полная версия

Михаил Денисович Байков
Достигая крещендо

Полная версия

Посвящается

Анне Комиссаровой

Пролог

Душные лучи солнца прорезают окна мотеля, впиваясь в глаза постояльцев. Но им всё равно. Утомлённые не только от долгой дороги, но и от самой такой жизни, мужики продолжают храпеть мимо нот. Им действительно всё равно на то, что встать надо было час назад, а ответственность за груз в трёх фурах полностью отсутствует, если наниматель не сказал, что там.

Они спят… Но тем, кому груз интересен не до сна. Артемий Клёнов третий час потеет в оперативном штабе, ожидая пробуждения дальнобойщиков.

– Екатерина Алексеевна, может лучше их задержать в мотеле? Мои ко всему готовы…

– Жди, Тёма… Не надо нам публичности.

Клёнов недовольно хмурится в ответ своими ржаными бровями, но должен подчиниться.

«Проснулись», – передают оперативники.

– Ждём, когда поедут, – распоряжается Екатерина Алексеевна. Клёнов сурово пыхтит.

Дальнобойщики медленно завтракают, не подозревая о мучениях, которые они причиняют напряженно ожидающим сотрудникам Службы безопасности. Через двадцать минут, наконец–то, выстраивают свою колонну и начинают двигаться по Минскому шоссе.

– Пора… – шепчет Клёнов.

– Тихо, – отвечает ему Екатерина Алексеевна, но в слух объявляет, – Начинаем операцию.

Вслед за фурами выезжает Cadillac, для конспирации красного цвета.

«Через четыре минуты блокируем дорогу».

Екатерина Алексеевна и Клёнов напряжённо следят за движением колонны.

– Тут перекроют гаишники… – бормочет Артемий. – Здесь заблокируют…

– Группа готова? – командным голосом спрашивает Екатерина Алексеевна. – Через три минуты захват.

«Блокируем дорогу», – сообщают из кадиллака.

Екатерина Алексеевна кивает Клёнову, чтобы выезжал на место. Он мгновенно срывается с места. «Поставили дуру руководить, я это от Китая вёл…»

– Артемий Алексеевич, что делать? – спрашивает его, больше ради формальности, наблюдатель ГИБДД.

– Так фуры останавливайте, идиоты – отвечает Клёнов тоном человека, от которого всё зависит, хотя и знает, что всё идёт по плану.

«Начали проверку документов. Все лишние удалены».

«Группа, начали», – отвечает Екатерина Алексеевна.

Клёнов, мчащийся по шоссе с более чем штрафной скоростью, слышит театральные возгласы спецназа, лишённые романтизма вздохи, фразы и словосочетания обескураженных дальнобойщиков, перебирающих большой словарный запас, пару выстрелов в небо…

– Ну, что у вас? – спрашивает он.

«Пока только тушёнка, товарищ капитан».

– Ну тогда мне заверните…

«Я вам заверну! Артемий, чтобы через две минуты был на месте. Без него фуры не осматривать».

– Да, ребят, будьте аккуратнее, если там то, что мы думаем, – заботливым голосом произносит Клёнов, продолжая недоброжелательно отзываться о Екатерине Алексеевне про себя.

«Тут, конечно, товарищ капитан, ужас…»

Часть первая

Глава I

Жизнь приморского города расцветала к вечеру: бульвары искрились длинными линиями фонарей; автомобили переставали раздражать прямоходящих людей; ласковое днём Средиземное море волнительно высказывало своё возмущение; кучки туристов топтали набережные; местные жители азартно толкали иностранных гостей к посещению забегаловок, переполненных атмосферой Прованса и завитками хрустящего хлебного аромата…

– Trois briocha, s'il vous plaît, et deux bouteilles d'eau minérale, – делал заказ мужчина с акцентом, приближённым к итальянскому.

– Je suis rapide… – отвечал далеко не на провансальском диалекте житель бывших французских колоний в Африке, кивая из–за прилавка.

В голове покупателя мелькнуло сомнение – если единственное число «brioche», надо ли склонять его на французском? Хотя сожалеть о знании языка не стоило – очевидно, что продавец этой пекарни прекрасно понял бы суть заказа на любом языке, ведь уже через мгновенье булочки лежали в бумажном пакете с пятнышками масла, а сам французский подданный, широко улыбаясь, протягивал мужчине две бутылочки минералки и, раскатисто мыча, сообщал цену:

– Neuf euros!

– Grazie, – ловко прозвучала итальянская благодарность от мужчины, прикладывающего кольцо к терминалу, и мягко улыбающегося продавцу из–под своей опрятной, слегка рыжеватой бороды.

У двери в пекарню мужчину нетерпеливо поджидал его спутник – человек лет тридцати, с жёсткой щетиной, грубыми светлыми волосами и северными чертами лица.

– Господин капитан, надеюсь, вы не заждались?

– Спаси Господи, – оскалился раздражённо «господин капитан».

– А гэбисты в Бога веруют? – весело продолжал мужчина, увлекая своего спутника за собой.

– Саш, а в кого ещё? – с усталым отчаянием отвечал «гэбист».

Они быстро шли по улочкам Ниццы среди шумного потока людей. «Саша» со вкусом жевал купленные кулинарные сувениры французского кондитерского дела и всматривался в людей, гуляющих в жёлтом свете фонарей.

– Здесь теракт в 2016 был? – вяло спросил у него спутник.

– Рядом, Тёма, на Английской набережной… Стыдно такого не знать!

– У меня специальность другая, Саш…

«Саша» театрально вздохнул, поправляя белый шарф, и молча, но в душе жалея о лишних покупках, довёл Тёму до оперного театра Ниццы.

– И сколько времени? – язвительно спросил «Саша» уже в гардеробе.

– Семь тридцать пять!

– А «Пиковая Дама» во сколько?

– В восемь, – звучал спокойный ответ.

«Саша» чопорно окинул Артемия сверху вниз, оценивая выбор наряда для светского вечера – тёмно–синий костюм в тонкую полоску и однотонный голубой галстук.

– И когда ты успел переодеться? – снимая весеннее пальто, поинтересовался «Саша».

– В номере. У меня было несколько минут…

– Эф–ффектно, не думал, что у гэбистов есть стиля…

– Князев, хватит палку–то перегибать, – промычал Артемий, в свою очередь отмечая экстравагантный внешний вид друга (чёрный френч; брюки, заправленные в высокие кожаные сапоги; белый шарф, небрежно накинутый на шею; аккуратный перстенёк на мизинце).

– Да ладно, без обид… Просто настроение хорошее, Тём… Слишком редко видимся, отвык от юмора моего.

– А сам–то павлином разоделся, – с положительной оценкой отметил Артемий.

– Ну, не в рясе же расхаживать по операм, – улыбнулся «Саша», демонстративно постукивая пальцами по запонкам с выгравированным голубем.

***

– Посмотри на неё! – начинал возвращаться в привычные рамки юмора Артемий. – Сразу видно театрального работника со стажем – бюст, как изгибы бельэтажа, а рюмка коньяку срослась с пальцами! Стаж, одно слово.

– Как ты не ласков к театральным служащим, – лукаво улыбался «Саша». – Хотя я помню ещё театралку Ропотову в десятом классе. Таких в европах не держат!

– Такую нигде не держат! Мы тут на долго?

– Ох, Тёма, опера всегда долго. Но к Селини мы успеем, его жена поёт Лизу, а он без неё точно не закончит свою тусовку.

– Всегда удивлялся твоему пониманию благочестивой жизни…

– Ну, давай об этом не будем, – замах руками «Саша». – О богословии не в Оперном театре. К тому же ты мой гость, которому, в силу профессии, довольно редко везёт вырваться из страны.

– Я всё равно не на долго и лишь по двум вопросам… – начал серьёзно говорить Артемий.

– Двум? – удивился его спутник. – Я думал только встречу выпускников ты хотел со мной обсудить.

– Да, но ещё и по работе кое–что нужно уточнить.

– Тебе исповедь нужна? – лёгкий смешок вырвался из «Саши».

– Нет. Это касается всех нас… Но тебя, наверное, будет заботить больше…

«Laisse moi passer», – прервала сосредоточенную речь капитана Службы безопасности эффектная брюнетка в прелестном, но не соблазнительном платье, пробираясь к своему месту в партере. Артемий, параллельно пытаясь перевести её фразу, с чисто мужским интересом осмотрел фигуру и уступил путь. Его друг последовал примеру, но не стал осматривать всю незнакомку, а лишь заглянул в её глаза, найдя в них безумную сосредоточенность. К его мгновенному безразличию она села на соседнее место, распахнула свой клатч без явной принадлежности к бренду и достала смартфон в чёрном чехле с маленьким серебряным гербовым орлом. «Саша» лёгким толчком привлёк внимание Артемия к даме, взглядом сказав ему: «Наша».

Артемий лукаво улыбнулся, а в глазах проскользнула хищная искорка. Его друг осуждающе нахмурился, указывая взглядом на его обручальное кольцо. Тот гордо хмыкнул и чуть надулся. «Саша» усмехнулся и решил продемонстрировать свои таланты:

– Что наша жизнь – игра,

Добро и зло, одни мечты.

Труд, честность, сказки для бабья,

Кто прав, кто счастлив здесь, друзья,

Сегодня ты, а завтра я.

Так бросьте же борьбу,

Ловите миг удачи,

Пусть неудачник плачет,

Пусть неудачник плачет,

Кляня, кляня свою судьбу.

Продекламировал «Саша» арию Германа, стреляя взглядом на сцену, зрителей, удивлённого выходкой Артемия, и, собственно, брюнетку, наблюдающую за «Сашей» с долей приятной ироничности на лице.

– Русских легко узнать, – улыбнулась она ему.

– Ну, арабов на много легче, – понимая, что брюнетка оценит, отвечал «Саша». Она усмехнулась.

– По вам трудно сказать, что вы не политкорректны.

Артемий закатил глаза – хоть он и любил поболтать в пустую, но предпочёл воздержаться от вмешательства в назревающий флирт.

– Мой несколько экстравагантный внешний вид, – жеманно разговаривал «Саша», – не имеет никакого отношения к политкорректности… Хоть в силу своей профессии я терпим ко всем, но столкновение двух культур переношу с трудом…

– Арабы в Оперу не ходят, – с политической ноткой в голосе заметила брюнетка.

– Это и плохо. Мне было бы гораздо спокойнее, если они ассимилировались с европейской культурой.

– Возможно… Вы упомянули о профессии, наверное, нам надо представиться? – вновь улыбнулась брюнетка, обнажив полоску белых зубов.

– Скажу по секрету, с этого следовало начинать, – почти у самого уха брюнетки прошептал «Саша». Артемий совсем выпал от такого поведения.

– Я с вами абсолютно согласна, – отвечала брюнетка, повернув голову так, что их глаза смотрели друг в друга. Свет в зале начинал гаснуть, и Артемий чувствовал некоторую неловкость.

– Позвольте представиться, – не отрывая головы и не отводя глаз, говорил «Саша», – Евгений, викарный епископ Европейского экзархата.

***

Артемий по реакции брюнетки, чуть–чуть отстранившейся от головы Александра, понял, что последний выиграл в этом раунде флирта.

– Что ж… Весьма неожиданная встреча, – сказала она, быстро справившись с растерянностью и даже вновь приблизив голову. – Со мной же всё проще, Елизавета Орлова, здесь просто отдыхаю.

– Как? Елизавета Николаевна? – в той же позе продолжал епископ.

– Да, – с оттенком гордости ответила она с внешней невозмутимостью.

– Заместитель Руководителя Администрации Президента России по связям с общественностью? – отчеканил каждое слово Александр голосом знающего человека.

Орлова пристально посмотрела на него с огнём в глазах и, прищурившись, после паузы хитро спросила:

– Вообще–то я также курирую СМИ и интернет–пространство.

– А–а–а, – протянул игриво епископ. – Реальность создаёте?

– Ну, если пропаганда убеждает людей, тогда да. Создаю реальность для всех.

– А интернет? – удивлённо спросил епископ.

– А что он? Его контроль важнее… Но признаться и проще. А вы фонд «Благословение» возглавляете? – увела разговор в сторону Орлова.

– Да что вы… Я лишь идейный вдохновитель, руководят другие.

Даже приветственные аплодисменты зала не смогли прервать разговор епископа и федерального чиновника. Но если обычно беседы между подобными людьми носят формально–деловой характер, то эта пара просто общалась на различные темы – от работы до самой оперы, её истории и смыслах.

Клёнов тем временем ощутил себя несправедливо забытым и, пытаясь не обращать внимание на своего друга и его собеседницу, тщетно пробовал вникнуть в суть «Пиковой дамы». Лишь в антракте епископ представил его Орловой, которая не обратила на Клёнова никакого внимания, ограничившись надменно–властным кивком головы. Артемий Алексеевич вновь осознал, что посещение культурных мероприятий выходит за пределы его стиля жизни.

Глава II

– Тёма, она поедет с нами, – быстро шепнул епископ Клёнову. – Знакомство такое подарок судьбы!

Артемий не питал нежных чувств к гражданским служащим, считая их, как и все его коллеги, за людей, влияющих на жизни и судьбы миллионов людей, но ограниченных от ответственности за свои действия. К женщинам на высоких должностях Клёнов совершенно не мог привыкнуть, а потому не разделял деловой заинтересованности своего друга, видевшего в Орловой выгодное знакомство.

Через восемь минут к компании, не покинувшей здание, присоединилась воздушная блондинка.

– А вот и наша Лиза! – встретил её с широкой улыбкой Евгений. – Арию, конечно, чуть–чуть пережала, но овации совершенно заслуженные!

– О, кардинал, ты, как всегда, говоришь ядовитые вещи! – отвечала сопрано, смеясь лёгкими звуками.

– Знакомься, Ольга, – продолжал епископ. – Елизавета Орлова и мой школьный друг Артемий Клёнов.

– Вы чудесно пели сегодня, – располагающе улыбнулась Орлова, протягивая руку Ольге. Их властные ладони соприкоснулись и, не желая действовать первыми, мягко вернулись обратно.

– Евгений, Селини не предупреждал, что вас будет трое.

– Думаю, твоему мужу совершенно всё равно, сколько я приведу с собой гостей, – отвечал Ольге епископ, слегка задетый такими словами.

– К тому же я из российского правительства, – усмехнулась Елизавета Николаевна, пронзая взглядом типично дерзкую сопрано. Той оставалось промолчать и сказать тихим голосом с ноткой досады:

– Я сяду сзади, кардинал…

Под весёлую музыку французского радио, со скоростью 160 километров в час, кабриолет епископа мчался по ровным дорогам автострады, растрёпывая ветром волосы Евгений, развевая причёску Орловой и продувая Клёнова и Ольгу, сидящих сзади. Внизу сверкали огни побережья, а в море, как лампочки гирлянды, качались разноцветные точки яхт. В чёрном небе рассыпались звёзды, а слева тянулись плавные линии гор. Частые туннели не воспринимались, как желтые порталы в иные миры, а становились проводниками наслаждения красотой природы, сросшейся во едино с человеком. Проезжая яркое Монако, Орлова еле слышно спросила:

– Почему кардинал?

– Так меня называют богатые друзья–бездельники, – тоже прошептал Евгений так, что только Орлова услышала его.

В Бордигере епископ с чувством истинного знатока местности ловко провёл кабриолет по изгибам дорог, въехав в оживлённый ночью город. Полоса каменистого пляжа, погружённого в густую темноту, сменялась яркой набережной с улыбающимися людьми и рядом ресторанчиков с беспричинно радостными посетителями. Остановившись буквально на одно мгновение, можно было почувствовать счастливое умиротворение беззаботной жизнью, лишённой глубокого смысла, но способной дарить размеренное веселье – быстрая эмоциональность итальянской речи, постукивание бокалов и мелодичные звуки переливания вин, удивительный запах блюд, оставляющей в самом сердце послевкусие домашнего уюта…

Кабриолет свернул с набережной, и мир изменился. Справа продолжало шуметь море, слева была каменная стена, покрытая густой зеленью и цветами. Освежающая сырость с каждым вздохом разливалась по телу, и все пережитые впечатления как бы собрались вместе и шептали каждому нечто, причиняющее удовольствие.

Епископ сделал несколько поворотов, и машина начала подниматься по закрученной дороге вверх, проезжая мимо осветлённых вилл с шумными компаниями. Через ещё один поворот взору предстал холм с рядами виноградников по пологим склонам, на плоской вершине которого грозно возвышался серый особняк, с маленькими квадратными окнами, хаотично вырубленными в тех, казалось, средневековых стенах.

– Мы приехали, – пробудил пассажиров спокойно улыбающийся епископ.

Кабриолет въехал в открытые кованные ворота и припарковался рядом с роскошными автомобилями приезжих гостей Ривьеры. Поднявшись по широким каменным ступеням к дому, галерея первого этажа которого закрывалась резными колоннами. Участок рядом с домом светился огнями, а пространство пронзалось громкой музыкой и шумными разговорами людей.

– Beh, finalmente vi ho aspettato! ¹ – обратился дружелюбно морщинистый хозяин в белом смокинге сразу ко всем.

– Scusa, abbiamo passato troppo tempo a goderci l'opera, – мгновенно ответил Евгений тенором, для поцелуя протягивая руку с перстнем. – Olga era incredibilmente bella! ²

– Oh, opera! Figaro è qui, Figaro è là! – отвечал Селини, принимая руку Евгения и обращаясь ласково к своей жене. – Olga, mi annoio qui senza di te! ³

– Roberto, questo è il mio amico Artemio e un importante funzionario di Mosca, Elisabetta, – заговорщически представил остальных епископ. – Elisabetta ⁴.

– E'un piacere conoscerla. Vi prego, divertitevi!.⁵ – с чисто итальянским темпераментом твердил Селини.

Селини, с повисшей на его плече воздушной Ольгой, направился развлекать другую группу гостей, оставив епископа и его компанию вольными делать что угодно на этой вечеринке.

– Кто он? – поинтересовался Артемий.

– Психиатр, – вальяжно бросил Евгений.

– Брр… – недовольно сморщился Клёнов. – Ещё один богатый бездельник…

– Во–первых, кого ты имеешь в виду вторым, произнося «ещё»? – остановился епископ, вновь получивший расслаблено юмористическое настроение. – Во–вторых, у него докторская степени криминалиста. Не совсем бездельник, даже твой коллега в некотором роде. И в–третьих, что ты имеешь против психиатров?

– Смотрят постоянно свысока, в душу лезут, да и считают себя умнее других.

– Это психологи, дорогой мой, – усмехнулся Евгений. – Они препарируют тебя, потешая профессиональное самолюбие и восторгаясь своим гениальным раскрытием особенностей исследуемого индивидуума…

Двор виллы был заполнен гостями, занятыми разговорами и сплетнями за бокалом игристых напитков. Им был мало интересен потрясающий круговой обзор с виллы. Изгибы побережья Италии с одной стороны и Франции с другой, волны гор, огни городов и шум моря давно стали для них естественным.

– Бордигера лучшее место для закатов и рассветов. Мыс с часовней, мимо которой мы проехали, выходит и на восток, и на запад. Каждый день солнечный диск поднимается со стороны Италии, озаряя всех светом и пронизывая влажный утренний воздух, проходит по небосводу и вечером медленно садится во Франции, поджигая горы и унося с собой жару, – проговорил епископ, которому вид был интереснее происходящего.

– Поэтично, – улыбнулась ему Орлова. – Я здесь вижу много знакомых лиц, например, правительственного «Достоевского», – при этих словах какой–то толстый мужчина неуклюже отвернулся от острого взгляда Елизаветы Николаевны, но по своей невезучести опрокинул бокал, мгновенно разлетевшийся на маленькие осколки.

– Фёдор Михалыч, вас легко узнать, – окликнула его Орлова, смеясь.

– Ага… – пролепетал смущённый Фёдор Михалыч. – Доброй ночи, Елизавета Николаевна!

– Я думала, вы на форуме в Женеве, – иронично говорила она.

– Тут недалеко, развеется решил… Выходные…

– Так среда вроде? А завтра вообще в Кремле собрание.

– Ааа… уже среда? – испуганно сморщился Фёдор Михалыч.

– Долго у вас длятся выходные! – захохотала Орлова. – Чтобы завтра вечером у Божесова были…

Фёдор Михалыч чуть не последовал за разбитым бокалом, но предпочёл промолчать и очень быстро исчез с этой вечеринки, уехав в кортеже с тремя автомобилями. Артемий тем временем уже погрузился в атмосферу. Русскоговорящие барышни стайкой окружили его.

– Вы из России? – интересовались наиболее молодые из них.

– Да, да… – отвечал он, в свою очередь больше интересуясь закусками. – А вы откуда приехали?

– Вообще–то мы местные, никуда нам приезжать не надо – с жирным оттенком гордости отвечали дамы постарше, заслужившие право причислять свои саратовские души к обитателям Ривьеры.

– Да… отлично… – безэмоционально говорил Артемий, немного задевая заслуженных дам.

Епископ Евгений занял своё любимое место на вилле Селини у самого края, перед навесным обрывом. Вечеринка дышала.

***

– Кардинал! – выпорхнула из ниоткуда Ольга. – Ты обещал мне аккомпанировать!

– Разве? – равнодушно спросил Евгений, но бодро последовал за Ольгой к сцене с белым роялем и контроллерами.

– Скажи что–нибудь очаровательное, – шепнула Ольга епископу, пока сама подгоняла под себя стойку микрофона.

– Amici, tutti voi conoscete la voce dell'Opera di Olga Selini. Ma oggi ⁶… Впрочем, большинство собравшихся понимает по–русски, – все засмеялись с небольшим облегчением нелюбителей переводить итальянскую речь. – Поэтому просто представляю вам Ольгу в амплуа джазвумен с восхитительной песней ZAZ «Je veux». Поёт Ольга Селини, аккомпанемент – я за роялем, и наш несравненный диджей, похлопаем! – все гости зааплодировали.

Епископ сел за рояль, демонстративно перекинул белый шарф, встряхнул волосами, выражая уверенность, и ударил сильными аккордами начало песни. Играя глазами с гостями, он ритмично отбивал свою часть аккомпанемента, пока диджей не подключился к этой музыке, постепенно добавляя в неё новые краски. В момент мощного звукового толчка Ольга вступила с яростным вокалом, совершенно не похожим на то, что было с нею в опере. В её агрессивной подаче и наглых движениях читался профессионализм, смешанный с искренним состоянием души. Каждое слово песни она произносила отточено, будто зазубрила французский текст, хотя языком владела очень хорошо. В проигрыше диджей заглушил аккомпанемент Евгения, создавая глубокие комбинации звуков, пронизывающих всех собравшихся энергией. В нужный момент он оборвал свои беснования, и стала слышна игра епископа, перебиравшего клавиши, дающего музыке новую силу. Достигнув крещендо, епископ соединился в едином порыве изощрений диджея и эмоционального пения Ольги, спевшей этот припев гораздо легче, возможно, из–за более динамичного сопровождения. В последних строках песни епископ подстроился под Ольгу и допел с ней слова до конца, разбавив пугающую страстность своим голосом. Номер завершился ловкими арпеджио епископа Евгения. Все были под впечатлением и зааплодировали в едином порыве, выкрикивая «Bravo».

– Надеюсь, – шепнул Ольге Евгений, пока обнимал её, – Ты просто переигрывала. Так эту песню можно петь только тогда, когда чем–то недоволен.

Она улыбнулась ему многозначительной улыбкой, но в глазах читался восторг от произведённого эффекта.

– Откуда они знакомы, Артемий? – спросила неожиданно Клёнова Орлова.

– Кажется, она училась в консерватории, когда Князев был студентом–выпускником и проходил практику в Совете Федерации, – сухо ответил Артемий.

– В Совете Федерации? – удивилась Орлова. – Разве он не богослов?

– Обычно он говорит на это, что пути Господни неисповедимы, – отшутился Артемий.

– Так что он заканчивал?

– Скажу только, что он был единственным московским студентом из всех студентов парней и девушек, который ни разу не курил кальян.

– Будто остальные курили? – с улыбкой спросила Орлова.

– Конечно, в Москве невозможно студенту пройти мимо. Говорю и как бывший студент, прошедший через ощущение свободы от родительского контроля (зачем ещё поступает большинство людей), и как человек, занимающийся определённым контролем…

– Вам не кажется, что у Ольги отнюдь не оперный голос? – спросила Орлова.

– Да если бы я в этом разбирался! – хихикнул Артемий.

– А в чём вы разбираетесь? – попыталась захватить врасплох его Елизавета Николаевна.

Он пронизывающе на неё посмотрел.

– Да так… Госслужба.

– То есть вы тоже здесь работу прогуливаете? – весело заметила Елизавета Николаевна.

– Да в отпуске я… – грубовато ответил Клёнов.

– Клёнов, Клёнов… что–то припоминаю… – выбрала другую стратегию Орлова. – Вы ведь сотрудник Службы безопасности?

Артемий удивился.

– Ну, да.

– Это ведь вы занимались делом «Дальнобойщиков»?

– Я не уверен, что могу с вами об этом говорить…

– Напротив, с кем, как не со мной. Я детально разрабатывала этот вопрос вместе с Красенко.

Упоминание директора Службы безопасности не вызвало в Артемии приятных эмоций.

– В таком случае, вы знакомы с ситуацией даже лучше меня.

– Знаете, дело крайне опасное оказалось, не зря мы выпустили только одно заявление «Задержана группа дальнобойщиков» с туманным пояснением. Вы всё–таки проводили арест, а потому лучше Красенко знаете груз фур… К тому же он так любит преувеличивать, своей любимой фразой «героическое действие», – передразнила Орлова.

Подобное отношение к директору Службы безопасности никогда бы не могло возникнуть в служебной беседе, но эта лёгкость, с которой Орлова произносила имя директора, высмеивая его поведение, расслабила Клёнова и всё больше расположила его к Орловой.

– Да, – усмехнулся по–доброму Артемий. – Он ещё тот кадр. Что же он наплёл?

– Сущие пустяки, просто предоставил опись, маршруты, заказчиков и прочую официальную информацию… Лучше скажите, на какой стадии следствие?

– Но всё равно по секрету скажу. Мы пытаемся распутать сложную систему подрядчиков и фондов, через которые проходил заказ. Такого объёма хватило бы на ужасные вещи…

– Подозреваемые есть? – спросила прямо Орлова.

– Это секретно, но если честно, то нет.

– Интересно, что вы не знаете подозреваемых в деле национальной безопасности, – протянула Елизавета Николаевна, допивая бокал Lambrusco и понимая, что Клёнов совершенно ничего нового не сказал. – Были бы вы не женаты, я бы предложила вам потанцевать.

– Не будь вы женой премьера, я бы согласился.

– Я бывшая, – сладко проговорила Орлова. – К тому же он не ревнивый.

– А моя жена очень ревнива.

Орлова засмеялась, причинив большое удовольствие Клёнову. Ещё полчаса они беззаботно болтали о всякой ерунде, найдя друг друга интересными собеседниками. Артемий с удовольствием рассказывал комичные истории служебной жизни, Орлова высмеивала наиболее популярных и видных чиновников Правительства.

Наконец, гости стали разъезжаться. Епископ отыскал их и предложил ехать немного в других условиях. Артемий не без зависти отметил Мазерати мягкого синего цвета. в автопарке друга, вызванный епископом из Ниццы.

– Надеюс в будующем мы втрэтемся, – на ломаном русском с неожиданным кавказским акцентом проводил Селини Елизавету Николаевну.

– Мой дорогой доктор, – отвечала ему Орлова, находящаяся в приподнятом настроении от местного игристого. – На будущее может рассчитывать тот, кто имеет что–то в настоящем.

Селини улыбался, совершенно не понимая смысла сказанного.

– Сiao! – крикнул он в след.

– Вижу с ревностью вы и правда не знакомы, – пошутил Клёнов.

– Пустяки, – устало произнесла Орлова сонно.

– Такая философия не понятна итальянцам… Они как раз чувствуют настоящее, не думая о будущем, – заметил благодушно епископ.

«Потому будущее у них и есть» – заговорил внутри засыпающей Орловой государственный деятель.