Михаил Дорин
Авиатор: Назад в СССР
– Серый, как такое произошло вчера? Курин до сих пор в ярости, – подбежал ко мне парень, усыпанный веснушками.
– Да не помню, Мишка! Отстань, – отмахнулся я. Вот имя его вспомнил, а что ж там произошло и не вспоминается. Самому уже интересно, чего я там натворил. Кроме того, что летал и не помню ничего.
Кабинет нашёл не сразу. Пришлось напрягать память. Предполагал, что сразу смогу пользоваться всей информацией своего предшественника, но тут ещё копать и копать. Когда вошёл в класс, ко мне подлетела девушка.
Большие зелёные глаза, пухлые щёчки, маленькие нос и подбородок, длинные ресницы и изогнутые брови, каштановые волосы. Та самая Аня Краснова во всей своей красе. Фигура на все шесть баллов. Я чуть не присвистнул, увидев её. Глазами пробежался сверху вниз, оценив объём форм и стройность ног. Жаль, что у Родина с ней исключительно «деловые» отношения. Хотя, что мешает их трансформировать в более «деловые»?
– Серёженька, ты как? Вчера к тебе приходила, ты спал. Баба Надя сказала, что как привели тебя, так и спишь. Голова как? – спросила она, приложив руку к моему лбу и осматривая шишку. – Большая такая! Болит?
«Чешется! Там такой рог вылез, который, конечно, болеть не может!», – подумал я. Её руки пахли сладким ароматом ванили. Так приятно, когда тебя жалеет девушка. Иногда хочется дать себе слабину.
– Пошли на место, звонок же скоро, – сказала Аня и потащила на средний ряд за парту.
Дипломат поставил рядом и стал осматривать интерьер аудитории. Моë зрение зацепилось за огромный транспарант над чёрной доской: «Комсомолец, имя крепи делами своими!». По всему классу развешаны портреты великих математиков и партийных руководителей. Плакаты с формулами и теоремами выглядят, как новые.
– Ты чего не раскладываешься? Сейчас же ГПС придёт. Он не любит, когда не готовы к уроку.
– А это что такое, ГПС? – спросил я, пытаясь подобрать хоть какие-то слова под эту аббревиатуру, но фантазии не хватало.
– Хорошо ты вчера ударился. Григорий Павлович – учитель геометрии. Он очень не любит, когда на столе порядок отсутствует.
В этот момент новые воспоминания включились в работу и напомнили, что ГПС – «где порядок на столе?» Эту фразу учитель алгебры и геометрии повторял за урок множество раз, вот и приклеилось к нему прозвище.
– Серëж, а что там с самолётом? Сильно ты его разломал?
– Чего!? – вскрикнул я.
Глава 4
Мой первый день в новой школе казался мне таким длинным и скучным. Перед началом экзаменов учителя больше времени уделяют наставлениям: готовьтесь, повторяйте, вспоминайте, подучите, ну и всё в этом роде.
Один из моих старых знакомых сказал бы по этому поводу: «Всё знать невозможно, а половину не имеет смысла».
Краснова рассказала о произошедшем вчера на аэродроме, а Мишка на перемене объяснил всё более авиационным языком.
– Скорость не выдержал, раскачал самолёт сильно. При подходе к земле ты, видимо, отдал ручку от себя и пропахал грунт. Хорошо, что перед этим скорость хоть смог погасить, – объяснял он мне в столовой после третьего урока. – Со стороны ужасно смотрелось. Ты вроде неплохо летал до этого.
– И что теперь? – спросил я, ожидая, что по мою душу уже отправили комиссию. Обязуют теперь меня возмещать ущерб. С такими зарплатами в этом периоде нашей страны работать буду долго. Ещё и на следующую жизнь непогашенная задолженность перейдёт. В другое тело отправят, и буду расплачиваться за косяк моего предшественника.
– Теперь нашему Як-18 кранты. Курин сказал, что больше тебя одного не пустит в кабину.
Ну, ты, Родин, и рукозад! Всё больше убеждаюсь, что пацан невезучий от слова «совсем». Такому в авиацию лучше не идти. Хотя, есть ли у меня право так рассуждать. Меня самого-то с третьего курса выперли за драку. Ну, я-то балбес, а этот… Теперь Сергей Родин – это я. Значит, будем как-то выправлять положение. Пока, конечно, не разбудят меня или ещё в кого-нибудь не вселюсь.
– Ну, невелика потеря, – сказал я и сделал глоток чая.
– Ты чего, Сергей? – удивилась Аня. – Тебе для поступления нужно. Кто из нас в Белогорское собирался поступать на лётчика?
– Воу, полегче! – замахал я руками. – В Белогорское авиационное имени Нежнова?
– Я думал, имени дважды героя Комарова, – сказал Миша. – А кто такой Нежнов? Не слышал, что училище переименовали. Где прочитал такое? – спросил Миша.
– Ну как, где? Зайди в интер…, – вовремя остановился я. Запамятовал, что отсутствует здесь всемирная паутина. – В Интернациональной библиотеке газетную подшивку изучил за прошлую неделю. Там непонятно было написано. Наверное, перепутал что-то.
Эта библиотека никогда не меняла своего названия. Выкрутился быстро! И не вспомнил же, что моё родное училище раньше готовило лётчиков, а потом офицеров боевого управления. Именно эту специальность получил и я. Это уже потом меня занесло в силы спецопераций.
– А документы? Вроде уже должны были вызов прислать, когда приезжать поступать на абитуру, – спросил Мишка.
И что ему ответить? Как будто я отправлял документы на поступление. Не представляю, как мой предшественник хотел поступить? Туда конкурс в советский период был по семь человек на место, а то и больше.
– Так ты ж говорил, что уже есть вызов на первое июля прибыть, – подстраховала меня Аня. И впрямь хороший друг!
Уроки подошли к концу. Такого длинного дня у меня даже на войне никогда не было. Выйдя на улицу, решил прогуляться до аэроклуба. Если память меня не подводит, он там же, где и в моей прошлой жизни.
– Ты как себя чувствуешь? – спросила Аня, подошедшая ко мне слева.
– Дышится у вас здесь хорошо, – сказал я.
– А почему у вас? – переспросила Аня.
– Не бери в голову. Прогуляться хочу. Не против?
Я заметил на её лице стеснение. Щёки слегка налились краской, а глаза быстро забегали из стороны в сторону.
– Пойдём. Это первый раз, когда ты сам предложил погулять. Неожиданно, – продолжала смущаться Краснова.
Однако не забыла меня нагрузить, позволив нести её портфель. У женщин искусство крутить мужчинами на генетическом уровне.
Я чувствовал, что по телу пошла небольшая дрожь, когда наши ладони немного соприкоснулись. Наверняка тот Серёга был влюблён в Аню. Она вроде тоже к нему неравнодушна.
Эх, дети! Сколько у вас ещё будет впереди романов и любовных интрижек. Ещё не раз мурашки по телу побегут, и не только после случайного касания.
– А ты почему решил погулять? – спросила Аня, перебирая собранные в хвост каштановые волосы.
– Погода хорошая. И в аэроклуб хочу сходить. Узнать надо, что там, да как. Вопросы порешать, – ответил я.
Аня перекинула свой хвост за спину и демонстративно перестала смотреть в мою сторону. Не это, может, хотела услышать от меня. Ну, ничего не поделаешь. Сейчас не до амурных дел.
Мы медленно шли по тенистым улицам Владимирска. Я не переставал глядеть по сторонам и восхищаться тем порядком и уютом, который царил в городе. Зелёная трава пробивалась на каждом участке, где нет асфальта. Деревянные столбы ещё не заменили бетонными. Хрущёвки и сталинки выглядят аккуратно и свежо. Брежневские девятиэтажки только начинали возводиться здесь. Пару домов можно было заметить вдалеке.
Водители на дорогах никуда не спешат. Автомобили и общественный транспорт, словно плывут в этом потоке безмятежности. Яркая окраска радует глаз. И кто сказал, что в Союзе всё было однотонное и серое?
Люди одеты вполне себе хорошо. Мужчины в брюках и пёстрых футболках, а узоры на галстуках самых невероятных конфигураций. Брюки клёш и приталенные рубашки, реже встречались джинсы и батники. А женщины и девушки… Вернее, ах женщины и девушки!
Лёгкие платья, полностью повторяющие изгибы их статных тел. Яркая расцветка в горошек, линию, сплошным цветом. Чудесные причёски и яркий маникюр. Плюс на каблучках или в босоножках. И каждая лучезарно улыбается. Даже женщины постарше выглядят достойно и вполне себе желанно. Эх, где мои семнадцать лет?!
В громкоговорителях играет музыка.
«Опустел перрон, надо уходить. Мне теперь цветов некому дарить», – начала играть песня какого-то ВИА. И зачем такая большая аббревиатура? Группой бы называли свои бойз-бэнды и всё.
В голову пришла мысль:«Серый, ты ведь с дамой. Не забывай, кому мороженое, а кому цветы! Где их только взять?»
«Где же моя, черноглазая где? В Вологде-где-где-где, в Вологде где!», – запел свой припев другой ансамбль.
Ни тебе палаток, ни рекламных щитов и экранов. Только ларьки с мороженым и квасом из бочки. Плохо без 2ГИС и Яндекса!
Вот автоматы со сладкой и газированной водой. Помню, дядя рассказывал, что с сиропом вода стоила три копейки, а без него – одну. Пока моя спутница будет пить, надо найти цветы.
Я порылся в карманах. Нашёл смятую купюру бежевого цвета с гербом СССР и несколько медных монет.
– Ань, будешь что-нибудь? – спросил я. Девушка немного застеснялась опять и молча указала на автоматы с газировкой.
С деньгами разобрался и закинул по три копейки в два больших автомата красного цвета. Вкус газировки просто невероятный!
Как раз за автоматами была клумба с чудесными полевыми цветами. Тут главное – скорость и быстрота реакции, сорвать и убегать. Камер нет, полиции тоже. Тьфу, здесь же милиция!
– Родин, – зашипела на меня Аня, когда протянул ей разноцветный букетик. – Тебя могли увидеть.
– Могу посадить обратно, – предложил я.
– Нет, – замахала она руками. – Спасибо!
М-да, совершенно своей личной жизнью не занимался мой предшественник. Сразу видно, что это первый подобный комплимент для Ани со стороны Сергея.
Монументальное сооружение города – кинотеатр «Октябрь» с плакатом «Слава советскому кино!» и огромной мозаикой красного флага с серпом и молотом на фасаде. Чего только в этом здании не происходило после развала Союза, вот только кино не было.
Сейчас афиши предлагают к просмотру «Зиту и Гиту» и «Зорро». Это из импортного. А вот и отечественный хит сезона – «Табор уходит в небо».
Кино СССР мне нравится. В нём всё по родному как-то, душевно. А про масштаб картин Бондарчука-старшего и Озерова я вообще молчу.
Наконец-то, мы достигли ворот представительства ДОСААФ во Владимирске. Большое четырёхэтажное здание с несколькими пристройками, выкрашенное в бело-зелёной гамме.
На заднем дворе слышен звук двигателей грузовиков, проезжающих по автодрому. На футбольном поле гудят авиамодели, запускаемые молодыми ребятами, а самая многочисленная группа изучает конструкцию самолёта Л-29. Образец уже явно нелётный, но для обучения самое-то.
Аня сказала, что подождёт на лавочке у входа, пока мы не поговорим с Куриным.
В здании ДОСААФа на меня смотрели настороженно, будто перед ними призрак какой-то. Кто-то из школьников стороной обходил, но преподаватели спрашивали о состоянии здоровья. Интересно, из вежливости или действительно переживают.
Я нашёл своего инструктора, Георгия Сергеевича Курина. Память предыдущего Родина подсказала его внешность. Невысокого роста, редкие тёмные волосы и несколько вставленных железных зубов.
Мне вспомнилось, что сюда меня привёл дедушка Вова. С Куриным они знакомы давно, но при каких обстоятельствах – не рассказывал. Вроде на фронте познакомились.
Разговор получился непростым. Вернее, он стал непростым после длинного монолога Георгия Сергеевича, описывающего меня во всех красках. Потом, вроде, он успокоился и перешёл к нравоучениям.
– Родин, ты в лётное поступаешь. Узнают, что разбил самолёт – забудешь про полёты навсегда, – продолжал наставлять меня Курин.
– Всё понимаю, Георгий Сергеевич. Как вообще такое могло получиться? Я ударился и не помню ничего.
– Если честно, не понимаю, как ты вообще выжил. Стойки шасси сломаны, лопасти и двигатель всмятку, а на тебе ни царапины. Шишка вон торчит только.
Мы спустились вниз и вышли на задний двор, который был одновременно и стоянкой самолётов. Отсюда самолёты выкатывали к взлётно-посадочной полосе. Бетонная площадка, заставленная спортивными воздушными судами прежних лет. Вернее, в этом времени они ещё были в норме – свежевыкрашенны в зелёные и красно-белые цвета, чёрные следы копоти на капотах силовой установки. Поршневые «прадедушки» Российской авиации!
Одно из мест здесь и занимал разбитый Як-18. Мы подошли к нему, и голову вновь пронзила невероятная боль. Будто снова пережил аварию. Вспомнилось каждое движение, отклонение органов управления, и как вела себя машина.
Вот я пытаюсь выпустить шасси, но давления в воздушной системе не хватает. Стойки не выходят. Начинаю гасить скорость, но ручка управления самолётом не слушается. Начинаю изменять обороты двигателя и тоже ни в какую.
Шасси аварийно выпустил, ручку управления уже перед самым касанием смог отклонить на себя, а затем удар.
– Шасси не выходило, управление не слушалось. Может, проблема в тросовой проводке? – спросил я. Курин посмотрел на меня удивлённым взглядом. Видимо, не ждал подобного предположения.
– Ещё не разбирались. Комиссия будет решать. Пока от полётов тебя отстранили. Учи матчасть, – сказал Георгий Сергеевич и похлопал меня по плечу.
Из всего этого следует вывод, что не был Серёжка Родин неумелым. Система управления на Як-18 отказала, плюс шасси не вышли сразу. В семнадцать лет мало кому бы удалось посадить после такого самолёт. И, как это ни печально, парень должен был погибнуть, что и произошло. Но непостижимым образом наши с ним временные линии в этот момент пересеклись. Я погиб на войне, а он при заходе на посадку. Так должно было случиться, но получилось то, что получилось. Назовём это – гибрид сознаний.
– Что ты сейчас сказал про временные линии, Серёжка? – спросила Аня, когда мы подошли к подъезду её дома.
Наследие эпохи Сталина – трёхэтажный дом, потолки в квартирах высоченные, кубатура большая, а балконы маленькие. На первом этаже в таких домах помещения для магазинов или кафе.
– Я вслух сейчас всё говорил?
– Ну, так. Бормотал что-то под нос. Я только про временные линии разобрала. Сегодня гуляем вечером?
– С тобой? – спросил я. Ты по гороскопу олень, Родин? А с кем ещё тебе может девчонка предложить гулять! – Да, давай. Зайти за тобой?
Анечка засмеялась и кивнула. Отдав ей портфель, я зашагал к своему дому, ощущая на себе женский взгляд.
В размышлениях о будущем дошёл до своей хрущёвки.
Опускаем все голливудские и мосфильмовские фантастические сюжеты и делаем вывод, что я попал в тело семнадцатилетнего парня в 1976 году. Мир не альтернативный и не какая-то часть безумной марвеловской мультивселенной.
Диспозиция у меня следующая. Выпускной класс, скоро экзамены и мои документы поданы в лётное училище. Это все хорошие новости.
Из плохого – я дрыщ. Это надо исправлять. Несмотря на то, что при виде Анечки мой разум начинает затуманиваться, благодаря скрытым низменным инстинктам моего предшественника, всё внимание нужно уделить экзаменам и своему развитию. Ещë бы денег где достать. Вряд ли у моих стариков солидный бюджет. Короче, работаем!
– Родин, стой! Дело есть, – крикнул мне Костя Бардин, движущийся в сопровождении двух своих подельников.
Напыщенный вид, разминание кулаков и засученные рукава – все внешние признаки готовности ко второму раунду со стороны этого трио.
– Не вздумай бежать! – крикнул мордоворот, которому я выкрутил сегодня пальцы. Дима Бодров зовут этого атлета.
– А то мы зн… знаем тебя, – впервые услышал я Саву Бочкина – третьего члена группы, который слегка заикался.
Я положил дипломат и пиджак на скамейку перед подъездом и расстегнул рукава. Всем своим видом показывал, что готов принять вызов и не отступить. Пока непонятно, в чём суть претензий со стороны Кости, но утренний удар по самолюбию он не мог оставить без ответа.
Трём богатырям оставалось до меня несколько шагов. Тактику я уже продумал наперёд. Как буду вырубать одного ударом в «солнышко». Уход в сторону от второго с апперкотом через руку. С третьим проще. Он уже будет думать. Главное, чтобы в моём хилом тельце хватило сил для пары этих ударов.
Бардин замедлился и остановился передо мной, затормозив руками своих товарищей.
– А ты не слишком осме…осмелел, Ро…Родин? – спросил Сава.
Полез вперёд главаря – по шее на! Костя не постеснялся отвесить ему небольшого «леща» при мне. У них в тройке тон задаёт именно Бардин. Нельзя вперёд него!
– Ты старший? Раз нет, то не лезь, – сказал Костя и повернулся ко мне. – А ты не слишком осмелел, Родин? – повторил он реплику Бочкина.
– Нет, – уверенно ответил я. Нужно подождать реакции. Противник должен видеть и чувствовать отсутствие страха.
– Давно не получал? – сказал усатый Дима. Он удостоился гневного взгляда Кости. Что за несогласованность действий у этих ребят?!
– Я говорю. Замолчали, – рыкнул Бардин. – Давно не получал?
У них, по-моему, один мозг на троих. Ограниченный запас реплик и слов. В памяти всплыло, что все трое успеваемостью не блещут. У Кости родители, вроде, непростые. У остальных пока вспомнить не получается, а может, и не знал этого мой предшественник.
– У вас, ребят, ума, как у ракушки. Не получал давно, а если и недавно, то не помню. Есть претензии по делу, я слушаю. Только быстрее, вам домой пора.
– Я тебя насчёт Гали предупреждал? Не забудь, вальс она со мной танцует на выпускном. Ты услышал? – сказал Костя и ткнул мне в грудь пальцем. Я постарался не шелохнуться, но это было непросто. Массы этому телу явно не хватает.
Продолжать разговор я не видел смысла. Да и троица заспешила по своим делам. Какая Галя? Что за вальс?
В школе, помню, был у нас на выпускном вальс. Танцевали с девчонками из параллельных классов или со своего. Не всех ставили в этот номер. Сначала добровольно, а потом и принудительно. Как я попал в это шоу «Танцев со звёздами» – не понимаю. Меня туда затащила девчонка одна. Может, на что-то рассчитывала после, но дальше вальса дело не пошло.
Вообще, танцы – дело хорошее. Особенно, если умеешь. А если ты с координацией не дружишь, то делать там нечего.
И кто такая Галя? Может, партнёрша по вальсу? Выходит, ты не так плох, Родин. Две девушки – с одной гуляешь, с другой танцуешь. Раз наезды есть со стороны Кости, значит, он к этой Гале неровно дышит.
Я взял свои вещи со скамейки и пошёл домой. Краем уха уловил до боли знакомый звук, нарастающий с каждой секундой. Его ни с чем не спутаешь.
Когда я поднял голову, надо мной на малой высоте пронёсся истребитель и перешёл в набор. Форсаж в нижней точке выполнения манёвра и воздух буквально разорвало на части от звука вырвавшегося факела из каждого сопла. Я представил себе, как лётчик плавно тянет на себя ручку, не превышая установленных перегрузки и угла атаки. Проходит верхнюю точку, нос самолёта «ложится» на горизонт, выключает форсаж и плавно выводит машину.
Такое никогда не может надоесть. Пожалуй, лучшая работа в мире.
Глава 5
Вечером долго гуляли с Анечкой. Хорошая и приятная девушка, но чувствуется недосказанность в отношениях со мной. Ну или с Сергеем. Да какая уже разница!
Девушка постоянно перебирала заплетённые косички. Серо-голубого цвета платье, подрезанное выше допустимого уровня, и белые туфли на небольшом каблуке. В ушах аккуратные серёжки и бесцветный лак на ногтях. Аккуратно и очень притягательно.
Когда мой глаз падал на еë вздымающуюся грудь, в нескромном месте ниже пояса становилось некомфортно. Пожалуй, мой предшественник не имел богатого опыта в постельных делах. Будет сложно получить его в ближайшее время. Тем более с желанным объектом.
– Предлагаю в парк, не против? – спросила Аня, но у меня возникли сомнения в правильности этой идеи.
– А что там делать? – спросил я, вспоминая убогий вид и полное отсутствие освещения в нашем парке.
– Как что? Ну, там все гуляют. На лавочке посидим.
– Там ещё и посидеть где-то можно? – удивился я.
– Родин, ты себя хорошо чувствуешь? Тебе воздух свежий нужен. Пошли, пошли.
Парк культуры и отдыха – центральное место вечерних прогулок во Владимирске. Арена разборок и потребления горячительных напитков, выгула собак и посиделок на теплотрассе. Краска на памятнике Гагарину осыпалась, качели скрипят, а лавочки похожи на кактусы – зелёные и с торчащими гвоздями. Деревья и цветы никто не поливает. Откуда здесь взяться свежему воздуху – не представляю!
Однако я забыл, что сейчас не нулевые и не девяностые, когда я в последний раз был здесь. Парк выглядит очень красиво. На столбах ярко горят круглые фонари, а над тенистыми аллеями висят разнообразные огоньки и портреты советских лидеров. Повсюду красные флаги и палатки с различными вкусностями. Гагарин весело улыбается с постамента, в окружении большой клумбы благоухающих цветов, которые поливает рабочий в треугольной панаме, сделанной из газеты.
Где-то вдалеке играет музыка на танцевальной площадке, огороженной сеточным забором. Народ постепенно прибывает туда, разогреваясь под ритм песни в стиле «Битлз». Только голос не Джона Леннона или Пола Маккартни.
– Вот знать бы, о чём поют «Кристи» в этой песне, правда, Серёж? – спросила Аня, пытаясь повторять английские слова. Теперь хоть название группы знаю.
– «Жёлтая река, жёлтая река у меня на уме, и у меня в глазах. Жёлтая река, жёлтая река у меня в крови, это место я люблю». Ничего ведь сложного, – сказал я.
– А ты откуда знаешь английский? Мы же только немецкий изучаем, – удивилась Аня.
– Так… это, не знаю я его. По радио как-то услышал в передаче «На всех широтах», – вывернулся я, вспомнив, как дядя рассказывал, что только там можно было услышать зарубежные песни.
Вроде поверила, но надо стараться свои языковые навыки при себе держать.
Мимо проходили влюблённые парочки, держащиеся за ручку. Некоторые парни обнимали своих спутниц за талию или плечи. Наверное, это было допустимой близостью на людях.
Одна компания молодых людей играет на гитаре известные композиции Высоцкого. Другая бурно обсуждает вечерний киносеанс и сюжет индийского фильма.
Мы сели на свободную скамейку. Солнце ещё не скрылось за горизонтом и было вполне себе тепло, чтобы одевать синюю олимпийку от спортивного костюма. Гардероб у Родина оказался небогатым. Ну, в СССР большинство так жили.
Что-то достать было тяжело. Все хорошие вещи расхватывали очень быстро. Они «выбрасывались» на рынок или в магазины и тут же оказывались у «своих».
Трикотажные брюки, рубашка серого цвета и ботинки – таков мой «прикид» на вечер. Я не хотел брать кофту с собой. Майские вечера в городе тёплые. Уже чувствуется лето, но дед настоял.
– Ты с девушкой идёшь. Она замёрзнет вечером, а ты её и обогреешь. Я побольше тебя на сеновал-то ходил. Толк знаю, – сказал дед Вова, видя, что я не беру верхней одежды с собой. Старая школа, а толк всё равно знает.
Через некоторое время начало холодать. Анечке в платье с открытыми плечами становилось холодно. Упустить такой момент нельзя. Накинув на неë кофту, я слегка приобнял за плечи и попробовал прижать к себе. Объект вожделения оказал сопротивление, но не ожесточённое. Просто не прижалась в ответ.
– Ань, а почему ты не танцуешь вальс? – решил спросить я, дабы разобраться в причинах неприязни ко мне Бардина. Не то, чтобы мне было жуть как интересно, но не хотелось бы иметь врага. Надо ведь ещё экзамены сдать и на выпускном погулять. А потом начну заново покорять небо!
– Не умею я. Да и не нужно мне это. Классная наша Галю Капустину поставила с тобой танцевать. А Бардин с ней вроде как встречаться хотел. Мне кажется, он это из корыстных побуждений.
– И какие же они могут быть, эти побуждения?
– У тебя и, правда, немного память… ну того…, – застеснялась Аня договаривать.
– Отшибло, отшибло. Не обижаюсь я.
– Так вот. Это же Галя Капустина. Она многим нравится. Говорят, она распущенная стала. Домой к себе парней водит или они сами приходят.
Хотел бы посмотреть на эту Капустину, что же так затягивает к ней домой парней.
– Родичек, привет! – услышал я девичий голос и повернул голову влево.
Даже не нужно было гадать! Память сама обрисовала мне портрет Гали Капустиной. Вот что, а еë он хорошо запомнил!
Неловко повернув голову, мой нос оказался в непосредственной близости от главного достоинства этой девушки – натуральной груди четвёртого размера. Может, и пятого, но надо проверять.
Сама Галя была девушкой с картинки в модном журнале. Яркий, красный маникюр на руках. Голубые глаза подведены тенями, подчёркивая игривость характера. Золотистые волосы с чёрным ободком, красное платье с открытыми плечами, повторяющее изгибы идеального тела и сочных бёдер. Плюс к этому длина юбки на грани фола. В будущем будут и короче носить.
– Доброго вечера, Галина, – сказал я, пытаясь не залить слюнями асфальт.
– Как твоя голова? Не сильно ударился? – поинтересовалась она моим здоровьем и присела между нами. Кажется, она была заинтересована в моём обществе.
Еë компания из нескольких человек была одета под стать ей. Деньги в семьях этих ребят однозначно водились.
– Всë у него хорошо, Галя, – произнесла Аня, выглядывая со своего места.
– Ой, эт хорошо. А я ж переживаю, переживаю…, – запричитала Галя. Открыла свою сумочку и принялась поправлять причёску, которая и так была в порядке. Всем видом показывает своё благосостояние.
– Так переживала, что в школе отсутствовала, – съехидничала Аня.
– Нездоровилось, Краснова. Ой как нездоровилось. Отпросили меня. Сейчас всё хорошо. Может, с нами пойдëте? Мы на танцы в «Клетку», – спросила Галя, картинно положив ногу на ногу.
Манёвр имени молодой Шерон Стоун исполнен в лучших традициях классики. Проходящие мимо парни стали притормаживать, дабы не упустить ни единой детали. Галя аккуратно стала водить своими ноготками по моей правой ноге. Конечно, я не мог не среагировать. Я ж мужик!
Голову, конечно, не затуманил сладостный запах дорого парфюма и внешние проявления внимания ко мне со стороны «леди ин ред». Но физиологические потребности стали о себе напоминать.
– Галя, я пришёл! Ты чего здесь делаешь? – возник из ниоткуда Костя, в футболке на размер меньше своего, чтобы казаться более накачанным. Сразу видно, что перед выходом сделал несколько подходов на турнике, добавив объёмчик мышцам. Понторез!
– Я поражена, Костик. Ты меня контролируешь? – спросила с укором Галя, которой не понравились претензии со стороны ухажёра.
– Нет… ну просто ищу тебя. Пойдём? – замешкался Костя, протягивая руку своей даме. Галя, видимо, крепко держит его в узде своими… прелестями.
– Ну вы, если что, приходите. Будем ждать, правда, Костюш? – сказала Капустина и встала со скамейки, не преминув сделать лёгкое касание известного всем нескромного места.
– Ждите, ждите. Хорошего вечера, – сказала Аня, бросила гневный взгляд на Галю и придвинулась поближе ко мне.
Костя, уходя, пригрозил мне расправой, проведя большим пальцем по горлу. Я ещё несколько секунд смотрел вслед уходящей компашке, естественно, сосредоточив свой взгляд на Галиной попе. Вот все девушки на каблуках добавляют себе плюс сто к обольщению!
– Вертихвостка! Родители торгаши, вот и выламывается. Никаких заветов партии и комсомола не соблюдает, правда? – сказала Аня, поправив греющую еë кофту. – Ты чего молчишь?
Если родители Капустиной работники в сфере торговли, то это многое объясняет. Эти ребята обладали большими связями и имели доступ к самому сокровенному в Союзе – к дефицитным товарам. Начиная от бытовой техники и заканчивая трусами, у этих воротил всё было по высшему разряду. А кто не хочет себе красивых шмоток и вкусной еды? Вот и дружбу с ними водили все, начиная от милиции и заканчивая партийными работниками. В общем, элита!
– Не-а… ничего. Ужас просто! Как таких земля носит! Сталина на неë не хватает, – воскликнул я, дабы быть на одной волне с Красновой.
И действительно, пройдёт лет десять и станет нормой одеваться, как Галя. Может, Аня к тому времени свою точку зрения поменяет. Ей-то самой нечего стесняться своей фигуры. Но сейчас так принято.
Вечер заканчивался. Я проводил до дома Аню и уже собирался было уйти, но просто так мне не дали этого сделать. Краснова продолжала поносить почём зря Капустину. Ревнует, видимо!
– И чего эта Галя вечно лезет. Ходит вокруг тебя постоянно. Нельзя так в нашем комсомольском обществе!
Я решил, что надо девушке объяснить всю проблему простым языком. А то ещё комплекс себе оставит на всю жизнь, что она некрасивая и зря не была такой открытой все эти годы. Я напряг память и попытался сформулировать фразу так, чтобы это было понятно молодой девушке.
– Анюта, чë ты так взъелась? Ну симпотная она, и чего? Давай на изи. Все же хотят с торгашами френдиться, – сказал я, поправляя на её плечах олимпийку. – Шмотье им нужно, приколюхи всякие для дома, девайсы из-за кордона.
Возникла немая пауза, во время которой понял, что переборщил со слэнгом. Попутал временные ориентиры, ты Серёга! Краснова вряд ли поняла, что я имел ввиду.
– А что это ты сказал сейчас? – поинтересовалась Аня.
И как вот ей сейчас переводить? Можно сослаться на больную голову и плохое самочувствие, но до каких пор буду на этом выезжать. Тогда стоит перейти к плану Ц.
Я сделал к ней шаг, тихонько обняв за талию. Рост позволял мне не тянуться к еë губам. Поцелуй получился нежным. Аня, не ожидая подобного хода, совершенно растерялась и не пыталась оттолкнуть меня. Я собирался отделаться небольшим прикосновением, но слишком сладкими были её губы после съеденного пару минут назад пломбира.
– И зачем ты… ты сейчас… сделал…, – растерянная Краснова не могла связать слов.
На еë лице была паника, будто мы чем-то более энергозатратным занимались. И теперь её жизнь никогда не будет как прежде. Эх, Анюта! То ли ещё будет! Может, не со мной, конечно.
– Чтобы ты знала, что в тебя тоже могут вкрашиться, – ответил я, убрав руки с её талии.
– Не понимаю, что ты сказал, но… мне пора. Спокойной ночи!
Краснова рванула к подъезду и скрылась за деревянными дверьми. Я ещё немного постоял, смотря себе под ноги, и побрёл к своему дому.
Ну что ж ты, Сергей Сергеевич? На молоденьких потянуло тебя! Сейчас задуришь девчонке голову и свалишь в Белогорское училище. Она, может, виды на тебя имеет, а ты кроме своих самолётов ничего и не ценишь.
Служба у тебя всегда была на первом месте. Вот и не женился ты к своим годам. Беспорядочные короткие связи и переполненный «чёрный список» в соцсетях и телефоне. И ведь были же хорошие девушки! С некоторыми ты имел более длительные отношения. Но замуж за тебя не хотят, а как донор ты хорош! Замечательный генофонд!
Не получилось в той жизни семью построить, и в этой не надо и пытаться. А то ещё нарушу пространственно-временной кан…конт… короче, вот именно его!
За всеми размышлениями не заметил, как оказался в своей квартире. На кухне горел свет. Бабушка, наверняка, ждёт и волнуется. Мой предшественник почти не гулял допоздна, а тут сразу в полночь пришёл!
