Михаил Алексеев
Неожиданный шанс. Царь! Просто Царь!
Глава 5
Домой Сергей появился уже затемно. Сначала стандартная уже торжественная процедура встречи вернувшегося из похода войска. Потом тут же назначенное и проведенное совещание по итогам переговоров с Олегом. Потом просто рутина – вроде и недолго отсутствовал, но дел, требующих его внимания, уже поднакопилось. Это было объективно – княжество росло. И не только вширь, но в глубину и ввысь. Росли производственные цепочки на почве роста добычи нефти и металла. И вместе с этим росли проблемы, требующие решения.
Дети уже спали, и его встретили жены. Быстро умывшись и переодевшись в домашнее, обошел детские кроватки. После чего, уже не торопясь, попил в столовой вечерний чай. К этому времени настоящий чай и кофе оставались привилегией его семьи и семей ближников. Остальные уже употребляли травяные настои. Учитывая, что среди тех, кто пришел с ним, было достаточно много бывших весьма своеобразных ученых и специалистов, многие к этому отнеслись благосклонно. Они и в той жизни предпочитали нетрадиционные привычки в плане питания.
Когда чай попили, Лиза отправила младших жен спать, а сама быстро сполоснула чашки и снова присела за стол. Сергей чувствовал, что она что-то хочет спросить.
Расслабленно откинувшись на своем стуле, он подтолкнул молчавшую супругу.
– Ну, давай, спрашивай. Или ты что-то хочешь мне сказать?
– Сергей, а как мы там… Даже не мы, а дети?
– Там – это где?
– Там – это в том мире, откуда мы пришли. И в который вернемся уже менее чем через тридцать лет. Они ведь родились и вырастут тут. А там… Они ничего почти не знают о том мире. А он жесток. И этот мир непрост, но тут мы за твоей спиной. А там они будут изгои. Представляешь, как продвинется та же электроника за эти тридцать лет? Вспомни, как отличался телефон конца восьмидесятых и смартфон через тридцать лет. И в остальном так же. А для них разница между мирами будет пропастью.
Сергей сменил позу, положив руки на столешницу. Помолчал.
– Я думал об этом. Знаешь, когда я все это задумал, мне это в голову не приходило. Одна мысль была – мне будет снова двадцать пять лет. Потом открылся проход, и все завертелось. Тут вообще уже не до размышлений было. Впервые мысли на эту тему меня посетили, когда ты сообщила, что беременна. И потом я возвращался несколько раз к этой теме. И вот к какому выводу я пришел. Первое – реальные знания. Мне кажется, с этим у нас все нормально. Занятия в школе ведут кандидаты и доктора наук, учебной базой они обеспечены. Думаю, на тридцать лет ее хватит.
Второе – будет ли соответствовать объем знаний, что получат наши дети, требованиям системы образования того времени? Вот это сложный вопрос. И ответ мы на него узнаем только тогда, когда переход откроется. Но! Я уверен, что деньги, а в нашем случае золото, будут серьезным подспорьем в получении дипломов. Ты, вообще, в курсе, что я кандидат наук?
– Нет. Ты никогда не говорил. – Лиза была крайне удивлена.
– А говорить не о чем было. В конце девяностых от нечего делать защитил кандидатскую. Ты не поверишь – я даже не помню ее тему, единственное, что запомнил – что-то в области права.
Сергей захохотал.
– Тише ты! – одернула его Лиза. – Детей разбудишь!
Сергей прикрыл рот, тихонько похрюкивая.
– В области права! Я только с темы рэкета соскочил. Еле-еле от статьи отмазался. Уже в СИЗО заезжать готовился. И вот после всего этого дал адвокату денег, он мне и устроил кандидатскую степень. Не скрою, недешево она мне стоила. Но прикольно!
И уже успокоившись, подытожил:
– В общем, это решаемый вопрос и не самый сложный. Что касается техники и технологий, то и мы не совсем пропащие. Они застанут еще работающие телевизоры, компьютеры, машины и так далее. Я сомневаюсь, что за эти тридцать лет наша цивилизация освоит межзвездные перелеты. Да! Техника наверняка изменится, но вряд ли кардинально.
Помолчали. После паузы Лиза снова поинтересовалась:
– А ты… как? Там останешься или?..
Сергей ответил сразу. Чувствовалось, что этот вопрос он для себя уже решил.
– Или! Знаешь, мне здесь нравится. Даже те неудобства, которые несет с собой это время, я готов потерпеть ради свободы, которую я тут ощущаю. Более того, мне интересно. Я никогда так интересно не жил.
– А дети?
– Ну! Им уже под тридцатник будет. Взрослые будут даже по понятиям того мира. А уж здесь – тем более. Сами пусть решают. Если останутся там – золото я им дам.
И, помолчав в свою очередь, спросил Лизу:
– А ты?
– Не знаю, – вздохнув, ответила та. – Пока не могу представить ее взрослой. Она такая маленькая!
На следующий день состоялось важное совещание, основными вопросами на котором были вопросы топливно-энергетического комплекса. В связи с началом нефтедобычи в Поволжье остро встал вопрос доставки нефтепродуктов в Вязьму, как основному месту их потребления. Возможностей имеющегося речного флота, выполняющего грузоперевозки, явно не хватало для компенсации расходов ГСМ. После оживленного обсуждения было принято решение о строительстве парусно-гребных судов и сдаче их в аренду артелям, нанятым для перевозки этой продукции. По расчетам такая посудина могла совершить за сезон до трех рейсов по маршруту «Вязьма – Губкин – Вязьма» и суммарно доставить до 100 кубометров продукции нефтеперерабатывающего завода. Княжество за работу платило исправно и хорошо, поэтому проблем с набором гребцов на сезон не предвиделось. С учетом тоннажа имеющихся нефтеналивных барж, суммарный завоз за сезон должен был составлять порядка 10 тысяч кубометров нефтепродуктов. К тому же появившийся в ассортименте топлива топочный мазут позволял перевести паровые машины с дров на него, повысив мощность машин и удобство обслуживания. На мазут так же планировалось перевести и котельные замка, и других общественных зданий и заводов.
Кроме этого, после завершения в этом году строительства двух ниток канала «Днепр – Западная Двина», планировалось возобновление строительства шлюзовой системы «Десна – Угра» и начала строительства канала «Сож – Днепр». Цемент, кроме строительства каналов, планировалось поставлять в первую очередь в Смоленск, для завершения строительства крепости, и частично в Муром. Там пока начали возведение башен.
Этим летом княжество не планировало ежегодный поход на Хамлидж. Как говорил Фомичев, «пусть нагуляют жирок». Хотя это выражение не отражало цели прошлых походов, зато полностью соответствовало будущим задачам. По информации купцов, хазары заканчивали строительство городской стены на торговой стороне города, но это уже было неважно. Обсуждалась возможность похода на черных булгар – будущих казанских татар, но пришли к выводу о бессмысленности вылавливания кочевников в степях Поволжья. Решено было, что так или иначе они сами выйдут и в район Губкина, и в район Орла. И там уже на месте будет решаться вопрос, как с ними разойдутся – миром или войной. Но эти все вопросы не были глобально значимыми для княжества, как, например, отношения с Олегом Вещим. Но, к счастью, с ним все разрешилось в приемлемом ключе, поэтому руководство княжества сейчас было занято решением исключительно хозяйственных и производственных вопросов.
Глава 6
Асланбек степенно пил чай, поданный ему младшей женой. За стенами его шатра шумело привычными звуками кочевье. Полуденное солнце, не такое горячее, как в его родных предгорьях Кавказа, тем не менее загнало всех людей в тень шатров. Огромное стадо, состоявшее из лошадей и коров, пряталось от нещадного солнца и беспощадных оводней в тени глубокой балки, по дну которой протекал небольшой ручеек с чистой и холодной водой. И лишь дозорные, расположившись на холмах вокруг кочевья, вооруженные биноклями, продолжали нести службу, бдительно охраняя покой лагеря. Раньше бы можно было сказать «орды», но княжеские люди из города почему-то не любили это слово и заменяли его на «войско», а расположение войска в поле называлось «лагерем». Асланбек это знал. Спорить с этим смысла не имело, тем более что с прошлого года подчиненная ему орда действительно уже мало была похожа на обычную орду. За прошлую осень и зиму неподалеку от города был построен поселок, в котором весной, с выходом стада в кочевье, остались женщины, дети и старики. В кочевье ушли все воины. Асланбек разрешил им взять по одной жене. Сам, заимев за этот год трех жен, взял с собой младшую. Обе старшие были на сносях. В его бывшей сотне многие имели по несколько жен. После катастрофического поражения орды слишком много женщин осталось без мужей. Ранее ни одна орда такого позволить себе не могла – оставить стариков, женщин и детей без защиты. Это значило бы обречь их на неминуемую смерть.
Возможно, поэтому урусы и называли их войском, потому что сейчас они именно им и были. А поселок остался под охраной городского гарнизона. И если бы не стадо, то можно было сказать, что они в походе. Ведь даже имеющиеся женщины, вооруженные легкими луками, могли при необходимости встать с ними в один строй. На сегодняшний день, с учетом, что за зиму подросли и стали воинами прошлогодние юноши, под рукой Асланбека имелась без малого тысяча воинов. Правда, вместе с женщинами, пошедшими в кочевье. Зато всю прошлую осень и эту зиму воины его сотни нещадно гоняли бывших кочевников на занятиях по боевой подготовке, поднимая их уровень до приемлемого соответствию требованиям княжеской легкой конницы.
За зиму все получили стандартную броню и вооружение, состоявшее из бриганты с наручами, поножами и закрытым шлемом, тяжелой сабли, круглого стального щита, в походном положении закрывавшего спину всадника, и прекрасного сложносоставного лука. К которому шло по пять тулов с четвертью тысячи отличных стрел. Кроме этого, в запасе войска было еще сто тысяч стрел. С таким войском и количеством припасов Асланбек мог уверенно претендовать на место хана своего народа.
А ведь еще у него под рукой было огромное стадо в несколько тысяч лошадиных голов и столько же коровьих. В зиму к нему свезли почти всех коров с княжеских пастбищ. Именно он стал главным поставщиком мяса по повелению князя. Правда, конину в княжестве не жаловали и от него требовали уменьшить конское поголовье в пользу коровьего. Коровы были менее подвижны и зимой им нужны были крытые загоны и сено. Но это ему обеспечили. Поэтому этим летом Асланбек собирался найти покупателей на лишних лошадей. Раньше сама эта мысль была противоестественна любому воину степи, однако это была воля князя.
Осенью, когда они вернулись из кочевья, к нему приехал сам княжий конюх с помощниками. Он осмотрел конское поголовье и отобрал десятка три лучших кобыл для спаривания с племенными жеребцами. Асланбек уже сталкивался с ним и его людьми. Знал, что все степняки, работавшие с ним, за глаза называли его шаманом – настолько он был хорош в своем деле. Поэтому не удивился, что тот выбрал действительно лучших. Забирая кобыл, конюх похвалил состояние табуна и пообещал Асланбеку весной прислать десяток «буденовцев». Десяток для тысячи было каплей в море, но Асланбек и не собирался делиться со всеми. Этот десяток он отдал лучшим воинам из своей сотни. Ничего! Пройдет несколько лет и у всех воинов будут такие кони – сильные, рослые и выносливые.
За стенами шатра раздался узнаваемый голос Клыча, переговаривающегося с охраной. Старым прозвищем «Клыч» старика звали за глаза, но в лицо улыбались, уважительно кланялись и называли Дашгыном или юз-баши. Старик за этот год приобрел важный вид и солидность, соответствующую помощнику хана. Асланбек понимал, что сам он немного не дотягивает и до мин-баши, но князь сказал «хан» – значит, хан. Кто он такой, чтобы оспаривать слово господина? Тем более ему самому нравилось, когда к нему обращались как к хану.
Асланбек понял, что обед закончился. Его ближник, доставшийся вместе с ордой, старался зря его не беспокоить, понимая, что особой любовью он у хана не пользуется. И сейчас могла быть только одна причина, по которой Клыч появился у шатра хана в обед.
Ковер, закрывающий вход, откинулся и в шатер вместе жарким степным воздухом вошел помощник. Поклонившись, он кинул взгляд в направлении жены хана. Тот понял и кивком головы выпроводил женщину из шатра. Дождавшись, когда она выйдет, он глазами указал юз-баши место напротив себя.
– Пришли?! – утверждающе спросил он у старика.
Тот, кряхтя, устроился на ковре и молча кивнул.
– Кумыс? – проявил уважение Асланбек, отложив разговор и предоставив собеседнику право самому обслужить себя.
Выпив чашку кумыса и вытерев пот со лба, Дышган приступил к докладу.
– Вернулся дальний дозор. На земли нашего рода вошло кочевье другого колена.
– Договориться удастся? – для проформы поинтересовался Асланбек, в душе надеясь на отрицательный ответ.
– Нет. Это род, который враждовал с нами. На Большом Кругу наши воины часто проливали кровь друг друга. И только власть верховного хана не позволяла пролиться большой крови.
– Насколько большая орда?
– По словам дозорных – до тридцати сотен воинов.
Это значительно осложняло ситуацию. Но отступать и просить помощи у князя Асланбек не хотел.
– Надо думать! Сколько им идти до нас?
– Пять дней.
– Тогда сейчас снимаемся и уходим на север, отклоняясь от пути, по которому сюда пришли, на закат. Станем на ночевку – собирай сотников.
За остаток дня прошли немного. Коровы с телятами – это не лошади. Остановились в распадке с протекавшим ручьем, обеспечив водопой. Как только был поставлен ханский шатер, все собрались в нем. Дождавшись, когда женщины разложат мясо, расставят кувшины с кумысом и уйдут, совместили совет с ужином. Результатом совета стало то, что с рассветом кочевье двинулось в том же направлении, и вместе с ним ушли женщины и самые юные воины. Одновременно в сторону города, ведя в поводах по две подменные лошади, поскакала пара гонцов. Город нужно было предупредить в любом случае.
С ханом осталось шесть сотен воинов. Постояв и посмотрев вслед уходящему кочевью, Асланбек махнул рукой и, повернув коня, тронулся в противоположную сторону. За ним двинулись и остальные, постепенно сбиваясь в сотни. С каждым воином шло по три подменных коня. Войско навстречу врагу шло шагом, сберегая конские силы. Именно от них зависела победа над многочисленным врагом.
Через три дня неторопливого движения с продолжительными ночевками, его разъезд впервые столкнулся с разведкой противника. Учитывая, что люди Асланбека этой встречи ожидали, а пришлые нет, результат первой стычки был предсказуем. Захваченный раненый «язык» показал, что хан их орды, оценив повстречавшиеся на пути следы, решил преумножить богатство рода. Зная, что род, кочевавший здесь, на Большой Круг не прибыл, хан еще зимой решил захватить эти кочевья. Следы же указали, что род – владелец кочевий, еще жив, но, не прибыв на Большой Круг и не выплатив ясак Верховному хану, фактически стал вне закона. И этим следовало воспользоваться. Обилие коровьего помета подсказало, что жертва от преследования уйти не сможет. Поэтому орда сократила время ночевок и ускорила движение по оставленным следам. Пленный подтвердил, что в орде с учетом юношей, ставших воинами в этом году, почти тридцать сотен.
После допроса пленному была подарена быстрая смерть, и сотни разъехались по степи по разным направлениям, согласно принятому плану.
На следующий день орда, вошедшая на земли чужого кочевья, не смогла сдвинуться с места ночевки. Прямо с утра по всей степи, окружавшей кочевье, были уничтожены разъезды. Практически все воины атакованных разъездов были убиты из засад. Спаслось лишь несколько воинов, со слов которых хан так и не смог понять, кто их атаковал. Те, кто сумел уцелеть и сбежать из скоротечных схваток на близком расстоянии, утверждали, что это люди рода, на чью землю они пришли. Но в непривычной, очень хорошей и ценной, и главное, одинаковой броне. Какой у них не могло быть по определению. И судя по потерям, вооружены эти воины были очень хорошими луками. Самих луков никто, естественно, не видел, а вот стрелы хана впечатлили. Он даже не подозревал, что можно их сделать настолько одинаковыми. Но главным была дальность стрельбы, значительно превосходившая привычные луки. Против десятка разъездов орды каждый раз выступало от трех до пяти десятков этих безвестных врагов.
На ночь орда выставила усиленное охранение. Спать которому не пришлось. Всю ночь рядом с кочевьем появлялись, обстреливали издалека и исчезали вражеские всадники. Утром орда, оставив треть на охране кочевья, двинулась по следам врагов, выбрав самые многочисленные. Следы уходили на север, петляя, периодически разбегаясь и сходясь снова. Иногда сливаясь со следами ранее прошедшего здесь стада. Но опытные следопыты снова находили их и продолжали идти по следу.
А потом их догнал гонец. Враги атаковали оставленное кочевье. По словам гонца, врагов было в два раза меньше, однако они не побоялись вступить в бой. И начали его, забросав защитников кочевья тучами стрел на немыслимом расстоянии и поражая в основном лошадей. При попытке сблизиться нападавшие обратились в бегство. Впрочем, не прекращая обстрела погони. Догнать их не удалось. Меняя заводных коней, они оторвались от погони. Нанести урон их коням не удавалось по причине недостаточной дальности стрельбы погони из луков. Поэтому погоня вынуждена была вернуться к кочевью. Нападавшие снова обстреляли кочевье, и история повторилась несколько раз. Когда количество защитников из-за ранений сократилось до пяти сотен, защитников сначала привычно обстреляли, но в очередной раз к бегству не прибегли. Наоборот, стрельба велась примерно до середины перестрела обычного лука. Причем каждый воин успел выпустить до пяти стрел, после чего они ударили в сабли. Оказалось, что у нападавших острые и тяжелые сабли, разрубавшие воина в кожаном доспехе чуть не до пояса; прочный стальной доспех, державший удар, и умение биться как в строю, так и вне строя.
В конце рассказа гонец пал на колени и сказал, что кочевье захвачено врагом. У хана потемнело в глазах. На ощупь он вытащил саблю и не глядя ударил ею гонца. Удар не получился, он это понял по крикам тяжелораненого, но ему было все равно. Гонца добили телохранители. Непослушными губами он отдал приказ возвращаться к кочевью.
Пока орда в молчании неслась к кочевью, перед глазами каждого воина вставали картины убитых и порубленных детей, растерзанных жен и дочерей. Таков был обычай их войн. И каково было их удивление, когда кочевье их встретило дымом очагов, шумом табуна и плачем сотен женщин над телами убитых воинов. И ни одного убитого ребенка или женщины! Это было невероятно! Воины спускались с коней, падали на колени и возносили благодарности всем известным богам за спасение близких.
Раненые, оставшиеся в живых, рассказали, что враги в жестокой схватке победили их, добили тяжелораненых, взяли несколько десятков пленных, но не стали добивать легкораненых и не тронули женщин и детей. Их хан лично объехал и осмотрел кочевье, после чего враги, забрав свободных лошадей, ушли на север.
– Кто это? Вы их узнали?
– Да. Это утигуры, но хан у них другой. Не нашего народа. Их шесть сотен.
Говоривший воин помолчал, а потом добавил:
– Их хан сказал, что это их земля. И все пришедшие без его разрешения или разрешения князя, которому он служит, будут убиты. Он сказал, что ты, хан, пока можешь уйти и увести свой род. Но стадо ты должен оставить. Это теперь его стадо.
Хана охватило бешенство. За сегодня на глазах всей орды его унизили три раза подряд! Первый раз – обманув его, разобщив войско и разгромив его часть. Второй – не тронув кочевье, уже заранее посчитав его своим. И третий раз, предложив стать трусом и потерять честь.
Говоривший отшатнулся, увидев, как залило бешенством глаза хана, и он судорожно схватился за черен сабли. Однако сотники перехватили ханские руки, и его ближник сказал:
– Не надо, хан! Нам теперь каждый воин нужен. Не враг он тебе.
Успокоившись, хан распорядился оставить тысячу в кочевье, а другой, сменив коней, идти с ним по следу врагов.
След, отойдя от кочевья на север, снова начал делиться и петлять. Помня о произошедшем сегодня утром, хан не решился отходить от кочевья далеко. Как выяснилось, враг даже меньшим количеством за счет обмана способен побеждать. Поэтому в кочевье вернулись задолго до темноты. Распорядившись выставить усиленную сторожу, хан удалился в свой шатер.
Утром все повторилось вновь. Ночные дозоры все были атакованы. И хотя враг не решился вступать в схватки с ними, потери у них были. Утром хан, выйдя из шатра, увидел в отдалении, за пределами дальности луков, ровную шеренгу врагов. Воины орды встретили хана в седлах, готовые к бою. Хан понимал, что произойдет далее, но не мог поступить иначе. Вскочив в седло, он вынул из ножен богато украшенную саблю, доставшуюся ему от предков, и, вытянув ее в сторону врагов, издал боевой клич. Воины поддержали его, и конная лава начала разбег. Враги успели выпустить по четыре стрелы каждый, прежде чем повернули коней и бросились в бегство. Четыре раза на орду пролился дождь тяжелых стрел, выбивая из войска воинов и коней.
А далее началась гонка по степи. И догоняющие и убегающие стали вытягиваться в колонну. Причем воины хана на лучших конях стали догонять худших коней врага и между ними завязалась активная перестрелка. Попадали главным образом в коней приблизительно с одинаковым результатом. Иногда воины обеих сторон успевали сменить раненого коня. Иногда нет. Упавших врагов арканили те, кто скакал сзади, чтобы догоняющие не теряли темп. Хан мчался во главе погони, окруженный десятком телохранителей. Это было понятно – у него и его охраны были лучшие кони. Однако охрана редела. Несколько воинов, потеряв боевых коней, успели пересесть на заводных, но те не выдержали темпа погони и отстали. Несколько были ранены и не смогли продолжить погоню.
Хан, в третий раз сменив коня, вырвался вперед. Спина пригнувшегося к холке врага маячила в сотне шагов впереди, и хан, закусив от нетерпения губу, посылал стрелу за стрелой, приподнимаясь на стременах. Убегающий враг периодически оглядывался, и тогда хан видел его скуластое желтое лицо с раскосыми глазами. Он был не утигур. Внезапно, что-то решив для себя, узкоглазый сменил посадку, развернувшись в седле лицом назад. Хан приподнялся на стременах, растягивая тетиву лука, и в этот момент почувствовал тупой удар в грудь. Он опустился в седло и растерянно посмотрел на оперение стрелы, торчавшей из его груди. Конь, почувствовав, что хозяин перестал его подгонять, начал замедлять бег. Секундами позже хана догнали отставшие на несколько шагов нукеры. Увидев произошедшее, они с двух сторон поддержали терявшего силы хана, замедляя бег коней и поворачивая их назад. Погоня закончилась.
Асланбек, скакавший в середине растянувшихся сотен, узнал об этом минутой позже. Колонна его сотен замедляла бег, воины меняли коней, давая отдых наиболее уставшим. Асланбек свернул влево и, поднявшись на пригорок, приник к биноклю. Картинка прыгнула к нему. Он ясно видел, как вражеские воины сняли с коня человека со стрелой в груди. Глядя, как бережно и осторожно они его снимают, понял, что кто-то из его воинов ранил хана орды. И судя по длине стрелы до оперения, рана была сквозная.
«Не жилец!» – решил про себя Асланбек. И облегченно вздохнул. Дело сделано – он победил! Хотя еще сегодня утром все висело на волоске. Да, его воины блестяще выполняли принятый план. Да, потеряв с десяток бойцов и несколько десятков лошадей, он уничтожил треть орды. Но его люди были измотаны бессонными ночами, беспрерывными схватками, набегами, погонями не меньше противника. И что хуже всего, начали не выдерживать кони. Они не успевали отдыхать, хотя каждый воин имел по три заводных коня, кроме боевого. И не устрой сегодня хан орды этой безумной гонки, через несколько дней Асланбеку пришлось бы смириться и выводить орду на засаду, которую готовил гарнизон города. Результат такой засады они все видели год назад. Но Асланбек снова бы остался на вторых ролях. Но сегодня удача была на его стороне. Он подал команду, и его сотни двинулись к самой дальней стоянке. Каждая своим путем. Раненому зверю нельзя давать шанса на месть.
Утром следующего дня орда готовилась проводить к предкам умершего ночью хана. Собрали дерево, в основном из старых кибиток, для погребального костра, подготовили мясо для тризны и на вечерней заре проводили хана к предкам. В этот день орду никто не тревожил. На следующее утро состоялся круг, состоявший из тысячников, сотников, старейших и знатных воинов и, само собой, из потомков и родственников хана. Решался вопрос, кто возглавит орду в столь непростой момент. И за этим вопросом маячил другой – что делать? Часть присутствующих стояла за продолжение похода, аргументируя необходимостью мести, доказывая, что противник, не обладая численным преимуществом, долго так воевать не сможет и потерпит поражение. А далее они найдут их кочевье, следы которого все видели и знают, что это богатое кочевье, и их род станет богаче, завоевав славу удачливого рода. Другие требовали прекратить поход и вернуться на свои земли – смерть хана – плохой знак. Боги предупреждают, что может быть еще хуже. В итоге, после жарких споров и нескольких поединков, ханом был избран старший сын погибшего хана. Единственным аргументом в пользу его избрания было старшинство в очереди. Все остальные кандидаты неминуемо вызвали бы раскол орды и кровопролитие. Юноша был смел, но полководческими талантами и умом вообще не блистал. Что устраивало тех, кто стоял подле него. Новый хан под давлением большинства принял решение свернуть поход и вернуться на родовые земли. Еще одна ночь прошла спокойно, а утром орда снялась и двинулась на юго-запад. Вокруг двигающихся табунов шли сильные разъезды, прикрывая орду от врага, присутствие которого не было обнаружено, но была уверенность, что он обязательно появится. И он появился этой же ночью. Точнее в начинающихся сумерках, когда кочевье остановилось на ночевку.
Сотня, только встававшая на сторожу, была внезапно атакована, частью уничтожена, частью рассеяна ударом массы конницы из ближайшей балки. После этого, прорвавшись к кочевью, враги засыпали кочевье градом стрел. Пока воины организовались для отпора, кочевье было похоже на кипящий котел: раненые животные, ломая препятствия, сбивая и топча людей, разбегались по округе, и над всем этим стоял крик раненых лошадей и людей.
Враг снова, не принимая бой, взял жизни их воинов и ушел от погони. Уже в темноте пришлось собирать и сбивать табуны, разбираться с ранеными и убитыми. И продолжалось это далеко за полночь. А на рассвете их снова атаковали и снова разбили сторожевую сотню. И снова обстреляли кочевье. Итогом этой ночи стала потеря почти двух сотен воинов, женщин и детей убитыми, и в два раза более ранеными. Убитых, раненых и добитых лошадей не считали. Орда сдвинулась с места ближе к полудню. И так продолжалось три ночи подряд. В строю было уже менее тысячи воинов. Тех, кто мог сражаться. Точнее, подняться в седло. Воины, не спавшие уже трое суток, стали похожи на тени и держались в седлах только силой воли. Каждая стоянка кочевья отмечалась грудой тел убитых и прирезанных лошадей и большим курганом над погибшими людьми. Их не сжигали, сжигать уже было не на чем. В оставшихся пригодных кибитках везли раненых. И враг понял, что настал час торжества.
К вечеру четвертого дня орда монотонно шла по степи. Привычно скрипели колеса кибиток, всхрапывали лошади и все это покрывал равномерный стук копыт по сухой земле. Но уши молодого хана отсекали этот шум, ожидая топота скачущей лошади и тревоги, волнами расходящейся по орде, которую с собой нес этот звук. А его все не было. И это тревожило даже более, чем ожидание гонца вестью об очередном нападении. С утра день начался необычно – враг не напал на дозоры. И от этого все были в напряжении. Хмурые лица воинов, молчание женщин и детей.
Ожидаемый стук копыт скачущей лошади принес облегчение. Струна напряжения лопнула. И это отобразилось на лицах окружавших его воинов. Хан понял, что внутренне они уже готовы к смерти, лишь бы эта мука кончилась.
– Враги! Впереди! – громко прокричал гонец, и хан, толкнув пятками жеребца, послал его вперед.
Слева и справа потекли к голове орды ручейки воинов, собираясь в плотную массу. Выскочив в голову орды, хан увидел стоящий в отдалении вражеский строй. Впереди с белым флажком на поднятом копье стоял всадник в блестящих на солнце латах. Подобных лат молодому хану видеть еще не доводилось. Воин и его конь были полностью покрыты железом. Вражеский строй позади латника безмолвно замер. Все воины одеты в одинаковую и дорогую броню, вооружены одинаковым оружием и, как уже знал хан, были хорошо обучены биться в строю. Единицы имели следы ранений. Еще бы! В сабли они сошлись лишь раз, расстреливая его воинов с безопасного расстояния. И хотя их все еще было меньше, чем воинов в орде, все понимали – при желании их начальника через несколько дней ситуация станет противоположной.
Хан оглядел своих воинов, плотной массой стоявших позади него. Усталые, серые от бессонницы лица, большинство раненные стрелами, они в душе уже смирились с поражением. Поход, начатый его отцом и призванный обогатить их род, заканчивался совсем не так.
Асланбек тронул бока коня и подъехал ближе. Строй позади него не шелохнулся.
Сняв закрытый шлем, он оглядел степняков. Год назад, когда князь назначил его ханом этого рода, то вместе с должностью подарил полный латный доспех рыцаря. Асланбек надевал его лишь однажды и все это время доспех просто ездил с ним в сундуке. И вот неожиданно пригодился. Смотрелся в нем Асланбек просто сказочно. Полноценно сражаться в нем он не смог бы. Не приучен. Но сразиться на копьях вполне ему было по силам. Да и его боевому коню тоже.
– Я – Асланбек, – обратился он к стоявшим перед ним врагам. – Я хан рода, который всегда кочевал здесь. Прежний хан рода и часть его воинов погибли. Назначил меня новым ханом мой господин – князь Вяземский Сергей. И я, и воины позади меня – мы служим ему. В том мы клялись именем наших богов. Вы пришли на землю, которую мне поручено князем охранять. Поэтому, забирая жизни ваших товарищей, мы были в своем праве. Вы это знаете. Мы можем убить вас всех, забрать ваш скот, женщин и детей. И это вы тоже знаете. Но мой князь считает правильным давать всем шанс выжить. Вот как дал им.
Асланбек повел рукой, указывая на стоявших позади него в строю воинов.
– Более пяти сотен утигуров теперь служат князю Вяземскому. Под моим началом. Их семьи сыты, в безопасности, и у них есть крыша над головой. Следы нашего стада и табунов вы тоже видели. Оно не меньше вашего. У вас может быть все так же. Мы не жаждем вашей крови, вашего скота. И даже женщин.
