Михаил Аказин
Маков цвет
В задумчивости Антон поднялся по зловонному коридору наверх и спустился в комнату пропавшей девушки.
Подошел к окну и отодвинул толстую штору. За окнами приятный взору пейзаж города двухвековой давности. Почему бы не рискнуть и не выйти наружу, все же для блага клиентки, она увидит его рвение и возможно согласится потом на свидание. Стоит попробовать. Это дело стало таким захватывающим приключением и довольно много уже найдено, надо идти до победного, и он со скрежетом рамы открыл окно нараспашку. В лицо ударил свежий весенний ветерок и повеяло запахом конского навоза. «Зато экология чиста»,– подумал Антон и ловко спрыгнул на улицу.
IV
Прыжок на булыжную мостовую осушил пятки. Поохав и слегка подергав конечностями, он оправился и осмотрелся: широкая Шоссейная улица, пролегающая через центр старого Марьевска была на тот момент самой оживленной улицей, и действительно мимо Антона проезжали лошади, запряженные в телеги, кучера то и дело посматривали на странного человека в черной кожаной куртке и синих джинсах, выпрыгнувшего из окна жилого дома. По тротуару спешили прохожие разных слоев общества, под ногами которых кружились вечные обитатели города – голуби.
Напротив дома Аракчеева , на противоположной стороне улицы, находился магазин «Бакалея» с вывеской, написанной дореволюционной кириллицей. В магазин тут же вошел какой-то бородатый мужик в кирзовых сапогах и мешковидной куртке. Ниже по улице находилось по-видимому питейное заведение с вывеской «У Ивана». Антон выбрал первый магазин и перешел улицу, едва не попав под копыта несущейся кобылы с усатым казаком в седле.
– Куды прешь, шельма!– прокричал обернувшись казак и припустил дальше.
Антон подошел к магазину и потянул на себя массивную деревянную дверь на пружине.
Внутри пахло табаком и перцем, на прилавках стояли железные банки со специями, махоркой, английским табаком, а внизу, вдоль стен мешки: с мукой, рисом и разными крупами. Гладковыбритый продавец в очках взвешивал бородачу в кирзовых сапогах какой-то товар и Антон терпеливо ждал своей очереди, осматривая диковинное для него место. В самом углу под потолком висела икона в позолоченной рамке, грозно наблюдающая за всеми вошедшими. Нижняя половина иконы зачем-то была укрыта черной материей. «Как видеонаблюдение»,– подумалось Антону. Вскоре бородатый завершил покупку, отдав продавцу медяки и забрав с весов мешочек со специями, вышел на улицу.
– Здравствуйте,– сказал Антон продавцу, немного смущаясь.
– Доброго дня,– ответил продавец, осматривая странного покупателя, – чего угодно?
– Я бы хотел с вами переговорить насчет вашего соседа напротив?
– Аракчеева что ли?
– Да, вы знаете, что его дочь погибла?
– Про Оксану тут все знают, очень жаль девицу, статная была, лицом ангел.
– Вы знаете кто ее лечил?
– Кользин Андрей. А ты кто такой вообще?
– Я журналист, из газеты, газеты.. «Имперские ведомости».
– Ну, понятно. И чего?
– Надо написать заметку об этом случае.
– Да что тут писать то? Пропала девица, по всему масоны украли и зарезали как они это обычно делают, ведь скоро пасха, вот и готовят свою свинью нам православным людям,– при этом продавец так скривился, что Антону сделалось не по себе. Продавец продолжил:
– Ты если ничего брать не будешь, то ступай отсюда, мне не до болтовни пустопорожней, не на базаре тут, понял?
– Ладно, спасибо,– брякнул Антон и направился к выходу. Выйдя хлопнул дверью так, что с иконы слетала материя, обнажив кукольное естество Иисуса на кресте.
Пронеслась мимо запряженная тройка с улюлюкающим кучером на вожжах, внутри открытого экипажа сидела какая-то дама в шляпке. Дама бросила любопытный взгляд на Антона и унеслась прочь. Козловский же направился к заведению «У Ивана».
Бах! Хлопнула резко о косяк открывшаяся дверь и на улицу вылетел бородатый мужичок пьяного вида, пошатнулся и плюхнулся в лужу на мостовой.
– Чтоб больше без денег не являлся или выпорю! Будешь должен пять монет! – прокричал мужику крепкий мужчина ростом под два метра, с пышными бакенбардами, стоя в дверном проходе.
– Да штоб тебя!– отозвался пьяный и встал из лужи.
Рослый с бакенбардами ринулся на мужичка и занес уже здоровенный кулак, чтоб ударить по лицу. Антон окрикнул гиганта:
– Не надо! Не бейте его! Я оплачу его счет! – и тут же задумался каким образом? – отпустите его, не бейте.
Двухметровый отступил.
Антон несколько оробел, но в ту же секунду двухметровый обернулся к нему и его злоба переменилась на добродушие, елейным тоном он произнес: «Милости просим, уважаемый в питейное заведение «У Ивана», то бишь ко мне, проходите, коль хотите выпить»
Антон вошел внутрь, и хозяин резко закрыл дверь. Сквозь запыленные окошки во внутрь зала пробивался солнечный свет, за грязными столиками сидели посетители, многих из которых можно было назвать забулдыгами. Они прихлебывали вязкое дешевое пиво, оставляя липкие следы на грязных скатертях, некоторые цедили брагу или вино.
– Что будете пить? Семь копеек: в стельку, десять копеек до обморока! – заявил хозяин и широко улыбнулся.
– Мне бы пива, одну кружку, попробовать.
– Сейчас будет, а ты откуда такой разодетый? Сюрточок у тебя не наш.
– Был в Америке, приоделся по-тамошнему, – приврал Антон.
– В Америке? – протянул хозяин наливая из крана пенное пиво,– ну и как там? Говорят много золота нашли в этой Калифорнии?
– Да, золотая лихорадка уже заканчивается, но жил еще достаточно.
– Паровозы там ходят?
– Ходят.
– Эх ма! Пей! Та оплата пьяни на тебе теперь.
– Ладно,– сказал Антон, судорожно соображая как ему вывертеться.
Пиво было почти без газов – натуральное, сваренное по-старинке без углекислоты в баллонах, но в тоже время выпив полкружки, он ощутил приятное, теплое чувство в груди и голове.
– Что вы знаете об Аракчеевской Оксане? Не слыхали куда она могла пропасть?
– Слышал, что болела сильно и врач ее лечил, а потом и врач пропал. Сплетни всякие нехорошие ходят про это, что масоны могли их похитить, одни говорят, что скопцы.
– Черные скопцы?
– Они самые, чудики, эскулапа могли похитить и замучить, да и Оксану тоже, кто их знает. А может и абреки приложили к этому делу свои лапы, ради выкупа, но обыкновенно они сразу пишут письмо с суммой, а тут молчание. Аракчеев нет-нет зайдет поплакаться, серый стал лицом, жаль мне его. А ты чего интерес такой имеешь к этому делу?
– Я корреспондент газеты «Имперские ведомости»
– О! Так бы сразу и сказал.
– Да, что-нибудь еще известно об этом Аракчееве и враче?
– Ну купец сам то не чист на руку. Связался с этим архитектором, Курвуазье, он построил какой-то страшный тоннель в доме, это все слухи, но я верю, что Аракчеев как Оксана разбилась, на сделку с дьяволом пошел, мутная история. По началу веселый был и вот снова серый, угрюмый, сущий бес. Ты только про них хочешь у меня узнать? Курвуазье этот банк нам еще построил, а как построил так испарился, куда уехал никто не знает.
Открылась входная дверь и внутрь вошли два жандарма, за ними семенил хозяин бакалейной лавки.
– Вот он, это шпион! – сказал бакалейщик указывая на Антона, – вынюхивает здесь всякое, одет не по-нашински, кто таков неизвестно.
– Пройдемте с нами,– сказал один из жандармов и схватил Антона за руку.
– Куда? Мне нельзя, тоннель скоро закроется, – причитал Антон, когда его тянули волоком из рюмочной.
– Кто расплачиваться будет? – прокричал Иван-хозяин, вслед уходящим жандармам,– он мне должен. И за Архипа тоже!
Жандармы молча выволокли Антона на улицу и повели вниз по улице к полицейскому участку. Проезжающие в каретах дамы и господа бросали на ведомого презрительные взгляды и отворачивались в сторону.
Сгущались сумерки и серые низкие тучи заволокли заходящее солнце. Антона привели в участок и представили начальнику, имеющему пышные усы, низколобому главному жандарму Марьевска.
– Василий Петрович, подозреваемый в шпионаже доставлен,– отрапортовал молодой жандарм.
– Садись на стул, задержанный! – указал Василий Петрович на стул у стены.
Антон осмотрелся и понял, что побег здесь не осуществим – на окнах решетки, а в дверном проеме стоял вооруженный винтовкой жандарм.
– Кто таков? Чин? Фамилия?
– Антон Козловский, корреспондент «Имперский Вестник».
– Ваше командировочное при вас?
– Нет, утеряно.
– Где утеряно?
– В поезде ограбили, все документы украли жулики.
– Во те раз, что делаете в Марьевске?
– Пишу о городе, о пропаже дочери купца.
– Это что же, в Петербурге интересуются местечковым делом?
– Вдруг это горцы, мы пишем об отношениях русских поселенцев на Кавказе с горскими народами после войны.
– Любопытно. Что ж, пока что я вас отпустить не смогу, в камере проведете выходные, дадим телеграмму в Петербург, да сегодня пятница, уже восемь часов, будет известно лишь в понедельник, так что посидите у нас, уважаемый щелкопер. Кормят у нас сносно – кашами, не загнетесь. Как обратную телеграмму получим – мы вас отпустим, сразу же. Идите в камеру. Проводить!
У Антона все упало, завтра, в субботу тоннель закроется, и он останется в этом времени навсегда, а в понедельник его обман раскроется и его посадят в тюрьму или будут пытать до смерти как шпиона.
Бравый жандарм, не опуская винтовки провел Антона в камеру, сокрытую с одной стороны решеткой из которой виднелся коридор и оставил там в одиночестве. Из небольшого окошка под потолком, проникал, ложась на земляной пол желтоватым пятном, свет полноликой луны. Антон сел на деревянные нары и склонил в отчаянии голову.
Что это? Жажда быстрой наживы и двойной тариф привели его в это место или желание понравиться симпатичной девушке? Определенно и то и другое. Искушение и понты. Сейчас бы воскуриться кальяном, а не слушать как в углу пищит тюремная мышь и ноет голодный желудок китовые песни.
Закинул ноги на нары и сложил руки под головой, закрыл глаза. Но сон не находил – слишком тревожно было на душе. В середине ночи привели еще одного заключенного. Изрядно пьяного, шатающегося нарушителя порядка. Антон открыл глаза и узнал в новеньком пьяницу, за которого он заступился на улице несколько часов назад. Вот так встреча!
– Архип, – протянул пухлую ладонь мужичок, криво улыбаясь желтыми зубами.
– Антон, – тихо сказал Козловский и пожал новому знакомому руку.
– Ты это, дякую тебе, шо заступився за мене тода, Иван крепко бить может, в прошлую пятницу отлупил меня так шо хребет болит до сих пор. Дуболом он, а не трактирщик и кошта у нэго ого-го. А пиво сущая моча. Брага краше, одной чарки хватит шоб похорошело в глазах, а трех шоб в сопли.
– Понятно, – обреченно ответил Антон.
– А ты чего в нашем городе позабыл? Шукаешь чего? Я тебя не знаю, а у городе всех знаю и все меня знают, я конюх у Аракчеева.
– Да? – оживился Антон и встал с нар, сел поудобней и посмотрел внимательно на Архипа,– ты конюх у купца Аракчеева?
– Богом клянусь, всех кобыл его содержу, но як пятница так треба мэнэ нажраться, не можу без браги, як жинка померла, так кажну пьятницу за воротник мэнэ треба, таке життя.
– Вы не знаете куда дочь его делась?
– Эх-ма, а ты никому не скажешь?
– Честное слово никому.
– А тебэ для чого это?
– Все думают это горцы похитили её.
– Нее,– улыбнулся Архип, – це не горцы, це мой Митька, сын мой.
– Что? Ваш сын?
– Они давно друг друга любять. Две недели назад как сбежали з её хаты и от купца, тому шо вын серчав дюжэ сильно на нее, хотев за одного мануфактурщика её выдать, а вона з сыном конюха связалась, ну всяко бывает, мы то теперь свободны люди, спасибо царю-батюшке. Теперь может будет не Аракчеева, а Агафонова.
– Ну да.
– Ага, тильки вони вот-вот сбежать хотят в Мерику, на пароходе з Новороссийска, сначала до той Европы, а потом в Мерику. Тильки ты никому, як могила, будь ласка?
– Ага.
– Я Аракчееву пизже скажу, штоб не переживал, штоб не думал якого плохого, ну любов, така сильная, розумеешь? Кохання.
– Ага, а где они сейчас?
– Тебе скажи – ты ж Аракчееву побягишь.
– Нет.
– Поклянись!
– Клянусь!
– А зачем тебе это? Я хоть и под мухой, но соображаю чутка.
– Все думают, что это масоны или скопцы, или абреки, могут невиновные пострадать. Мне лишь увидеть и убедиться и я зуб даю никому не скажу до положенного.
– С виду ты неплохой хлопец, за менэ заступився. Ладно, вони на старой фэрме пид Орловкой, ждуть поезда до Новороссийску, вин завтра в обед прибывает. Я попав сюды, получается не попрощаюся з сыном.
– Мне надо как-то вырваться отсюда или мне конец!
– Шо такэ?
– Я из будущего.
– Брешешь!
– Зуб даю, мне надо завтра попасть в комнату Аракчеева или застряну здесь навсегда. Помогите мне.
– Трэбы смекнуть как и чего. Охохох, ну и дела, я и думаю откудаво ты такой чудной весь. И балакаешь як то не по-нашенски. Це колдовство яко або магия?
– Технический прогресс и наука.
– Наука? Сильно. Во дела то. Во дела. Наука..
– Как же выбраться отсюда.
Антон начал вспоминать, что у него с собой в карманах: фонарик, ключи от дома и машины, блокнот, бумажник и смартфон. В тот же миг в голове сложился некий план, шаткий, ненадежный, но он всегда верил в удачу и она ему не отказывала. Стоило попробовать. Антон подошел к решетке и принялся кричать и звать дежурного жандарма. На крик пришел молодой офицер с винтовкой наперевес, заспанного вида, шевеля тонкими и редкими усами под носом он спросил:
– Чего беснуешься, арестант?
Антон вдохнул побольше воздуха, достал айфон и включил видеозапись:
– Во имя черного ничто, именем владыки чистилища и преисподней, я похищаю твою бессмертную душу и насылаю проклятие на весь твой род до седьмого колена.
Архип охнул, сидя на нарах. Глаза жандарма округлились и налились злобой.
– Да я сейчас из тебя печенку достану!
Антон включил последнюю видеозапись и ткнул под нос жандарму экран. В нем он увидел себя, шевелящего в гневе усами и бойкую речь Антона, повторяющего заклинание.
– Что это такое? – спросил перепугавшийся жандарм.
– Я похитил твою душу и передам её Сатане в вечное пользование!
– Ты кто таков?
– Я колдун и волшебник! Слуга дьявола.
– Отдай мою душу! – взмолился жандарм, – отпусти душу или пристрелю тебя, гада.
Антон, под дулом винтовки, не ожидая такого поворота событий, покрылся испариной, но голос его был тверд:
– Тогда я заберу твою душу с собой в Ад, к хозяину подземелья.
