмокший подшлемник.
– Это ещё зима. Всего-то 40°. Ночью будет прохладнее. Советую куртку найти.
Мы отошли от самолёта, который тут же обступили вооружённые автоматами советские морпехи в полевой форме, которая нехарактерна для этого 1985 года. Так называемая форма «тропичка», но в камуфляже расцветки «Бутан», но какой-то нетипичный. Такой комплект должен был появиться на пару лет позже. Видимо, вещевое обеспечение тоже двигается вслед за развитием самолётов и кораблей.
– Я мечтаю сейчас снять свой комбез и напиться воды. Ближе к столице не могли нас посадить? – рычал Морозов.
– Секретность. Не забывай.
Дойти до наших лётчиков мы не успели. Нам навстречу вышел высокого роста мужик в полевой форме с погонами полковника.
– Родин и Морозов? – спросил он.
– Всё верно, – ответил я.
– Пройдём со мной. Вас ожидает главный советник. Наворотили вы делов, ребята!
Глава 7
Ситуация для нас стандартная. Хотели как лучше, а получилось как всегда.
Товарищ полковник всем своим грозным видом показывал нам, что мы с Морозовым сделали что-то явно не то.
Куда-то ехать и с кем-то общаться в наши планы не входило. Долго оставаться здесь нельзя. Американцы, возможно, будут искать советские истребители, прошедшие через их кордон вокруг Ливии. И нельзя исключать агентуру, которая «сливает» информацию англосаксам.
– Я долго буду ждать? – возмутился полковник, когда заметил полное отсутствие у нас желания идти за ним.
– Вы уж простите, но я вас не знаю. У меня не было задачи кому-то представляться или докладывать. Мы сейчас готовимся и улетаем.
– Ваше звание, офицер? – спросил полковник.
– Без званий, товарищ полковник, – ответил ему Морозов.
– Я не у вас спросил. Извольте по уставу обращаться, военный! На корабле расслабились? По вашему виду не скажешь, что вы большого ума, раз решили исполнить такой номер вблизи зоны возможного боестолкновения двух государств. Не играйте тут в секретность и прочее. Не ищите проблем. Мне ваши фамилии известны.
Он нас ещё и за дураков считает! Сам же не представился, а уже козыряет перед нами своим положением.
– Товарищ полковник, раз вы знаете наши фамилии и кто мы, зачем нам второй раз представляться. Мы тут на солнышке погреемся и улетим, – ответил я.
– Оборзел, сопляк?! Живо ко мне в УАЗ и поехали на доклад!
Проще всего было дать согласие и поехать с ним. Но не тот случай. Я его не знаю, а докладывать мне необходимо только своему начальству. В лучшем случае посвящённым в работу группы «Куб».
Несмотря на высокий пост, главный советник в Ливии нам не начальник. И вообще, его должность называется по-другому, а не как говорит нам этот полковник. Если мне не изменяет память, то старший группы советских военных специалистов.
– Товарищ полковник, я с авиабазы никуда не поеду.
– Ага. Если советник хочет, то может приехать и сам спросить что его интересует, – буднично произнёс Морозов.
Даже мне стало ясно, что его фраза была лишней. Предложить такое старшему группы советских военных специалистов в Ливии, который однозначно в звании не ниже генерал-майора, не совсем «вежливо».
– Это вы зря. Вы у меня в Союз поедете с «волчьим билетом»! Прямо сейчас, на «скотовозке».
Если я правильно помню, так нелицеприятно в Ливии наши военные называли Ил-76. Причину не помню, но прозвище для «Илюши» очень обидное.
Отвечать полковнику нам не пришлось. За его спиной скрипнул тормозами японский пикап . На пассажирском сиденье я сразу узнал улыбающегося Олега Печку. Он по-прежнему был в своём светлом комбинезоне, из-под которого видна белая футболка.
– Олег всегда в белой футболке? – шепнул я Морозову.
– И спит в ней тоже, – проворчал Коля.
Печка лётные ботинки не носил, а летал в кроссовках. Подвесную систему и поплавки пояса АСП-74 не снимал. Полностью экипирован для вылета. Даже шлем не оставил на аэродроме.
С водительской стороны вышел ещё один человек. Более старшего возраста, загорелый и с трубкой в зубах.
На плече была набита татуировка с якорем и силуэтом самолёта. Офицер неизвестного мне ранга разительно отличался от полковника. Он был в футболке и в соломенном сомбреро. Однозначно с авиации!
– Так, так! С боевым крещением тебя, Николя! – радостно пожал Олег руку Морозову.
– Чё это?! Мне не впервой, – возмутился Коля.
Олег посмотрел на меня, а потом снова на Морозова.
– Ну и ладно! Серый, это было круто. Наверху все знают и «аплодируют» стоя, – улыбнулся Печка, крепко обняв меня.
– Понятно. И сколько раз грозились меня уволить?
– Ну-у-у, пару раз точно. Сейчас вот у Фаридыча спросим.
Приехавший с Олегом человек начал надевать куртку от лётного комбинезона и панаму-афганку. Подойдя к нам, он радостно улыбнулся, протягивая руку для приветствия.
– Это чё такое, Руслан Фаридович? Куда вы лезете?! – проворчал полковник, о котором я уже и успел забыть.
– Всё в порядке. Никуда вести не надо. Сейчас местные сами сюда приедут и переговорят с ними, – сказал Фаридович.
– Главный советник сказал, что сам с ними побеседует.
– Блин, иди сюда, – потянул Фаридович за собой полковника.
Они несколько минут о чём-то переговаривались. Если бы они нас не стеснялись, то их разговор был бы явно на очень высоких тонах.
– Олег, что происходит? Указание было в Триполи сесть. Откуда МиГ-25е и этот полковник? – спросил я.
– Не всё так просто, Серый. Мы не вовремя вклинились в разборки между американцами и ливийцами, – ответил Печка.
Олег объяснил, что наш полёт совпал с провокацией американцев. Они на десять километров углубились в воздушное пространство залива Сидра. Поэтому и были приведены в готовность ПВО Ливии.
– И как выкрутились? – спросил я.
– Подлетели к Триполи. Старший группы давай запрашивать, а там только по-арабски. Мы давай кружить. Минут десять стояли в вираже, и к нам подошли МиГи. Сопроводили сюда, – ответил Печка.
– Значит, разобрались. Есть где воды попить? – спросил Коля, расстёгивая куртку комбинезона.
– Да вы погодите. Самое смешное, что ливийцы узнали о нас случайно. Если бы не Фаридыч, который получил оперативный звонок от Граблина, мы бы купались в заливе. Местные С-200 уже готовы были работать по нам.
Вот это организация! А ведь команду нам дали чёткую.
– Ещё раз здрасте! Вы всех мужики переполошили. Сейчас заправляетесь и улетаете. Лётчика, который с отказом сел, отправим на корабле к вам. В Бенгази и Тобрук скоро зайдёт один из эсминцев. Повреждённый борт мы разбираем, грузим и отправляем в Союз.
Руслан Фаридович закончил разговор с ворчливым полковником и вернулся к нам. Он тоже оказался полковником и был старшим группы авиационных специалистов в Ливии. В Союзе он занимал должность заместителя командующего воздушной армии по боевой подготовке.
– Настолько всё оперативно? – спросил я.
– Конечно. Даже не спрашивай, какие начальники сюда звонили. Здесь не всё так просто.
По словам Руслана Фаридовича, служба специалистов в Ливии не похожа на деятельность в других странах. Никаким социализмом, к которому привыкли в Союзе, здесь и «не пахнет».
Каддафи имеет неограниченную власть. Зарубежной техники закуплено и планируют ливийцы закупить много. А вот изучать, эксплуатировать, обслуживать и хранить так и не научились. И учиться не хотят.
– Мы здесь как приложение к технике. Нашими советами руководствуются крайне редко. Отсюда и опасения в удачной защите от ударов американцев.
– Но как-то, же вам удалось насчёт нас договориться? Да и вы тут смотрю, не бедствуете, – поинтересовался Морозов.
Интерес Николая понятен. Если всё так хреново, почему на аэродроме нам и стоянку выделили, и топливо, и охрану нашу пропустили. Вспомнив весь полёт, я пришёл к выводу, что от нас что-то нужно ливийцам.
Как в воду глядел! Через минуту подъехал небольшой кортеж из британских внедорожников. Из машин вышло несколько человек вооружённой охраны и два ливийских офицера в светлой форме с красными петлицами на воротнике. На голове у каждого красный берет с нашитым гербом Ливийской Джамахирии.
Герб представлял из себя золотого ястреба, повернувшего голову налево и внизу держащего свиток. В центре – щит зелёного цвета.
– Доброго дня, Руслан! – поздоровался один из важных ливийских военных, говоря на русском языке с большим акцентом.
На погонах у этого ливийца красовался герб и две большие звезды, что указывало на его звание полковника. А лицо украшала тонкая полоска аккуратных усов. Знакомое, до боли, лицо!
– Халифа Белкасим, добрый день! Это те, кто вам нужен, – ответил ему Руслан Фаридович.
– Очень рады вас приветствовать. Полковник Хафтар, начальник штаба ливийской армии, – поздоровался теперь ливиец с нами.
Так-так! Известная личность этот Хафтар. Соратник Каддафи, прошедший с ним рядом большой путь. Про него Лидер Революции говорил: «Он мне как сын. А я ему как духовный отец».
А потом каждый из них предаст друг друга. Каддафи, когда отречётся от попавшего в плен Хафтара во время войны с Чадом. После этого Халифа Белкасим свяжется с ЦРУ. А там и до мятежа недалеко.
Пока же это один из столпов ливийской армии. Есть и другие, но именно Хафтар самый яркий из них.
– Просим вас пройти в ангар, где прохладнее, – сказал Хафтар и указал в сторону наших лётчиков, которые уже погрузились в сон, разложившись на ящиках с имуществом.
Когда мы подошли, ребята вскочили, но Хафтар не дал им подняться на ноги.
– Отдыхайте. Вы сделали важное дело.
– С вашего позволения, мне нужно поговорить с товарищами, – обратился я к Хафтару.
– Само собой. Вас потом проводят к нам на разговор.
Пока делегация удалялась, я быстро переговорил с лётчиками авиагруппы.
– Что скажете?
– Жарко и есть охота. Долго ещё? – поинтересовался старший от авиагруппы.
– Надеюсь. Как делишки, Гера? – обратился я к Борзову.
Тот выглядел хуже всех. Такое ощущение, что хватил тепловой удар. Отвечать Гера не стал, а только показал поднятый вверх большой палец.
– Что с ним? – спросил я.
– Всё норм. Обычные отходняки после «вчерашнего». После посадки он ещё минут пять двигался, а потом устал, – объяснил Олег Печка.
Я сел на ящик рядом с Борзовым, чтобы немного его подбодрить.
– Как ощущения после такого полёта? – спросил я.
– Если честно, время как-то долго тянулось. До сих пор все параметры наизусть помню, когда движок загорелся. Перед глазами не море, а буквы в РЛЭ Су-27К и схемы с графиками.
– В особой ситуации и думаешь по-особому. Главное, что ты не паниковал.
– А надо было? – спросил Борзов.
– Не знаю, но это бы тебе не помогло. А вот сосредоточенность и холодная голова помогли, – ответил я, взъерошив мокрые волосы Геры.
Морозов на совещание не пошёл, а вот Олег был не против. Нас завели за Ту-22Б, стоявший в ангаре. Фаридович и Хафтрар уже изучали карту, висевшую на стене напротив столов с… вкусностями.
И если фруктами, лепёшками, яйцами вкрутую, молоком, плавленым сыром и белым хлебом удивить было трудно, то вот двумя ящиками стеклянных бутылок Пепси вполне.
– Континентальный завтрак, – сказал Олег. – Со времён сирийских командировок запомнил этот термин.
Нам объяснили, что это специально для нас от Хафтара. Пока старшие офицеры что-то обсуждали, мы позвали ребят перекусить.
– Парень всё верно сделал. В его возрасте не все так могут. Тем более при взлёте с корабля, – шепнул Олег, когда мы закончили трапезу и пошли к карте.
– Согласен. Главное, чтобы не начали потом предъявлять, что из-за него мы обострили отношения в Средиземном море.
Подойдя к Фаридовичу, он попросил нас рассказать, где именно я и Морозов схлестнулись с американцами, что мы видели при этом и каковы наши прогнозы по атаке на Ливию.
Я указал на районы, где нами были обнаружены крейсеры и эсминцы американцев. Рассказал, что случилось в стычке с лётчиками. После моих слов про ловушки, Фаридович нервно защёлкал пальцами.
– В чём дело? Не надо было? – спросил у него Олег.
– Надо. Хорошо, что не сбили тебя. Они уже пытались тут местных лётчиков атаковать, – сказал Руслан Фаридович.
– Нас всё больше и больше втягивают в конфронтацию. Не сегодня, так завтра атакуют и корабли в заливе. Потом и до бомбардировок дело дойдёт. Кто им вообще позволяет ходить по нашему морю? Здесь не Северная Америка! – громко возмущался Хафтар.
– Это право сильного, господин полковник. Если вы не будете держать оборону, то в одночасье они ударят, – сказал я.
– Но всегда есть кто-то сильнее тебя. Пока эти трусливые американцы только пытаются что-то сделать, но у них ничего не выйдет, – уверенно ответил Хафтар.
– Что вы заметили в их действиях? – спросил Фаридович.
Я подошёл к карте и стал показывать районы, где может действовать авиация НАТО.
– Всё стандартно. Множество разведывательных полётов. Демонстрационные действия как авиации, так и флота. Я бы рекомендовал усилить ПВО и держать двойной состав дежурных сил. Пока ещё рано занимать зоны дежурства. И самое главное – отработать вывод из-под удара. Эффективнее этого метода сохранности авиации ещё не придумано.
Услышав про вывод из-под удара, Хафтар рассмеялся. Подойдя ко мне, он похлопал по плечу.
– Зачем? Они разве будут бить по аэродромам? Им нужна нефть и резиденция нашего Лидера. Мы защитим эти объекты. Сил у нас хватит.
Он смотрел на меня снисходительно. Зачем тогда вообще спрашивал совета, если уже давно они приняли решение кого и как защищать?
