Михаил Денисович Байков
Скульптор жизни
Глава IV
– Дети мои! – воскликнул Михаил Александрович, врываясь в кабинет в прекрасном расположении духа. – Отбросим вражду. Давайте и правда заниматься каждый своим делом! Сергей Васильевич, – обратился губернатор к прокурору, – прошу прощения, разумеется думать обо всём произошедшим я должен меньше всех, – с улыбкой сказал губернатор, – поэтому доверяю вам расследование сего дела, – говорил и говорил Михаил Александрович, обхватив прокурора за плечо и потихоньку выводя его из кабинета. – Так что, работайте! Родина вас не забудет!
– И… – начал о чём–то прокурор.
– Докладывать мне! Мне, конечно! До свидания!
В кабинете остались епископ, Екатерина Алексеевна и секретарь, впрочем, все очень удивлённые поведением губернатора.
– Я пойду? – первой отойдя от удивления, спросила Екатерина Алексеевна.
– Конечно, конечно. Не смею вас задерживать! Хотя постойте! И для вас у меня так же есть поручение! – остановил её губернатор уже в дверях.
– Да?
– Вы придёте завтра ко мне, в этот самый кабинет, и мы с вами поговорим о сложившейся ситуации. Поняли?
– Хорошо, – ответила Екатерина Алексеевна и вышла из кабинета.
– Что ж, – уже с меньшими эмоциями сказал Михаил Александрович. – Даниил Николаевич, вы можете оставить нас с епископом?
Секретарь удалился.
– Михаил Александрович, неужели и ко мне у вас будет просьба? – хитро щурясь спросил епископ.
– А ты не смейся, – дружески ответил губернатор. – Ты мне будешь очень полезен.
– И чем же? – с широкой улыбкой спросил епископ.
– Ты ведь всегда хотел заняться следствием?
– Ну, были желания.
– Вот тебе и предоставляется такая возможность. Я доверяю тебе, независимо от официального следствия, провести своё расследование убийства выпускницы и, разумеется, сообщить обо всём лично мне. Так что давай. Я в тебя верю. Через два дня жду в этом кабинете.
– Я польщён таким предложением, но неужели ты считаешь меня достойным вести такое важное дело?
– Ну, не надо, не надо! Не скромничай! Я уверен в тебе, к тому же, ты вряд ли навредишь официальному следствию.
– Тогда я пойду? Час поздний, пора уже спать.
– Да, иди. Не задерживаю. Пока.
Стоило епископу покинуть кабинет, как тут же ворвался Даниил Николаевич.
– Михаил Александрович, что же такого сказал он, что вы так сильно поменяли своё поведение?
– Меня сильно обрадовали, Даня! Сильно обрадовали! Благодаря такому делу, я смогу стать министром уже очень, очень скоро!
– Да разве это так делается? – наивно спросил секретарь.
– Всё в нашей жизни, тем более в жизни государственных служащих, лишь череда удачных обстоятельств. А те, кто могут эти обстоятельства разглядеть, да ещё и воспользоваться ими… О, эти люди достигают огромных высот! – ответил губернатор с непривычной ему в разговоре с секретарём философией.
– Надеюсь, вы правы.
– А я верю, что я прав! Верю! – романтично воскликнул губернатор, смотря в огромное окно на ночной город. – Ну, об этом позже. Ты свободен, Даня. До завтра. Много работы ждёт нас впереди!
– До завтра, Михаил Александрович.
***
– У себя? – ласково улыбаясь, спросила Екатерина Алексеевна секретаря губернатора, сидящего в приёмной за своим столом.
– У него ваш начальник, – хмуро ответил Даниил Николаевич, не отрываясь от работы.
– В таком случае, я подожду здесь, – игриво сказала Екатерина Алексеевна, садясь в кресло.
Даниил Николаевич, находясь в дурном расположении духа, делал что–то с бумагами.
– Какой он? – вдруг спросила Екатерина Алексеевна.
Несмотря на задумчивость и хмурость, секретарь растерялся:
– Кто?
– Губернатор! – со смехом ответила Екатерина.
– В смысле? – всё ещё не понимая спросил секретарь.
– Проще говоря, что вы о нём думаете? О его внешнем виде, поведении, манерах, уме?
– Это сложный вопрос, Екатерина А…
– Просто Катя.
– Сложный вопрос, Катя. С Михаилом Александровичем мы знакомы лет шесть, но работаю лично с ним лишь восемь месяцев. И должен сказать, что я поменял о нём мнение, как только проработал с ним два дня.
– И как же?
– Будучи мелким сотрудником прокуратуры, я, как и мои коллеги, ставили Михаила Александровича себе даже не в пример, а делали из него кумира! Он казался нам весёлым, живым, успешным, независимым от чьего–то покровительства, даже отчаянным, ведь он иногда, как нам рассказывали, принимал участие во многих задержаниях и просто ночных рейдах полиции! А его слабость к женскому полу и успехи на этом поприще, тоже обрастали легендами в кругу молодых юристов и это делало Михаила Александровича просто всеобщим героем.
– Как–то это очень романтично звучит из ваших уст. Похоже, он и остался для вас героем?
– Ну, не совсем… После того, как я стал его секретарём, мнение изменилось. Я узнал о нём много нового, при этом, старое было совершенно верно, но к нему добавились и другие качества… Я узнал, что он безумный эгоист, считает себя центром этого мира, что вокруг него должны вращаться все. Более того, то ли случайно, то ли действительно так, но вокруг него всё вращается, все свои цели он достигает, лишь подумав о них. Это, разумеется, утрировано, но суть примерно такая. От этого себялюбия может сложиться впечатление, что он обходится без всех, но нет! Нет, Михаил Александрович любит общество, он живёт для него, стремясь, как он сам иногда выражался, «взрастить людей подобных себе»! Михаил Александрович, действительно сложная личность, невозможно понять, что он сделает через минуту. Может быть, засмеётся от ваших слов, может быть, посочувствует вам, но никогда он не выкинет вас в окно или не бросится в него сам, если можно так сказать. В нём есть моральные, свои, но моральные, принципы.
– Вау, – протянула ошеломлённая такой речью Екатерина. – Признайтесь честно, вы готовились к этому?
– Да, когда–то я анализировал личность Михаила Александровича, ну вот и пригодилось…
– Браво! Браво, Юра! – послышался голос Михаила Александровича из селектора. – А теперь впусти Екатерину ко мне в кабинет, а сам иди провожать Фёдора Васильевича до обеда. Спасибо.
***
– Так значит вы подслушивали? – спросила Екатерина Алексеевна после того, как Фёдор Васильевич покинул кабинет губернатора.
– Вместе с вашим начальником, – улыбаясь ответил Михаил Александрович.
– И как вам?
– Для начала, вспомним про то, что мы договорились обращаться на «ты».
– Конечно, Михаил.
– Ну, прекрасно! К несчастью, слова моего секретаря сильно навредили моим идеям.
– Это как же? – с удивлением спросила Екатерина.
– Очень просто! Кроме всего прочего, что рассказал обо мне Даниил Николаевич, я очень люблю театральность. И вот представь, я зову тебя на приём, чтобы сделать предложение, о котором после, а мой секретарь можно сказать обосновывает тебе психологические причины моего предложения.
– Ничего не поняла, – призналась с улыбкой Екатерина.
– Это бывает, меня часто не понимают… Но я попытаюсь объяснить, но не гарантирую, что от этого станет легче. Короче, в городе проблемы. Это тебе точно ясно, тем более что ты должна написать массу отчётов.
– Да, разумеется, – улыбнулась Екатерина.
– И вот, решение этих проблем сможет мне очень сильно помочь в дальнейшей карьере.
– Я знаю, ходят слухи…
– Тем более! – рассмеялся Михаил Александрович. – Возможно, глупо решаться откровенничать с сотрудником Службы Безопасности, но в моих словах не должно быть чего–нибудь противозаконного.
– Так что же ты хотел мне предложить? – с нетерпением прервала Екатерина.
– Сотрудничество, – кратко ответил губернатор.
– То есть?
– Видишь ли, гм… Я немного стеснён в своих действиях, поэтому мне требуется чья–то помощь.
– Моя?
– Ну да, твоя.
– Так. И что же?
– Ты сейчас думаешь либо о чём–то неприличном, либо о чём–то сильно профессиональном, – снова рассмеялся Михаил Александрович, заметив напряжение собеседницы.
– Признаться, всякие мысли лезут в голову, – всё ещё напряжённая ответил Екатерина.
– Тем не менее, как бы мне не хотелось чего–то неприличного, я дал сам себя слово о подобных вещах не думать.
– И из–за чего? – немного успокоившись спросила Екатерина.
– А вот из–за чего – это и будет темой нашего разговора.
– Кажется поняла, ты хочешь использовать меня как своего психолога? – улыбнулась наконец Екатерина.
– Угадала! – восторженно, впрочем, фальшиво, воскликнул губернатор. – Мне нужно кому–то открывать свою душу, время от времени. С моей работой, увы, много нагрузок, а говорить открыто – нет, наверное, «юридической» свободы.
– Можно вопрос?
– Валяй!
– Даже два. Почему я? И как это поможет делу об ожерелье?
– Отвечу с конца, – весело начал Михаил Александрович. – Наш разговор поможет делу, во–первых, потому что я эмоционально разгружусь, во–вторых, потому что я дам тебе небольшое задание, и, в–третьих, когда я с кем-нибудь говорю, в мою голову приходят самые правильные мысли. Так что, разговор поможет делу, уверен.
Михаил Александрович радостно прокрутился в своём кресле.
– А почему «ты»? Видишь ли, хотя тебе это известно, я со школы питал слабость к женщинам, они были моими друзьями (я не буду раскрывать смысл этого утверждения, он слишком личный, но совершенно приличный) и с ними я говорил о многом, тем самым, как бы «питаясь» их энергией. Впрочем, так слишком жутко… Проще говоря, в разговорах с ними «в мою голову приходят самые правильные мысли».
– Допустим, – заинтересованно кивнула Екатерина.
– За мою жизнь можно вспомнить подобные случаи, я обманул достаточно девушек, не совсем обычным для нашего мира образом (всё равно не буду рассказывать каким, но скажу, что там было много психологии). Я буквально радовался их неоправданным надеждам, но вот однажды, совсем недавно, меня не то чтобы обманули в ответ, в этом есть что–то клишированное, меня просто пробили непохожестью на остальных… Это было год назад… – Михаил Александрович осекся. – Может быть я опять непонятно выражаюсь?
– Я примерно понимаю, о чём идёт речь, – серьёзно ответила Екатерина, – у тебя перевернулось мироощущение.
– Гм… Возможно, я тоже об этом думал, – глухо произнёс губернатор. – Она была необычной, во всяком случае для меня. Хотя… – проговорил он уже обычным своим голосом. – Наверное, она была для всех необычной.
– Думаю, я знаю о ком ты.
– И о ком же? – с трепетом (столь непривычным для себя) спросил губернатор.
– Год назад, когда меня здесь ещё не было, в область приехала представительница одной крупной компании… Она уехала из города ни с чем, видимо, напуганная теми убийствами. Не помню, как её звали… То ли Мэри, то ли Валерѝ…
– Её звали Мари, – прервал Михаил Александрович, впрочем, без эмоций.
– Да! Точно, Мари, – как бы дразнясь ответил Екатерина.
– Вот зря ты так, Катя, я ведь сейчас начну плакаться, – усмехнулся Михаил Александрович.
– Как? А разве есть повод?
– Да… Понимаешь, Мари сначала произвела на меня впечатление исключительно обычное, но потом… Потом, под тяжестью дружеского мнения, Мари стала вырисовываться передо мной совсем иначе. Я даже был близок к тому, чтобы начать с ней не свою «обычную» дружбу, а построить что–то для себя новое… Но, увы, время её пребывания в городе завершилось, да тут ещё эти убийства, работа, митинги… Словом, у меня совсем не было времени, чтобы насладиться её обществом.
– Ого! – воскликнула Екатерина. – Да ты романтик!
– Да, но только по будням, – радуясь, что может уйти с такой опасной темы, подхватил Михаил Александрович. – Романтизм во мне живёт… Бывают моменты, когда мне хочется взять всё своё и поехать! Поехать далеко! В Париж! В Рим! В Лондон! Посмотреть на жизнь тех людей… Посетить Лувр, увидеть Триумфальную арку, Нотр–Дам де Пари! Или Колизей, Ватикан, Замок Святого Ангела! Или Вестминстерское Аббатство, Букингемский дворец, Башню Елизаветы! Почувствовать дух Парижа, города влюблённых, пройтись по Риму, вечному городу, ощутить сырость, дождь, туман Лондона… Как–то мало романтики! Что есть ещё в этих прекрасных городах Европы, Катя?
– Арабы, – сдержанно улыбнулась та.
– Да… Это уж совсем приземлённо… – стал сбавлять в себе театральность Михаил Александрович, чувствуя, что смог увести разговор далеко от Мари. – Арабы, конечно, слишком узко сказано, но мигранты – это проблема современной Европы. Если она не разберётся с ней, то от Парижа останется Сена, от Рима Тибр, от Лондона Темза… Печально. Однако я опять возвращаюсь к своей работе, хоть и очень косвенно… Думаю, это знак. Нам пора прощаться Екатерина, рад, что ты будешь мне помогать, возможно сама этого не замечая. У меня появились кое–какие идеи, поэтому большое спасибо! До встречи.
– Ты мне хотел дать какое–то задание?
– Ах да! – сделав вид, что забыл, ответил Михаил Александрович. – Возьми сегодня вечером неприметную, проверенную машину и жди меня в семь вечера здесь. Отвезёшь меня туда, куда скажу…
– Хорошо, – таинственно ответила Екатерина и вышла из кабинета.
Глава V
– Я подумала над тем, что ты мне говорил, – издалека начала Екатерина Алексеевна, забрав губернатора, как было договорено.
– Напрасно, – отрезал тот.
– Вроде бы ты обратился ко мне, как к психологу? – иронично спросила Екатерина.
– Тоже верно, – ответил губернатор, заранее напрягаясь от предстоящей темы разговора, но надеясь, что до места назначения они доберутся быстрее.
– Твои чувства к Мари… Вполне объяснимы.
– И как же? – с напряжённым интересом спросил Михаил Александрович.
– Сопоставив твою манеру поведения и описанные тобой «показания» я сделала вывод, что Мари просто оказалась в нужном месте, в нужное время.
– Браво! – саркастически воскликнул губернатор, захлопав при этом.
– Да ну тебя! – впрочем весело ответила Екатерина. – Я хотела только помочь тебе, чем смогла бы…
– Мне помощь не нужна! Я не хочу забывать… Мне нравится это чувство, оно даже является дополнительным мотиватором в моей жизни! – упоительно отвечал Михаил Александрович. – Впрочем я готов выслушать твои советы.
– Для начала ответь на вопрос, – как бы снова начала Екатерина. – Как ты расцениваешь свои чувства. Как Гэтсби к Дейзи или как Мастер к Маргарите?
– Как Шатов к своей Марии, – довольно нагло ответил губернатор.
– Это из «Бесов»? – растерянно спросила Екатерина
– Да, ты образованная mademoiselle, – удивился губернатор, нащупав тропу для смены темы разговора. – И Фицджеральда знаешь, и Булгакова, и Достоевского… И с чего ты решила сопоставлять меня с такими фальшивыми, наивными чувствами?
– В чём же заключается фальшивость? – вспыхнув, спросила Екатерина.
– А тебе очень хочется об этом поговорить? – поддразнивал губернатор, уходя от главной темы.
– Ну, пока мы едем, думаю, можно поговорить и о литературе!
– Да ты что! – отчеканил слова Михаил Александрович. – Ну, давай поговорим! Начнём с «Великого Гэтсби». Что ты о нём думаешь? В чём смысл?
– На мой взгляд в романе рассказывается об абсурдности американской мечты, – оживлённо начала Екатерина. – Но «лейтмотивом» произведения является стремление пойти на всё ради любви, добиваться высот, чтобы завладеть необходимым…
– Романтичненько… – прервал губернатор. – Кстати, ты сама сказала, почему сопоставление моих чувств с чувствами Гэтсби неточное. Я не готов добиваться любви, мне достаточно и дружбы… Тем более, позволь высказаться мне, любовь в этом романе не так идеальна. Кто такой Гэтсби? По большому счёту человек, поставивший перед собой неправильный ориентир. Любовь к Дейзи совершенно ненормальная. Разница в социальном положении – это малая проблема любви. Дейзи и в жизни является наивной, скучной, даже заурядной и ограниченной личностью. Сказать проще – она избалованная и просто глупая девушка. И не смотри на меня так. Целью автора и являлось показать абсурдность любви, где один делает всё возможное, а другая воспринимает это как развлечение. Скажу больше: Дейзи предала любовь. И это точно так. Её просто не за что уважать… А, всё–таки возвращаясь к твоей теме, мои чувства рядом не стоят с чувствами Гэтсби. Для меня Мари вовсе не Дейзи… Мне даже было бы неприятно так думать.
– А кто? Маргарита? – заинтересованно спросила Екатерина.
– Нет, и не Маргарита, – ответил Михаил Александрович, поняв, что разговор уже начался и теперь есть шанс только плавно его завершить, не касаясь определённых подробностей. – Вообще в «Мастере и Маргарите» любовь сильно расходится с любовью американцев. В этой паре Маргарита идёт на жертвы ради любви, а Мастер показан человеком, погружённым в своё творчество. И по мне, Мастер достаточно пресный, хотя многие скажут, что «его мысли вне действительности, он философ и гений, которых свет не видывал».
– Что–то все твои рассуждения циничны. Даже не то слово… Твои рассуждения наивны!
– Возможно, что так. Но от этого они не перестают быть моими. Верно? – улыбнувшись, осведомился губернатор.
– Вероятно, – нехотя согласилась Екатерина.
– Давай поставим точку в разговоре, и я расскажу о «Бесах». Вне всякого сомнения, основная тема романа не любовь, а любовная линия лишь обслуживает основной сюжет. Какой? Повод для другого разговора. Но мы с тобой люди простые, поэтому говорим о любви. По–моему, любовь Ивана Шатова самая интересная. Он любит и не задумывается об «общественном» мнении. Шатов простил свою жену, и даже принял чужого ребёнка, а неверная супруга не устояла перед всепрощающей душой русского, верующего человека и прониклась взаимным чувством. Здесь даже можно сказать, что этим раскрываются многие философские мысли романа, становится понятно, что революция нужна, как интересное действие, а не как инструмент достижения благородной цели. Революция не нужна, если простые люди живут вполне счастливо. В таком случае всё наладится мирным путём, если вообще должно налаживаться… – закончил Михаил Александрович.
– Глубоко, – после короткой паузы сказала Екатерина.
– Не более, чем пустая демагогия. Я изменю своё мнение в следующем же разговоре… Я ветреный и непостоянный. Такую манеру можно увидеть во всех моих мыслях. Мои слова – сплошное противоречие. И в этом я. Для меня цель оправдывает средства.
– По–моему, такой образ мыслей вредит твоей профессии.
– Ничуть. Мысли они всегда только мысли. В моей работе главное действие. А с этим я справляюсь достаточно хорошо. И непостоянные мысли только привлекают ко мне внимание общественности, что тоже крайне важно. Таким образом я баланс идеального политика – делаю что-то конкретное и привлекаю внимание. А теперь, Екатерина, поворачивай направо – это лучшее место для решения моих задач.
***
Место и правда было выбрано прекрасно. Терраса большого, даже старинного, дома, откуда открывался прекрасный вид на выставку, сияющую огнями в вечернем, летнем небе. Неизвестно почему Михаил Александрович выбрал именно такое место для своих дел, но Екатерина его сопроводила от машины и до террасы.
– Всё–таки эти события сделали выставку очень популярной, – сказала Екатерина, обратив внимание на набережную в огнях.
– Да, популярность выставки превзошла все ожидания. Прибыль уже составила семь миллионов, что уже окупило половину затрат.
– Приятно слышать, что есть что–то хорошее в произошедшем, – улыбнулась Екатерина.
– Фу, как безнравственно! – к удивлению спутницы, сказал губернатор. – Выставка выставкой, а убийства и кражу никто не отменял.
– Да, конечно, – спокойно согласилась Екатерина.
– Ладно, спасибо что довезла. И спасибо за разговор. Увидимся как–нибудь… Пока, – губернатор дружески улыбнулся и пожал Екатерине руку.
– Не за что, – весело сказала Екатерина. – Тебе спасибо. До встречи.
***
Ожидания Екатерины не оправдались… Возможно от этой поездки она ожидала большего… Поэтому она возвращалась домой в небольшой задумчивости…
***
Михаил же Александрович провёл эту ночь в обществе неба, себя и города. От чего получил большой заряд активности и смог спокойно подумать обо всём в своей жизни, успев за ночь вновь упорядочить её ритм…
Глава VI
На следующий день Михаил Александрович сидел в своём кабинете, в своём кресле, отвернувшись от дверей и наблюдая за рекой через большое окно. Тихо в кабинет вошёл секретарь.
– Михаил Александрович, в приёмной Сергей Васильевич. Он готов рассказать о своём расследование.
– Да? Хорошо, впусти его.
Через минуту прокурор предстал перед Михаилом Александровичем, которому выражение лица прокурора показалось слишком радостным, но увидев в его руках папку с документами, губернатор понял, что Сергей Васильевич ничего существенного обнаружить не смог.
– Вы торжествуете, – заметил губернатор, с твёрдым намерением выпустить своего преемника совершенно в другом настроении. – Неужели оказалось, что я устроил похищение?
– И вам доброе утро, Михаил Александрович, – не обращая внимания на слова губернатора, ответил прокурор. – Я всё сейчас очень подробно расскажу!
– Да вы меня прямо заинтриговали, – иронично сказал Михаил Александрович, – в таком случае, присаживайтесь. Чай, кофе?
– Чай.
– Зелёный, черный, «Принцесса Нури», индийский, китайский, «Принцесса Гита», ромашковый, тимьяновый, со смородиной, с мятой, «Беседа»?
– Давайте зелёный, с мятой, – постепенно теряя радость на лице, прервал прокурор.
– Сию минуту, – заметив возвращение обычного состояния прокурора, сказал губернатор. – Даниил Николаевич, пожалуйста «Майский» для Сергея Васильевича с мятой, для меня с лимоном.
Через тридцать секунд на столе стояли две чашки, описать содержимое одной из которых не хватило бы талантов самых выдающихся химиков.
– Сергей Васильевич, теперь можете рассказывать.
Прокурор всё–таки смог преодолеть искушение, начал говорить:
– Я поехал на выставку сразу после того, как вы мне приказали расследовать это дело. Там, после тщательного осмотра обломков машины, которые не так важны для дела, я направился в главный павильон, где должно было храниться ожерелье. И в павильоне, после не менее тщательного осмотра, пришёл к выводу, что ожерелье было украдено без взлома, совершенно!
Прокурор сделал долгую, театральную паузу, однако, больше похожую на то, что актёр забыл свои слова. При этом на его лице вновь засияло торжество.
– Вы чай–то пейте, – еле удерживаясь от смеха предложил губернатор.
Прокурор опять потерял всякую радость. Михаил Александрович же спросил его:
– Вы говорите, взлома не было? То есть павильон был открыт чьими–то ключами, которых целых пять экземпляров. Если я не ошибаюсь, в павильон можно войти, имею в виду свободно, четырьмя путями. Чай пейте, пейте… Эти пути: главный вход, где стояли мы и гости; первый запасной выход, выходящий прямо к нам; второй запасной выход, ведущий к реке; и большое, открывающееся окно, тоже ведущее к реке. Два первых мы исключаем. Значит…
– Михаил Александрович, – оправившись от вкуса чая, перебил прокурор, – может всё–таки я буду рассказывать?
– Пожалуйста, пожалуйста, я просто для себя хотел прояснить… Продолжайте.
– Вы правильно сказали, что можно было проникнуть только двумя путями, но вот вскрыть витрину с ожерельем, которая защищена сложной механической и компьютерной системой… Это слишком сложно и без сообщника не обойтись…
– Давайте по факту.
– Да, конечно. В общем, после осмотра павильона я составил список людей, которые могли открыть, а после закрыть запасной выход или окно. Это могли быть: герцогиня; её переводчица; племянник; наш дипломат; ваш секретарь; Екатерина Алексеевна; епископ, прости Господи; я; вы; Марина Васильевна и, конечно же, директор выставки. Не смотрите на меня таким взглядом, я просто сказал, кто мог бы открыть двери. Дальше я подумал, кто мог вскрыть витрину, точнее кто мог иметь коды безопасности и ключи. Это: Екатерина Алексеевна; ваш секретарь; племянник герцогини; директор выставки; вы.
– Да я прямо вселенское зло! – изумленно произнес Михаил Александрович.
– Извините меня ещё раз, – с тонкой радостью в голосе ответил прокурор. – Дальше я подумал, кто мог заминировать машину племянника…
– Вы всё думаете и думаете!
– Это моя работа, – учтиво, но язвительно заметил прокурор. – Машину могли заминировать: Екатерина Алексеевна; дипломат; ваш секретарь; племянник. И наконец, я подумал о том, кому похищение ожерелья выгодно…
– Думаю, это выгодно всем…
– Я имею в виду тех, кого назвал, Михаил Александрович, – снова учтиво сказал прокурор. – Выгодно совершить кражу мог племянник, который имел долги в ряде Европейских банков и парочке казино. Я допросил его…
– Вы допросили племянника герцогини? – отчеканив каждое слово, гневно крикнул губернатор.
– Ну… Не совсем допросил… Скорее поговорил, – начал оправдываться прокурор. – И от него как раз и…
– Спасибо вам! Дорогой Сергей Васильевич! – в негодовании вскричал губернатор. – Можете оставить свои отчёты, я их разберу! Из ваших слов я не извлёк ничего, кроме безграничной паранойи! До свидания, надеюсь встретимся, но не скоро! И чай заберите! Даниил Николаевич, ваш главный подозреваемый, с удовольствием даст вам ещё много–много порций! Ciao!
Прокурор, испытывая смешанные чувства, покинул кабинет губернатора. С одной стороны, он был рад тому, что вывел Михаила Александровича из себя. С другой, был раздосадован тем, что его выгнали. С третьей стороны, прокурору очень не хотелось брать пакеты чая, которые протягивал ему Даниил Николаевич с учтивой улыбкой.
***
– Михаил Александрович, к вам епископ Лимский. Вы готовы его принять, или перенести встречу? – с участием спросил Даниил Николаевич.
Губернатор только утвердительно кивнул. Но когда епископ вошёл в кабинет, Михаил Александрович встретил его как ни в чём не бывало.
– Добрый день, Ваше Преосвященство, – улыбнулся Михаил Александрович. – Время обеденное, может быть чего–нибудь перекусим?
– Я не против, давай.
– Мясо, рыбу? Суп, салат? Сало, хлеб? Канапе, икру? Шампанское, коньяк? Вино, елей? – отчеканил губернатор.
– Давай какой–нибудь салатик из морепродуктов, сыр и белое вино, – улыбнувшись, ответил епископ.
– Uno momento! Даниил Николаевич, найдите, не знаю где, салат из морепродуктов, мягкий сыр, не знаю… «Камамбер», например, и вино… Белое, «Совиньон Блан». А для меня глинтвейн и пряников. Спасибо.
Даниил Николаевич проявил сноровку, и очень быстро, всего за шесть минут смог организовать заказанный стол.
– Теперь мы можем начать? – осведомился епископ, налив бокал.
– А можешь, для начала, напомнить зачем ты пришел? – виновато осведомился Михаил Александрович.
– Как же! Ты сам мне поручил заняться убийством выпускницы и вот, я пришёл с докладом, – самодовольно сказал епископ.
– Да, точно. Совсем забыл… Прокурор своим докладом сильно разочаровал меня… Но ладно, не об этом… Говори, что смог узнать?
– Убитую звали Анастасия Миронина. Ученица 308 лицея. Я сделал вывод, что это было непреднамеренное убийство.
– То есть?
– Жертву просто оглушили, а в реке она оказалась случайно…
– Это как? – удивленно спросил Михаил Александрович.
– Не знаю, но все указывает на то, что это был несчастный случай. Оглушили ее, предполагаю, тоже случайно. Официальное следствие придерживается того же мнения, – при последних словах епископ достал папку и положил её на стол.
– Прокурор мне рассказал больше, – ухмыльнулся Михаил Александрович. – Ну ладно, он и ел меньше. Я еще посмотрю что к чему, а тебе спасибо большое за такой вклад в общее дело. Приходи завтра к шести вечера, мы все соберемся провожать герцогиню и, на сколько возможно, утешать ее.
– Хорошо, до завтра, – спокойно ответил епископ и удалился из кабинета.
