Михаил Булыух
Марш анонимов. Крестопереносец
41. Токик Цвок Токик
Личные апартаменты Крота-разбойника не впечатляли. Три комнатки, одна из которых – явная кухня, забитая мешками овощей и свисающими с земляного потолка пучками душистых трав. Небольшой ключ, бьющий в уголочке и смывающий в стенную щель нечистоты. Посередине – крохотный очаг с хитрой системой дымоудаления. Вторая комнатка – спальня. Ничего выдающегося, кроме отсутствия привычных клопов, отметил рыцарь. Бараньи, медвежьи и волчьи шкуры. Хорошо выделанные, почти не вонючие. Вот и вся постель. И третья комната, самая большая. Практически полностью занятая огромным розовым роялем. Рояль опознал Пендаль, видел где-то такой агрегат уже. По периметру стен – стопки книг. Причем, не рукописных, а напечатанных – большая редкость.
Хозяина, как это ни странно, дома не оказалось.
Отряд разведал скромные хоромы и нашел еще шестнадцать дыр. Но были они такими узкими, что и колобок не рискнул в них сунуться, опасаясь застрять.
Ожидание затягивалось. Вот уже, казалось, несколько дней сидят они в засаде, а разбойника все нет.
Брюква и репа надоели до тошноты. Всем, кроме Пендаля. Гадость из Грааля он перелил в нашедшуюся под роялем амфору, и теперь наслаждался любимой «Изабеллой» в круглосуточном режиме. И ему было пофиг, чем закусывать.
Время, тем не менее, уходило не в пустую. Константин научился узнавать почти все буквы русского алфавита, вот только складывал их в слова довольно медленно. Почему русского? Именно на русский у него был настроен интерфейс. И возиться с прочими пока не было смысла. Ведь чтобы этот самый интерфейс (он наконец выяснил, что пейсатые евреи тут непричем, а если и причем, то косвенно), перенастроить – нужно выполнить очень длинный, нудный и непередаваемо сложный для малограмотного крестоносца квест.
Наконец, в момент очередного дежурства стоящего на посту батюшки, из самой широкой норы донеслось сопение и пыхтение.
Константин жестами приказал спутникам приготовиться и занять заранее определенные места. Все заняли. Только до пьяненького Пендаля Пажопье приказ дошел через жопу. В буквальном смысле. После пендаля по жопе. Батюшка и Фофан выполнили распоряжение еще до момента окончательной отдачи оного.
– В-ваш… Ша… Ми-ми… Гы… Ми-милость… Я н-не воин… Не воин я… Н-нельзя мне в зас-саду…
– Молчи, бестолочь! Выпорю! – прошипел раздосадованный барон.
– В-ваша ми…
– Веревку готовь!
Посыпались мелкие камешки, пыль, и в комнатку сунул нос маленький сморщенный человечек с криво подстриженной пыльной бородой. Не гном, не цверг и не еще какой непонятный уродец, а именно человечек. Росточком не более метра, в странной сине-желтой одежде и треухой шапке с оборванными завязками.
Носик-пуговка Крота задергался, глазки забегали. Он подозрительно осмотрелся, что-то заподозрил и собирался юркнуть назад. Но на темечко опустился тяжелый псалтырь отца Ставросия. Клацнули застежки четырёхкилограммовой книги и зубы человечка.
Крот жалобно то ли ойкнул, то ли матюгнулся и, потеряв пространственную ориентацию, с враз помутневшим взглядом ломанулся прямо на тяжеловооруженного крестоносца. Человечка ощутимо вело после удара, и двигался он с небольшим креном, градусов в пятнадцать, но тем не менее, шустро.
Заторможено подняв руки, продемонстрировал огромные не только для него, но и для очень крупного мужчины ладони с крепкими, заскорузлыми, плоскими ногтями сантиметров десяти длинной. Чего он хотел добиться этим жестом – неясно, то ли напугать, то ли показать, что оружия у него нету и он вообще сдается.
Пажопье, увидев эти природные лопаты, испугался окончательно, и хаотично заметался по кухоньке, сшибая на своем пути все подряд. Такому броуновскому движению могла бы позавидовать любая молекула.
Но на середине пути разбойник резко сменил направление и попытался юркнуть в сточную щель. Под ногами у него неизвестно откуда появился колобок. Споткнувшийся Крот упал, а сверху шлепнулся всей массой растерявшийся и не помнящий, что ему делать в бою Пендаль.
Когда икающего от страха Пажопье наконец откатили, решив, что поднимать себе дороже, пришибленного разбойника пришлось отливать водичкой. Предварительно, конечно, связав той самой веревкой из ивовых ветвей.
Рыцарь легонько пошлепал разбойника по щекам. Но поскольку забыл снять латные перчатки, сделал только хуже. Уже почти пришедший в себя Крот снова вырубился.
Оттеснив Полбу, за дело взялся батюшка. Буквально через пару минут очнувшийся разбойник сплюнул выбитый могучим, но забывчивым рыцарем зуб.
– Вы кто? Фто фам нуфно?
– Адское отродье! – крестоносец придвинулся почти вплотную к плененному Кроту. – Как смеешь ты, людоед…
– Он не отродье, – вдруг сказал отец Ставросий. – Был бы темной тварью, от удара Псалтырем если бы не прахом развеялся, то очнулся бы еще не скоро.
– И нифе я не людоед! – пискнул человечек. – Я вафе фегетарианец!
– Чего? – чуть сдал назад барон.
– Ик… Это значит, мяса он не ест, вафа милофть… Ой, ик, фаша… ваша…
– Да понял уже, – отмахнулся Константин. – Иди проспись, пропоец. Толку с тебя…
– Фы это… Фы фто делаете тут? Опять меня прифли обижать, да? Ну фто я фам фсем плохого сделал-то?
Ставросий прервал поток зарождающейся кротовьей истерики щелбаном и Константин еще больше зауважал батюшку.
– Ы-ы-ы-ы-ы… Больно!
– Ты же ведь Крот? Крот-Разбойник? И не отмазывайся, мы твои ладошки видим. И пусть ты не из геены огненной вылез, а сам как-то народился, смертей на тебе – тьма!
– Ну, пощему, пощему, пощему… Жифу мирно, никого не трогаю… Пофему ко мне пофтоянно лезут? Пофему фсе ломают? Пофему обижают…
– Мирно??? – взревел батюшка. – Да ты!!! Сколько людей в твои ямы провалилось да погибло!
– Людей? – переспросил Крот. – Людей – ни одного. Я только чудифь отлафлифаю. Тех фто без дуф.
– Без чего?
– Без дуф. Ну знаете… Дуфа. Это такая фтука…
– Аааа… Душа. И с чего ты взял…
– Я понял, понял! – заорал вдруг Крот. – Вы не меня ифете! Вы, того, другого, лофите! Фот федь, незадафя… А попадаюсь я, да? Так федь?
– Какого, такого «другого»? – подозрительно спросил рыцарь.
– Охохонюфки… знал я, аукнется мне эта фделка…
И Крот поведал товарищам странную и страшную историю.
…
Мир, в котором раньше обитал Крот, совсем не походил ни на этот, ни на знакомый Константину.
Жило в нем неимоверное количество видов разумных существ, объединённых единым названием – Люди. Люди то они все люди, вот только корни у них разные. Были людо-коровы, людо-обезьяны, людо-медузы и даже людо-комары. Например, род Крота – вел свою историю… па-рам-м-м! Именно от кротов, кто бы мог подумать. Вообще, в том мире, практически от каждого животного произошли какие-нибудь люди. Сохранив базовые навыки первопредка.
Постоянные войны, борьба и геноцид – нормальные в том мире явления. Племена различных Людей, не прекращая, враждуют, но извести под корень – не могут. Даже людо-козлы не смогли окончательно истребить людо-капусту. Что там говорить о прочих?
Людо-кроты племя так себе. Не большое, не маленькое. Ни мирное, ни воинственное. Среднее во всем. За исключением одного.
Как и все Люди того мира, они могут чуять душу. Ведь, несмотря на внешний вид, у всех Люди есть душа, факт. А вот у многочисленных чудищ, населяющих тот мир, помимо Люди, душ нет. Именно в этом их основное отличие. А людо-кроты, помимо самого наличия души в состоянии оценить ее условное качество. Талант для этого народа не сказать, чтобы сильно полезный, можно сказать, не пришей к пи… к трусам рукав, талантик. Зачем он им, и как, собственно, развился – не понятно, но, что поделать, раз талант есть, его уже не пропьешь. Хотя, людо-кроты и были бы не прочь.
Воевали людо-кроты со всеми подряд, а иногда – промеж собой. Не потому, что злые, просто, так повелось, испокон веков война всех против всех тот мир сотрясает. Вообще, не ясно, как люди там совсем не перевелись к настоящему моменту.
Наш Крот, которого, кстати говоря, зовут вовсе и не Крот, а Токик Цвок Токик, был в племени кротов изгоем.
Все началось давно, когда Токик был еще маленьким. Прокопал он нору под горой, и случайно вылез во владениях Людо-ежиков. Чудом ноги унес.
Копали людо-ежики не ахти, но собравшись вместе, вполне смогли расширить лаз, и по следам неопытного ребенка нашли подземное поселение людо-кротов. Вырезали почти всех, воспользовавшись эффектом внезапности и тем, что боевые отряды людо-кротов ушли на битву с людо-свеклами. Очень уж людо-свеклы расплодились в последнее время, мерзкие толстяки, не преминул добавить Токик Цвок.
С тех пор, относится к Токику в племени стали не очень хорошо. Ну, выжившие, ясное дело. Даже в других поселениях узнали о случившемся, и стали именем Токик Цвок Токика ругаться.
Второй раз ему не повезло, когда он, плохо изучив карту подземных вод, давным-давно составленную древними, а потому ужасно мудрыми людо-кротами, докопался до подземного озера.
И все бы ничего, с подтоплениями его племя давно научилось справляться.
Но в озере жили людо-хрен-знает-кто.
Что было дальше, объяснять?
Эпическую битву людо-кротов и людо-хрен-знает-кого, до сих пор воспевают как образец непередаваемого мужества, непередаваемой хитрости и много чего непередаваемого еще. А особенно, непередаваемой тупости некоего Токик Цвока Токика.
Но даже это событие не заставило добросердечных людо-кротов насовсем отвернуться от соплеменника. А вот следующее – заставило.
Решил Токик жениться.
Да не на своей соплеменнице, это бы еще полбеды, хотя таким как он, вообще размножаться противопоказано. А на людо-бабочке.
И ладно бы, взаимность была. Хотя какая тут взаимность, когда она в тридцать раз его мельче и в пятьдесят легче?
Вообще, он с детства был со странностями. Даже водил знакомства вне племени. Например, с людо-мышами. Вот, одна людо-мышь и подсупонила Токику эту невестушку.
Ой, что было…
Людо-бабочки свою ПрЫнцессу, а она именно прЫнцессой оказалась, освобождали всей толпой. Причем, сговорившись с людо-комарами, людо-пчелами и людо-червями. А также, даже, с собственными естественными врагами – людо-ласточками.
Как именно все это происходило, совершенно иная история, и полностью приводить ее здесь мы не будем. Главное – в результате племя решило от непутевого Токика избавиться самым радикальным способом.
Казнь у людо-кротов происходит всегда по одному и тому же сценарию. Несчастного на ночь привязывают к Ритуальной Скале Заката, а утром находят обглоданный непонятно кем скелет. А иногда и скелета не находят.
В ту ночь, когда казнили виновника трех войн, разразилась жуткая гроза. И молния, согласно законам жанра, конечно же не промазала. Так Токик Цвок Токик оказался в этом мире.
В отличие от Константина, он согласился на звуковое оповещение и разобрался в местных реалиях очень быстро. Класс выбрал специфический – охотник, специалист по тайникам и ловушкам.
Жил уединенно, никого не трогал, качался потихоньку… Был нелюдим, но не жесток. Просто, никак не мог простить несправедливому миру собственных неудач.
Много лет назад настало время жеребьевки, и Крот отказался от права на защиту родного измерения. Так и погиб тот мир, оставив после себя только одно странное существо. Токика Цвок Токика.
С одной стороны, Токик радовался. Наконец, отомстил всем причастным. Правда и непричастным, но это частности. Да и не нравился ему родной мир никогда. Но с другой… Остался один. Совсем один. Даже без теоретической возможности вернуться в родное племя. На что, в глубине души, все-таки рассчитывал.
Так и жил. Охотясь на бездушных тварей и постепенно деградируя из людо-крота в человека.
Попался ему несколько лет назад колдун. С таким прищуром характерным, крючковатым носом и козлиной бородкой. Ну как попался… В буквальном смысле слова – в яму попался. Которую Крот на бездушную, выслеживаемую уже пару недель тварь вырыл.
У колдуна душа была. Причем очень хорошая, качественная. Но… Как бы сказать… Со знаком минус.
В награду за освобождение предложил колдун Токику прекратить страдания одиночки. Путем создания гомункула, на базе крови страдающего. Мол будет у Токик Цвока верный спутник, союзник и собрат.
Конечно, Крот с удовольствием согласился.
Операция оказалась очень болезненной, но человечек терпел. Рождение новой жизни и должно сопровождаться муками, считал он.
Колдун не обманул.
И вскоре у Крота появился брат-близнец. Мы бы сказали – клон, но дремучие средневековые жители таких слов не знают, потому так не говорят.
И все было бы хорошо, если бы не противоестественные наклонности Крота номер два. Унаследовал он от родителя все навыки охотника – ловушечника, да и прочие тоже, вот только применять их стал совсем не так, как Токик. Твари то, что… Не будет их – только мир чище станет. Кроме того, Крот ощущал тень вины за погибший родной мир, и всеми силами старался сохранить хотя бы этот, давший ему приют. В, казалось бы, безнадежной ситуации.
Возиться с бездушными тварями гомункул считал не интересным, и стал отлавливать людей. Пытать, убивать и поедать. А то и в жертву приносить. Кому-то, не совсем понятному, но явно злому.
Такого вегетарианец Токик терпеть уже не мог. И переехал. Сбежал, короче.
Но постоянно его с тех пор преследует злобный допельгангер. То мертвую голову подкинет, то преследователей наведет, а то сглазит, гаденыш. И мысли о сотворенном чудовище разум не покидают.
Возникала идея, да не раз, изловить да уничтожить, но… Не сумел Токик на такое решиться. Родная ведь кровинушка.
…
Рассказывая все это, несчастный отшельник все время плакал и шмыгал носиком. До такой степени грустно, что смог бы разжалобить камни. Но не крестоносца.
С его точки зрения, Крот был грешен. Причем до такой степени, что никаким вегетарианством дело не поправишь.
– И что теперь? – спросил барон. – Думаешь, мы тебя, безбожника, пощадим? Из-за собственной глупости, похоти, страха и ненависти уничтожил мир! Пусть и не лучший, по твоим словам, но, опять же – по твоим!
Крот понуро кивнул.
– Я хочу… Надеюсь… Очень… Испрафить дело, фот. И сам испрафиться хочу. А-то что за жизнь? Хоть фой, хоть к скале прифязыфайся, тоска да одиночество… Фозьмите меня к себе, а? Что хотите для фас сделаю, пятки лизать буду! Только помогите, помогите этого злобного гада прибить… Сам я… Ну… Не могу! Не могу и фсе! И клянусь служить! Хотите – феру вашу приму! Хотите – покажу множестфо кладов закопанных! Хотите – в ипотеку фступлю!
– Во что вступишь?
– Не знаю точно. Но этим словом тот колдун ругался постоянно, так что думаю, что-то очень плохое, нафроде ада или болота.
– Так. Не богохульствуй при батюшке, а то кадилом захреначу, – вмешался отец Ставросий. – Мы подумаем.
Константин пристально посмотрел на священника и кивнул. Подумать было о чем.
Отошли рыцарь с батюшкой в уголок и зашептались. Бурно жестикулировали, что-то друг другу доказывая, кивали, соглашаясь, разбивали в прах свои же доводы. Занял процесс чуть менее получаса.
Потом подозвали колобка. Громко приказали – в случае малейшего намека на предательство – глушить гада всем имеющимся у круглого арсеналом.
И сняли с Крота-Разбойника веревки.
42. Другие миры
Подземные ходы были узенькими, но не настолько, чтобы застрял даже Пендаль.
Первым шустро полз низкорослый проводник, не отставая от него ни на сантиметр, катился колобок. Токик Цвок Токик вел себя прилично и предательства, вроде бы, не замышлял. С другой стороны, предательство тем и опасно, что происходит внезапно и вдруг. Неожиданно, то есть.
Лаз оказался длинным и с ложными ответвлениями. Но Крот всегда предупреждал заранее и обошлось без неожиданностей.
Достигли широкой (по местным меркам) развилки.
– Здефь надо решить, – сказал Токик. – Короткий путь, но опасный, через несколько логовищ и фофедние миры. Или длинный, но чифтый.
– Очень длинный?
– Ну… Неделю точно полфти будем.
– А по короткому?
– К вечеру дополфем.
– Тогда – короткий! Прекрасная Данунашка страдает!
– С Божьей помощью справимся, – подтвердил батюшка.
Пажопье горько вздохнул. Он предпочел бы лезть неделю, но без сюрпризов, чем добраться к вечеру, но может быть. Но мнение слуги никого не интересовало.
– Хоро-о-о-о-осая мими, – сказал Фофан. – Скоре-е-е-е-е-е-е.
Наконец, они вылезли в большой зал. Даже больший чем тот, в котором находилось приснопамятное озеро с неправильной водой.
Одна из стен гигантского зала была отшлифована и сияла чистотой. Под ней расположились несколько десятков скрюченных существ, отдаленно напоминающих людей. Ходили они, согнувшись под углом в девяносто градусов, и все время ныли. Заросшие, грязные, вонючие…
Не успели выбраться товарищи из лаза, как согнутые уроды толпой бросились в атаку. Правда медленно, неясно почему, но передвигались они с трудом.
Константин к тому времени достаточно бегло читал по слогам и с огромным удовольствием разобрал надписи над головами:
– «Гру-стны-й ад-мин». Один. Два. Нуль. Ага, ясно, Ад… Адское, значит, создание. ДЕС ВА-А-А-А-А-АЛЬТ!!!
Бой не занял и четверти часа. Огромный вклад внес Крот, его когти разили согнутых, вырывая огромные куски мяса. А в мгновение ока возведенные непонятно из чего баррикады, защитили спины приключенцев.
Константин со всего размаха вонзил Крест в землю, и бой с несчётными скрюченными созданиями окончательно перешел в фазу избиения.
Кадило батюшки развеивало в пыль админов с первого удара, а вот Полбу требовалось три-четыре удачных попадания для упокоения заблудшей души. После того, как установленный крест воссиял над полем брани – два три удара. А иногда и один. Но редко.
Админы визжали и, умирая, требовали «не портить стену». О чем они умоляли, барон не понял, однако, перед выходом из зала попросил отца Ставросия освятить гладкую, будто полированную поверхность.
Пендаль обобрал трупы, и, уже не спрашивая разрешения рыцаря, загрузил лут в бездонную пасть колобка. В качестве лута с каждого трупа он поднял «Сломанная дубинка сисадмина. Квестовая.» И что-то еще, о чем Полбу не сказал. Но вид имел крайне довольный.
Очередной лаз и отряд оказался в неглубокой пещерке ярко освещенной луной.
Каменный куб-стол. Каменный куб-стул. Каменная лежанка, вытесанная в нише каменной стены. И отчетливый запах гнили и испражнений.
На лежанке – куча тряпья. Шевелится.
Куча перевернулась и села. Очень худой человек, лицо исчерчено татуировками, шрамами и жесткими волевыми складками. Серое, неподвижное, мертвое лицо.
– Я, адепт Смерти Одиннадцатого Круга, приветствую вас.
– Здрафть, – сказал Крот. – Мы тут мимоходом. Щаф уйдем.
– Что значит, Адлепт Смер-рти? – заинтересовался рыцарь.
– Я некромант. Все тайны смерти, тьмы и….
Он не успел закончить. Сверкающий молниями кладенец снес голову богомерзкого колдуна. Она стукнула о каменный пол, и выкатилась за пределы пещеры. Обезглавленное тело повалилось у плиты-лежанки. Из широких рукавов мантии вывалилось несколько пузырьков и странного вида костяная свирель.
– Тьфу, – сплюнул Константин. – И носит же Земля…
– Это не Земля, – сказал Крот. – Это Грязь.
– Что за Грязь?
– Первый во всем Калейдофкопе мир, фозданный человеком. Эльфом, кротолюдом, гномом… Неважно кем, главное – не Демиургом. Первый – но не единфтвенный.
– Как Жизнь? Ну, тот, из которого мы вылезли?
– Почти. Нам тут надолго нельзя офтаваться. Я фейчас поищу Нору, а вы фледите. Некроманты редко без рабов живут.
Константин и Ставросий с оружием на изготовку встали у входа в пещеру. А Пендаль стал неприкаянно по ней слоняться. Обобрал труп. Поморщился, видно, ничего особо ценного не нашел. Полазил по углам, поиграл с колобком в камни-ножницы-бумага, получил пару щелбанов и продолжил обход.
Подобрал булыжник, взвесил на ладони.
Ухмыльнулся, влез на каменное ложе и нацарапал: «Здесь был Костик». Хотел было приписать «И Пендаль», но тут…
Крестоносец обернулся на скрип камня, прочитал по слогам мессейдж и пообещал этому самому Пендалю оторвать уши, если тот не сотрет.
Уши Пажопье пожалел, и уже начал затирать надпись, как Токик Цвок заорал:
– Скорее! Меньше минуты! Нора сейчас закроется!!!
43. Битва у Змеиной Горы
И правда, дыра в дальнем конце пещерки, то ли найденная, то ли созданная Кротом, затягивалась. Сам Крот и неотступно следующий за ним Фофан уже нырнули в нее и призывно махали командиру.
Пажопье очень боялся лезть в зарастающую камнем прямо на глазах нору. Но еще больше боялся остаться здесь в одиночестве. Он-то, в отличие от медленно читающего Константина, успел прочесть и осмыслить надпись над головой убиенного колдуна. «Некромант Змеиной Горы. Уровень 116. Ученик.» Раз ученик, значит где-то рядом бродит учитель. Да и Крот говорил «некроманты», а не «некромант». Еще и загадочные рабы… Хотя какие могут быть у некроса рабы? Конечно, зомби да скелеты всякие. Удивительно, что еще никто не вылез…
И только он так подумал, как в пещеру рычащей волной хлынули разлагающиеся мертвяки. Все уровня сто плюс. Впрочем, Пендалю хватило бы и первоуровневого.
Батюшка с ходу приложил одного кадилом, а Константин разрубил другого почти пополам и на обратном движении отсек вытянутые руки третьего.
– Посвящаю эту битву прекрасной Данунашке! – уже привычно выкрикнул рыцарь. – Дес Ва-а-а-альт!
И со светящимся Крестом в одной руке и играющим молниями мечом в другой, стал теснить нежить.
Но оживших трупов было так много, что они чисто массой продавливали оборону Полбу.
Кадило Ставросия разбивало гнилые черепа и упокаивало мертвых, но напирающие сзади будто не замечали потерь. А может и правда не замечали. Плевать им было на коллег-зомби. У них было лишь одно желание: добраться до теплой плоти. Вонзить черные зубы. Насытиться живой кровью. И, хотя бы на время, уменьшить снедающую изнутри боль.
Корзинщик бросился к закрывающейся щели и, поскуливая, нырнул в нору. Рыцарь и священник, сдерживая напор вонючего воинства, шаг за шагом отступали к уже почти вдвое уменьшившемуся проходу.
– Я задержу, – прорычал рыцарь. – Спасайтесь, святой отец!
– Нет, я задержу, – тряхнул чубом батюшка, выщелкивая из распятья гладиус. – Отступай, сын мой!
Было ясно, что в проход успеет протиснуться лишь один из них. Второй останется и… Ну, на все воля Божья. Может и выживет.
– Святой…
– Именем Господа, велю! – батюшка классической подсечкой уронил очередного мертвяка и пригвоздил распятьем к полу. Удар был так силен, что лезвие вошло в каменный пол, сантиметров на пять. Мертвяк тем не менее не подох окончательно, а шевелился и дрыгался, но подняться, будучи пришпиленным как бабочка, не мог.
– Я не брошу! Я – РЫЦАРЬ! – взмах меча и голова мертвеца отлетает в сторону. Удар крестом по тянущимся заплесневелым рукам, и дохляк с воем отползает во второй ряд нападающих. Но на его место тут же встает другой. А третий напирает сзади.
– Это мой долг!!! – взмах, удар, визг, рычание, чавканье отслаивающейся от костей тухлятины.
– Скорее, ваша милость!
– Ми – ми – ми-и-и-и-и!!! За Ро-о-о-оди-и-и-ину-у-у-у!!!
Колобок, до того возбужденно переминавшийся с ноги на ногу, выпрыгнул из лаза и, пролетев ядром над головами героев, врезался в надвигающуюся толпу ходячих трупов. Вокруг разлетелся бело-зеленый гной, черная протухшая кровь и обломки трухлявых костей.
– Тьфу, пропафть, – скрипнул зубами Крот, вылезая в узкую уже даже для него щель.
– А я??? – заорал Пендаль. При его габаритах он уже никак не мог рассчитывать вылезти назад в пещеру некроманта. Лишь наблюдал со слезами на глазах за стремительно зарастающим камнем. – Не бросайте меня, господин барон! Ради Бога!!! Пропаду!!!
– Сделай что-нибудь! – крикнул барон Кроту. – Потеряется – придушу!
– Да делаю, делаю… – Токик Цвок и, правда, что-то делал, только вот что – непонятно. Гладил огромными ладонями камень и тихонько шептал. Будто просил о чем-то, уговаривал и жалел.
Через полминуты дыра, теперь уже по размерам похожая на туалетную отдушину, перестала затягиваться. Истерично вопящий в это окошко Пажопье немного успокоился и уменьшил децибелы. Оказаться замурованным заживо – один из самых сильных его страхов. Страхов у корзинщика полно, но этот занимал почетное десятое место. О первых девяти он вообще старался не вспоминать.
Батюшкино кадило стало малоэффективным. Для боя кистенем необходимо свободное пространство, а лавина мертвой плоти заполнила уже почти всю пещерку.
Где-то в глубинах горы протухшего мяса верещал и вертелся колобок. Магия разума, гипноз, страх и прочие его дебафы на зомби не действовали абсолютно.
Зато Фофан научился кусаться. И лягаться.
Медленно, сантиметр за сантиметром, маленькое окошко стало расти. Крот все так же гладил камень, разговаривал с ним, ласкал, убеждал потерпеть. Было видно, дается это чудо Токик Цвок Токику с огромным трудом. Носом обильно текла кровь, глаза запали, он весь взмок и мелко дрожал.
Снаружи оглушительно взвыла какая-то огромная тварь. Ну это барон так подумал. А на самом деле – это хором выкрикнули заклятие «Усиление нежити» почти полсотни некромантов.
Живет их на Змеиной Горе раза в три больше, остальные просто не успели еще подтянуться. Да и ходячие трупы не отличаются особой шустростью.
Рыцарю с товарищами очень сильно повезло в том плане, что вылезли они в самом низу горы, в пещере некроманта-новичка. Лишь недавно обращенного из хорошо сохранившегося трупа, и потому слабого. Вокруг обитали такие же, еще не вошедшие в силу, черные маги, умеющие оживлять лишь примитивных тупых зомби. Именно эти школяры и объединили силы против незваных гостей. Хотя очень не любили работать сообща и тщательно оберегали свои секреты от коллег-конкурентов.
Окажись команда парой ярусов выше, неизвестно, чем дело бы кончилось. Тамошние некросы и сами опытнее, и поднимаемые ими трупы гораздо опаснее.
Но случилось, как случилось.
И даже здесь рыцарь с батюшкой с трудом держались.
Колобок вынырнул из кучи-малы и, хромая, отступил к Токику.
Правый глаз его заплыл и перестал открываться. Левое ушко отгрызено, от нарядных лапоточков остались жалкие ошметки. Глубокие царапины и следы зубов грозили навсегда оставить на круглом некрасивые неровные шрамы.
Но самоотверженная атака дала плоды. Благодаря тому, что задние монстры перестали напирать, пытаясь схватить верткого малыша, рыцарю и священнику удалось оттеснить трупов шагов на пять-шесть. Что в последствии должно было дать тактическое преимущество при запланированном отступлении.
Лаз в камне увеличился уже до полуметра в диаметре и продолжал расти. Но Крот, открывающий этот проход уже второй раз за день, почти выдохся.
– Ми? – устало спросил Фофан. И тут же поправился. – По-о-о-омощь?
Токик, не прерываясь, легонько кивнул, и колобок положил свою маленькую правую ладошку на лопатообразную кротовью левую. Он бы обе на нее положил. Но… Но левой у него больше не было.
– Ми-и-и-и… Ми-и-и-и-и-и-и-и…
Дыра стала расти гораздо быстрее и, нужно сказать, вовремя. Усиленные коллективным заклинанием некромантов умертвия снова стали теснить отважных защитников. За стеной заламывал руки и причитал Пендаль, не зная, как помочь.
– Ваша милость! Ваша мило-о-о-ость! Скоре-е-е-е-е-е-е! Ход уже широкий!
– Батюшка первый! – удар. Молния соскакивает с черного лезвия и пять-шесть близстоящих к упокоенному мертвяку тварей дергаются в электрических конвульсиях. – Быстро!
– Ты опять, лопни твоя…
– Быстро! Я в доспехе!
И правда. Тяжелые латы рыцаря совершенно не по зубам кровозадным (хм… не буду исправлять опечатку) зомби. Они уже несколько раз кусали Полбу, но вреда причинить не могли. Другое дело, что белая полосочка, которая, как уже выяснил барон, показывала бодрость, убывала катастрофически быстро. Уставал рыцарь. Еще бы! Вы вот возьмите лом. Нет, два лома. По одному в каждую руку. Да помашите одним. Нормально? Не тяжело? Хорошо, а теперь обвешайтесь с ног до головы утюгами. И на голову – чугунную утятницу. Теперь помашите. Ощутили разницу?
Зачем все это делать?
Ну как. Вряд ли у вас дома в шкафу есть настоящий рыцарский доспех. А ощущения тяжести и дискомфорта примерно одинаковые будут.
Но рыцарь, конечно, давно уже привык к доспехам и воспринимал их как вторую кожу, даже не замечая, порой, наличия.
Но во время боя – другое дело. Включался режим битвы, и доспех начинал потреблять бодрость со страшной силой. Вернее, не сам он. А действия рыцаря, но доспех влиял на расход бодрости, увеличивая его нехилым коэффициентом.
Не будь под рукой батюшки, регулярно бафающего крестоносца – упал бы Полбу без сил еще полчаса назад.
Да, батюшка помогал. Еще как помогал. И бафами и кадилом. Но сам был защищен слабо. Ну, по сравнению с закованным в броню Константином, разумеется. И потому уже дано терял силы вместе с вытекающей из многочисленных ран кровью.
Он кивнул, соглашаясь, и, напоследок, размозжив очередной полусгнивший череп, бафнул рыцаря. Отступил на пару шагов, перевел дух, отёр пот и…
Упал.
От неожиданности выронил кадило. Оно, зазвенев, откатилось к Токику, но беседующий с камнем человечек не обратил на это внимания.
Упал батюшка потому, что тот самый, пригвождённый к полу, но не подохший мертвяк, о котором все забыли в пылу боя, обхватил священника за икры. И вонзил гнилые черные зубы в батюшкин окорочок.
– Мать тв… т-т… терь Божья! – сдержался от ругательства Ставросий. Попытался перевернуться, чтобы дотянуться намотанными на кулак четками до морды умертвия, но не смог. Очень неудобно упал, а зомбак держал крепко.
Фофан увидел затруднительное положение священника и метнулся на помощь. Еще на бегу он так широко открыл рот, что, казалось, эта пасть больше всего колобка в целом.
Чавк.
И откушенная голова зомби исчезла в бездонном нутре Фофана. Безголовое тело дернулось, расслабилось, и священник наконец смог подняться. С трудом выдернул из камня распятье с выкидухой, подобрал кадило и, хромая, поковылял к лазу.
Дыра, лишенная подпитки чем-то, что генерировал Фофан, снова начала медленно затягиваться.
Наконец, батюшка ввалился в проход, и придерживаемый корзинщиком опустился на корточки.
– Ми-и-и!
Крот кивнул и прыгнул следом. Колобок – за ним.
Константин огляделся, убедился, что товарищи в безопасности и головой вперед, одним гигантским прыжком, присоединился к своим.
Не сдерживаемые более зомби, ломанулись в погоню. Но камень с громким «чвок» сомкнулся. Отрезая отряд от наваливающейся массы врагов и три-четыре мертвых руки.
