Михаил Алексеев
Неожиданный шанс. Царь! Просто Царь!
Глава 3
Начали без раскачки. Оба знали, что доспех выдерживает удар мечом и не боялись подставиться. Опасен был удар пусть не столь сильный, но точный. В сочленение доспехов. Вот это было опасно. Двуручник в ударе был медленнее, но значительно сильнее, и Александр от души вкладывался в удары по конечностям, надеясь если уж не повредить руку или ногу, то хотя бы отсушить на время. И еще Романов знал, что у соперника доспех тяжелее, и надеялся, что тот просто быстрее устанет. Но минута шла за минутой, а противник все так же без устали продолжал осыпать его ударами с обеих рук, целя в сочленения лат и уклоняясь по возможности от ударов Александра. Зрители с обеих сторон подбадривали бойцов криками, и те старались на славу, но результат был минимален – Александр сумел один раз ударить нурмана черенком меча в личину шлема, а тот в свою очередь по касательной попал в сочленение доспеха в локте. Основной удар пришелся в наруч и клинок просто соскользнул в щель брони, уже потеряв силу и не повредив сустав.
Через некоторое время Романов понял, что победителем их схватки станет тот, кто попросту не упадет от усталости первым. И тут уже у него не было уверенности в том, то это будет именно он. Нурман выглядел все таким же свежим. Романов, продолжая на автомате атаковать и защищаться, лихорадочно перебирал варианты, ведущие к победе. Наконец, перебрав множество, он решился.
Разорвав дистанцию, он остановился и воткнул меч в землю. После чего сбросил латные рукавицы и, отстегнув шлем, подставил мокрое от пота лицо. Нурман, не понимая, что происходит, тоже остановился, опустив мечи. Романов приподнял руки и принял борцовскую стойку, приглашая соперника. Тот, после паузы понял, что ему предлагают бороться, раз на мечах в условиях ограничений, данных князьями, выявить победителя не представляется возможным. Нурман тоже воткнул в землю мечи и секундами позже встал перед Романовым так же без рукавиц и шлема. Теперь он смог его рассмотреть и удивился. Противник выглядел практически копией знаменитого актера Дольфа Лундгрена, с одним отличием – в его реальности у артиста не было бороды. Правда, наличие такого доспеха потребовало от нурмана иметь короткую стрижку и совсем не выдающуюся по местным меркам бороду. И все же, на взгляд Романова, тот был явно похож на знаменитого потомка. Но все это было не важно. Важно то, что нурман вызов принял и, раскинув руки, двинулся к Романову. Манеру местных борцов тот знал. Борьба без оружия здесь была популярным развлечением, и ее главной особенностью было то, что борцам, как правило, силы было не занимать. Она была главным аргументом в подобных схватках. Все же цивилизация серьезно разнообразила технику единоборств со времен древних Олимпийских игр, серьезно уменьшив решающее значение силы в поединках. И в отличие от соперника, Романов владел всем доступным для конца двадцатого столетия арсеналом приемов вольной борьбы и многими приемами из смежных видов. Главное было – не облажаться и не дать противнику провести схватку в привычной ему манере.
Все завершилось очень быстро. В первом же сходе. Романов рискнул и взял нурмана на «мельницу». Риск был в том, что он не знал вес противника и его арсенал умений. Однако помолодевший и постоянно тренируемый, пусть и не на ковре, находящийся в тонусе организм не подвел. Он справился. Для всех зрителей со стороны это выглядело как очень простое слитное движение: вот соперники сошлись, боец новгородского князя навис над вяземским, потом неожиданно оказался на плечах у того, а после уже оказался лежащим на земле. Вяземский же боец сидел у того на груди. Над новгородским войском установилась тишина – слишком быстрой и неожиданной оказалась победа над одним из лучших их бойцов. А вяземское войско, наоборот, встретило победу слитным ревом сотен глоток и грохотом оружия по щитам.
Выждав, пока ошеломленный соперник уяснит, что случилось, Романов встал и, нагнувшись, протянул ему руку. Тот не сразу, но принял ее, и Романов помог ему подняться.
Когда оба поединщика подошли к князьям, Фомичев стукнул Романова по плечу и похвалил:
– Молодец!
И, весело подмигнув Олегу, добавил:
– Исполнил княжью волю! И себя показал, и кровь не пролил. Молодец! И твой боец хорош! Нет, правда! Я посчитал бы удачей иметь в своем войске такого богатыря.
Олег вежливо улыбнулся в ответ. Нурман же, стоявший перед ним, радости не проявил.
Фомичев, заметив это, решил подправить ситуацию. Сделав знак Романову приблизиться, шепнул на ухо тому: «Дай свой меч! Потом командиру сотни скажешь, пусть выдадут другой». И забрал протянутый ему цвайхандер. И тут же вручил его нурману со словами: «Прими в знак восхищения от князя Вяземского!»
Подарок был роскошным и неожиданным. На лице нурмана, рассматривающего лежащий в его руках меч, расплылась улыбка. Он повернулся к новгородскому войску лицом, поднял над собой подарок и радостно взревел. Войско ответило ему таким же ревом и стуком оружия по броне.
А Фомичев приблизил лицо к Романову.
– Насчет поощрения поговорим попозже. А сейчас иди!
После чего повернулся Олегу.
– Ну, что, князь! Вроде все правила соблюли – пора принимать решение. Люди ведь стоят.
И он обвел стоявших со всех сторон воинов – своих и новгородских.
Олег, выдержав паузу, ответил:
– Не за тем я сюда шел, но богам виднее. Позволь уж разобраться мне со своим войском. А завтра поутру, как договорились, готов встретиться с тобой в походном шатре. И уже не торопясь и в тишине обсудить наши дела.
– Можно и в шатре, – подтвердил согласие Фомичев. – А можно на моем теплоходе. Я на нем прибуду. Плавал на теплоходе?
И получив ожидаемый отрицательный ответ, добавил:
– Вот! Прокатимся, а заодно и поговорим. – И протянул руку на прощание. – До завтра, князь!
Глава 4
День этот для Олега закончился далеко за полночь. Сначала решали вопрос с теми, кого нужно было отправить обратно. Ожидаемо быстро разобрались с ополченцами. Страх перед летающими чудовищами на службе вяземского князя подавил желание разбогатеть за счет побежденных. Да и мало их осталось. Основная масса сразу же, как чудовища улетели, забыв про все, бросилась к лодьям и рванула на север так, что весла гнулись, а парус выгибался в другую сторону. Оставшиеся, может, по причине короткой памяти о своем сегодняшнем бегстве с поля боя, а, может, по причине необузданной жадности и хотели бы продолжить поход уже на Киев, но вынуждены были отказаться от своих намерений. Олег благоразумно предложил продолжить поход конунгам и хевдингам крупнейших дружин морских воинов. Таких набралось около тридцати сотен. И делиться будущим резко уменьшившимся хабаром они не желали, поэтому на тех, кого было решено оставить без доли в походе, их воины, стоя стеной за спинами вождей, смотрели исподлобья и положив руки на оружие. Закончив с этим, приступили к волоку драккаров в Днепр. Работные люди в преддверии битвы волок покинули, поэтому пришлось справляться своими силами. Новый лагерь, разбитый уменьшившимся новгородским войском уже на берегу Днепра, затих только под утро. А Олегу после всех этих дел пришлось еще задержаться. Дождавшись, когда он освободится, к нему подошла жена Рюрика. Сын его, княжич Игорь, давно спал, а она, встревоженная тем, что все пошло не по заранее оговоренному плану, терпеливо ждала, когда воины решат возникшие проблемы. Сил у Олега описывать происшедшее уже не было, он просто кратко пересказал суть, успокоил женщину, сообщив, что конечная цель похода осталась неизменной, и ее сын обязательно станет киевским князем.
Князь Сергей на своей диковинной лодье прибыл в полдень. Понятное дело, за ними приглядывали, и он был в курсе ситуации у непрошеных гостей. Поэтому железная и гудящая низким незнакомым гулом лодья подошла к берегу в тот момент, когда уже проснувшийся Олег собирался завтракать. Точнее, обедать. С носа лодьи на берег перебросили мостик, и по нему к шатру Олега сбежал отрок, передавший приглашение вяземского князя отобедать на борту «княжеского теплохода». Олег поднялся и, объяснив ситуацию несостоявшимся сотрапезникам, с сожалением оглядев еще нетронутые яства на столе, двинулся к княжеской лодье.
Князь Вяземский выразил уважение, встретив его у сходен. А далее Олег забыл про голод. Князь Сергей показывал ему свою лодью. И первое, что поразило его, – это запахи. Лодья князя Вяземского не пахла просоленным и просмоленным деревом, пенькой канатов и льняной тканью паруса. Все без исключения запахи ему были незнакомы. И она была огромна. Это было понятно и снаружи, но обходя помещения внутри, поразило еще больше. Это действительно был дом на воде. И не просто дом, а общинный дом. Многое из того, что увидели его глаза, Олег не понял. Хотя Сергей и пытался ему объяснить. Но уяснил главное – чудес у князя Вяземского немерено. И это еще больше укрепило его в мысли, что вчера он все же сделал правильный выбор. Осмотр закончился на верхней палубе, где был накрыт роскошный стол. И только тут Олег вспомнил, что голоден. Устроившись за столом и аккуратно сдвинув с князем Вяземским мелодично звякнувшие прозрачные кубки и утолив первый голод, Олег согласился на предложение Сергея «пройтись на теплоходе вверх по Днепру за Смоленск».
Длинная лента хищных, узнаваемых всеми кораблей стремительно неслась вниз по Днепру. Равномерно били по воде весла, столь же равномерно сгибались и разгибались фигурки гребцов. Паруса не ставили – извилистое русло реки и заросшие вековым лесом берега не давали возможности полностью воспользоваться ими. Да и так, даже не напрягаясь на веслах, с учетом скорости течения реки, драккары почти неслись к цели похода.
Олег отвел от глаз подаренный ему вяземским князем этот удивительный предмет под названием «бинокль». Все это время после того, как оставшаяся часть войска покинула берег Днепра близ Смоленска, Олег перебирал в памяти эти насыщенные яркими событиями дни, так резко изменившие его жизнь. Отстраивающийся Смоленск поразил его масштабами строительства и кипучей энергией, бившейся в нем. Олег просто чувствовал ее. Она была похожа на ту энергию, которая жила в строящемся Новгороде. Но здесь все было масштабней. И сразу строилось на вырост. Громадный каменный кремль явно был не по размеру городу. Весь город с его обычными деревоземляными стенами помещался в сердце строящейся крепости. Но по всему было видно, что это ПОКА не помещался. Между старыми и новыми стенами как грибы росли новые улицы, ровные и прямые. И в этих прямых линиях чувствовалась воля хозяина города, столь же прямая и твердая, как меч. Высокие каменные стены и мощные башни росли на склонах небольшой речушки Рачевки, впадавшей в Днепр, и огромного оврага, выходящего к реке, на западной окраине города. Стена, прикрывавшая город от реки, стояла так близко от берега, что сразу же лишала потенциальных врагов возможности высадиться без потерь. И только южная сторона крепости не была прикрыта естественными препятствиями. Поэтому там копался серьезный ров, который в будущем должен был быть заполнен водой. Кремль был огромен! Прикинув длину стен и количество башен, Олег пришел к выводу, что его гарнизон мог быть равен приблизительно его войску. Однако мощь и защищенность укреплений позволяли успешно оборонять его и гораздо меньшими силами. А после того как он поинтересовался устройством воротных башен и самих ворот, Олег понял, что кроме как штурмовать снаружи башни и стены, вариантов нет. Оценив это, Олег сделал себе зарубку в памяти, решив сделать так же и в Киеве. Ну, хотя бы повторить часть из того, что он увидел. Потому как вряд ли все увиденное будет ему по карману. В этом вопросе он иллюзий не испытывал.
На прощание и в знак уважения князь Вяземский, кроме бинокля, подарил ему полный комплект латного доспеха. И хотя внешне он был точно такой же, как и его, однако, надев его, Олег понял, что слухи не врут – действительно, для своих воинов вяземские кузнецы делают доспехи лучше. При той же крепости этого доспеха, железо на нем было тоньше и легче. Причем ощутимо легче. А еще Олегу оставили и карту. На карте рядом с названиями городов и рек, написанными буквами Вяземского княжества, были сделаны надписи и знакомыми Олегу резами. И сейчас, иногда отвлекаясь от размышлений, Олег принимался осматривать в «бинокль» их караван, берега и проплывающие мимо деревни. Или же рассматривал детали карты с еще незнакомыми ему местами. Он уже выбросил из головы эпизод с неудавшимся сражением – случилось то, что по воле богов должно было случиться. Нет нужды тратить время на переживания из-за неудачи. Хотя прав князь Сергей – смотря что считать неудачей. Сейчас нужно было думать, какую максимальную пользу он мог получить от союза с князем вяземским. Но сначала нужно было сделать главное – взять Киев. Обо всем этом он думал постоянно. Даже тогда, когда, желая размяться, садился на лавку гребца, принимая отполированное древко из натруженных рук одного из своих товарищей. Впрочем, именно за греблей, монотонной и равномерной, когда тело работало отдельно и самостоятельно от головы, думалось лучше всего.
Олег прикидывал так и так выгоды союза, сравнивал с предположениями, а что было бы, если бы…
И ловил себя на мысли, что не уверен в том, что смог бы сделать то, что сделал князь Сергей. Вообще, с князем Вяземским все было непросто. Чуйка Олега, которой он всегда доверял, и которая его еще не подводила, почему-то в присутствии Сергея молчала, как бы давая понять, что опасности от этого человека ожидать не стоит. Более того, глядя в глаза фактически своего ровесника, он как будто заглядывал в глаза своего конунга – матерого, опытного, повидавшего жизнь и прошедшего десятки боев Рюрика. В его присутствии Олег сразу из равного по положению почему-то инстинктивно и неожиданно для себя превращался в младшего. А такого быть не могло. По крайней мере, собственные глаза не подтверждали этого. Хотя учитывая странную внезапность появления и князя Вяземского, и самого княжества, как будто свалившихся с неба, ничего исключать было нельзя. И дела его были для Олега странны. Например, он не собирал дань с живших на его земле людей; платил монетой за добытые шкуры, мясо и рыбу; крестьяне ПРОДАВАЛИ князю хлеб и вообще все, выращиваемое ИМИ на ЕГО земле. И он за все платил. В итоге со всех соседних земель словеней, кривичей, вятичей, дреговичей, радимичей в его княжество стекался люд, чтобы получить землю и работать на себя, получив защиту, а если понадобится, то и материальную помощь.
И это крайне раздражало наибольших людей во всех окружающих землях. В конечном счете поход его снаряжался в том числе и на деньги наиболее возмущенных таким положением совсем не бедных людей словенской земли. И перечисленное было не все, что раздражало соседей. Главное – богатства, просто лившиеся потоками в сундуки новоявленного князя. Понимал ли это Сергей? Безусловно, понимал. Не мог не понимать. Поэтому и вкладывался и в войско, и в вооружение, и в стены своих городов. И всегда был на шаг впереди своих соперников. Которые, зная о его молодости и считая это недостатком, раз за разом убеждались в том, что он умнее и мудрее их. Олег, плотно пообщавшись с князем Вяземским три дня, не мог с уверенностью сказать, что смог узнать и понять его. Хотя именно это умение было одной из его сильных сторон. И он знал это и волхвы ему говорили то же самое. И через это он мог достаточно уверенно предполагать намерения оппонента. Но вот в случае с Сергеем Олег понял лишь одно – тот ему позволил узнать и понять ровно столько, сколько посчитал нужным. Он остался для Олега закрытым.
Все это крайне беспокоило Олега, и по этой причине он практически не спал все первые две ночи с того памятного дня, как на берегу озера встали друг против друга две великие рати. Мучило его это несоответствие молодости, мудрости и неизвестности. Пока, наконец, он не решил для себя, что все в воле богов. И если они свели их вместе, не дали пролить кровь друг друга, значит Небу это так и нужно. И вот после этой мысли он спокойно заснул. И тем не менее мысли о произошедшем не оставляли его.
В Киеве их ждали. Ворота были закрыты, а на стенах виднелись, кроме обычной стражи, одоспешенные ратники. Видимо, кто-то из купцов принес весть о несостоявшемся сражении и дальнейших планах новгородского войска идти на Киев. Город стоял на высоком правом берегу Днепра, и с точки зрения того же Олега, ранее не видевшего смоленский кремль, городские укрепления внушали уважение. Высокие стены, добротные, рубленные из вековых дубов башни, стоявшие на холмах, обещали большие проблемы всем позарившимся на имущество киевлян. Но после смоленского кремля Олег смотрел на киевскую твердыню без особого пиетета. Тем не менее с наскока проблему было не решить. Выгрузившись с кораблей в виду города, варяги и нурманы разбили лагерь, и Олег созвал в свой шатер конунгов и хевдингов для выработки общего решения. В ходе недолгого обсуждения определилось два мнения. Меньшинство ратовало за штурм города через день. Сегодняшний день, по общему мнению, был уже потерян. Поэтому распределили, кто и против каких ворот встанет лагерем, обеспечив окружение города. Завтрашний день отводился на подготовку и разведку – следовало выяснить, какие ворота предпочтительнее штурмовать. Все это нужно было выполнить в любом случае, и по этим мероприятиям возражений не было. Большинство же считало, что штурм – это крайний вариант, хотя и уже многократно отработанный, к которому придется прибегнуть, если не удастся решить вопрос по-иному. Вот тут мнений было много, но все решилось само собой. Разведка, отправленная вниз по Днепру от Киева, привела в шатер купца, возвращавшегося из Царьграда и не знавшего об осадивших город новгородцах.
Отпустив всех присутствующих к своим дружинам и хирдам, Олег внимательно присмотрелся к купцу, стоявшему поодаль. Простоволосый, уже в возрасте, но еще крепкий мужчина, в руках которого наверняка вполне естественно бы смотрелось оружие, но сейчас одетый в простую беленую рубаху без пояса, портки и кожаные сапоги. Открытое лицо, обрамленное светлыми волосами и бородой, и глаза оттенка стали, смотревшие на Олега прямо и с некоторым вызовом. Такой купец и за свое биться будет до смерти, и при случае чужое взять рискнет. На волю богов положится. Похоже, взяли его практически без борьбы. И совсем не потому, что испугался. Просто ничего не успел сделать.
«Расслабился гость! – усмехнулся про себя Олег. – Уже почти до дому дошел. А тут такая неожиданность».
– Вижу, не боишься, – прервал паузу Олег. – Это хорошо. Как раз такой человек мне и нужен. В общем, выбор простой – либо ты жив и мошна твоя полна, либо голова с плеч и твоя мошна наша.
Олег замолчал, пытливо всматриваясь в лицо полонника. Тот взгляда не отвел.
– Тебе нужно попасть в Киев и передать своим товарищам, что не позднее третьего дня ворота в город должны открыться. В этом случае мы город не сжигаем и не грабим. Отступные, естественно, город нам дает. Но имущество ваше и жизни мы не трогаем. В противном случае – город возьмем приступом, и все ваше станет нашим. Что при этом будет с жителями, ты представляешь, – огласил задачу Олег и уточнил: – Твою семью вырежем до последнего человека.
Он снова замолчал. Гость все так же прямо смотрел на него, не отводя взгляда. Только скулы заострились и губы сжались в узкую полоску.
Олег продолжил:
– Это плохой вариант. Хороший – если уговоришь верхушку города открыть ворота, то кроме того, что я сказал, обещаю тебе следующее. Будешь гостем подо мной. И первое, что получишь – гривну от меня с правом на беспошлинную торговлю с Вяземским княжеством. С князем Вяземским у меня договоренность на этот счет имеется. Более того, мы с ним на паях будем строить каналы между Десной и Угрой, Днепром и Сожью под Смоленском. Там тоже ты сможешь ходить без пошлины. Ты понял меня?
Гость все так же молча кивнул.
– Сейчас иди к своим. Время до ночи у тебя есть. Как стемнеет, тебя отведут к городской стене в место, куда укажешь. Дальше – сам.
Два дня прошли в подготовке к штурму. Воины ладили лестницы, подготовили пару таранов. К этому моменту посад был уже полностью вычищен от всего мало-мальски ценного.
В начале третьей, последней по договоренности ночи, ближайшие к шатру Олега ворота открылись. Почти одновременно с ними открылись и ворота, выходящие на закат солнца. И если первые просто отворились, открыв безжизненную улицу города, то со вторых вырвалась конная дружина Дира. Обогнув успевших построиться для боя нурманов, конница растворилась в темноте наступающей ночи. Коней у осаждавших не было, потому в погоню никто не кинулся. Да и не собирался. Все поняли, что воин Рюрика Аскольд Дир, самоназвавшийся князем и владевший Киевом, решил не испытывать судьбу и бежал с верными ему людьми и казной. Мешать ему Олег не стал. Город в любом случае отступные заплатит.
Олег решил войти в город с рассветом. К этому моменту уважаемые люди Киева должны были перед княжеским детинцем выставить отступные, и там же Олег собирался расплатиться с конунгами и хевдингами, пришедшими с ним. С этого момента договор с ними считался исполненным и каждый из них выбирал дальнейший путь самостоятельно.
Кто-то, Олег это знал, уже решил идти с хирдом в Царьград на службу к кесарю. Кто-то возвращался на берега Варяжского моря, были и те, кто решил наняться к князю Вяземскому и осесть на землях кривичей. С Олегом оставалась его дружина и еще пара небольших хирдов, которые теперь составляли княжеское войско.
Олег, войдя в горницу детинца, огляделся. В горнице царил полумрак и беспорядок – стоявшие вдоль стен лавки большей частью были опрокинуты. В полосах света, проникающего через маленькие оконца, вилась пыль. Он отметил про себя, что оконца делались под бычьи пузыри, но последний хозяин не поскупился и вставил стекла вяземских ремесленников. Везде были следы поспешного бегства хозяев, хотя ничего ценного оставлено не было. В столешнице стоявшего поодаль огромного дубового стола торчала одноручная секира. Подойдя, Олег выдернул ее и внимательно осмотрел. Секира была простой незатейливой работы и особой ценности не представляла. Возможно, этой секирой бывший хозяин передавал знак Олегу, что это дело он так не оставит и будет искать возможности для мести. А возможно, от нее просто избавились, когда нужно было выбирать между чем-то ценным и ею.
Еще раз оглядевшись, Олег подумал, что обязательно воспользуется приглашением князя Сергея и посетит его замок в Вязьме. Он слышал о нем, но лучше самому увидеть. Наверняка это будет как минимум интересно.
