Михаил Александрович Каюрин
Задолго до победы
Сталинградский пятачок
Осенью 1942 года на Сталинградском фронте сложилось критическое положение. Немцы неудержимо рвались к Волге. Ожесточённость боёв нарастала с каждым днём. Германская авиация принялась наносить сильнейшие бомбовые удары по жилым кварталам. Город за очень короткое время превратился в руины, непрерывно чадил, бои шли уже за каждый дом. Чтобы отстоять город, советское командование бросало на правый берег Волги всё новые и новые резервы.
312-й стрелковый полк, прибывший три дня назад для пополнения истекающей кровью дивизии на правом берегу Волги, стоял в деревне Зуевка в ожидании приказа на переправу.
Ветер дул со стороны горящего Сталинграда и приносил оттуда запах гари от сожжённого тола, мазута, железа и прочих материалов, которые горели и плавились.
– Скорее бы на тот берег перебраться, – глядя на далёкие клубы дыма над городом, хмуро проговорил Василий Ромашкин.
Сергей Тимофеев повернулся лицом к другу, съязвил:
– Мандраж одолел?
– Три дня сидим у моря и ждём погоды. Не знаю, как ты, а меня угнетает ожидание, неизвестность давит на мозги.
– Раньше я что-то не замечал за тобой уныния, – усмехнулся Сергей. – Чувствительный ты стал, Вася.
– Станешь тут чувствительным, – хмуро отозвался Ромашкин. – Сегодня утром краем уха услышал, как переправлялось пополнение перед нами. Чертовски жутковато стало. Говорят, при переправе чуть ли не треть полка фрицы утопили в Волге, а ещё часть людей полегла потом уже на правом берегу, когда пробивалась к дивизии.
Василий на секунду умолк, продолжая вглядываться туда, где виднелись дымы. Потом, не оборачиваясь, добавил с тоской:
– В танке было бы спокойнее, всё-таки, броня – штука надёжная.
– Вась, кончай ныть, – буркнул Сергей. – Мы с тобой не по собственному желанию оказались в пехоте.
– Так-то оно так, – не успокаивался Васька. – Я, вообще-то, трусом себя не считаю и готов повоевать в пехоте какое-то время, коль остался без машины. Готов защищать город и биться с фрицами, но только в настоящем бою. Идти в атаку, стрелять в гадов, пропарывать фашисту пузо и наматывать его кишки на штык. А утонуть в реке, не успев даже выстрелить ни разу – глупая и нелепая смерть. Такой смертью я мог бы умереть и дома, в родной реке. Стоило ли тащиться в такую даль, чтобы захлебнуться в Волге? Разве не так?
– Что поделаешь, если наш эшелон немцы разбомбили и технику погубили? Хорошо, хоть сами живы остались. Соседний вагон, вон, в полном составе взлетел на воздух. Куда нас теперь пристроить? Не оставить же в прифронтовой полосе в ожидании, когда вернутся из ремонта покалеченные танки? За Волгой сейчас не хватает защитников, а тут неожиданно затычка из танкистов подвернулась. Вот и решили нами заткнуть образовавшуюся брешь.
– Тут всё понятно, как дважды два, – согласился Василий. – Мы с тобой рядовые солдаты, командирам виднее, какую дыру нами закрывать.
Друзья сидели на покосившемся крыльце чудом уцелевшего дома от разорвавшейся неподалёку бомбы. Деревня была полуразрушенной от налётов немецкой авиации. Люди давно ушли отсюда, опасаясь частых бомбёжек с воздуха. Увели с собой всю живность, включая собак. По крайней мере, за все три дня в деревне ни разу не послышался собачий лай.
– Тут тишина, как на кладбище, – выговорил Ромашкин спустя несколько минут. – А на той стороне молотилка работает круглые сутки. Стучит и стучит, зараза. Даже здесь невозможно спать под такую музыку. Как же там спят бойцы?
– Завтра узнаешь, – ответил Сергей.
– Ага. Если немцы не отправят нас на корм рыбам, – усмехнулся Ромашкин.
В это время из соседней избы, где находился штаб полка, вышли офицеры и скорым шагом направились к своим подразделениям. Лица их были сосредоточены, никто не улыбался.
Через полчаса весь полк был построен перед штабом. Командир полка, человек небольшого роста на коротких кривых ногах медленно двигался вдоль строя. Иногда он останавливался напротив какого-нибудь солдата, интересовался, откуда тот прибыл, каким оружием владеет. Получив ответ, молчаливо кивал головой и шагал дальше. Остановившись напротив Тимофеев, спросил:
– Доводилось воевать?
– Никак нет! – ответил Сергей. – Прибыл на фронт после окончания курсов механиков-водителей танка.
– Стрелять из винтовки учили на курсах?
– Так точно! И не только из винтовки. На полигоне довелось пострелять из ручного пулемета и даже из противотанкового ружья.
– Это хорошо, – одобрительно сказал командир полка. – На той стороне все твои навыки пригодятся, солдат. А насчёт танка не переживай. Вот вышвырнем фашистов из города – пересядешь на свой танк. Будешь догонять драпающих фрицев на броне и давить их гусеницами, фашистскую сволочь.
Командир полка перевёл свой взгляд на Василия Ромашкина, хотел и его спросить о чём-то, но передумал и двинулся дальше вдоль строя.
– Этой ночью нашему полку предстоит переправиться на правый берег, – отрывисто проговорил он, остановившись посредине строя. – На той стороне дивизия истекает кровью, там с нетерпением ждут подкрепления. Защитникам Сталинграда сейчас приходится нелегко. Бои идут за каждый дом, за каждый метр городской застройки.
Командир полка умолк на некоторое время, поводя взглядом по лицам солдат. Он знал, что немалая часть этих людей не доберётся до окраины города и погибнет ещё в пути. Кому-то судьбой уготовано быть сброшенным взрывной волной с палубы катера в холодную воду Волги, а кому-то суждено пожить еще некоторое время и погибнуть часом позже от вражеской пули, взобравшись на противоположный берег, и успеть пробежать с криком «ура!» несколько десятков метров. Кто-то из этих солдат уткнётся лицом в землю чуть позже, уже в конце километрового промежутка ада по изуродованной снарядами земли, который следует преодолеть, чтобы достичь передовых позиций защитников города, и самим стать защитниками чадящих руин.
Всё это ещё предстояло быть, а боевой коренастый майор на кривых ногах вглядывался сейчас в лица напрягшихся бойцов первой шеренги, будто пытаясь разглядеть среди них тех, кому выпадет счастье остаться в живых, с кем ему потом предстоит обживаться в разрушенных домах, превращая их в неприступные крепости.
– До наших боевых позиций рукой подать, – продолжил командир полка после непродолжительной паузы. – Но этот короткий путь будет кровопролитным, он простреливается немцами со всех сторон. Успех прорыва к окраинам города будет зависеть от каждого из вас. Я надеюсь, в нашем полку не окажется трусов, которые от страха за собственную жизнь будут прятаться за спинами своих товарищей. Страх надо преодолеть сейчас, на этой стороне, для этого есть ещё пару часов, а на правом берегу смело вступить в бой с фашистами. Вот так, товарищи бойцы. Иного нам с вами не дано. Конкретные задачи перед вами поставят ваши непосредственные командиры. Разойдись!
С наступлением темноты к берегу на малых оборотах причалили катера. Началась погрузка. Предупреждённые о соблюдении тишины, бойцы переговаривались шёпотом.
Катера отчалили от берега без ходовых огней. Едва они преодолели около полусотни метров – начался артиллерийский обстрел покинутого берега, затем в ночном небе послушался гул немецких самолётов. Они сбросили осветительные бомбы, и катера стали видны, как на ладони. Тотчас загорелись прожекторы, принялись шарить по небу в поисках невидимых самолётов. Торопясь, заухали наши зенитки с окраины Зуевки.
– Ну, вот, началось! – глухо прорычал Василий Ромашкин и сплюнул на палубу со злостью. – Как я и предполагал. Сейчас примутся нас топить, суки, как слепых котят!
Сергей ничего не ответил. Он стоял, вцепившись мёртвой хваткой в металлическое ограждение и с участившимся биением сердца смотрел в небо. Где-то внутри, казалось, образовался большой жгут, который, медленно вращаясь, наматывал на себя все внутренности, подтягивая их к горлу.
Первая бомба упала в реку далеко за ними, почти у самого берега, не причинив вреда переправляющимся. За ней следом посыпалось сразу несколько, образовав на поверхности громадные водяные столбы. Они тоже не достигли цели. А через минуту мощный взрыв раздался совсем рядом, бомба угодила в соседний катер. Было видно, как судно с развороченной кормой потеряло ход, остановилось и стало крениться. Уцелевшие бойцы в панике заметались по палубе. Осветительная бомба догорела и погасла, а когда зажглась следующая – Сергей с Василием не увидели уже ни катера, ни бойцов. Их успела поглотить пучина. Река бурлила, пенилась, вздымалась высокими водяными столбами от разрывов бомб и казалась кровавой. Вокруг клокотало, ухало, стонало и кричало. Весь путь до берега прошёл, как в кошмарном сне.
Едва катер ткнулся бортом о полуразрушенный причал – напуганные и мокрые бойцы молниеносно перепрыгнули на дощатый настил.
– Вперёд, не задерживаться! – послышался голос командира взвода. – Все за мной! Бегом марш!
– Пронесло, – выдохнул на бегу Василий. – Мы с тобой живы, Серёга! Теперь нам сам чёрт не страшен!
Солдатам, пережившим кровавую и безответную переделку на воде, казалось, что на берегу у них появилось больше шансов остаться в живых. Но в этот момент никто из них не мог предположить, в какую мясорубку отправит их судьба уже совсем скоро.
Фашисты выждали, когда высадившееся подкрепление поднимется по круче, и открыли по нему плотный огонь из всех видов оружия. Роты, не успев выдвинуться на запланированные участки обороны, кучно залегли у самой кромки берега. Враг не давал возможности поднять головы.
Так продолжалось минут десять, потом стрельба немного стихла. Приподняв головы, в отсветах взрывов и бледного зарева пожарища на окраине города, Сергей и Василий увидели впереди метрах в трёхстах большую группу немцев, идущих в полный рост. Они шли в атаку. Справа вдоль берега двигалось несколько танков. Просчитать их точное количество в темноте Сергею не удалось. Наступающих фашистов поддерживала артиллерия. Танки остановились и начали стрелять по пятачку, на котором распластался потрёпанный на воде 312-й стрелковый полк.
И тут послышались хриплые команды артиллеристов с уцелевшими орудиями. Они успели поднять свои пушки и миномёты по береговой круче и приступили к стрельбе. Миномёты «работали» по немецкой пехоте, пушки вели прицельный огонь по танкам.
А плотные немецкие цепи тем временем приближались. Сергей видел, как немецкие солдаты падали под разрывами мин, но продолжали идти в полный рост.
Он лежал рядом с Василием в воронке от артиллерийского снаряда. В ней ещё присутствовал запах сгоревшего тола, вспоротая земля была рыхлой и теплой.
– Скажи, Серёга, страшно, да? – спросил Ромашкин друга, переводя дух, когда они скатились в воронку. – Сейчас нас поднимут и поведут в контратаку.
– Страшно, но в штаны не наложу, это факт! – тяжело дыша, отозвался Сергей, высунув голову из воронки. – Назад нам с тобой, дружище, дороги нет. Теперь только вперёд, к развалинам. Там наше спасение.
Первая цепь немцев приближалась всё ближе и ближе. Фашисты шли, не останавливаясь, хотя вокруг них рвались мины и по ним вёлся шквальный пулемётный огонь. Было видно, как часть из них падала и больше не поднималась, другие же с необъяснимым упорством продолжали идти вперед. Словно совсем не замечали рядом сражённых насмерть сослуживцев.
– Как заговорённые, ё-моё! – выдохнул рядом Василий. – Прут и прут! Будто белены объелись!
Где-то справа от них послышался надрывно-хриплый голос комбата:
– Приготовиться к контратаке!
Команду тут же продублировал ротный, добавив:
– Прорываться будем на свой участок по левому флангу!
– Вась, не поверишь, чувствую себя, как перед стартом на стометровке! – проговорил Сергей взволнованно.
– Оно так и есть, – пробурчал со злостью Ромашкин. – Сейчас комбат пальнёт из ракетницы, как из стартового пистолета, и побежим мы все, сломя голову к финишной ленточке. Только вот я, в отличие от тебя, Серёга, испытываю в данный момент совсем иное чувство.
Василий не успел договорить, что он испытывает, как комбат выстрелил вверх одновременно из двух ракетниц и с надрывом прохрипел:
– В атаку, вперё-ёд!
Василий с Сергеем выскочили из воронки и, сутулясь, как будто в такой позе было безопаснее, побежали следом за хрипящим комбатом.
Вокруг них визжали пули, где-то справа ухнули два разорвавшихся снаряда. Над головой Сергея просвистел осколок. Комбат проголосил «ура!», его тут же подхватили все бегущие и этот леденящий душу крик моментально заполнил всё пространство.
Вражеская цепь была совсем близко, казалось, ещё несколько минут и рукопашной схватки не избежать. Но всё произошло иначе. Бежавший впереди комбат вдруг остановился, постоял пару секунд и упал на спину, разбросав руки. Бойцы некоторое время продолжали ещё бежать, но чей-то властный голос сбоку прокричал:
– Ложись! Немцы на расстоянии выстрела! Стрелять прицельно!
И все бегущие попадали на землю. Началась беспорядочная стрельба. Сергей взял на мушку здоровенного немца и выстрелил. Немец продолжал шагать, как ни в чём не бывало.
«Промазал!» – мелькнуло в голове Сергея. Он передёрнул затвор винтовки и вновь прицелился. И опять промазал. Где-то внутри закипела злость на себя. Сергей задержал дыхание, и только потом потянул крючок на себя. Немец будто споткнулся и упал.
«Неужели убил? – радостно пронеслось в сознании Сергея. – Я убил немца? Нет, не убил. Уничтожил. И не человека, а врага. Что это я не стреляю? Почему остановился? Нужно стрелять, не останавливаться. Теперь вон в того, который шёл рядом. Сергей вновь прицелился. Но немец упал раньше, чем он потянул на себя курок.
«А, чёрт! – чертыхнулся Сергей с досады. – Кто-то меня опередил. Может, Васька?»
Он покосился на Ромашкина, который распластался неподалёку и вёл огонь.
От плотного огня немцы, наконец, залегли, потом стали отходить.
Командование 312-го полка понимало, что дальше не продвинуться. Наступило небольшое затишье. Поступила команда окопаться, чтобы закрепиться на достигнутом рубеже. Какой приказ последует дальше – никто из бойцов не знал.
Окапывались спешно, с тупым остервенением вгрызаясь в землю сапёрными лопатками. Немецкая артиллерия продолжала перепахивать землю, но снаряды рвались уже реже.
– На кой хрен окапываться, коль скоро побежим дальше? – проворчал Ромашкин. – Можно было и в воронках отлежаться до следующего броска.
– Кончай брюзжать, – тяжело дыша, оборвал друга Сергей. – Что если танки попрут на нас? Для чего-то же они здесь появились? Куда побежишь? Подавят нас на ровном поле, как клопов на простыни.
Васька умолк, представив, очевидно, как на него движется немецкий танк.
Передышка продлилась недолго. Едва бойцы отрыли неглубокие окопчики, а санитары оттащили к берегу убитых и раненых, послышался гул орудийных выстрелов и пулемётных очередей с вражеской стороны. Немцы вновь пошли в атаку. Всё повторилось, как в предыдущий раз. Задрожала земля, засверкали огненные всполохи, от дыма и гари запершило в горле.
Немцы и на этот раз шли длинными шеренгами в полный рост. Вероятно, они были в полной уверенности, что оттеснят высадившийся десант обратно к реке, сбросят его в студёную воду и потом добьют оставшихся в живых с береговой кручи.
Зарывшиеся в землю красноармейцы встретили фашистов плотным прицельным огнём. На левом фланге успела занять позиции полковая рота 82-миллиметровых миномётов. Она без промедления открыла огонь по атакующей цепи немецких солдат.
Повторную атаку фашистов удалось отбить, но из-за непрекращающегося массированного огня немецкой артиллерии и танков пришлось вернуться на исходные позиции. Немцы, прорвавшие линию обороны на северном участке фронта 62-й армии, имели цель выйти к берегу Волги и закрепиться на захваченном плацдарме. Достижению их цели помешал высадившийся на правый берег 312-й стрелковый полк. Это стало полной неожиданностью для немцев. Натолкнувшись на упорное сопротивление со стороны десанта, они временно отступили, и, по всей вероятности, решили выждать до утра, чтобы в светлое время визуально определить силы противостоящего им десанта.
Прорвавшаяся группировка немцев в корне изменила задачу, поставленную перед командиром 312-го полка. Связавшись с командиром дивизии, он получил приказ: немедленно контратаковать противника и не допустить его выхода на берег Волги.
– Нужно продержаться сутки, майор! – прокричал командир дивизии в трубке. – Завтра ночью с левого берега тебе придёт подкрепление. На линии обороны брешь за это время ликвидируют. Возьмём немца в кольцо и уничтожим, а ты продолжишь свой путь. Держись, Ерохин.
– Легко сказать: продолжишь свой путь, – недовольно проворчал командир полка, передав умолкнувшую трубку радисту. И уже про себя подумал: «Если будет с кем продолжить этот оставшийся путь. Там, в развалинах ждут стрелковый полк, а я приведу туда батальон, а то и вовсе всего лишь потрёпанную роту. А может случиться и так, что эту оставшуюся роту приведу на окраины города уже не я, а кто-то другой».
Пока было сравнительное затишье, и командир полка ставил перед командирами подразделений новую задачу, красноармейцы, попрятавшись в окопы, отдыхали.
– Бегаем туда-сюда, как бараны в загоне, а ворота для выхода никак не найдём, – со злостью проговорил Ромашкин, сидя в углу окопа. – Скоро светать начнёт. Если не прорвёмся до рассвета – хана нашему полку. Будем у немцев как на ладони, они вызовут авиацию и перебьют нас, как пить дать.
– Кончай хандрить, Васька. И не хорони себя раньше времени, – проговорил Сергей, высунулся на мгновение из окопа, осмотрелся, и снова занял место в противоположном углу. – Прорвёмся. Я в этом уверен. Отцы-командиры не дураки, найдут правильное решение. Мы с тобой ещё на танках повоюем.
Убедительный тон друга подействовал на Ромашкина. Спустя некоторое время он стал рассуждать о предстоящей контратаке.
– Я ещё на левом берегу слышал от одного миномётчика, что у них на вооружении есть дымовые мины. Вот если бы они шарахнули ими по немцам – мы бы и проскочили. И ещё неплохо было бы, если бы со стороны развалин нас поддержали огнём. Хлобыстнули бы фрицам сбоку.
– Не будет этого, – заявил Сергей. – Там просто некому нас прикрыть, и боеприпасов у защитников нет. Ты же слышал о их положении. Они сами ждут не дождутся, когда мы придём им на помощь.
– Так-то оно так, и всё же…
– Спасение утопающих – дело рук самих утопающих, – совсем невесело проговорил вдруг Сергей. – Я вот что сейчас думаю, дружище…
Сергей внимательно посмотрел на друга и не успел закончить свою мысль. Совсем рядом разорвался снаряд, друзья вздрогнули и инстинктивно втянули головы в плечи, плотнее прижались к стенке окопчика.
– Этих немцев здесь не должно было быть, – продолжил Сергей, вслушиваясь в кратковременное затишье. – Комбат говорил, что нам предстоит преодолеть прибрежную полосу под шквальным огнём артиллерии и пулемётов. О присутствии здесь немцев ни сказано было ни слова. Я думаю, фашистам удалось на каком-то участке прорвать нашу оборону, и они двинулись к берегу, чтобы захватить плацдарм. Но тут неожиданно появились мы и спутали им все карты. Теперь, как я полагаю, нашему полку предстоит здесь задержаться, прежде чем снова рвануть к «Баррикадам». Комполка поставит задачу отбросить немцев назад. Будет жаркая схватка.
– Ты стратег, Серёга, – одобрительно отозвался Ромашкин. – Выходит, зря я костерил отцов-командиров насчёт рытья окопов?
– Выходит, зря.
– Как думаешь, сколько времени потребуется нам, чтобы положить здесь на лопатки всех гансов-фрицев?
– Спросил бы что попроще, – грустным голосом ответил Сергей. – Я всего лишь рядовой Тимофеев, а не командир полка. Хотя и он вряд ли ответит на твой вопрос.
– Это почему?
– А потому, Васёк, что на данный момент он не располагает сведениями о силах и средствах вынырнувшей нам навстречу немецкой группировки.
– Да, Серёга, наверно, ты мыслишь правильно, – с унылым оттенком в голосе протянул Ромашкин. Помолчав немного, он вдруг встрепенулся, позвал в темноте:
– Слышь, Серёга?
– Чего тебе?
– А вдруг немцы сейчас посовещаются меж собой и драпанут обратно, пока темно. Мы ведь им хорошо юшку начистили, верно? Зачем им терять голову?
– Блажен, кто верует, – усмехнулся в темноте Сергей. – Не для того они сюда прорвались, чтобы улепётывать назад. Ты видел их танки?
– Ну, видел… и что?
– Как думаешь, для чего они сюда припёрлись? Чтобы с обрыва полюбоваться ночной Волгой и укатить назад?
– А что? Может, это у них была разведка боем?
– Ночью? Не городи чепуху. С рассветом они убедятся, сколько нас тут, чем мы располагаем и попрут с удвоенной силой – с танками и авиацией. Наши командиры, как мне кажется, именно так сейчас и рассуждают.
Друзья умолкли и даже задремали. Их зыбкий сон был прерван окриком старшины Ковригина:
– Тимофеев! Ромашкин! Спите, что ли?
– Никак нет, товарищ старшина! – соврал Ромашкин. – Наблюдаем за противником по очереди.
– Вижу я, как вы наблюдаете, – проворчал старшина, присев на краю окопа. – Отозвались только с третьего раза. Слушайте сюда.
В темноте лицо старшины было плохо различимо и было непонятно: то ли он гневается, то ли подтрунивает над необстрелянными бойцами.
– С этой минуты поступаете в моё непосредственное подчинение. Вы и ещё те бойцы, что справа от вас. Сейчас получите гранаты и ждите моих дальнейший указаний. Вопросы есть?
– Есть, товарищ старшина, – не колеблясь, проговорил Сергей.
– Спрашивай.
– Продвижение к «Баррикадам» отменяется?
– Какое может быть продвижение, когда немцы того и гляди сядут нам на хвост, а потом начнут лупить в спину. Это будет самоубийством для нас. Пока не отрубим этот хвост, нам хода нет, бойцы. Через четверть часа начнёт работать наша артиллерия с левого берега, после чего полк пойдёт в атаку. Слева от нас санитары собрали раненых для отправки на левый берег. Мы с вами остаёмся здесь для их прикрытия на случай прорыва немцев с правого фланга. Это, конечно, маловероятно, но наш командир такую возможность не исключает.
– Во втором эшелоне, стало быть, – блеснул своими познаниями Ромашкин.
Старшина не ответил, выпрямился и метнулся к соседнему окопу.
– Это что же получается? – произнёс Ромашкин. – Мы в резерве?
– Во втором эшелоне, – съязвил Сергей. – Будем наблюдать за боем со стороны.
Друзья и предположить не могли, каким горячим окажется их «второй» эшелон уже через полчаса. А пока они принялись выколупывать небольшие ниши в стене, чтобы чуть позже разместить в них полученные гранаты.
Меньше, через четверть часа началась артподготовка…
***
Заменив винтовки на автоматы и получив дополнительно по три связки гранат, Сергей с Василием сползли на дно окопа и ждали начала контратаки. Им казалось, что для них бой закончился и всё самое страшное осталось уже позади. Пройдёт какое-то время, закончится артобстрел с левого берега, в небо взлетят сигнальные ракеты и полк ринется на позиции немцев. В том, что полку на сей раз удастся смять немцев и обратить их в бегство, друзья ничуть не сомневались. Пугающая внезапность прошла, во время большой передышки командиры, конечно же, успели тщательно проработать предстоящий бросок и учли всё до мелочей.
Гранаты они получили на случай появления танков. Но танки их не страшили. Им почему-то казалось, что, если даже и прорвутся несколько танков – они далеко не пройдут. Их тут же уничтожат миномётчики или бойцы с левого фланга из противотанковых ружей. Они с Ромашкиным находились «во втором эшелоне», и гранаты им выдали так, на всякий случай.
Наши артиллеристы с левого берега подолбили позиции немцев с четверть часа и умолкли. Спустя несколько минут раздалась протяжная команда: «В атаку! Вперед!». Солдаты повыскакивали из окопов и под прикрытием дымовой завесы побежали на немецкие позиции. Сергей и Василий высунулись из окопа и стали с интересом наблюдать за продвижением полка.
Немецкие танки появились совсем неожиданно. Они прорвались к береговой полосе незамеченными на правом фланге, рассчитывая, вероятно, зайти с тыла и ударить в спину ушедшим в атаку красноармейцам. Танки шли с потушенными фарами и на малой скорости. Подойдя совсем близко к бойцам «второго эшелона», танки включили фары и через несколько секунд из стволов пушек изрыгнулись языки пламени, заработали их пулемёты, с немецкой стороны в небо ушли несколько осветительных ракет.
– Танки с правого фланга! – послышался голос старшины Ковригина. – Приготовить гранаты к бою! Не дрейфь, бойцы! Ща мы…
Последние слова старшины утонули в грохоте разорвавшегося снаряда. Там, где только что виднелась высунувшаяся из окопа его голова, зияла воронка. Земля дымилась, и в этой дымке в отблесках осветительной ракеты было хорошо различимо обезглавленное тело старшины.
– Ё-моё, Серёга! Старшине голову снесло! – заорал испуганно Ромашкин.
– Вижу, не слепой, – отозвался Сергей. – Не ори, он тебя уже не услышит. Командовать теперь некому, придётся драться самостоятельно.
Друзья насчитали десять танков. Шесть из них, не доходя до окопов, под прямым углом отвернули в сторону и, включив полные обороты двигателя, на большой скорости помчались догонять ушедший в наступление полк. Оставшиеся четыре танка, не доходя до крайнего окопа, остановились и открыли пулемётный огонь вдоль всей линии одиночных укрытий. Экипажи этих машин, по всей вероятности, не воспринимали серьёзно горстку бойцов, засевших в вырытых на скорую руку мелких и тесных земляных укрытиях. Они собирались по-быстрому расправиться с маленькой группой безумцев и пуститься догонять своих.
Солдаты, засевшие в двух крайних окопах, уловили небольшую паузу между очередями, бросили в сторону танков по связке гранат и тут же скрылись в окопах. Гранаты не долетели до цели. Снопы от взрыва взметнулись далеко от бронированных машин. Два танка прекратили стрельбу и устремились на те окопы, из которых только что были брошены гранаты. Ревущие машины быстро достигли окопов смельчаков и принялись их утюжить, вращаясь на одной гусенице.
– Смотри что творят, суки немецкие! – прокричал в испуге Васька, сползая по стенке окопа. – Они и нас так раздавят!!
– Не паникуй, а шевели мозгами, дурень! – выдохнул Сергей.
– Как?! Швырнуть гранату не получится! Пулемёты лупят так, что башки не поднять. Высунешься – в секунду мертвец!
– Немцы на это и рассчитывают! Слушай сюда: как только танк приблизится к нашему окопу – у нас будет момент, когда мы окажемся под прикрытием его брони от дальнего пулемёта и будем уже вне зоны обстрела самого танка. Нужно воспользоваться этим моментом. Выскочим перед ним и откатимся в воронку слева от нас. Понял, братуха?
Простой расчёт Сергей спас их от верной гибели. Когда танк, отутюжив два крайних окопа и похоронив в нём заживо недавних хозяев, был на расстоянии нескольких метров, Сергей и Василий, рискуя попасть под гусеницы, резким броском выбросились из окопа и молниеносно перекатились в большую воронку. Танк лязгнул гусеницами совсем рядом, обдав друзей смрадным горячим выхлопом. Ромашкин с перепугу уткнулся лицом в землю и прикрыл затылок руками. Сергей же не растерялся, выполз из воронки и швырнул связку гранат вдогонку прогремевшему танку.
Когда он высунулся вновь, танк чадил. С брони танка в спешном порядке скатывались немцы в чёрных комбинезонах.
– Васька, бей гадов! – азартно прокричал Сергей, ткнув друга ногой, и прицелился в одного из них. Едва он успел выстрелить в крайнего немца, как другой фашист, уже стоя на земле, резко развернулся и выпустил по Сергею короткую очередь из автомата. Пули просвистели совсем рядом. Сергей скатился обратно в воронку. Васька приподнялся и с осторожностью выглянул наружу.
– А в кого стрелять-то? – с шумом выдохнул он.
– В фашистов с подбитого танка! – рыкнул на друга Сергей. – Как крысы брызнули в разные стороны.
– Так нету уже никого.
– Как нету? Куда они могли подеваться?
Немецких танкистов действительно не было видно. Даже того, в которого Сергей выстрелил.
«Трупа нет, видать, я промазал, – мелькнуло у него в голове. – Может, ранил? Где же они, чёрт возьми?»
Внимательно приглядевшись, он заметил немцев под дымящимся танком. Они спрятались за гусеницы и изредка огрызались короткими очередями из автомата и одиночными выстрелами из пистолета.
«Вот идиоты, – подумал Сергей об укрывшихся под чадящим танком фашистов. – Совсем скоро рванёт боекомплект и разнесёт вас на куски!»
Тем временем два танка, обходя слева и справа чадящую машину, вознамерились доделать работу своего предшественника. Всё повторилось, как и в предыдущий раз. Едва бойцы высунулись из окопов для броска гранат, как тут же были расстреляны. Один солдат сумел-таки выскочить из укрытия и, извиваясь ужом, пополз навстречу танку. Но и ему не удалось завершить замысел до конца. Оторвавшись от земли для броска, он вдруг дёрнулся от настигшей его пулемётной очереди и упал ничком вместе с гранатой.
Танки, вероятно, легко подавили бы и остальных защитников санитарного пункта, если бы вовремя не начали стрелять по ним миномётчики с левого фланга. Первый танк сразу же был подбит. Второй, отстреливаясь, попятился задом вслепую, норовя завалиться правой гусеницей в воронку, приютившую Сергей с Василием.
– Серёга, сигай скорее, он раздавит нас, сука стальная! – в ужасе закричал Василий и ринулся из воронки.
– Дурак! Наверху тебя нашей миной накроет! – прохрипел Сергей, стаскивая друга за ноги обратно в воронку и тут же, не теряя ни секунды, швырнул гранату под гусеницы надвигающегося танка. Гусеница от взрыва лопнула, скатилась с опорных катков и вытянулась на земле во всю длину. Ревущая махина крутанулась на одном месте и остановилась у самого края воронки.
– Теперь не зевай! – прокричал Сергей и нацелил автомат на верхний люк. – Держи на прицеле механика- водителя, я лупану по верху.
– Есть! – отозвался Василий, будто получил приказ командира.
Фашисты не ожидали сюрприза из воронки и были уничтожены в считанные секунды. Четвёртый танк, который стрелял из пушки и поливал свинцом вдоль линии окопов с дальней позиции, развернулся и пошёл в обратном направлении. Миномётчики с левого фланга выпустили по нему ещё несколько мин, но немецкий механик-водитель, лавируя между деревьями, удачно уполз в лес…
