Михаил Алексеев
Операция «Тайфун»: Капкан для «Тайфуна». Стилет для «Тайфуна»
– Ладно! Черт с тобой! Буду один крутиться, как смогу. Но про приказ, о котором говорили в самом начале, не забывай! Я лично его буду встречать пятого в 18 часов. И если… ну, ты знаешь.
Полевой учебно-тренировочный лагерь
Уже в полноценной темноте прибыли в полевой лагерь. Встретил их снова тот самый боец с перевязанной шеей. Только бинт в темноте белел чистотой. Так как их группу приписали к особому отделу, то включили и в боевой расчет, привлекая к несению караульной службы.
Секундами спустя хлопнула входная дверь казармы, и с крыльца спустился майор Воистинов.
– Товарищ комиссар… – начал он докладывать, приложив ладонь к козырьку фуражки.
– Потом, все потом, – оборвал его Цанава и, повернувшись к Трофимову, добавил: – Я зайду к вам, попозже.
И направился к казарме, сопровождаемый майором и Виктором, несущим в руках чемодан с книгами и сумку с ноутбуком.
В этот момент навстречу им уже спешила вся компания попаданцев с Ларисой Трофимовой во главе.
– Так… там… в багажнике… ужин, – показывая рукой себе за спину, в перерывах между поцелуями, смог пробормотать Трофимов.
– К-хм… жизнь-то налаживается. Как раз после баньки, – удовлетворенно хмыкнул Богомолов, вытаскивая из пакета коньяк и ощупывая горячую упаковку курицы-гриль.
Пока шли до помещения, женщины одолели вопросами, звонил ли он родственникам, что сказал, что ответили. Потом последовала бурная реакция женской половины, узнавшей, что Алексей отделался практически дежурными фразами, вместо того чтобы вдумчиво объяснить родственникам ситуацию. На встречный вопрос Алексея, как это они себе представляют, дамы промолчали.
Цанава, войдя в помещение, числившееся чем-то вроде кабинета, бросил шляпу на стол и, не раздеваясь, сел за него. Воистинов добавил огня в керосиновой лампе и, получив утвердительный кивок комиссара, сел напротив.
– Филипп Васильевич! Времени нет! Доставай блокнот, пиши, что нужно сделать, – и достал из кармана свои записи.
Минут через сорок комиссар, так и не зайдя к попаданцам, уехал.
После того как в ночной дали затихли звуки двигателей «эмки» комиссара и полуторки сопровождения, в помещение, где при свете керосиновой лампы вкусно ужинали попаданцы, вошел майор. Молча взял протянутый пластиковый стаканчик с коньяком, выпил и так же молча поставил стаканчик на стол.
– Неплохо! – после паузы проговорил он, заметив, что вся компания смотрит на него в ожидании известий о своей судьбе. – В общем так! Завтра весь день вы находитесь еще здесь. В ночь выдвигаетесь к так называемому порталу. Колонну поведу либо я, либо лейтенант Иванов. Там останавливаемся, если я буду там, доведу дальнейший порядок действий. Если нет, ждете меня. Но! Товарищ Трофимов остается здесь! То есть не совсем здесь. Завтра прибудет группа, назначенная комиссаром, и в сопровождении этой группы он едет в Москву.
Повисла тишина. Откровенно говоря, Алексей предполагал нечто подобное. Но считал, что, скорее всего, «контактером» с руководством СССР будет Андрей Гладкий. Но комиссар видел другой вариант действий.
Отказаться он не мог. Это было бы предательством своей собственной натуры. А в его возрасте так менять себя было уже просто невозможно.
– Отдыхайте! – закончил свою речь майор и вышел из комнаты.
В тишине допили коньяк и молча расползлись по нарам, шурша сеном.
Поразмыслив в ночной тишине, Алексей пришел к мнению о справедливости выбора. Именно из-за него они все тут оказались. И если он как бы морально был готов к чему-то подобному, являясь почитателем жанра попаданцев, то остальные его товарищи были обычными людьми, озабоченными реальными проблемами. Придя к этому выводу, он успокоился и, улегшись поудобнее, погладил волосы жены, уткнувшейся ему в плечо. Рубашка на плече стала мокрой.
Уже ближе к утру Цанава отправил объемную телефонограмму Берии, в которой охарактеризовал положение на фронте, значительно отличающееся от того, что докладывали в Москву штабы Западного и Резервного фронтов. Ссылаясь на свежие разведданные, изложил планы гитлеровского командования на ближайшие дни и в целом развития ситуации на участке советско-германского фронта от Орла до Калинина.
Сообщил об отправке утром 4 октября в Москву сверхценного источника в сопровождении сотрудников особого отдела Западного фронта. В ней же он просил разрешения прибыть с личным докладом к наркому 5–6 октября. Ввиду перемещения штаба фронта на восток предлагал поддерживать связь с ним через областное управление НКВД в Вязьме.
Район Вязьмы
Утром 4 октября начали претворяться в жизнь мероприятия из блокнота комиссара третьего ранга Цанавы.
Шестнадцатый пограничный полк охраны тыла получил назначение занять оборону в районе станции Александрино, фронтом на север, перекрывая автомобильную и железную дороги направлением Сычевка – Вязьма.
Восемьдесят седьмой пограничный полк занимал инженерные сооружения тыловой линии обороны, прикрывая противотанковый ров, между Хмелитой и деревней Марьино.
Двести пятьдесят второй пограничный полк перебрасывался в район деревни Островки на большаке Знаменка – Вязьма. Все командиры полков получили письменные приказы, подписанные начальником войск НКВД по охране тыла Западного фронта полковником Сухаревым. В приказах было особо отмечено право командиров полков подчинять себе своей властью всех военнослужащих и части, находящиеся в указанных районах. Утром по обвинению в предательстве был арестован начальник штаба 19-й Армии генерал-майор Малышкин Василий Федорович.
Д. Мархоткино. Штаб 24-й Армии Резервного фронта
Майор Воистинов с охранением прибыл в штаб 24-й Армии Резервного фронта, находившийся в Мархоткино, северо-восточнее Ельни.
Первым делом нашел своего коллегу – начальника особого отдела армии бригадного комиссара Можина Андрея Павловича. Попросил его представить командующему и присутствовать при разговоре.
Закончив с формальностями, майор Воистинов приступил к делу, ради которого он прибыл в армию соседнего фронта.
– Константин Иванович! У меня есть письмо от начальника особого отдела Западного фронта комиссара государственной безопасности третьего ранга Цанавы. Прошу вас ознакомиться.
И он протянул генералу конверт, запечатанный сургучной печатью.
Генерал хмыкнул, осмотрел печать и, повернувшись к свету, вскрыл конверт. Закончив читать, он повернулся к обоим особистам.
– То, что слева у нас уже нет соседа, для нас не новость. Но! Приказа на отход из штаба фронта я не получал. И в такой ситуации верить на слово я не могу. Будет приказ, начну отход. Не будет – армия будет сражаться до последней возможности. И я разделю ее судьбу. Что касается особого поручения, о котором пишет товарищ Цанава, то пока меня не сняли с командования армией, я могу выполнять приказы только своего командования. И товарищ комиссар отдать приказ мне не может. Не тот момент.
– Жаль. Хотелось по-хорошему договориться. Видите ли, я обязан в любом случае вывезти вас. Вы действительно нужны сейчас в другом месте.
– Ну, ничем вам помочь не могу. У каждого из нас свои обязанности.
– Это вы верно заметили!
Воистинов вновь открыл командирскую сумку и достал новый пакет.
– А это уже вам, Андрей Павлович.
Можин принял пакет и, разорвав его, принялся читать.
– Постановление. Об аресте, – произнес он, глядя на командующего, – оформлено по всей форме.
– Чушь! Вы не имеете права! Двадцать четвертая армия подчиняется другому фронту, – вспылил генерал.
– Да! Не имеем. Но это вы можете обжаловать. Потом. А сейчас мы будем исполнять приказ, – ответил Воистинов.
– В чем меня обвиняют?
– Все как обычно, в предательстве. Ряд лиц, арестованных за пособничество врагу, назвали вашу фамилию.
– Ну, это же просто чудовищная ложь! Я – генерал войск НКВД.
– Я знаю. Вы сможете доказать свою невиновность, но для этого вам придется проехать с нами. Сдайте оружие!
Можин виновато смотрел на командующего, не в силах тому помочь. Фамилия Цанава была достаточно известна в их организации, и противиться в такой момент его воле было чистым самоубийством.
Помедлив, Ракутин вытащил из кобуры пистолет и протянул его Можину, а не Воистинову. Тот принял и передал его по назначению.
Ракутин начал расстегивать портупею.
– Не нужно, Константин Иванович! – остановил его майор. – Не будем сеять панику среди ваших подчиненных. Достаточно пистолета.
И положил пистолет в командирскую сумку.
– Лейтенант! – позвал он своего подчиненного. – Проводите товарища генерала в машину и дождитесь меня.
Генерал и сопровождающий вышли из помещения.
– Андрей Павлович! Еще две просьбы. Обеспечь, чтобы личные вещи генерала тоже собрали и отнесли в машину. Есть у него ординарец? Пусть едет тоже с ним. И пригласи сюда начальника штаба, срочно!
Начштаба появился в сопровождении Можина минут через пять.
– Генерал-майор Кондратьев?
Дождавшись утвердительного ответа, майор продолжил:
– В связи с обстоятельствами, вы с этого момента исполняете обязанности командующего 24-й Армией.
Генерал метнул вопросительный взгляд на Можина, тот утвердительно кивнул.
– Смотрите! – майор вынул из сумки и расстелил карту на столе. – Восточнее вас на север двигается 15-я пехотная дивизия противника, уже отрезавшая вам возможность отхода на восток. У вас остается только один путь – на северо-восток. Но завтра немцы перекроют и эту дорогу. У вас есть меньше суток, чтобы организовать отход в район Семлева. Вы же уже были в окружении, Александр Кондратьевич, знаете, как там происходит, когда враг появляется в тылу. Паника, бегство, плен и все такое! Так вот у вас есть еще время всего этого избежать. Но нужно поторопиться! И помните! Родине нужны бойцы под Семлевым и Вязьмой, а не пленные красноармейцы под Ельней. Глупо, конечно, я как бы занимаюсь подстрекательством к бегству, но иного выхода сейчас нет. К тому же я надеюсь, вы сумеете организовать отход, а не бегство. До свидания! Надеюсь, не в последний раз встречаемся!
Козырнув, Воистинов вышел.
Машины ожидали его. Генерал сидел на заднем сиденье его «эмки». Рядом сидел сопровождавший его лейтенант. В кузове полуторки сопровождения сидел мрачный старшина-пограничник.
– Пересядь вперед! – скомандовал майор, открывая дверь машины.
Лейтенант пересел, майор занял его место и, захлопнув дверь за собой, продолжил:
– Прежде чем тронемся в путь, Константин Иванович, распишитесь вот тут о неразглашении. Ну, вы знаете весь набор карт и так далее в этом документе. Стандартная форма. Хотя информация будет совсем не стандартная.
Ракутин молча подписал и отвернулся, угрюмо смотря в окно машины.
– Ну, вот и славно! – проговорил майор, убирая листок с подписью в свою сумку.
– Вы пистолет-то возьмите. Мне он ни к чему, – протянул вынутый из той же сумки ТТ генералу.
Ракутин взял, засунул его в кобуру и, непонимающе смотря на майора, произнес:
– Я ничего не понимаю! Пистолет вернули! Я видел, мои вещи ординарец принес. И сам сидит в полуторке с вашими бойцами. Что, черт возьми, происходит? Что за маскарад?
– Вы правы! Маскарад и есть. Мы же сначала хотели по-хорошему договориться. Но, скажу откровенно, надежда на подобный исход у нас была невелика. Поэтому пришлось вот так! С превышением должностных полномочий. Понимаете, опоздай вы лично, ваш штаб и войска вашей армии, с которыми еще есть связь, на одни сутки с отступлением к Семлеву, и ни вас, ни большей части ваших войск не будет. Смерть или плен – вот перспектива. А приказа из штаба фронта вы в любом случае не дождались бы. Штаб Резервного фронта на данный момент совершенно не знает и не контролирует обстановку. Войска же ваши совсем не будут лишними под Вязьмой, куда будут стягиваться армии и дивизии обоих фронтов. И генерал Ракутин нам нужен живым. Вы задействованы в совершенно секретной операции. Конкретно ее суть и ваши задачи пояснит комиссар. Сейчас мы едем к нему.
Г. Вязьма. Штаб войск охраны тыла Западного фронта
А в это время комиссар Цанава сидел в штабе войск охраны тыла Западного фронта в Вязьме. И сейчас в этот кабинет, где находились он и начальник войск полковник Сухарев, заходили и рассаживались за столом комендант города генерал-майор Никитин, комендант станции Вязьма, начальник управления НКВД по Смоленской области, начальник Вяземского района ПВО.
Дождавшись, когда все рассядутся, комиссар начал совещание.
– Здравствуйте! Для тех, кто меня не знает, представляюсь. Я – начальник особого отдела Западного фронта комиссар государственной безопасности третьего ранга Цанава Лаврентий Фомич. Собрал я вас тут по очень веской причине.
Ситуация на фронте, довожу это только для вас, катастрофическая. Противник вчера захватил мосты в верховьях Днепра и закрепился на плацдармах. На юге в полосе Резервного фронта противник захватил Спас-Деменск. Если не предпринять экстраординарных мер, ориентировочно вечером шестого – утром седьмого наступлением от Хмелиты и Темкино враг захватит Вязьму. И закроет в котле части и соединения Западного и Резервного фронтов, которые сегодня еще сражаются под Ельней и Ярцевым. Взятие врагом Вязьмы – смерть для десятков тысяч красноармейцев и командиров. Вот такая перспектива!
Завтра сюда прибудет командующий 16-й Армией генерал-лейтенант Рокоссовский. Ему командованием фронта приказано оборонять Вязьму и даны соответствующие полномочия. Но это завтра! А пока старший начальник здесь я.
Для нас дорог каждый час. Поэтому я ставлю задачи, уточняем частности и начинаем выполнять. Немедленно! Мы с полковником Сухаревым уже предприняли определенные шаги в этом направлении, все три полка охраны тыла сейчас перемещаются или уже занимают позиции на опасных направлениях – под Хмелитой, севернее Касни и на большаке Вязьма – Знаменка.
– Начнем с вас! – и Цанава указал на начальника управления НКВД по Смоленской области. – Доведите информацию по обстановке до руководства областного партхозактива, обеспечьте охрану и чтобы сегодня же они эвакуировались в тыл. Как минимум в Можайск! Нам они здесь помочь ничем не могут, а создавать нервную обстановку нам не нужно. Это первое!
Второе! Сформируйте из сотрудников стрелковый батальон. Пока он будет в резерве на усмотрение Рокоссовского. Ну, и не ослабляйте борьбу с ракетчиками и шпионами. С вами пока все!
Теперь – железная дорога. Надеюсь, на направление Вязьма – Брянск эшелоны уже не отправляете?
– Да! По железнодорожной связи от наших работников пришло сообщение, что дорога немцами уже перехвачена.
– Тогда еще: с завтрашнего дня прекратить отправление поездов на Сычевку и на Калугу. Все поезда в эти направления разгружать на Вяземском узле. Максимально увеличить вывоз материальных ресурсов, подвижного состава и беженцев на Москву. До восьмого октября! Ориентировочно восьмого октября немцы подойдут к Гжатску, и дорога будет перерезана. Вот письменный приказ вам на эти действия за моей подписью.
Комиссар передал пакет коменданту станции Вязьма.
– Товарищ Никитин! Вам необходимо совместно с комендантом станции подобрать места и обеспечить техникой и людьми разгрузку подходящих с Москвы эшелонов. В ближайшие дни мы будем лишены какого-либо подвоза, а отступившим к Вязьме войскам нужно будет и что-то поесть, и чем-то стрелять. Организуйте население в помощь!
Ваш запасный стрелковый полк отправьте в район Александрино. Он поступает в подчинение командиру пограничного полка, занимающего там оборону. Вот приказ вам.
– Теперь самое сложное! Товарищ полковник! – Цанава обратился к начальнику ПВО Вязьмы. – Доложите нам, какие силы у вас находятся в подчинении в Вязьме и окрестностях.
– Седьмая зенитная бригада, Смоленский и Вяземский бригадные района ПВО, 111-й отдельный зенитный дивизион.
– Сколько орудий?
– Около ста девяноста орудий, не считая крупнокалиберных пулеметов и счетверенных пулеметных установок.
– Я понимаю, что у вас свое командование! Я понимаю, что главной вашей задачей является защита станции фронтового обеспечения железнодорожного узла Вязьма! Но! Немцы сюда придут не с неба, а по земле. Без ваших орудий наши жиденькие, на сегодняшний день, заслоны рубежи не удержат. На сегодня нужны как минимум три дивизиона зенитных пушек, это под Хмелитой, в Александрино и на большаке на Знаменку. Завтра еще один, на Жижале, на дороге Вязьма – Темкино. Далее сказать не могу, это уже решать будет Рокоссовский.
– Вы правильно, товарищ комиссар третьего ранга, сказали, мой главный объект – железнодорожный узел! И защиту его я ослаблять не имею права!
– Знаю! Поэтому и вам отдаю письменный приказ.
– Я сообщу о нем своему командованию.
– И это понятно! Но предупредите их, приказ, отменяющий мой, тоже должен быть письменным. Чтобы можно было потом предметно беседовать с лицами, его подписавшими. После сдачи Вязьмы. А главное, я думаю, раньше чем через сутки такой приказ в Вязьму не прибудет. Эти сутки ваши пушки уже будут стоять на позициях в нужных нам местах. А завтра прибудет генерал Рокоссовский, и прибудет он без войск, всего лишь со штабом своей армии, и наверняка мой приказ продублирует. И его снова можно будет отменить только вашему командованию. Но, я думаю, к тому моменту вопрос будет решен уже в Москве. Получите приказ!
Район Семлева. Полевой учебно-тренировочный лагерь
Часов в 10 утра на базу прибыла на автомашинах рота особого отдела фронта. Таким образом, в лагере уже базировалось две роты, вооруженные легким стрелковым оружием. В составе колонны была «эмка» и бронеавтомобиль. Командир роты, осуществлявшей охрану попаданцев, назвал его БА-20. Из «эмки» выбрались двое сотрудников НКВД, сразу направившиеся к старшему на объекте лейтенанту Иванову. Показали ему документы, и лейтенант, обернувшись, подозвал к себе Трофимова.
– Вот, Алексей Федорович, познакомьтесь! Товарищи приехали за вами. Они будут сопровождать вас в Москву.
Трофимов автоматически ответил привычным «Очень приятно!», пожал руки представившихся, тут же забыв их фамилии. Была у него такая особенность – имена и фамилии запоминать только со второго раза.
– Вы готовы?
– Нищему собраться – только подпоясаться. Разрешите с женой и друзьями попрощаться?
– Это можно. И не надо так пессимистично. Не на всю жизнь прощаетесь, – рассмеялись сопровождающие.
Алексей подошел, обнял и поцеловал жену. Пожал руки мужчинам и получил церемониальные поцелуи в щеку от их жен. Затягивать прощание не стал, повернулся и направился к машине. Уже тронувшись в путь, старший пояснил, что все документы на него, Трофимова, у него с собой, в портфеле. Он похлопал по кожаной сумке. Их задача доставить его в определенное место и ждать там Цанаву, который должен прибыть в Москву 6 октября. Он же привезет с собой все имущество, переданное Трофимовым. Порядок дальнейших действий определит уже комиссар. Бронеавтомобиль, кстати, был выделен для их сопровождения. Для охраны тела Трофимова. Что ему изрядно польстило.
Да! Езда на автомобилях сороковых годов, да по военным дорогам, это не на комфортабельном джипе по асфальту! Пока выбрались на Минское шоссе, синяков на боках Трофимов набил немало. Состояние шоссе было вполне приличным, все же его недавно только построили. Да и машин весом по 40 тонн, способных продавливать асфальт, здесь еще не существовало. Местами на полотне дороги виднелись засыпанные воронки, и вдоль трассы лежали обгоревшие остовы автомобилей. Но в целом скорость движения и комфорт выросли. Около полудня доехали до поворота на Гжатск. Во времена Трофимова на этом перекрестке как раз располагался пост ГИБДД. А сейчас там был оборудован КПП со шлагбаумом и двумя дзотами. У шлагбаума стояли два бойца и командир в зеленых фуражках. Перед шлагбаумом скопились несколько автомобилей и подвод с беженцами – женщинами, детьми и стариками.
Их колонна объехала очередь и остановилась, старший группы пошел с документами к старшему поста. Трофимов, который уже некоторое время ощущал давление в мочевом пузыре, высказал пожелание добежать до кустиков. Второй сопровождающий пошел было с ним, но тут увидел, что к тем же кустикам устремился командир экипажа бронеавтомобиля. Он окликнул его и попросил присмотреть за Трофимовым. Оба заскочили в кусты, и только собрались приступить к исполнению желания, как откуда-то со стороны возник жужжащий звук. Трофимов не придал этому значения. А зря! Потому что секундой позже неожиданно был сбит с ног.
– Да ты, б…ь, совсем о…л, что ли? – прокричал он, упав на землю. Ответить ему не успели. Все перекрыл грохот взрыва. Точнее, двух. Второй уже не был таким громким, наверно, по причине того, что Трофимов оглох от первого. Оглох настолько, что даже не услышал, когда ему предложили встать с земли. Тогда его просто толкнули и знаками показали, что можно встать. Выглянув из-за кустов, Трофимов забыл, зачем сюда приходил.
На месте их машины дымилась воронка, бронеавтомобиль сдавал задом, съезжая с дороги и вламываясь в придорожный кустарник. Ни командира пограничника, ни обоих сопровождающих не было. Их не было вообще! На дороге лежали убитые и раненые. Между ними метались выжившие. Бились в агонии умирающие лошади. Все кричали. Трофимов плохо слышал, но видел это. Остро пахло тротилом, кровью и чем-то еще, что вызывало ужас.
Подбежали бойцы из дзотов, начали помогать раненым. Трофимов с экипажем бронеавтомобиля тоже приняли в этом участие. Через полчаса из Гжатска прибыла санитарная машина. Раненых начали грузить в нее. Еще через полчаса слух к Трофимову начал возвращаться. Одновременно наступило и осознание ситуации. Старший их команды, знавший, куда нужно привезти Трофимова и все документы, хоть как-то объясняющие, кто он есть, погибли. Точнее, попросту исчезли при прямом попадании авиабомбы. Командир бронеавтомобиля, сержант, ничего не знал. Его задача была сопровождать и, в случае необходимости, защищать машину с сотрудниками НКВД. Таким образом Трофимов в Москве был никто и звали его никак. Появилась мысль отмазаться от поездки в Москву, и Трофимов начал ее думать. Объяснив ситуацию буквально на пальцах командиру бронеавтомобиля, Трофимову особого труда не составило уговорить его вернуться в Вязьму. Тот ничего другого просто предложить не мог, поэтому согласился с этим планом.
В итоге Трофимов, забравшись в бронеавтомобиль, забился в угол и затих, раздумывая над своим положением. Откровенно, в бронеавтомобиле было тесновато. Хорошо еще этот экипаж состоял из двух человек. Было бы их трое, было бы совсем худо. В Вязьму прибыли после трех часов дня. Трофимов в своей попаданческой одежде из-под брони даже не выглядывал. Сержант, расспросив первый же патруль, узнал место расположения НКВД. Город он не знал. Поэтому пришлось Трофимову подсказывать маршрут движения. Благо названия улиц в городе не менялось. Подъехав туда, обнаружили там нервную суету. Грузились машины, строились и куда-то уходили подразделения, метались посыльные. В общем, всем было не до неизвестного броневика. Сержант попытался уточнить у дежурного, где находится комиссар третьего ранга. Дежурный этого не знал. Сказал, что утром был в городе, проводил совещание, а потом уехал.
Сержант выказал желание вернуться в свое подразделение. На что Трофимов возразил, что задание еще не выполнено. Сержант предложил передать Трофимова тому же дежурному НКВД. Раз сотрудники НКВД его везли, пусть они и разбираются. Трофимову пришлось сделать важный вид и объяснить сержанту, что он настолько ценен, что даже не всем сотрудникам НКВД можно его показывать. Поэтому раз случилась такая неудача с доставкой такого ценного человека, как он, в Москву, значит, нужно вернуть его на место, откуда взяли.
Дело уже шло к вечеру, поэтому сержант согласился, и они поехали в лагерь. Приехали туда в сумерках, но – увы! – лагерь был пуст. Сержант сильно расстроился, но Трофимов убедил его, что знает, куда все переместились.
Снова в дорогу! Проехали Семлево. На улицах многолюдно. Большинство военные, но много и беженцев. Далее, двигаясь в сторону Хватова Завода и проезжая Колодезное, увидели впереди взлетающие ракеты и очереди трассеров. Остановились, заглушили мотор. Впереди шел бой. Сержант предлагал либо объехать это место другим маршрутом, либо вернуться в Семлево, опасаясь неизвестности. Трофимов, чувствуя сердцем, что там сейчас его жена и друзья, настаивал двигаться на помощь. Вздохнув, сержант согласился, сразу заняв место пулеметчика. Тронулись. Трофимов выпросил у сержанта наган. Никогда не держал и тем более не стрелял из него, но все когда-нибудь происходит в первый раз. Выслушал короткий инструктаж по правилам пользования наганом.
При подъезде к деревне Малое Жуково на берегу Кореи увидели в тусклом свете светомаскировочных фар стоящую на дороге колонну грузовиков. От колонны вышел боец, жестом приказывая остановиться. Остановились. Оказалось, это именно та колонна, которая шла из лагеря к порталу. В Жуково охранение колонны наткнулось на разведподразделение немцев, невесть как забравшееся в наш тыл. Они там расположились на ночлег, и тут неожиданно появилась советская колонна. Роты спешились и сейчас атакуют деревню. Немцы отбиваются. Подробностей водитель, оставленный охранять машины, не знает.
– Вперед! – Трофимовым овладел азарт, плюс его пугала неизвестность с женой и друзьями.
– Я тут командир! – насупился сержант.
– Товарищ сержант! Перед вами старший лейтенант войск госбезопасности! И не важно, что мои документы погибли. Звания меня никто не лишал. Поэтому сейчас я тут командую.
Сержант хотел возразить, но в итоге махнул рукой и снова забрался на место пулеметчика.
– Вперед! – повторил команду Трофимов.
Прибытие бронеавтомобиля решило исход боя. Немцев все равно бы одолели, но потерь было бы больше.
Но! Ни жены, ни друзей здесь не оказалось. Когда начался бой, лейтенант Иванов машины попаданцев под охраной двух полуторок и взвода пограничников увел к порталу другой дорогой. Они пересекли поле, севернее вышли на дорогу и далее по маршруту Большое Петрово – Папоротное через Путьково двинулись на Хватов Завод. Роты, закончив бой, должны были следовать туда же.
Было взято пятнадцать пленных, в большей степени раненых. Пришлось их брать с собой. Предварительно, на всякий случай, связав и завязав глаза. Хотя была ночь, но на всякий случай.
Район д. Хватов Завод
Колонну на подступах к порталу остановил пост охраны. Опознавшись, продолжили движение. Слева от портала под деревьями в темноте угадывалась палатка, от которой к колонне подходили люди. Но Алексея интересовало другое, он увидел свой родной «Таракан» и двинулся к нему. Вроде меньше суток назад расстались с женой и друзьями, а кажется, это было так давно. Этот день вместил в себя так много событий! Уже подходя, в неясных бликах света он разглядел фигурку жены. Созорничал, зашел сзади и закрыл ее глаза ладонями. Но все испортил Саша Сараев.
– Леша! Ты тут откуда?
– Оттуда! – пришлось открыться Алексею, отвечая на поцелуй мгновенно повернувшейся жены. Его окружили друзья, радостно хлопая по плечам и спине.
– Кто это тут? Товарищ Трофимов? – неожиданно раздался голос. И после секундной паузы: – Объяснитесь, почему вы здесь?
Сзади от палатки подошел Воистинов и какой-то незнакомый военный, которого в темноте Алексей не разглядел.
– И вам добрый вечер, Филипп Васильевич! Даже хорошо, что вы подошли именно сейчас, меньше придется рассказывать.
И Трофимов пересказал сегодняшние приключения.
– Значит, Федор Ермолаевич погиб, – констатировал майор. И тут же, обернувшись, пояснил военному, стоявшему за его плечом: – Старший батальонный комиссар Ермолаев, заместитель начальника особого отдела Западного фронта. Комиссар поручал ему доставить товарища Трофимова в Москву. Но вот… так получилось.
Военный молча кивнул.
– Простите, я вас не представил. Вот, товарищ генерал-майор, это и есть те люди, назвавшиеся попаданцами. А это генерал-майор Ракутин Константин Иванович.
– О как! Товарищ комиссар не по-детски зажигает! Сразу как просек ситуацию, начал менять историю! – не выдержал и перешел на сленг начала XXI-го века Трофимов.
И тут же начал пояснять свои эмоции.
– Друзья! Разрешите вам представить легендарного человека! Командующий 24-й Армией Резервного фронта генерал-майор Ракутин. Армия штурмовала и брала Ельню. Первые гвардейские дивизии Красной, затем Советской Армии, – это его дивизии. Но не это вызвало мои такие бурные эмоции! Дело в том, что при прорыве в район Семлева остатков армии и штаба Константин Иванович в нашей истории героически погиб. И его могилу сумели отыскать только, кажется, в 2010 году. И вот теперь он здесь, а значит, будет жив.
– Вот как! – озадаченно произнес в ответ генерал.
– Вообще-то эту информацию я хотел сообщить позже, при знакомстве всех причастных к деталям нашего плана, – недовольно заметил Воистинов.
Но его замечание уже никто не слушал, попаданцы один за другим представлялись Ракутину, не забывая его поздравить. Тот, почему-то смущаясь, благодарил в ответ и пожимал руки.
– Так! Товарищи Трофимов, Гладкий, Богомолов и товарищ генерал! Прошу у всех остальных прощения, но нам нужно серьезно поговорить. Давайте отойдем в сторону.
Посвящение в план комиссара заняло минут пятнадцать. Этот план был составлен комиссаром на основе информации, которую дал ему Трофимов. Алексей просто, так сказать, по полочкам разложил, кто есть кто его друзья и их возможности на сегодняшний день, исходя из интересов сложившейся ситуации. Получив от друзей необходимые пояснения и уяснив тонкие моменты предстоящих шагов, майор в конце обратился уже к Трофимову, сильно расстроив его при этом:
– Ваши товарищи и ваша жена сейчас уедут, а нам, Алексей Федорович, придется остаться. Завтра с утра отвезу вас к комиссару. Пусть решает, что с вами дальше делать. А сейчас прощайтесь. Остальных я никого не задерживаю. Работаем по нашему плану.
И майор ушел в темноту, туда, где позвякивали лопаты, слышались негромкие голоса и иногда вспыхивали огоньки папирос.
Трофимов, снова расстроенный, вместе со всеми двинулся к своей машине, но его остановил Андрей.
– Алексей Федорович! Ты ж еще не в курсе, какой подвиг твоя жена совершила!
– А что случилось?
– Понимаешь, едем мы. Ночь! Ни хрена не видно из-за огромного капота твоего «Таракана». Противотуманки светят там, где-то внизу. Тут впереди стрельба. Остановились. Личный состав спешился. Мы тоже фары погасили, двигатель заглушили, а куда бежать, не знаем. И оружия нет! В этот момент я натурально почувствовал себя голым. Хотя б какой-нибудь «макаров» под рукой иметь, и то уже спокойнее было бы. Минут через пять Иванов подошел, объяснил ситуацию и дал команду выдвигаться полем на другую дорогу. А впереди стрельба уже в полный рост! Свернули, едем! Дозорная машина ушла метров на двести вперед. Едем по ее следу. И вдруг впереди прямо на колее стоят двое деток. И рядом кто-то лежит. Она останавливается, выскакивает из машины и бегом к этим детям. А повыше так, над полем, трассеры небо полосуют. Мы от деревни, где бой идет, ну может метров двести – триста. Я тоже за ней. Подбегаем, стоят мальчик и девочка. Годика по три-четыре, не больше. Смотрят на нас и пытаются женщину поднять. Лара хватает обоих детишек под мышки и бегом к машине. Я проверил женщину, жива, но без сознания. Потащил ее тоже к машине. Откуда они тут в поле, не пойму. Загрузились, я с детьми на коленках на переднем сиденье. Тут Сергей с Ольгой подбежали. Сергей и Лара вытащили аптечки. Инну мою и меня отправили к Сергею в машину, а Ольга с раненой женщиной сзади в твоей расположилась. Она ее бинтовать начала. У нее сквозное ранение предплечья.
